Тюрьма. Весенняя боль

Вода заполнила уши приглушённым рёвом и забулькала где-то в лёгких. Приятная невесомость до хруста сдавила рёбра, и эта чудовищная боль милостиво вернула его в сознание. Май вырвался из плена сна и захрипел, носом выплюнув воду. Оглянулся в полутьме. Сгруппировался. Попытался отдышаться. Это было немыслимо, но всего пару секунд назад он видел сон. Словно он перешёл ту черту, отделяющую от подлинного безумия. Это был презрительный взгляд убитого им в детстве брата. Пульс устанавливался, убаюкивая размеренным биением. Май попытался сесть, откинувшись на прохладный кафель плит спиной, и обнял себя за плечи. Несмотря на чудовищную жару и непрозрачный пар, он чувствовал озноб. Регенерация болью отозвалась в позвоночнике, утешая его скорбь. Словно мстила за то, что её украли у настоящего хозяина. — Я не знал, что она приживётся во мне, — прошептал Май, закрыв глаза. Он любил говорить с голыми стенами. Или с потрескавшимися от времени потолками. Мудрость позволяла им лишь покорно молчать в ответ. — Я убил тебя, чтобы выжить. Мне не нужен твой талант. Я не хотел этого. Жизнь. Власть. Возмездие. Май взял себя в руки. Он даже ухмыльнулся, почувствовав на влажных губах махровые ворсинки застиранного полотенца, оставленного на ручке двери. Оно ещё хранило влагу поджарого тела Найса. Капелек воды с его терпкой матовой кожи. Оно дышало упрямством его горделивых плеч. Май бессильно сдался появившейся на губах хитрой улыбке. Очаровательный молокосос был обезоруживающим в минуты ошеломительной близости. Шум за тонкими перегородками привлёк внимание. Май встрепенулся. Кровь прилила к голове, мгновенно вымыв остатки сна. Внимание сосредоточилось лишь на посторонних звуках, донёсшихся из раздевалки. И едва уловимое, паршивое и несносное чувство подсказывало, что за стеной его ждал не Найс. Ведь этот иррациональный ублюдок свято верил в свой авторитет. Май обернулся полотенцем и осторожно толкнул дверь кабинки. Приглушённый свет ламп разлился разноцветными бликами перед глазами. Щиколотки тонули в кровавой воде. Голова закружилась, и Май навалился плечом на перегородку, издавшую один тонкий жалобный скрип. Неуловимый убийца выдал своё присутствие самым невероятным образом. Шорох на миг затих, затем уверенные шаги таинственной угрозы раздались в раздевалке. Новый день начался с немыслимой катастрофы. В проходе душевой появился человек. Грязный, растрёпанный, полуголый. Выглядел он так, словно до homo ingenium ему предстояло эволюционировать ещё долгие годы. Его рот был залит кровью, а челюсть упрямо пережёвывала какую-то упругую прожилку сырого мяса, растянувшуюся по мокрому подбородку. — Ты звал брата во сне, — с недоверием произнёс незнакомец. — Ты бредишь, — с образцовой наглостью проговорил Май. Мысли в голове перемешались. Адреналин забушевал в крови. Это было ужасно. Отвратительно. Невозможно. Стоящий перед ним человек пожирал человека. Май чувствовал знакомый запах порока и не мог отвести глаз от лица каннибала. Словно смотрел в глаза самому себе. — По-твоему, голод — достаточная причина, чтобы убить? — Нет, — каннибал по-отечески улыбнулся и вытер рот, размазав кровищу по бледному лицу. Его лицо приобрело выражение, схожее с осмысленным. — Я никого не убивал. Это всего лишь труп из морга. — Я говорил не о тебе. О себе, — Май даже не вздрогнул, произнеся вслух эту мерзость. Он всё ещё помнил, как упруго резалась чужая плоть. Помнил, как с ужасом прижимал нож к собственному горлу. Чем больше он думал о том дне, тем сильнее жаждал разложить прошлое по полкам и забыть. — Почему голод не причина? — Потому что ты сомневаешься. Значит, ищешь оправдание извращённому убийству, — эти слова каннибал проговорил с такой любовью, что челюсти свело судорогой. Он поднёс кровавую руку ко рту, но тут же осёкся и бегло отвёл взгляд. Это выглядело почти что трогательно. — Я дам тебе причину. В большинстве случаев — зависть. Она с пелёнок живёт в талантах. — Невозможно, — Май зажмурился, словно от удара. Он заскрежетал зубами, стирая их в порошок. Сил не хватило даже на то, чтобы смахнуть сбегающие с мокрых волос капли воды. Это была невыносимая холодная боль. Даже Найс не мог причинить ему этой агонии. Он осознал причину своих сомнений: трупов во всём поселении должно было хватить на двоих. Семилетний мальчик осознанно пошёл на преступление. Убил ради убийства. Прошлое окуталось туманом. — Хорошо, что таланты не видят кошмаров, — Май тихо улыбнулся, распаковывая свою ублюдочность назад. Отчего-то ему казалось, что рассудок был самым дорогим приобретением в его жизни. — Не хотелось бы сойти с ума от жалости к себе. Напряжение искрами пробивало воздух. Оба понимали, что для одного из них это был последний разговор. Май мягко подавил регенерацию, чтобы сэкономить силы. Каннибал толкнул его в стену, ударив затылком об кафель, вмазал кулаком по лицу и снова пригвоздил к стене. Сотни искр болезненно разметались перед глазами. Май зажмурился и сосчитал до десяти, стараясь не потерять сознание в безмерном запахе крови. В коридоре раздались голоса, спугнув ублюдка. Прошла всего секунда, и каннибал исчез. Это был один из редчайших и опасных талантов. Невидимость. Май кожей чувствовал его внимание. Он с упорством пытался сосредоточиться и отыскать кровавое дыхание каннибала. Сантиметр за сантиметром он ощупывал воздух комнаты, но всё было тщетно. Чьи-то ступни разбили гладь воды у выхода раздевалки и исчезли в глубине тёмного коридора. Май выпрямился, вздохнул и оглянулся. На полу лежало разодранное человеческое тело. Бледное, почти серое, с ярко-синими венами, проступившими через пергамент тонкой кожи. Здесь был кто-то ещё. Сообщник. Тот, кто обладал силой разорвать человеческое тело на куски. Май не смог просто уйти. Что-то завораживающе грустное таилось в окровавленных стенах раздевалки. Он присел возле уцелевшего куска разделанного мертвеца. Серебряное колечко, продетое через сосок, как назло, оказалось знакомым. Из всех трупов каннибал уничтожил именно тело Ханни. В коридоре вновь раздались голоса. Май задержал дыхание и дождался, пока они стихнут, затем выпорхнул из раздевалки, плотно закрыв за собой дверь. Он шёл, оглядываясь по сторонам в поиске угрозы. Глаза, ещё не привыкшие к кромешной тьме, едва нащупывали мокрые следы каннибала. Май никак не мог ощутить ни одного живого человека поблизости, словно что-то давило его талант Химеры. Он двигался спиной вперёд, пока не напоролся на жёсткую преграду. Его схватили за локти, вывернув руки. Равнодушный удар по щиколотке. Затем под колено. Май повис в чьих-то тисках, но упорно не чувствовал даже дыхания противника. — Господи, ты же Май?! — чей-то восторженный возглас отвлёк его от страшных мыслей. Это было слишком громко для таинственного молчания коридоров. — В Примавере о тебе легенды ходят. Что ты здесь делаешь? Почему отсутствовал на перекличке? — поток слов на секунду прервался. Это был заключённый в деловом костюме. Незабываемый шлейф парфюма выдал его. Талант с таким опасным взглядом задавал бессмысленные вопросы так быстро, что руки зачесались помять его тщательно выглаженный воротник. Одно Май знал точно: Найс держался стороной от этого таланта. Если чуткий извращенец чуял западню, то она была реальной и неоспоримой. — Немедленно меня отпусти, — тут же вставил Май и сжал зубы, вдыхая ядрёный запах одеколона. В одно мгновение он рухнул на колени и почувствовал жадный взгляд, скользнувший вдоль его позвоночника к ямочке ниже поясницы. — Примавера — не лучшее место для ночных прогулок, — незнакомец просто обнял его плечи, словно законы Примаверы его совершенно не волновали, и помог встать. — У меня бессонница, — с большой неохотой выдавил Май и повёл плечом. Вернул поток регенерации. Житейский разговор уже со второй минуты вызвал в нём тяжёлую степень аллергической реакции. Очередной подонок пытался влезть в его жизнь со своими интересами. — Мне нужно идти. Найс не обрадуется причине моего опоздания. — Мы собираемся рассказать ему? — улыбнулся незнакомец, дождавшись, когда к нему с раздражением обернутся. Улыбка получилась почти искренней и вполне доброжелательной. Он вежливо протянул руку. — Я Николас, ранг — десятка. Родился в Далласе. — Северный Техас? Город жары и солнца, — без тени сомнения ответил Май, непринуждённо ответив на рукопожатие. Такое лицемерно дружелюбное. Ублюдок явно что-то вынюхивал. — Я видел, как ты передавал копию моего дела Найсу. Знаю, что ты связан с Тузом. Он до сих пор копает под меня? Скажи ему, что я вырос на юге. Среди людей. Поэтому обо мне ничего нет в базах талантов. Регенерация. Двадцать два года. Скажи, что я из кожи вон лезу, чтобы достать его трусливую задницу. На минуту воцарилось молчание. Николас проморгался, покряхтел и неловко пожал плечами. — Полегче, приятель. Я даже не сразу понял, о чём ты. Какое-то время Картер действительно под тебя копал. Это он попросил отнести твоё дело Найсу, а не Туз, — монотонно проговорил Николас. Затем он нахмурился и серьёзно задумался. — Юг уже многие годы под контролем Старика. Как тебе удалось выжить? Май демонстративно промолчал в ответ. Он поправил полотенце, натянув его чуть выше бёдер. Он чувствовал себя непозволительно голым рядом с человеком в костюме. Чутьё никогда его не обманывало. Было в парне что-то по-настоящему непредсказуемое. Если он не был шпионом Туза, то был кем-то гораздо опаснее. — Я провожу тебя до комнаты Найса, — дружелюбно предложил Николас. — До камеры, — Май ещё раз обернулся вокруг своей оси в поиске каннибала и встретился взглядом с полными подозрений глазами. Осёкся. Примирительно улыбнулся, сосредоточившись на свежей проблеме. — Проводи меня до камеры. Мы же в тюрьме. — Тогда пошли, — Николас просиял, словно паузы замешательства не существовало и вовсе, и двинулся в сторону жилых коридоров. Пиджак обтягивал широкую спину. Гордая осанка. Степенные шаги. Знакомый стук каблучков ботинок. В нём всё было до тошноты правильным. Он вдруг резко затормозил и сник. — Я рискну рёбрами, но скажу это. Я знаю, что ты ищешь Туза. Отложи это в своей голове и никому не рассказывай. Стоун, Найс, Туз, Картер, Монах. Они все ненормальные. Не распространяйся о том, что ты вырос на территории людей. Они остановились возле двери общего туалета. — Что ты имеешь в виду? — с подозрением протянул Май. — Они уничтожают всех потенциальных врагов. Без разбора. В тюрьме есть место, они называют его «карцером». Оттуда ещё никто не возвращался живым. Никто, кроме Стоуна, Найса, Монаха и Картера. Таланты просто пропадают, но никто не задаёт вопросов, — Николас навалился плечом на тяжёлую дверь, и она поддалась. Этим галантным жестом он помог едва стоявшему на ногах Маю пройти в туалетную комнату. — Я был там. Вместе с Картером и Найсом. Не знаю, чего они хотели, но передумали, когда увидели мой еврейский медальон. Меня повысили до десятки в тот же день. За один раз. — Ник, я мало что понимаю в сочувствии, так что могу только поздравить с повышением, — Май почувствовал себя нормальным рядом с Николасом. Ему стало чуточку легче. Никаких недомолвок. Они были настолько разные, что их интересы просто не могли пересечься. — А где ты был во время бунта? — Гемофилия. Отсиделся в дальних коридорах. — Я тебя не знаю, но тоже рискну рёбрами в ответ. Держись подальше от элиты Примаверы. Что бы здесь ни происходило, это не твоя война, — настойчиво отчеканил Май, переступив через порог туалета. Три минуты ответной вежливости не могли убить в нём пылающую гадость характера. — И от меня тоже держись подальше. Май задумался. Если карцер имел отношение к лаборатории, то Туз мог использовать заключённых в качестве подопытного материала. Кусочки картины склеились. Это могло объяснить и невосприимчивость Найса к ментальным талантам. Туз создал лекарство для своего ближайшего человека. Если тайная лаборатория находилась где-то на территории Примаверы, можно было уничтожить её вместе с создателем. — Май, я готов помочь тебе в поиске Туза. Я не смогу найти тот карцер для тебя, но скажу кое-что интересное, — Николас схватил его за руку, остановив на проходе. В его голосе появились нервные нотки с тёмным оттенком страха. Его пальцы мгновенно разжались, и он вздохнул. Покачал головой и максимально снизил громкость голоса: — В тот вечер мы прошли несколько контрольных пунктов. Думаю, что даже охрана Примаверы подчиняется Тузу. Поговаривают, что он не простой заключённый. Или не заключённый вовсе. — Мы не встречались раньше? — Май резко развернулся и впился любопытным взглядом в нервную физиономию Ника. Что-то знакомое было в его манере говорить, словно когда-то они уже сталкивались лбами. Это проникновенное навязывание доверия, лёгкая паника, фальшивая самоотверженность. Но черты лица Николаса казались совершенно неузнаваемыми. — Ник, я не делю людей на друзей и врагов. Только на живых и мёртвых. И чем ближе ты будешь ко мне подбираться, тем слабее станет твоё дыхание. Здесь и сейчас наши пути разойдутся. Животрепещущие рыдания вдруг оглушили стены туалета. Май мазнул настороженным взглядом по кабинкам с покосившимися перегородками. Дверь в одну из них дрожала в такт хрипам и всхлипываниям, словно кто-то очень напуганный придерживал её изнутри. Николас уверенным движением остановил Мая возле порога, а сам геройски прошёл вглубь. Май вздохнул. Это очаровательное пренебрежение его достоинством вызвало лишь подозрительную усмешку на губах. — Брэин?! Мелкий предатель! — Николас вновь пронзил тишину своим удивлением. Затем нырнул в кабинку и с шумом выволок дрожащего парня на грязный кафель. Заточка выпала из его рук и со звоном отскочила от пола. — Вместо того чтобы радоваться помилованию, решил покончить с собой? Я не отведу тебя к Найсу по одной причине: я не желаю никому зла. — Остынь, миротворец, — Май вытеснил разгорячившегося Николаса из зоны комфорта Брэина. У бедняги стучали от холода зубы. Да и весь он был промокшим, словно его всю ночь держали в морозильнике. Посиневшие растопыренные пальцы уже даже не гнулись. Май не знал точно, что сделал с ним Найс, но это был непревзойдённый шанс переманить головача на свою сторону. — Почему ты назвал его предателем? Брэина судили за взлом комнаты Стоуна и попытку воровства. — Май, за взлом не отдают на растерзание инквизиторам. Особенно на суд Найса. Брэин и Шаин помогли Картеру поднять бунт, — нервно протараторил Николас, но всё-таки сдался упрямству Мая и не стал донимать беднягу. — Они взламывали замок, чтобы добраться до тебя по приказу Картера. Неужели Найс скрыл это? — Брэин? — Май восстал из пепла, услышав правду. Улыбнулся. Он мог бы размазать по стенам обоих, но внутренний голос умолял ухватиться за эту соломинку. Брэин был нужен ему. Он был нужен союзником. И теперь Май знал, за какие ниточки ему стоило тянуть. — Я помогу ему дойти до камеры. Глаза Николаса удивлённо расширились. А Брэин шмыгнул особенно громко. Он боялся. Он нуждался в защите. Май не знал, каким пыткам подверг его Найс, но бедняга буквально сходил с ума от страха и боли. Он был уничтожен. Растоптан и сломлен. Он стал лёгкой добычей. Идеально замученной жертвой. — Май, тебе нужно идти, — Николас, как никто другой, умел путаться под ногами. Он поднял упавший нож. Нож с красивой рукояткой. Тот самый. — Я провожу тебя, а затем помогу Брэину. — Это нож Найса, — Май требовательно протянул руку. — Отдай его мне, я улажу этот вопрос. Николас с сомнением оглянулся вокруг себя, но было видно, что ситуация встала ему поперёк горла. Значит, он и сам знал, кому принадлежала заточка, и не хотел с этим связываться. Он бросил вороватый взгляд на распростёртую ладонь Мая, вздохнул, словно совершал феноменальный суицид, и в полном молчании отдал лезвие. Май легонько кивнул, кинув последний укоряющий взгляд на Брэина. Поймав новый укол боли, парень согнулся пополам и ударился лбом об пол. Это были издержки совести. Это была первая вещь, от которой стоило избавиться, шагнув на ступени Примаверы. Металлическая дверь под своей тяжестью прикрылась в полной тишине. Николас больше не проронил ни слова, пока они не остановились возле комнаты Найса. Она не была подписана его именем. Она была подписана кровью его жертв. Всего двумя символами. «V» и «I». Победой инквизиторов. — Май, будь осторожен с Найсом. Может, он и не фанат Туза, но его верный человек, — Николас подошёл вплотную, наклонился и ядовито зашипел прямо на ухо. — Если почувствуешь себя в опасности, всегда можешь обратиться ко мне. — Последние тридцать минут Примавера по-настоящему пугает меня, — улыбнулся Май, широко зевнув. Происходило что-то странное. Что-то необъяснимое. Май кожей чувствовал, что никогда ещё порядок тюрьмы не был расшатан так сильно. На венах Николаса серело огромное пятно в виде тёмного кровавого синяка. — Что с твоей рукой? — Сдал некоторые анализы, — нервно улыбнулся Ник. На этом его дружеские посылы исчерпались, уступив место беспокойству. — А теперь иди и скажи Найсу, что нашёл нож. Если он узнает, что Брэин его своровал, просто отправит его на тот свет. Для талантов не существовало жизни по ту сторону смерти. Только этот прогнивший мир. Май не стал убеждать Николаса в своей правоте, пожал плечами и вошёл в комнату. В ней царил хаос, но о недавнем присутствии трупа ничего не напоминало. И среди всего этого безобразия единственным, кто сиял от лоска, оказался Найс. Он сидел на обеденном столике и аккуратно зачёсывал непослушные волнистые волосы назад. Скрупулёзность была ему к лицу. Он с невозмутимым видом болтал ногами, едва доставая носочками до пола, и равнодушно насвистывал лёгкую мелодию. Май остановился на пороге, любуясь олицетворением извращённой юности. Олицетворением его весенней боли. Ведь легенда о Химере должна была остаться легендой. Он просто не мог оставить Найса в живых. Игра подходила к концу. Осталось только разгадать загадку Ханни о Тузе. Последний шаг в бездну. Кожа горела. Каждую секунду эта боль исцеления сводила его с ума. — Глазастый, мне не нравится, как ты на меня смотришь, — Найс с мальчишеской задорностью спрыгнул со стола и стащил светло-зелёный пуловер со спинки кровати. Кожа на его спине волнительно заиграла тенями в такт его движениям. Он вдруг остановился и оценочным взглядом оглядел раздетого Мая. Улыбнулся. Как-то плотоядно и деспотично. — А в газетах не писали, что ты любишь, когда тебя берут сзади. Май даже не взглянул на юного провокатора, не желая нового спора. Он прошёл в полюбившийся угол и с сонной усталостью сполз по стене на пол. Найс небрежно потянулся из стороны в сторону, хрустнув позвонками, и расслабленно выдохнул. Затем весело пнул Мая по ноге, но тут же поморщился от боли в колене. Его травмы заживали долго. Он был простым человеком. Хрупким. Люди имели привычку быстро ломаться. — Даже твоё молчание звучит хамски, — Найс миловидно улыбнулся и пожал плечами. Присел перед лицом Мая. Взял его за руку. Пересчитал расслабленные пальцы, уже без ссадин и царапин. Сжал его запястье сухой ладонью. — В какое дерьмо мы вляпались на этот раз? По глазам же вижу. — Дети в твоём возрасте надираются на вечеринках и бегают от полиции с украденным виски, — Май вздохнул и ободряюще накрыл горячую руку Найса своей. Он не почувствовал ничего, кроме короткой искры сожаления. — Сумасшедшие качаются на скрипящей койке в клинике. Что с тобой не так? — Хочешь услышать слезливую историю? — Найс наградил его удивлённым смешком. Он ни секунды не мешкал, прежде чем ответить. Он был слишком убедительным. Он не мог лгать, но определённо о чём-то не договаривал. — У меня её нет. Меня вообще мало что трогает, кроме стонов боли. Они меня возбуждают, — Найс продолжал перебирать его пальцы. Мягко и чувственно. Исходящее от него тепло было азартным. Но его глаза действительно казались честными и спокойными. — Ты никогда не рассказывал о себе. — Неужели и я стал центром твоего внимания, — хитро протянул Найс и отпустил кисть Мая. Он встал и продолжил одеваться. Сейчас в нём не было ненужной вычурности. Даже в застиранном пуловере и джинсах, сползших на бёдра, он казался образцом вкуса и чистоты. — Мне не жалко, только не зевай. Я родился в Сан-Антонио, в южной части Техаса. В семье успешного военного и мамы-учителя, — Найс с безразличием пожал плечами, словно пересказывал самый неинтересный отрывок из своей жизни. Он вдруг остановился, уставившись в стену, увешенную иконами. Его взгляд даже мерзко потеплел, когда он провёл им по удивлённым лицам святых. Но эта секундная нежность быстро остыла. — У меня была старшая сестра. В детстве папа отправил нас подальше от фронта, в городишко Виктория. Там я и вырос, но он часто приезжал к нам по праздникам. Он любил дарить конфеты. И игрушки. Сущий добряк. — Звучит скучно. Словно ты должен был вырасти нормальным, — Май позволил себе эту маленькую дерзость. В лицо к нему прилетела мятая рубашка, вытянутая Найсом из ящика под столом. Май задумчиво повертел её перед глазами. Она пахла хорошим порошком. Он скомкал её в ладонях и поднёс к лицу. — Должно же быть что-то ещё. Драма. Дети не вырастают в монстров без причины. По крайней мере, из вида sapiens. — Чего не скажешь об ingenium? Говорят, убийство живёт у вас в крови с рождения, — Найс улыбнулся, затем постучал пальцами по столу и продолжил с некоторой осторожностью: — Впервые я отнял жизнь в семнадцать лет, но к тому моменту уже мотал срок в Примавере. Я содрал с него кожу. Это было похоже на то, как чистишь яблоко от кожуры. — В какой же момент ты сломался? — Не сломался, а оступился. В тринадцать, — Найс снизил голос так, что его стало почти не слышно. Позорно-пустяковое прошлое могло испортить его собственную легенду. Легенду о неукротимом монстре-человеке. Почти нежные черты лица Найса выглядели по-детски трогательными в минуты его воспоминаний. Всё это мальчик произносил, глядя в глаза самой огромной иконе. — Мама умерла, а горничная донимала отца любовными письмами. Я пробил ей череп молотком, она выжила. А я на год попал в психушку, где было очень-очень скучно. Год я оттачивал навыки выживания среди психов. В четырнадцать — перевод в Примаверу: они сочли меня достаточно жестоким и двинутым. Монах стал моей самой надёжной опорой. В шестнадцать Туз дал мне ранг Короля на время отсутствия Картера: везунчик проходил свидетелем по какому-то делу и сумел сбежать. В семнадцать я застал свою последнюю даму за разговором с моим врагом. С врага я и снял кожу, а даме прошил рот металлической нитью. Но я же не садист: она была съёмной, чтобы полудурок мог есть. Раны, правда, долго заживали. Туз взбесился и понизил меня до десятки, но позволил создать инквизиторов. Направил энергию в нужное русло. Я же говорил, у меня драмы нет. Могу и я поинтересоваться твоей жизнью? — Тебе не хватило сведений из газет? Монах зачитывал их до дыр. Вы следите за внешним миром. Почему? — Май натянул на себя рубашку, оказавшуюся ему чуть свободной. Мягкая ткань трепетно окутала кожу, вызвав поток мурашек. Он поднялся и присел возле Найса, копошившегося в ящике с тряпьём, затем поддел пальцем вещь знакомого окраса. Сглотнул подступивший к горлу ком воспоминаний. Брюки цвета хаки. Военный окрас. Армия человечества. Однажды и он носил такую форму. — Туз велел инквизиторам изучить всех, кто мог проникнуть в Примаверу с дурными намерениями. А я свалил работу на Монаха, — Найс заметил, как Май застыл, разглядывая призрачные узоры земельного цвета на форме. — Нравятся? Отец прислал эту форму на день рождения, но такое не стоит носить в Примавере. Шагу из комнаты сделать не успеешь, убьют. Они ненавидят людей и все, что с ними связано, — Найс вытащил со дна бежевые брюки, сложенные в четыре слоя. Он казался слишком обычным и домашним. Слишком пленительным. Матовость кожи, улыбчивые уголки губ, жёлтые ромбики в ушах, гладкие пряди волос, задорный румянец на щеках. Глаза, горящие одержимым желанием доставлять боль. Такие проницательные. Такие безумные, но сдержанные. Один удар светлых ресниц, и Найс поднялся с пола. — Я знаю, что Химеру воспитали люди. Командующий сопротивлением Техаса по прозвищу Старик. Но речь не о том. Я хочу знать, какой твой любимый цвет. Любимая в детстве игрушка. Имя. Тебя настоящего. — Я мало что помню о своём прошлом, — отрезал Май, бросив военные штаны обратно в ящик. Он послушно принял светлые брюки и без стеснения сбросил полотенце. Найс засунул между зубов кончик пера и нетерпеливо пожёвывал его. Он не отвёл взгляда ни на секунду. Он смотрел на то, что по праву теперь принадлежало ему. — Неужели Старик не научил своё лучшее творение внятно лгать? — Найс с интересом остановился напротив Мая. Обнял его лицо ладонями, заставив смотреть прямо в глаза. В эти бездонные глаза, рассекающие чужую жизнь пополам. Найс нетерпеливо облизнул губы и усмехнулся воцарившемуся молчанию. — Я просто сгораю от любопытства, Май. Порадуй меня. Его прикосновение стало настойчивым. Ладонь тяжело опустилась по шее на плечо, и Найс весело рассмеялся. Наверное, это был единственный человек, летящий смех которого леденил душу. Он сделал шаг вперёд, заставив Мая отступить. Ещё. И ещё. Плотная занавеска и оконная рама впились в его спину. Они дышали друг другу в лицо. Не нужно было быть Химерой, чтобы почувствовать участившееся сердцебиение обоих. Они попали в ловушку. Невыносимую. Раздражающую. Безумный человек и расчётливый талант. — Я не работаю на людей дольше двух лет. Я ушел от Старика, — прошептал Май так тихо, что извращенцу пришлось наклониться ещё ниже. — Наверное, растерял навыки лжи. — Меня возбуждает твоя дерзость, — в ответ просипел Найс. Он прижался лицом. Кончик его носа мазнул Мая по виску. Полуоткрытые губы коснулись щеки. Короткий поцелуй плетью ударил по сознанию. Найс хмыкнул, почувствовав, как вздрогнул Май в его объятиях. Его алчные глаза загорелись догадкой. Он облизнулся. Хитро прищурился и расплылся в умилительной улыбке. — Я хочу знать о твоей драме, — его жадный голос дрожал в воздухе. — У меня нет драмы. Только воспитание. Военное воспитание, Найс. В отличие от тебя, я вырос на фронте, — холодно произнёс Май, мягко заложив лезвие украденной заточки в ладонь извращенца. — Я вырос на войне. В дверь громко постучали. Найс сверкнул злобно глазами и повертел возвращённый нож в руке. Сложил и спрятал в ладони. Затем кивнул Маю, и тот со вздохом опустился на пол в дальнем углу за кроватью. Воздух стал колючим. Найс потряс ногой, расправляя мышцы и проверяя раненое колено, выпрямил спину и с королевским величием опустился на кровать. — Зайди, — чётко скомандовал он. В комнату вошёл Шаин. Этот сукин сын не остановился на пороге, а шагнул в комнату. Ещё и ещё, посмеиваясь над набирающим силу бешенством на лице Найса. Шаин остановился лишь тогда, когда его ширинка оказалась на уровне лица извращенца, но тот не поднимал головы. Смотрел прямо, сквозь возомнившее из себя храбреца существо. Воздух выжигал глаза. — Перед своей смертью Картер назначил меня ответственным за общак, — важно проговорил Шаин. Он схватил Найса за волосы и потянул вверх. Его рука заискрилась, и он провёл ладонью по шее извращенца, не задевая кожи. — Если не заплатишь долг до ночи, научишься сосать, девочка. Шаин толкнул Найса на кровать, ударив лицом об острую спинку. Найс свирепо выдохнул. Сплюнул кровь на пол и попытался подняться, но его вновь схватили за волосы и ещё раз приложили головой об острый край. Затем ублюдок пошарил в карманах извращенца в поиске ключа и трусливо сбежал из комнаты. Найс вздохнул, потирая голову. Он поднёс руку к лицу и увидел пятна свежей крови. — Даже Найса можно скрутить за яйца? — с насмешкой протянул Май, попутно успокаиваясь. Он едва не бросился на защиту извращенца, поставив всю операцию и свою секретность под угрозу. Он сорвал со стопки несколько салфеток и протянул их опешившему извращенцу. — На меня переписали твои долги и штрафы, — задумчиво протянул Найс, вытирая разбитый рот ладонями. Его кровь смешалась с густотой слюны и лениво сползала по лицу. Он сплюнул в салфетку липкой массой, смял бумагу и бросил её на стол. — Так что насчёт твоей драмы, Май? — Только чтобы утешить твоё раненое самолюбие, — с улыбкой начал Май, взяв со стола ещё несколько бумажных салфеток. Он присел возле Найса, поднял его лицо за подбородок и без эмоций осмотрел все ушибы. Это лицо не могли испортить ни старые синяки, ни рассечённая бровь. Найс поморщился, когда край салфетки вонзился в рану, но Май неумолимо держал его в своих руках. Бумага впитывала кровь. — Когда мне было семь, люди вырезали поселение, в котором я родился. Меня подобрал Старик и вырастил, как родного сына. Я стал его солдатом в войне против талантов. Я делал всё, чтобы он гордился мной. Так почему ты просто не убьёшь Шаина? Найс расплылся в дьявольской улыбке, покачал головой, но ничего не ответил. Его беспардонность облагораживалась сияющим на лице душераздирающим любопытством. Он хотел насладиться чужим отчаянием. — А что насчёт драмы, — Май продолжил своё слово, сделав недолгую паузу. Он даже улыбнулся в ответ, смешав протухшие чувства в один несъедобный коктейль. — Когда мне исполнилось двадцать, я случайно узнал, что именно по приказу Старика моим родным перерезали горло. Я не поверил, а когда попытался поговорить с ним, он просто отдал приказ о моей ликвидации. Вот почему я больше не работаю на людей. — Вау, — усмехнулся Найс, затем прикусил губу от боли и помрачнел. От его весёлости не осталось и следа. Словно услышанное откровение не удовлетворило его. Он о чём-то задумался. Его действительно заинтересовала эта история. Он отмахнулся от руки Мая, встал на ноги и прошёл к задёрнутым занавескам окна. Долго и равнодушно таранил их взглядом, заложив пальцы рук в карманы джинсов. Затем прошёлся до двери и ещё раз сплюнул скопившуюся слюну. — Для Старика ты был не сыном, а оружием. Одним из многих. Он возглавляет армию людей в Техасе, чего ты ждал? Нельзя же быть таким доверчивым куском дерьма. — Ты ничего не сказал про твой нож, — Май безразлично пожал плечами, подавив кипящую ярость в груди. — Найс? — Мне нравится, когда ты произносишь моё имя. В твоём голосе звучит удовольствие, — вдруг тихо признался Найс. Он действительно больше не улыбался и не пытался уколоть. Он поднял ключ, протёр его ещё одной салфеткой и бросил в карман. — Словно я приобретаю смысл на твоих губах. — Твоя ненормальная страсть ко мне импонирует, — нетерпеливо произнёс Май, прервав сумасшедшие признания извращенца. — Но какого чёрта ты донимаешь Брэина? — Он сказал, что лучше подохнет, чем будет служить мне. Я пытался доказать ему прелесть жизни. Пытками. Но он остался при своём мнении и решил умереть. Я дал ему нож, чтобы помочь. Я уже говорил, Май, я — добро, — Найс развернулся к иконам, и его взгляд вновь потеплел. Он прикусил нервно сжатые губы, а пальцы, собранные в кулаки, резко напряглись. — Не все беды Примаверы на моей совести. — Твою сестру убили? — Май вдруг понял причину тоскливого взгляда, с которым мальчик изучал замыленные лица святых. — Хочешь отомстить? — Хочу ли я вспороть каждому таланту живот? Хочу, — Найс сделал честное признание и рассмеялся. Он показался растерянным. Эта черта иногда милейшим образом преображала суровые лица заключённых. Но самоуверенного Найса не преобразила. Извращенец прекратил смеяться и прочистил горло. Он не выглядел расстроенным, лишь слегка уставшим. — Но не только талантам. И не ради мести. Ради удовольствия. Я другой, Май. Меня не интересует война. — Вот почему я не считаю тебя Тузом, — Май поднялся на ноги и потянул застывшие мышцы спины. Две недели без тренировок превратили его в подгнившее дерево, из которого сыпалась труха. Существование возле Найса не казалось невозможным. Или настолько невыносимым, как пророчил ему Стоун. Это было даже интересным. Возле него открывался целый мир, доступный лишь извращённому пониманию мальчишки. — Всё время забываю, что ты не только отличная дырка, но и Химера, — с довольным видом подытожил Найс, играя ножом. Он вдруг склонил голову набок и просиял. Расплылся в широкой улыбке, показав ровный ряд цепких зубов. Причиной тому была очередная сумасшедшая идея. — На самом деле, я был бы идеальным Тузом. Во мне много лидерских качеств. Май схватил Найса за предплечье. Это было настолько спонтанно, что он не сразу понял, почему извращенец издал болезненный хрип и мгновенно вырвался из его хватки. Ожог. Вчерашний ублюдок превратил его кожу в месиво. — Чёрт, прости, — Май от неожиданности отскочил на шаг назад и только потом выдохнул застрявший в лёгких воздух. — Я могу исцелить твою рану. — Если бы я хотел твоей крови, я бы её уже забрал, — Найс неожиданно потерял своё ликующее настроение и открыл нараспашку дверь. Бросил на стол ключ. — Жду тебя во время обеда в столовой. А я пойду побеседую с Брэином. Он хлопнул дверью, показав всё своё недовольство снисходительной идеей. Май безразлично вздохнул, растянулся на застеленной кровати и уснул в куче из перьев. Чёрных и белых. В смерти и жизни. В агонии пыток и смерти. Это была его Примавера. Империя Туза, которой должен прийти конец. Ублюдок влез не в свою войну.