Тюрьма. Весенняя боль

Отдохнуть ему не дали. Дверь скрипнула, пропустив в щель долговязого худощавого парня. Стоун действительно быстро пошёл на поправку. Даже желтизна его лица и синяки под глазами перестали бросаться в глаза. Май был полностью спокоен за свой талант. Валет был настолько болен, что та доза вещества в его крови иссякла бы прежде, чем остатки могли начать деление. Стоун в полном молчании рассматривал стены, затем снял ботинок и просунул его между дверью и косяком. — Помолиться не выйдет, — Май едва собрался с силами, чтобы ответить. Он почувствовал, как по шее стекла волнующая капля пота. Он должен был остаться один и пережить эту ломку. Проклятые ублюдки не оставляли его ни на секунду. Они не отходили от него ни на шаг. — Бог вышел отлить. — Однажды Найс обманом уговорил меня войти в эту комнату, — Стоун заговорил философским тоном. Он с удивлением опустил голову и увидел рассыпанные на полу перья, затем с должной выдержкой переступил через труп заключённого и прошёл вглубь. Выдвинул табурет. Сел. — Мне пришлось простоять у самого порога шесть часов. Сделай я всего лишь шаг вперёд — стал бы вором. — Наш верный пёс Туза и закона, — Май попытался разбавить строгую лекцию тихой колкостью. Тот, кем он только начал восхищаться, стал ненавистным. Стоун боролся не за жизни талантов. Он боролся за призрачный порядок. И убирал тех, кто не вписался в его утопию. — Я слышал, Туз был против моего убийства. — Так и было, — кивнул Стоун, даже не повернув головы. — Поэтому ты хотел, чтобы Картер перерезал мне горло, — Май почувствовал острую ломоту в суставах и едва не взвыл от боли. Он вновь отключил регенерацию, позволив телу гнить некоторое время. Он не мог позволить столь дорогому веществу иссякнуть и сразу почувствовал острое переутомление. — Либо ты потерял страх, либо Туза не было в столовой. Круг сузился. Амбал или Найс. Шах и мат. — А может, Туз — ты? Откуда мне знать? — вдруг улыбнулся Стоун, очевидно пребывавший в хорошем настроении. Кровь Мая исцелила не только действие яда, но и отвратительное чувство юмора. Стоун немного подумал, почесав голову. — Или я. Или Монах. Уже четверо, и все мы преступники. Не ищи, следуя логике. Читай между строк. Наблюдай, пока Найс не выдавил тебе глаза. Ведь в бунте участвовали не все заключённые. — Так зачем ты здесь, голос справедливости? — присутствие мрачного пса начинало надоедать. От бесконечной кормёжки пустыми угрозами в желудке разрасталась язва. — Тебе положено прощальное свидание, — Стоун пожал плечами и обернулся вокруг себя, восторгаясь богатством человеческого щенка. Иконы на стенах были вынуждены часами смотреть на содом внутри садиста. Найс взял их в плен. — Это программа защиты. Они оформили визу твоему отцу на человеческую территорию. — Я бесконечно тронут, но должен дождаться Найса, — растравленное любопытство полетело к чертям. За пару столетий таланты и люди вырыли слишком глубокую яму между собой, чтобы щадить друг друга. Словам властей не стоило доверять. Это была явная ловушка. И у него было весомое доказательство: его отец был человеком. Человеком с большой буквы. И Старику не была нужна виза. — Ничего не случится. Я буду сопровождать тебя, — деловито пообещал Стоун. Уж больно довольный вид у него был. И это можно было проигнорировать, не открой он рот ещё раз. — Моя обязанность — защищать тебя. — Вот теперь стало по-настоящему страшно, — Май бессильно съёрничал и поднялся на ноги. Больше он не произнёс ни слова, словно Стоуна не существовало. Слова ударом молота звенели в голове, когда он настороженным шагом последовал за валетом. За дверью притаились бешеные стервятники, жаждущие свежей мертвечины. Они бросались свирепыми взглядами, испепеляя новичка. И Май понимал, что его война за выживание только начиналась. Решётки, коды, датчики движения, сенсоры, сканирование сетчатки, лазер, чутко следящий за каждым неловким движением новичка. Май почувствовал обжигающую красную точку у себя на лбу, но уже не мог выдавить и грамм сарказма. Оба остановились. Стоун кивнул, заложил руки за голову и отвернулся к стене. Май сделал неловкий шаг вперёд, почувствовав себя пойманным в капкан. Его голова была низко опущена, и впервые за десять дней он проявил настоящее смирение. Последнее свидание с внешним миром он должен был провести в руках, ломающих детские жизни. Это была невероятная гадость со стороны внешнего мира. — Пройдите. В комнату. Для свиданий. Май вошёл. И с нарочным бесстрашием поднял голову. С минуту двое таранили друг друга выразительными взглядами, затем он с облегчением вздохнул и быстрым шагом прошёл вперёд. Это был не Старик. На скамье за металлическим столиком сидела пожилая женщина. Среди её тёмных волос выбивался поседевший клочок, ярко-красные губы пачкали бумагу сигареты, смелое декольте платья демонстрировало испещрённую складочками кожу. Женщина не пошевелилась, лишь с утончённым высокомерием выпустила клубок дыма. — Отделали — мама не узнает, — её прокуренный голос вынес очевидный приговор. Она осуждающим взглядом осматривала старые побои на лице и шее заключённого, запёкшиеся раны на руках. — Сядь. У нас мало времени. Это был настоящий ангел. — Вы крайне не похожи на Старика, — Май перевёл свой холодный режущий взгляд на гостью. В груди вместо облегчения всколыхнулась претензия чудовищного размера. В глазах медленно поднималась буря. — Он не имел привычки подставлять, хоть и был последней тварью. А ваша организация послала меня на смерть. — Не ной. Картера нужно убрать немедленно, — женщина властно откинулась в кресле и смаковала каждую секунду своей тщедушной власти над раненым преступником. Ей не было дела до его колких претензий. До его ран. До возмущения. — Картер мёртв. И меня вместе с ним едва не уделали, — ядовито улыбнулся Май. Разговор не клеился. Он и не мог быть душевнее, когда руки тянулись к горлу старой стервы. В ней Май чувствовал единую породу. Столько сил ради смерти нагадившего в штаны террориста. — Чем пахнет воздух над этим потолком? — Даже на воле дерьмо пахнет дерьмом. Защита Картера настаивала на невменяемости. Мы были уверены, что они выиграют дело и отправят его в клинику. Я находилась в Китае и не смогла проконтролировать работу агентов. Мы устраняли последствия взрыва. В тот день Картер атаковал не здание правительства людей, Химера. Это был наш главный штаб. Сотни агентов. Техника. Лаборатории. Только в день оглашения приговора мы узнали, что Картер уже больше недели сидел в Примавере. — Открытая пачка сигарет деловым предложением повисла в воздухе. Новичок отрицательно мотнул головой и оглянулся на вездесущие датчики. Его молчание продолжалось. Женщина стервозно сжала губы, отчего обвислые щёки всколыхнулись, и затушила об стол недокуренную сигарету. — Счёт шёл на секунды. Мы были вынуждены рисковать тобой, и наш риск, как ты видишь, оправдался. Картер не должен был уйти под крыло Туза. Пошли слухи, что именно он выкупил приговор. Туз чует нутром, что воюют не только таланты и люди. Он заподозрил наше существование. Нужно выяснить, удалось ли ему выбить у Картера информацию. — Картер не был дураком. Туз бы убил его собственными руками, узнай, чем он занимался на воле. Ведь Картер тоже был врагом всему миру, — стоило Маю приблизиться к женщине, как датчики движения сработали и утыкали его тело своими красными прицелами. Он недоверчиво остановился. Ему не могли не верить. Он отдал этой организации слишком многое. — Мне нужен перевод в психиатрическую клинику. Я не буду расплачиваться за ваше высокомерное благополучие. — Где ты понабрался этой мерзости? — женщина, ничуть не раздражаясь, выслушала его, небрежным движением открыла папку и вынула из неё фотографии. Карточки упали на стол. — Учителя здесь средние, но почки отбивают доходчиво, — усмехнулся Май. Он всё-таки прошёл ближе, к самому столу, резко развернул стул и оседлал его, словно вороного коня. Ни один лазер не выстрелил. Женщина действительно полностью ему доверяла. Он присвистнул, когда мазнул по знакомым лицам обожающим взглядом, затем собрал фотографии в ровную стопку и перетасовал. Самую верхнюю порвал на две части. Монах. Прыщ. Ханни. Все они были мертвы. — Вы когда-нибудь видели, чтобы колода играла сама по себе? — Его зовут Хан, он тебе поможет, — женщина вновь проигнорировала вопрос и с серьёзным видом отобрала фотографию Ханни, не позволив её разорвать. Это озадачило Мая. Раньше дети не трогали её. Именно эта женщина доказала Маю, что в талантах не было души. Ни соринки. Даже сгнивших останков. — Он вырос в приёмной семье. Таланты вырезали его семью. Это самый мощный детектор лжи в нашем мире. Считывает энергетическое поле человека. Наш бесценный агент. — Бывший бесценный агент, — Май задумался и вновь взял фотографию в свои руки. Самое омерзительное существо в его жизни растворилось в воспоминаниях. Это было невероятно. Сучонок был совсем юным, но таким талантливым. Май усмехнулся, остановив в себе сентиментальный рефлекс. Нельзя быть достаточно взрослым, чтобы бесследно пережить убийство родителей. Этот игривый щенок каждую секунду нёс в себе знакомый ему ад. — Ханни покончил с собой. Думаю, что покончил с собой. Он хотел пробиться к этой женщине. Что было невозможным. Дети действительно не трогали её душу. В маленьком подонке она видела лишь источник информации. Силу. Успех. Май не стал объяснять, что Ханни спас его перед своим впечатляющим суицидом. Мнимая гордость женщины исчезла из глаз, как только она поняла смысл сказанных слов. — Чёрт их дери, этот уже второй, — пробасила она, вновь потянувшись к пачке сигарет. Комната была наполнена зловонным дымом. Но старой стерве не хватало этого зловония, чтобы заглушить запах страха. — Ты нужен в Примавере. Кто-то должен закончить миссию. — Хотя бы притворитесь, что вам не всё равно, — Май иронично повёл бровью. — Жизнь одного таланта ничего не значит, Химера, — с этими словами она достала карту и демонстративно перевернула изображением вперёд. Это был бубновый туз. — Меня волнует только он. — Какое вам дело до подземного червя? — знакомое негодование сжало внутренности. Он уже почти похоронил свою ненависть к этому дьяволу. Но то, что эта женщина интересовалась тюремным авторитетом, вызвало недоумение. — Мы убили Картера. Возвращайтесь к плану, мэм. — Это стало планом, как только червь выбрался из-под земли, — строгим тоном проговорила женщина, поправив клок седых волос. Она без конца жевала внутренние стороны щёк, отчего казалась ещё уродливей и опаснее. — Бубновый Туз не просто копает под нас. Он содержит лабораторию. Он изучает ДНК талантов, и мы хотим знать зачем. Возможно, он попытается привить ген людям, чтобы увеличить численность талантов. Химера, это… — Это даст непобедимое преимущество одной стороне, — кивнул Май, в голове которого рождественским звоном переливалось её «Химера». Имя, с которым он засыпал. Выслеживал. Убивал. Имя преступника, связанное с сотнями политических убийств во всём мире. — Единственный возможный исход войны — общий апокалипсис, — женщина передёрнула все его мысли на себя. Она начинала ворчать от недовольства в угоду своему возрасту. Стул заскрипел, когда Май попытался на нём раскачаться. Благодаря этой женщине война продолжалась. Она уравнивала счёт, нанося удар по выигрывающей стороне. — Значит, даже Ханни не смог вычислить Туза. Май с нетерпением прикусил расслоившийся ноготь. Он догнал убегающие подозрения о самоубийстве Ханни и собрал их в одну кучу. — Думаю, он смог, — задумчиво проговорил Май, прокручивая в голове последние мгновения жизни ублюдка. Именно сейчас, вопреки взятому покойником обещанию, он мысленно благодарил его. Расплавленные картинки притягивались друг к другу, фантазируя целую историю. В момент, когда Шаин прокусил его плечо, барьер против Ханни мог пасть всего на несколько секунд. Этого должно было хватить, чтобы агент просканировал его поле и бросился на помощь. Неясным оставалось одно: почему он покончил с собой. Возможно, эта ноша оказалась непосильной для его неопытных плеч. — Я получил приказ от Туза. Не вздумай меня благодарить. Он знал. Знал Туза в лицо. Май рассмеялся, недоверчиво качая головой. Маскировка этого таракана оказалась идеальной. Он действительно был невероятным агентом. В тот вечер кто-то, в ком он вычислил Туза, отдал ему приказ. Он разговаривал с ним. Стоял лицом к лицу. И в переполненном талантами коридоре этой встрече должен был найтись свидетель. Вопрос времени встал острым ребром. Май сжал кулаки, готовый пытать каждого первого. Он ещё раз перетасовал карты. Из колоды снова выпала фотография белокурого подростка с капризными чертами лица. Ханни. Он был взрослым ребёнком. Ребёнком, хранившим в себе знакомую ненависть мира. Сколько ещё разочарованных людей и талантов объединились в команду, чтобы разрушить мир? Но он точно знал одно: у этой женщины были все шансы покончить с homo sapiens и homo ingenium. — Мне нужно время, — после долгого молчания произнёс Май. Он больше не хотел бежать. Он вспомнил, зачем впервые в жизни переступил порог Total Liquidation. Вспомнил, что именно там ему впервые дали выбор. И он свой сделал. Женщина немного помедлила и кивнула. Май вышел в коридор и взглянул на Примаверу по-новому. Каждый датчик. Каждый жадный взгляд стервятника. Каждая жизнь, впавшая в море крови. Всё это стало на мгновение принадлежать ему. Собственный палач. Нажитые враги. Унижение, судорогами сводящее каждую жилу. Тюрьма дала ему больше, чем он мог бы получить на свободе. Заключённые с интересом переглядывались. Их страх медленно наполнялся хищным любопытством, стоило опасности исчезнуть. Они шептались за его спиной. Они готовились напасть и имели полную поддержку в лице Стоуна. Всё, что их останавливало от убийства новичка, — страх перед Найсом. Перед человеком. Май вдохнул полной грудью, насладившись последним мгновением, и вернул болезненную регенерацию. Следовало покончить с экспериментами над телом. Живым он был нужнее страдающему миру. — Шаин угрожал мне. Угрожал в моей же комнате. Это уже другая статья, Стоун, — мелодичный тенор с вычурной обидой разносился по коридорам. Найс улыбался. Всё тот же насмешливый изгиб рта с уверенностью доводил оппонента до бешенства. Он стоял, упёршись плечом в косяк любимой двери. Ничто не нарушало его обычного самообладания. Ни растрёпанные волосы. Ни грязная одежда. Ни необходимость объясняться со старшим по рангу. — А пианиста я сам отпустил. В старые времена это называли… «помилование»? — Я знаю, чего стоит твоя милость, — холодно парировал Стоун. Он ничем не мог оспорить доверие Туза к своему инквизитору. Май отметил, что полудохлым он был гораздо сговорчивее. Они зря оживили этот скелет. Стоун не собирался уходить. Что-то беспокоило его больше, чем двое воришек, дышащих с ним одним воздухом. — Монах мёртв. Я велел Микки молиться. И ты помолись, — он кивнул, указав на увешенные иконами стены. — К ночи Туз примет решение. — Боишься, что королём снова стану я? — промурлыкал Найс, хищно прищурившись. Умасленная гиена была пропитана потом, кровью и пылью, но это не портило изящности её едких выпадов. Едва вылезший из пелёнок преступный авторитет оставил последнее слово за собой. Если человеческие боги и существовали, то Найс был самым невыносимым из них. Стоун не сдержался. Он размахнулся и ударил Найса по лицу, лишь в последний момент собрав ладонь в кулак. Тот ударился головой об косяк и замер. Всего за секунду этот удар превратился из смертельного оскорбления в наказание. Медленным движением мальчик поднял окаменевшее лицо. Надел на него зловещую ухмылку. Его глаза не играли при свете. Железным занавесом их застилало человеческое уязвление. Он впервые был по-настоящему холодным. Холод не был к лицу тому, кто всего пару часов назад воспламенялся. Буря началась. — Мама не учила, что подслушивать нехорошо, Май? — Найс не повернул головы, лишь поманил даму пальцем. Стоило новичку подойти ближе, он схватил его за волосы и притянул к своему лицу. Стоун едва заметно хмыкнул, но не отошёл ни на шаг. Возможно, только нежелание доставлять валету удовольствие остановило Найса от рукоприкладства. Он сглотнул и провёл языком по зажатым губам. Облизнулся, словно пробуя на вкус неповиновение. — Как ты выбрался из комнаты? Май заскрежетал зубами. Его глаза победоносно вцепились в тающую на лице Стоуна ухмылку, распаляя контрасты вечного спора. Найс с пониманием вздохнул и покачал головой. Этого он не предвидел. — Надо же, даже порядочности Стоуна нашёлся конец, — извращенец отпустил Мая, отодвинув его в сторону. Он беспорядочно захлопал ладонями. Затем сделал три полушага вперёд, смял в пальцах футболку на груди валета и демонстративно разгладил. Очень мягкими движениями. Следующие его слова прозвучали практически с добрыми намерениями: — Не лезь к нему. — Угрожаешь старшему рангу? — Да брось ты, — Найс рассмеялся и примирительно похлопал Стоуна по плечу. Тот с недоверием перевёл взгляд на подпрыгивающее запястье извращенца, чем вызвал откровенный хохот. Это непринуждённое веселье могло разрядить обстановку. Но не разрядило. Найс потёр заслезившиеся глаза, стараясь успокоиться. Отчего-то он принял логичный вопрос за удачную шутку. — Я могу сломать руку или ногу. Вспороть брюхо. Выдавить глаз. Но угрожать — нет. Не моя профессия. Разговор был окончен. Стоун не дослушал, резко отвернулся и зашагал прочь. На перекрёстке двух коридоров он с кем-то столкнулся и сорвался на бедолаге. Парень выслушал каждое слово, с удивлением склонив голову, затем коротко кивнул и застучал каблуками по бетонной стяжке, временами сменявшейся ржавыми металлическими листами. Он единственный был одет в классический костюм с тщательно выбеленной рубашкой. И от него веяло тем, чего Май не любил больше всего. Опасностью. Тот самый ублюдок, принёсший Найсу его настоящее дело, степенно вышагивал по коридору. Он прошёл мимо, обдав обоих тяжёлым шлейфом яркого одеколона. Найс даже не обернулся. Значит, был равен ему по рангу. Май хотел что-то спросить, но все буквы на его губах слились в нечленораздельное мычание. Найс скрестил руки под грудью в ожидании тщательных объяснений. И эти объяснения он мог выбить с великим удовольствием. Но его остановило другое заманчивое чувство. Ревность. Он вновь смотрел тем опаляющим взглядом. В нём вновь распалялось желание. Он с бешеным блеском в глазах замахнулся. Май отвернулся и отступил на шаг, поставив блок возле лица. Удара не последовало. После недолгой тишины Найс с одобрением зацокал языком. — Май, я приказал тебе привести себя в порядок, — этот голос по-прежнему звучал сладким воркованием. Но это был обманный ход. Как и ласковое прикосновение к открытой ссадине на лице. Подушечки пальцев ощупали края раны, затем заметно надавили. Ноготь копнул в самой сердцевине, содрав тонкую плёнку затянувшейся кожи. — Я говорил, что не люблю копаться в дерьме? — Тогда не стоило лезть ко мне, — процедил Май, попробовав увернуться от обжигающих солью пальцев. Почему-то во всём коктейле боли эта незначительная царапина вызвала вихрь эмоций. — Я говорил о твоей дырке, — Найс нарочито облизнулся, заговорив с особенно мерзким звучанием. Он стоял посередине прохода, не позволяя войти внутрь. Май почувствовал, как сердце прибавило в ритме. Он рассматривал маленькую впадинку на щеке Найса, оставшуюся от какой-то старой драки. Эти умилительные отметки могли рассказать что-то о таинственном прошлом мальчика. Но мальчик не любил сентиментальные воспоминания и похлопал его по лицу, возвращая утекающее внимание. — Я не люблю трахать грязь. Май постарался смотреть ему прямо в глаза. Хоть это и было невероятным истязанием. Его ресницы задрожали. И он вновь скосил взгляд вглубь коридора, преследуемый шёпотом неуспокоенной мести. Кто-то наблюдал за ними, и в этом Май не видел ничего хорошего. В пальцах незнакомца демонстративно играла блестящая заточка. Трусливые таланты всегда полагались на эволюцию. Лишь единицы могли с уверенностью держать в руке нож и резать живое тело. И в Примавере, где Туз знал всё о каждом из талантов, создал свои законы и ограничения, на коне был тот, кто мог делать второе. Убийцы не по рождению. Убийцы по призванию. Они подступали. — Он не нападёт, — насмешливо предположил Найс, — смелости не хватит. — Думаешь, он не сможет зарезать? — с сомнением проговорил Май, усилием воли отведя пытливые глаза от внезапно возникшей угрозы. Он знал хищное дыхание смерти. Они были знакомы слишком близко. Слишком долго. — Сможет, — с воодушевлением заверил его Найс и развернулся боком, всё-таки позволив Маю войти в комнату. — Но не того, кто принадлежит мне. — Я думал, что буду в безопасности с тобой, — Май шагнул через порог и замер. С подозрением прищурился. Оба застыли. Оба смогли выдержать взгляд друг друга. Обоим было что скрывать. То, что могло стать крепкой дружбой ещё сотню лет назад, отразилось в кривом зеркале времени. Исказилось до неузнаваемости. Превратилось в жгучее желание ломать и подавлять. Впитало в себя потребность к сладкому порабощению. — Они не главная твоя проблема, — Найс вздохнул первым и положил руку на плечо Мая, стоило тому войти в комнату. Они вместе смотрели на многозначительные стены, украшенные дешёвыми распечатками икон. Возникло неловкое молчание. Такое, когда со злых языков срывались едкости, которые в данной ситуации были просто неуместны. Май прошёл вглубь комнаты, почувствовав, как по спине сползла напряжённая ладонь извращенца. Прикосновение было без скромности изучающим. Вероятно, он почувствовал, что эта тишина могла сломать их обоих. — Хочу кресло, обтянутое твоей кожей. — Теперь оно тебе доступно, — Май пожал плечами и зажмурился, вновь ощутив близкое присутствие маньяка. Найс остановился чуть позади. Приблизился. Просунул руки под его локтями и положил подбородок на плечо, громко сглотнул. Секунды прогнулись под похотью. Влажные пальцы, поглаживающие напряжённый пресс, нащупали полыхающий шрам. Он был автором этого творения. Автором этой метки. Двуличность прикосновения на миг остановила время. Май вновь повёл плечом, заставив извращенца убрать голову. — Тебе есть к кому обратиться. Микки специалист по коже. — Я не люблю психов, — уверенно прошептал Найс и прижался ещё сильнее. Внутри Мая всё оборвалось. Напористость главного палача Примаверы уничтожила жажду свободы. Слова обожгли мочки ушей. Май вздрогнул, не контролируя озноб, охвативший тело. Кожа Найса была опьяняюще тёплой. Приятной. Необходимой. Как и его полузыбкий шёпот. — Душ сейчас свободен. Помойся. — Ну нет, — покачал головой Май, ретируясь из пьяных объятий. Он развернулся. Встал напротив удивлённых глаз Найса так, чтобы тот видел неколебимость этого решения. Для пущей уверенности пожал плечами, потёр подсыхающие губы и повторил своё слово. Своё решение. — Нет. — Это слово больше никогда не прозвучит в мой адрес, — поправил Найс, достав из кармана окровавленную заточку. Он сделал круг из размеренных шагов вокруг Мая, попутно выхватил ещё одну белоснежную салфетку со стола и снова остановился напротив лица жертвы. Каждое его движение казалось обязательным. Каждый удар ресниц — незаменимым. — У тебя больше нет права на собственное мнение. Я должен знать о каждом твоём шаге. Должен знать каждый твой секрет. — Любишь копаться в грязном белье? — Говорят, в каждом мире есть свой кукловод, — мальчик сплюнул на бумагу и протёр подсохшую на стали корочку. Это не было прямой угрозой. Вся его сущность была наполнена навязчивыми патологиями. — Что ты слышал о «Total Liquidation»? — Вероятно, ничего, — Май сглотнул, но постарался смотреть прямо. Картер что-то разболтал талантам об организации. И он должен был выяснить, что именно стало известно Тузу и его свите. Найс взмахнул рукой, указательным пальцем ткнув в потолок. Он закрыл глаза, прислушиваясь к чему-то особенному, и с трепетом улыбнулся. Покачал головой, расчертив острым подбородком воздух. Он понимал музыку пронзающей тишины. Примавера затаилась. Коридоры не издавали ни единого стона боли. Трупы в шершавых пакетах больше не волочились по шершавому бетону. Май повернул голову, и они вновь столкнулись взглядами. Но в этот раз один из них под смешок другого поспешил отвести глаза. — Так что насчёт душа? Если я пойду с тобой, ты перестанешь упрямиться? — Найс прикусил губу, разгоняя назойливых чертей среди бардака своей головы, поймал новичка за подбородок и вновь развернул к себе лицом. — Отвечай. Тот выдал мимолётные страхи лишь одним движением ресниц. — Тогда идём, — с нескрываемым желанием прошептал Найс, околдовывая воздух новыми трагедиями. Он содрал полотенце со спинки кровати и чуть склонился, театрально пропуская Мая первым. Но стоило им выйти, мальчик вновь оказался впереди. Его небрежные шаги скользили в тишине, разворовывая её по кирпичикам. Он радовался чему-то с мрачным торжеством. Он смело поворачивался к любой опасности спиной. Словно доверял выбору чуткой смерти. Коридоры сменялись поворотами в другие коридоры. Стервятники уничтожали его взглядами. Примавера представилась лабиринтом, кишащим гадюками. Для человека в этих стенах не существовало мира. Каждую секунду Найс был обязан доказывать своё право на жизнь. Май шёл позади, с замиранием наблюдая, как волосы на затылке ублюдка подпрыгивали в такт его шагам. Он хотел разгадать всех загадочных чертей, загадивших голову этого аномального подростка. Они прошли всю Примаверу, прежде чем сырость наполнила их лёгкие. Найс открыл скрипящую ржавую дверь, вновь пропустив Мая вперёд. Душевые. Единственной жизнью в этих стенах оказалась мшистая зелёная масса на полу. Соединения ржавых раковин и водосточных труб сочились плесенью. Найс невозмутимо раздевался. Он насвистывал какую-то весёлую мелодию, затем шаркнул ботинком и на что-то отвлёкся. Молчание показалось неприлично пошлым. Май отвернулся, но тут же почувствовал уничтожающий взгляд на своём затылке. — Май? — Найс провёл по кончикам его волос, лёгким движением оголив шею. Подушечки пальцев не решились дотронуться до влажной кожи. Нарочно пошлое прикосновение губ вызвало неконтролируемую дрожь. В мире существовал только его голос. Его похотливое дыхание и резкие хрипы. Его влажный поцелуй в шею. — Мне нужно время, — Май не обернулся, собирая в кучу разбегающиеся мысли. Он выбрал особенно глубокую яму в старой стене и со страстью таранил её воспаляющимся взглядом. — У меня член встаёт, даже когда я вытягиваю через дырку чьи-то кишки, — с участием произнёс Найс, закинув полотенце себе на плечо. Май почувствовал, как его вновь горячо обняли, но на этот раз на извращенце не было ни единой тряпки. Прикосновения жаркой потной кожи насыщали ответным желанием. Грязным срывом. Приглушённым шёпотом. Желанием услышать сладостную агонию. Найс снова был прав. В этом действительно таилось что-то романтичное. — Пять минут, Найс, — кивнул Май, отбросив каждую частичку себя в сторону. Он не шелохнулся. Он изучал каждую трещинку, ползущую от углубления в стене. Он был напряжён. Обратного пути не существовало. Найс не уходил. Он был не из тех, кем можно было с лёгкостью манипулировать. Он ждал ответов. И он был готов получить их при любых обстоятельствах. Май вздохнул и обернулся. — Дай мне пять минут. Подросток кивнул, чуть помедлив. В его глазах было такое подозрение, что Май едва не прыснул смехом. Всего через десяток секунд комнату наполнило эхо струящейся воды. Май потянул за край изорванных штанин, оставшись обнажённым. Он видел себя в металлическом листе, прилепленном к стене не больше чем соплями. И его отражение было почти прозрачным, с размытыми границами. Он был готов сотворить безумство. Теперь ничто не могло сдержать драматизм их извращённой страсти. Май до сих пор слышал шёпот своих врагов. Они вторили, что он сделал правильный выбор. Легендарный наёмник отбросил сомнения, резко выдохнул и открыл другую дверь. Ту, за которой плескалось его одержимое страданиями будущее. Найс был весь в сладкой пене, отражавшей сквозивший через решётку свет. Сгустки мыльных пузырей мягко стекали по его жилистой спине, по ровной коже. К ямочке на пояснице. По напряжённым ягодицам и бёдрам. — Как бы ты не передумал, — с нарочной иронией проговорил Май. — Это угроза? — Найс замер. Мочалка выпала из его рук, и струи воды тяжело забарабанили по ней. Найс несколько секунд не оборачивался, затем с медленной горячей улыбкой перевернул трясущуюся от ужаса страницу истории. Он поглощал своим диким взглядом. Глаза светились странным блеском. Май мог бы подавиться клубами пара, исходившими от его голой кожи. Жилистое тело, обтянутое упругой светлой кожей, источало сексуальность. — Только не говори, что не хочешь меня, — со смешком напомнил Найс. В его голосе чувствовалась язвительность. Он поразился дрожащему в голосе новичка напору. — Хочу, — Май на секунду замолчал, заскрежетав зубами. Он не мог отвести взгляда от ярких черт лица. От выразительных скул, бешеных глаз, завитков мелированных волос, острого подбородка. Беспорядочный образ стискивал его самоконтроль в тиски. Шрам на животе сладко заныл, встретив своего хозяина. — Постарайся мне понравиться, — Найс подошёл ближе. От запаха этого парня кружилась голова. Май первым сделал шаг навстречу, не позволив сумасшедшему ублюдку вновь оказаться впереди. Они почувствовали друг друга телами. Май вздрогнул, словно получил удар тока. Они коснулись губами. Страстно, даже немного больно. Языки на мгновение сплелись, углубляя подчиняющий поцелуй. Май чувствовал крепкие объятия на бёдрах. Они ломали его. Он впился в плечи испепеляющего подонка, прижимая его страстное тело ещё ближе. Май надеялся, что его ослабшие пальцы оставят синяки на бархатной коже. Надеялся причинить Найсу заветную боль. Это была бесконечная война с острым вкусом. Он был уничтожен. Он становился безликой тенью, неспособной сопротивляться. Этого не должно было произойти. Май попытался вырваться из железной хватки сильных рук, но ему не позволили. Одним своим взглядом Найс угрожал раздавить его кости. По крайней мере, он мог с удовольствием попытаться. Но не стал. В его игривом взгляде на миг отразилось понимание, а на губах застыла ядовитая насмешка. Он смотрел довольно долго. Сердце взволнованно сжималось. Извращенец молча изучал ситуацию, и она ему льстила. Ведь он был причиной этому замешательству. Он был причиной всему. — Тише, тише, — едва слышно промурлыкал он, прижимаясь к Маю ещё ближе. Он нежно разглаживал тревожные морщинки на его лице. Жадные губы беспрепятственно заскользили по шее, замирая в углублениях ключиц. Он не собирался прощать долги. Он помнил каждое слово, небрежно брошенное нелепым новичком. Он собрал в себе огонь, сметающий всё на своём пути. — Возьми его в руку. Май опустил глаза. На крупной головке члена выступала крупная капля смазки. Май подушечками пальцев прошёл по выступающим на нём жилкам и снова отстранился. Больное унижение загустило кровь. Он поднял глаза. Найс пульсировал кровью. Он смотрел прямо, и этот взгляд не сулил ничего хорошего. Май должен был исправить свою ошибку. Он мягко скользнул к плечам извращенца. Восхитительно мягкая кожа вонзалась в его ладони короткими старыми шрамами. Оба учащённо дышали. Май осторожно разомкнул губы, мягко коснувшись щеки апатичного лица. — Ты сейчас в обморок грохнешься, — глаза Найса покраснели от жара, налились кровью и хищно изучали каждую дрожащую ресницу Мая. Он вжал новичка в стену, стараясь проникнуть собой в каждую клеточку чужого тела. Его пальцы, стискивающие плечи, спустились ниже, легли на талию, скользнули к выступающим тазовым косточкам, подушечки вонзились в упругое тело. Властно. С должной выдержкой. — Такого удовольствия я тебе не доставлю. Кожа горела. Мышцы зудели. Желание разрывало. — Доставь уже хоть какое-нибудь. Найс коснулся его члена. Сильно сжал, отчего болезненно-блаженное ощущение отдалось в затылке. Уверенная рука заскользила вверх-вниз, сжимая член всё плотнее. Найс терзал его и смотрел с вызовом. Май подался навстречу обжигающему теплу. Собственное дыхание перестало быть знакомым. Он с наслаждением читал в глазах ублюдка его встроенную надменность. По жёстким скулам бежала вода. Здесь не было аромата терпкого шампуня. Это был животный запах человека. Человека без тормозов. Возбуждающего и отталкивающего одновременно. Найс просто повернул его спиной к себе и жёстко надавил на поясницу. Перехватив кисти, поднял руки жертвы над головой и несильно вдавил в стену. Май замер. Чужие ладони тут же легли на его ягодицы, сжали их и тихонько развели в сторону, снова сжали. Найс просунул руку под его живот, а второй упёрся в стену. Укусил за загривок. Лёг подбородком на напряжённое плечо, дотянувшись губами до самого уха. — Какой же ты аппетитный, — одно хриплое слово прозвучало страшнее блеска чёрного пера. Найс прижался возбуждённым членом к ягодицам, упёрся в расщелину и замер, предвкушая что-то особенное. Май сжал зубы, почувствовав, как рука с низа живота переместилась назад. Скользкие от шампуня пальцы провели между половинок, едва касаясь зажатого отверстия, но не стали растягивать. Это было стыдно. Стыдно стоять под уличающим взглядом самодовольного подростка. Крупная головка прижалась к нежной коже, прижалась сзади, едва уловимо надавила. Май дёрнулся вперёд и сжал зубы, но давление на секунду прекратилось. — Наслаждайся, — второе хриплое откровение Найса поселило внутри ужас. — Найс, — преодоление первой преграды заставило вскрикнуть. В позвоночник отдала дикая боль. Боль, которая ничего не значила в эти секунды. Боль, которую Май запоминал с откровенным желанием. Найс входил в него. Внутри было сухо. Жёсткая водопроводная вода смыла остатки слюны и шампуня, сделав трение ещё плотнее. Ещё насыщеннее. — Тише, — с нетерпением повторил извращенец. Найс вновь просунул руку под живот Мая, затем заставил его придвинуться плотнее к стене, уничтожая путь к малейшему отступлению. Май выгнулся, вжимаясь в стену. Его щёку обжигал холод плитки, грудь тёрлась о выбоины в кафеле. Всё зависело от этого сумасшедшего. Найс навалился на его спину, не проникая внутрь ни на миллиметр, и снова вгрызся в кожу спины. Одной рукой он притягивал бёдра жертвы, в то время как вторая властно легла на её рот. Крепко зажала его губы, позволив сделать последний глубокий вздох. Май вновь познакомился с адом. Под несдерживаемое мычание, зажмурившись от собственной боли, извращенец углублялся вперёд. Он делал это небольшими рывками, упрямо и выверенно. Май почувствовал вкус крови. Она текла по прокушенной ладони, попадая на губы. Она имела сладкий вкус. Сладкий запах человека. Инстинкт убийцы восхищался её ароматом. Чужой пах плотно упёрся в ягодицы. По внутренней стороне бедра щекотливо побежала крупная влажная капля. Задница туго горела. — У тебя кровь, — с гордостью проговорил Найс. — Я разорву тебя к чертям. Май улыбнулся уголками губ. Он имел то, чего никто не мог дать несчастному садисту. Свою выносливость. Май слышал каждый глоток воздуха довольного Найса. Его дыхание. Его губы нещадно кусали спину, но уже не до крови. Его руки шарили везде, где только могли, больно скручивали кожу сосков, стискивали грудную клетку, сдавливали шею. Найс резко потянулся назад, но тут же одним ударом загнал себя ещё глубже. Май вскрикнул, не ожидав скорого нападения. Его голову вдавили в обшарпанный кафель душевых кабинок. Сильно. Глубоко. Жёстко. Вперёд — назад. Найс проталкивался. Его толчки медленно обжигали внутренности, томительные спазмы отдавались где-то в позвоночнике, между сведённых лопаток. Май постарался расслабиться, чтобы уменьшить трение, стирающее его кожу в кровь. Это была варварская близость. Боль от впивающихся в бёдра пальцев странным образом возбуждала, натянутая на член кожа горела, потный лоб Найса больно давил на лопатку. Удары становились чаще и сильнее, сдвигая Мая на край сознания. Он закрыл глаза и прикусил язык. Рука Найса соскользнула с бедра вперёд, вновь обхватив его член. Ошеломляющие удары сводили с ума. Мальчик бился в его тело, жёсткие пальцы даже не думали об осторожной ласке, едва не царапая его член когтями гиены. Они мяли, сжимали, хаотично двигались совершенно не в такт толчкам. Страстный хаос. Жёсткие шлепки крепких бёдер без устали ударялись об стены эхом. Задница отзывалась хлюпаньем. Найс всаживался полностью, увеличивая амплитуду движений. Скольжение становилось свободнее и свободнее. Май зажмурился. Тёплые волны поднимались от кончика члена. Всё тело начало болеть от болезненного кайфа. Он не верил самому себе. Он наслаждался болью. Это не было сексом. Это был акт подчинения. Голова закружилась, последними остатками сознания он задал себе честный вопрос. Брали ли его силой, или он отдавался сам? Из груди рвался сдерживаемый стон удовольствия. Внезапно возникший азарт холодком шевельнулся в груди. — Найс, полегче. — Скули ярче, — извращенец сделал несколько особо резких толчков, но сбавил темп, услышав сдавленный болезненный всхлип. — Она сопротивляется мне. Твоя дырка, — движение не прекратилось, лишь немного замедлилось. Найс зашлёпал ладонью по коже, вновь сжал ягодицы пальцами и грубо потряс. Вновь задвигался в бешеном темпе. Ощущение нанизанности усиливалось с каждой секундой. Извращенец шумно вбирал в себя воздух, гладил его спину, маниакальным шёпотом просил скулить. Скулить громче. Скулить так, словно Найс доставлял единственную значимую боль в этой жизни. Мир сосредоточился в одной точке. Смесь полыхающей боли сзади и удовольствия, разразившего член, заставила издать долгий протяжный вой. Май выгнулся ещё сильнее, ломая себе спину, мышцы отозвались сладкой натянутостью, ноги едва не разъехались в скользкой воде. Найс долбил своё удовольствие, не убирая руки. Его член ритмично сокращался, выскальзывая из дырки, выбрасывая сперму. Горячие капли брызнули на пульсирующее отверстие, обжигая кожу словно кипятком. Найс буквально зарычал ему в спину. Отдышаться было невозможно. — Лучше тебя никто ещё не давал, — взлохмаченный Найс сделал неожиданный комплимент, сунул лицо под струи воды и замотал головой из стороны в сторону. Умылся. Май чувствовал, как сырой воздух проник внутрь растерзанных краёв ануса. Он сполз на колени, упираясь головой в разбитую стену. Вода в его ногах плохо уходила в сток и имела едва уловимый алый оттенок. Май в бреду сидел на пятках. Удары воды о плечи он не чувствовал. Не чувствовал и того, как температура кабинки поднялась вместе с напором, бьющим из покосившегося распылителя. Найс скрипнул дверью, оставив его одного в нестерпимой жаре. Май вздохнул, открыв потоки регенерации телу. Падение действительно длилось вечность. Его проигрыш оставил сладкий привкус крови на губах. Она была сладкой. Это была безумная эйфория. Май ударил кулаком по кафелю, оставив тонкие трещинки, побежавшие по плитке. Рука медленно опустилась вдоль стены, вымазывая её кровью из разбитых костяшек пальцев. Вода бегло смыла доказательства его ожившей ярости.