Как только голая ступня Мая перешагнула через черту порога столовой, Примавера отозвалась одиночеством в глазах Стоуна. Он опустил голову, заранее проигнорировав стычку взглядами, и с силой сжал металлическую вилку. Он не отреагировал и тогда, когда Найс прошёл мимо его стола, подсунув тонкий конверт. Отношения с мрачным псом-валетом перешли на финальную стадию отчуждения. Найс с безразличием пожал плечами и, шоркая ногами, зашагал к Брэину. Вот тут Стоун и раздул ноздри, выдыхая затихшую ярость в спину извращенца.
Отчего-то он не мог принять спасённую жизнь Мая.
Он мог о чём-то подозревать.
Брэин затрясся, заметив устремившуюся к его столу лавину проблем в лице улыбчивого Найса. Он остервенело кусал ногти, не чувствуя вкуса крови на губах. Краснота его воспалённых глаз особенно сочно выделялась под яркими лампами столовой. Он даже слегка покачивался взад-вперёд, словно ломающая ночь с неотразимым садистом не прошла зря. Найс развязно поддел кроссовком ножку стула и плюхнулся напротив Брэина, подавляя всё живое своей бессовестной аурой. Чуть поодаль торжествовал Шаин, снисходительно наблюдавший за этим спектаклем. Он нарочно поймал настороженный взгляд Мая, кивнул в сторону Найса и демонстративно провёл вилкой по горлу.
Это выглядело почти что убедительно.
В самой глубине столовой во главе с местным параноиком устроилась секта поклонников Бога. Они до дыр зачитывали сборник мрачных стихов. Микки, не отрываясь от страниц книги, шептал какие-то звучные слова, и десяток губ, включая бестолкового Амбала, вторили его голосу. Словно это был какой-то лживый обряд искупления. Словно Микки мог спасти предавших самого Туза. Стоило Маю столкнуться взглядами с Николасом, тот просиял и приветственно кивнул.
Впервые на лице Найса появилось колкое непонимание. И оно не сулило ничего хорошего. Он с подозрением покосился на Николаса и пальцем поманил Мая к себе, затем как ни в чём не бывало развернул белое полотенце и заложил его кончик за воротник футболки. Ел он очень медленно, смакуя каждый кусок в своём улыбчивом рту. Май неторопливо присоединился, но Найс не проронил ни слова. Причина всеобщей озадаченности заключалась в единственно-возможной важной новости.
Туз принял решение по поводу нового Короля.
Тихое невнятное бормотание напомнило монотонный пчелиный гул, и донёсся он со стороны спины. Ещё один сектант. Май украдкой обернулся, чтобы поприветствовать нового врага, но на него смотрела всего лишь пара помутневших глаз. Слепой взъерошенный талант шёл практически на ощупь и нервно дёргал головой вбок. Кривая бессмысленная улыбка на его перекошенном лице выглядела устрашающей. Он был умалишённым. Его крыша, без преувеличения, была съедена внутренними тараканами.
Май расслабленно выдохнул.
— Не оборачивайтесь. Оба, — выразительно отчеканил Найс. Это были те самые стальные нотки, так редко слетающие с его губ. Он перестал улыбаться и прищурился. Он смотрел с таким замечательным ожесточением, словно слепой был самым опасным существом в его жизни. Май хорошо знал этот рефлекс. Самозащита. В Примавере было нечто такое, чего искренне боялся даже Найс.
И это был обычный сумасшедший.
— Кто он? — Май невесело поковырялся в рисе, перемешанном с соевыми кусками мяса, принюхался к едкому запаху каких-то добавок и отодвинул тарелку от себя. Высохшие позвонки слепого наверняка могли аппетитно захрустеть под неловким движением его пальцев. Но это был не его конфликт.
Найс целенаправленно не предпринимал решительных мер относительно любимых врагов.
— Наби, — зловеще прошипел извращенец, очнувшись от мрачного оцепенения. — Талант — рушить жизни людей. Ублюдок вычисляет саму смерть. Раньше был со мной в инквизиторах. И ключевое слово здесь — был. Усекли, бестолочи?
Май замер. Слепой Наби по-прежнему смотрел на него в упор. Холодок прошёлся по спине. Может, это было простое понижение температуры, но пустые глаза Наби затягивали его в бездну. Перечёркивали ту черту, что по-прежнему отделяла его от безумия. Талант, однозначно, был ментальным, но неопознаваемым. Против него не работал никакой блок. Очень знакомое ощущение. Именно он подавил талант Химеры во время встречи с каннибалом. Май задумчиво постучал вилкой по пластиковому стакану.
Просто постарайся дожить до Примаверы, и ты изменишь своё мнение о жизни.
Наби сделал шаг вперёд. Стоун оторвал напряжённый взгляд от тарелки и нахмурился. Сидящий рядом Амбал приподнялся, готовый в любую секунду сделать что-то непоправимое. Шаин с лицемерной опаской отполз от края стола. Кем бы этот Наби ни был, его по-настоящему остерегались. Все. Он приоткрыл рот в немом обращении к бывшим друзьям, прошёл вперёд и, с дотошностью ощупывая облупившийся край стола, сел четвёртым.
Взгляд Найса остекленел. Побледневший садист был в бешенстве.
— Пошёл вон отсюда, — спустя минуту молчания выцедил он. Он больше не был мальчишкой. Он был озверевшей гиеной. Беспощадной. Озлобленной и непобедимой. — Ты что, не понял меня?
Наби схватил Мая за руку. Это было что-то странное. Совершенно не похожее на то, как Микки пытался убить его гипнозом. Казалось, кожа воспламенилась, а по венам потекло раскалённое масло. Май дёрнулся, попытавшись вырваться. Глаза перестали видеть настоящее. Лишь мучительное прошлое. Удушающие воспоминания. Убаюкивающее тепло матери продиралось через адскую боль в голове. Скрип двери. Чёрный задымленный потолок старого дома. Оглушительный голос отца, его грудной смех. Ночь. Люди. Смерть. Май снова и снова резал горло своему брату. Этому не было конца. Он ощущал его холодные пальчики на своей коже. Старик. Тренировки. Химера. Первая статья в газете. Третий номер в рейтинге. Предательство. Total Liquidation. Картер. Ханни. Туз. Безупречная спина Найса.
Мучительная бездна.
Его преследовал презрительный взгляд добитого им в детстве брата.
— Самоубийство.
Май резко вдохнул столько воздуха, что лёгкие взорвались болью. Он рухнул со стула, ощущая, как в голове трезвонят тысячи голосов убитых жертв. Это было ни на что не похоже. Словно из него высосали все соки. Словно у него отняли его жизнь, но позволили дышать. Май почувствовал, как чьи-то тёплые руки знакомым движением легли на его предплечья и помогли подняться на ноги. Николас. Найс даже не пошевелился. Не попытался помочь. Ублюдок сидел на своём месте и грозно смотрел на Наби, выедая из него умалишённую улыбку.
Микки зажмурился и прибавил обороты молитве. Одними губами.
Всё это происходило в такой тишине, что Май мог поклясться, как слышал шелест заточки в кармане Найса. Но тот положил пустые ладони на стол. Выдохнул. Рассмеялся. Мелодично. Словно случилась по-настоящему забавная шутка. Примавера свободно выдохнула. Толпа загалдела. Наби попытался встать, но Найс резко схватил его за руку, заставив остаться за столом.
— За это я украшу Примаверу твоими мозгами, — демоническая улыбка дрогнула на его губах.
— Тогда я расскажу о бриллиантах, украденных Тузом, — тихо просипел Наби, послушно склонив голову. Она продолжала дёргаться, словно шейные позвонки превратились в клейкое тесто. Он резко выкинул руку вперёд. Май отшатнулся, не позволив дрожащему пальцу ещё раз коснуться кожи. Клинические психопаты были самым отвратительным порождением жизни. Наби расплылся в улыбке. — Все узнают его номер. Все узнают его тайну. Туз умрёт.
Найс взял стакан с водой и плеснул им в лицо слепого.
— Сердце разобьётся на мелкие осколки вместе с отражением, — прошептал Наби так тихо, как только мог. В его слепых глазах отражалась та самая затягивающая бездна. На его щеках образовались жирные капли воды. Он нырнул в карман рукой и положил на стол маленькое круглое зеркало. — Ты покончишь с собой, незнакомец.
С таким предложением он обратился, конечно же, не к Найсу.
— Суицид уже вошёл в моду? — Май неуверенно улыбнулся и похлопал склонившегося над ним Николаса по плечу. Тот кивнул и отошёл к своему месту.
Тело наполнилось скверными ощущениями. Словно его череп раскроили, перемешали все извилины и приварили кости на место. Найс ничего не произнёс, но было видно, что слова этого умалишённого имели вес в истории Примаверы. Мальчик излучал мрак. Наби вырвал руку из ослабшей хватки и встал из-за стола.
— Пока никто не покинул нашу вечеринку, я сделаю объявление, — своё веское слово внёс Стоун, прервав гул, царивший в помещении столовой. Он сделал безмолвное замечание многозначительным взглядом. И относилось оно к Найсу. Тот с усталостью кивнул, сосредоточившись на собрании.
— Стоун будет отличным Королём, — Май позволил дурным мыслишкам вырваться наружу.
Найс не ответил на этот едкий выпад. Он лишь с напускным спокойствием взял со стола вилку и воткнул её в стол. Пластиковые зубчики разлетелись от удара. Он умел доходчиво донести о своей злости. Значит, самоубийство? Май медленно заглянул в зеркало. Он бы никогда не покончил с собой. Это было просто невозможно. Стоун неуверенным движением распаковал конверт и прочистил горло коротким кашлем.
— Вчера во время бунта был казнён Король. Во-первых, все должны понимать, что закон Туза существует на наше благо. Во-вторых, предателей ожидают допросы, пытки и казни, что тоже пойдёт на наше благо, — Стоун вытащил из конверта карту. Он сглотнул, прежде чем её перевернуть. Его взгляд на секунду со страхом скользнул по лицу Найса. По лицу главного соперника. Тот даже улыбнулся и приосанился, забыв о неприятностях. Стоун сглотнул и прочитал имя. В его глазах отразилось удивление, и он с неуверенностью оглядел внимательно застывшую толпу. Затем перевернул конверт и зачитал последние строки. — Новым Королём назначается Николас.
В Примавере не произнесли ни слова. Казалось, заключённые забыли, как дышать. Николас поднялся с места, деловито поправил воротник, одёрнул рукава и низ пиджака. В нём разыгралось невиданное самоуважение, сменившее удивление и опасение. Он подошёл к столу Стоуна и принял конверт из его рук. Он держался так уверенно, словно пытался подавить в себе страшное волнение. Из всех возможных вариантов Туз выбрал того, кто с гордостью топтал его закон в укромных закоулках.
Это назначение казалось слишком подозрительным. Туз сделал обычному таланту карьеру, увидев лишь один еврейский медальон. Должна была быть связь. Май спешно придвинул тарелку ближе к себе. Ему нужны были силы. Либо ему улыбнулась удача и у него появился друг в высших слоях, либо Николас и был Тузом, решившим открыто управлять Примаверой, что было капитальным бедствием.
В удачу Май почти не верил.
— Карта валета остаётся у Стоуна, — гордо зачитал Николас с принятого конверта.
Стоун виновато опустил голову. Он выглядел Цербером, лишившимся сразу двух голов. Он словно не верил, что его слепая преданность оказалась незамеченной. В Примавере были озадачены все. Ранг Короля достался почти случайному прохожему, а не самому верному псу. Каким-то образом Туз вновь разыграл карты в свою пользу. Что-то было не так в этом назначении, но Май никак не мог понять что. Круг вопросов эволюционировал.
— Найс, — Николас пробежал глазами по записи. — Понижение ранга до восьмёрки. Тебе было запрещено прикасаться к Маю. Ты знаешь об этом.
Найс выслушал свой приговор с гордо поднятой головой. Пластик, сжатый в его кулаке, треснул два раза. Ладонь расслабилась, предъявив Маю и Брэину оставшиеся от вилки рваные куски. По Примавере пронёсся голосок радости и насмешки, но никакое понижение в ранге не могло избавить заключённых от страха перед этим чудовищем. Найс с улыбкой обернулся, оглядев толпу. Никто не рискнул встретиться с ним даже глазами.
— Май, с тебя сняты все обвинения. Стоун подтвердил, что ты не пытался его убить. Тебе оставляют ранг дамы, — Николас просиял, ободряюще кивнув Маю. Он словно делал всё, чтобы взбесить Найса и показать своё превосходство. — Остальные сохраняют свои ранги до проведения полного расследования. Для допросов Туз вверяет инквизиторам и Стоуну новый инструмент. Он заменит нам погибшего Ханни. Эта сыворотка заставит всех говорить правду всего на несколько секунд, но и этого будет достаточно. Она будет применена к каждому.
Май скользнул взглядом и по яркому кровоподтёку на руке Николаса. Туз допросил нового Короля до официального назначения. Май сглотнул ком риса целиком. Запил двумя глотками воды и выдохнул. В целом, это было не так плохо, как могло показаться с виду. Это было просто отвратительно. Николас взял свою тарелку и переместился за столик Стоуна, нарушив его решительное одиночество. Он просто не мог быть Тузом, его же даже не было в поезде. Как и во время бунта.
Май улыбнулся, обнаружив всё своё великолепное внимание на персоне полудурка, облившегося тонной одеколона. Николас мог быть яркой обложкой для отвода внимания. Он не был простым талантом. Возможно, это даже был очередной приплод Старика. Шпион со стороны людей. Это могло объяснить ощущение, будто однажды они уже встречались, как и с Фрогом. Одно Май знал точно: Туз был заключённым. TL не могли ещё раз облажаться. Найс резко поднялся и кивнул головой Брэину и Маю в сторону двери. Это был молчаливый приказ следовать за ним.
Оба беспрекословно повиновались.
— Найс, к вечеру мне нужно особое представление в честь моего назначения, — остановил их Николас. В его голосе почти не было злорадства. Почти. Он не мог быть Тузом хотя бы потому, что вёл себя как отменный кретин. Словно ранг Короля смог защитить Картера от ножа Найса.
— Я похож на клоуна, Король? — в голосе Найса засвистел ответный огонь. Он склонил голову к плечу, затем развернулся корпусом. Внимательно осмотрел того, кто посмел без уважения отнестись к его персоне. Перед ним стоял новый Король. Доверенное лицо Туза. Но для извращенца это не имело никакого значения. Он смотрел на Николаса, как на полудохлую мышь, которую с удовольствием мог добить. Добить совершенно безнаказанно.
— Если нет, то не превращай Примаверу в цирк, — резко прервал его Николас, вздёрнув подбородок. — Покажи мне что-то достойное, чтобы я не распустил инквизиторов.
В полном молчании Найс сделал десять тяжёлых шагов вперёд. Уверенный взгляд Николаса не дрогнул. Король не сомневался в новой силе, чему Май отчасти был рад. В Примавере появился талант, готовый не только отразить нападки Найса, но и успешно атаковать. Извращенец мягким движением поправил воротник рубашки Николаса, съехавший под пиджак. Он был на голову ниже. Он похлопал нового Короля по плечу, резко схватил его за грудки и притянул к себе.
— Инквизиторы в прямом подчинении у Туза. Не смей нам угрожать, — прошипел Найс в лицо Николасу, затем резко развернулся и пошёл к выходу. Остановился возле порога и посмотрел на опешившего Мая и запуганного Брэина так, словно видел впервые. Очнулся от гнева. — Глазастый, будь в комнате до ужина. Брэин, иди за мной. Начнём веселье.
Бедняга едва слышно вздохнул.
Май почувствовал прилив неожиданного спокойствия и желание вернуться и пожать Николасу руку. Пусть он и был идиотом, но очень смелым и стойким. Такие не жили долго, но умели нагадить так, что живые разгребали за ними полжизни. По крайней мере, Найс почувствовал над собой власть. Власть Короля над восьмёркой. Май вдохнул истлевший воздух Примаверы, словно это был аромат зеленеющего весеннего леса. Он чувствовал, как с его приходом Примавера начала рушиться. Как и всё то, к чему он прикасался за свою жизнь.
Май достал из кармана круглое зеркало и заглянул в отражение. Он не узнавал человека, смотрящего на него в упор с зеркальной глади. Сжал его в ладони. Наби ошибся. Самоубийство не было его судьбой. Ноги понесли его по знакомым пустынным коридорам в сторону душевых. На завтраке были собраны все заключённые. Но среди них не было каннибала, что наводило на плохие мысли. Знала ли Примавера, какой невидимый гость затерялся в её стенах?
Плитки в раздевалке были тщательно вычищены. Не было ни намёка на ужас, произошедший ночью. Растерзанное тело Ханни исчезло. Май снова уставился в металлический лист, висевший на стене душевой и отражавший жалкие силуэты его тела. Ханни покончил с собой. Его тело было уничтожено. Все улики были стёрты. Картер. Николас. Найс. Туз. Стоун. Должна была быть связь. И Май был готов поклясться, что едва не споткнулся об эту тонкую нить.
— Что ты здесь забыл, Май? — голос Стоуна прозвучал озадаченно. Даже слегка обеспокоенно. Валет подошёл со стороны спины и остановился напротив своего отражения. Дверь за ним тихо прикрылась. — Надеюсь, тебя уже начало тошнить от самого себя? Можешь не отвечать. Я прихожу сюда, чтобы послушать тишину.
— Это было грандиозное поражение, Стоун. Поздравляю. Николас будет отличным Королём, — с беззлобной насмешкой ответил Май, засунув руки в карманы брюк. Кафель отдавал неприятным холодом. Ступни мгновенно окоченели. В Примаверу изо всех сил долбилась зима, и вентиляционные шахты затягивали сырой промозглый воздух. Май отключил свою ублюдочность ровно на двадцать секунд. Или попытался отключить. — Я нарушаю порядок. Из-за меня гибнут те, за жизнь которых ты борешься. И вчера ты хотел, чтобы Картер убил меня. Сегодня — выгородил перед Тузом. Мне вдруг стало тревожно. В чём подвох твоего новорождённого благородства?
— Считай это моей справедливостью, Май.
— Справедливости нет.
Стоун многозначительно кивнул.
— Ты прав, просто я кое-что осознал. Картер был лучшим другом Туза, самым верным талантом, — спустя некоторое мгновение произнёс Стоун без лишнего ехидства. В нём звучала скорбь. Та же, что одолела его в вагоне. В лице Картера Примавера потеряла часть своей души. И чуткий Стоун, как никто другой, чувствовал это. — Он бы никогда не поднял бунт, если бы не был уверен, что ты и есть тот шпион. Я сказал об этом Тузу. Знаешь, что я увидел в его глазах? Туз считает так же. И раз ты жив сейчас, а Картер в морге, тому есть причина. Ты шпион секретной Ти-Эль, за которой Туз охотится.
Это было уже не смешно.
— Я не знаю никакой Ти-Эль. Меня зовут Май. Талант — регенерация. Я здесь, потому что убил брата. Расчленил его тело. Зверски. Наверное, моё дело подделали, чтобы запереть в Примавере, ведь клиника была бы для меня раем. Это я должен был сказать при первой встрече с тобой?
По крайней мере, это было похоже на правду хоть в какой-то степени. Стоун ничего не произнёс в ответ. Возможно, он даже мог поверить в его слова. Возможно, нет. Май резко выдохнул. Туз подобрался слишком близко. В глазах Стоуна прочиталась такая мученическая тоска, что в желудке прокис недавний завтрак. Май не знал, что должен был сказать. Всё, чего желал Стоун, — спасти как можно больше жизней талантов. Это действительно заслуживало уважения.
Но не сейчас.
Май не мог не признать, что Картер был отличным Королём. Отличным талантом. Хорошим товарищем и другом. Май знал о нём больше, чем вся Примавера, вместе взятая. Но тёмное прошлое всегда настигало человека. За неисправленные ошибки всегда приходил двойной счёт на уплату, и чёртов Картер знал, что за ним придут. Между своим лучшим другом и убийцей Туз выбрал второе. Он сделал тщеславный выбор в пользу поисков Total Liquidation.
Туз предал Картера первым.
— Как часто сбываются предсказания Наби? — Май мог спросить о таком единственного таланта, кто обладал хоть какими-то признаками похороненной всеми человечности.
— Бесполезно убегать от судьбы. Только умрёшь уставшим, — многозначительно произнёс Стоун. Это был деликатный намёк на слово «всегда». Но что-то отъявленно сердобольное не позволило ему глумиться над чужой смертью. — Старайся не думать. Это может свести с ума.
Талант — рушить жизни людей. Ублюдок вычисляет саму смерть.
— Были прецеденты? — осторожно переспросил Май. Наби уже давил его талант своим присутствием. Это была непозволительная роскошь в условиях войны. Стоун ничего не произнёс, и тогда Май провёл пальцем по тщательно вычищенной стене. — Наби теперь знает всё обо мне? Почему вы его не допрашиваете?
— Наби сошёл с ума три месяца назад. Предсказал собственную смерть и сломался. Начал бредить, лгать, путать реальность со сном. Какой толк с его слов, если он может сказать просто то, что мы хотим услышать? — Стоун с сожалением сжал кулаки. Его немного трясло, словно последние дни уничтожили в нём веру в Примаверу. Он смотрел на своё расплывчатое отражение в криво висящем металлическом листе. Смотрел с брезгливостью. Без былого уважения. Он не хотел продолжать разговор, но никто в Примавере просто не смог понять столь грандиозных переживаний. Стоун сдался самому себе. — На допросах Наби начал убивать талантов. Раньше он был в инквизиторах. Туз вмешался, снял его с должности и заставил Ханни работать на себя.
Зря ты с Ханни связался. У него потрясающее чутьё на гадов.
Это было гениально.
Единственный твой шанс узнать имя Туза — служить ему.
Теперь Май знал, как именно Ханни вычислил личность Туза.
— Стоун? — Май положил ладонь на плечо долговяза, попытавшись вернуть его ускользающее внимание в реальность. — Не говори, что и тебя начало тошнить от собственной морды.
— На секунду я поверил, что Туз отдаст ранг Короля Найсу, — Стоун не оценил шутку. Наверное, всё свободное время он занимался самоедством. Не лучшее хобби для того, на ком держалась вся Примавера. — Я усомнился в правильности его решения.
— Просто скажи ему, что хочешь это место. Быть рядом с ним в качестве правой руки, а не жалкой псины, — усмехнулся Май. Подобная слепая преданность творила самые масштабные глупости, но Май решил подставить своё плечо тому, кто поддерживал его две недели. По крайней мере, он надеялся, что те два года, что он провёл без людей, не разучили его хорошо лгать. Надеялся, что чуткий Стоун клюнет на его импровизированное участие. Всего одна маленькая деталь. — Где хранятся вещи убитых заключённых?
— Вещи убитых заключённых? Ты рехнулся, если спрашиваешь об этом, — Стоун с готовностью оглянулся, словно ждал финала этого разговора. Его брови поползли вверх, изуродовав вполне сносное лицо. Он демонстративно потёр лоб, словно о чём-то думал. В этом было что-то очень нехорошее. И вдруг он пожал плечами и раскинул руки в стороны. До ублюдочности Найса он не дотянул, но попытка была засчитана. — Ханни был предан нам. Поверь, в его вещах не было ни единой зацепки на личность Туза. Мы уже проверили. Ищи в другом месте. И мы будем искать. А когда выясним всю правду, то отправим тебя в TL. По частям.
Май улыбнулся. Чёртов Стоун вырос в его глазах ещё на несколько дюймов и уже таранил своим умом потолок Примаверы. Ублюдки даже не подозревали, насколько Ханни был преданным. Преданным идее Total Liquidation. Май просто кивнул, развернулся и вышел из душевых. Это был крайне полезный разговор. Стоун выдал всё, о чём знал он и Туз. Времени, чтобы разобраться с Примаверой, осталось слишком мало, чтобы допустить ещё одну ошибку.
Химера никогда не проигрывал войну.
Май шёл по коридору, ощущая тишину прекрасной Примаверы. Три месяца назад Ханни каким-то образом устранил Наби и занял его место в системе Туза. Но это было бессмысленно, раз след, ведущий к Тузу, никак не прощупывался. Мог ли агент действительно переметнуться на чужую сторону?
Знакомые рыдания вновь возникли возле двери в общий туалет. Чёртово везение не покидало Мая подозрительно долго. Он решительно навалился на дверь. Брэин вновь лежал на полу, прижимая знакомую заточку к своему горлу. Найс был прав. В этих глазах не было никакого желания умереть. Эти глаза, наполненные до краёв трусостью, мечтали о побеге из жизни. Скрюченное худое тело барахталось на полу, из его рта доносились протяжные вопли и плаксивые ругательства.
— Где-то я уже видел это жалкое зрелище, — Май присел возле головы Брэина и выдернул из его руки нож Найса. Извращенец никогда не знал, когда стоило остановиться. Казалось, он взял доходягу к себе только для того, чтобы поиздеваться лишний раз. Это доводило его до экстаза. Май вздохнул, вновь осмотрев рыдающее в позе эмбриона жалкое подобие таланта. Конечно, это зрелище было ему знакомо. Однажды он и сам был на этом месте. Май задумчиво похлопал парня по плечу. — Хочешь, я убью для тебя Найса?
В комнате воцарилась торжественная тишина. Три. Два. Один. Май пожал плечами. Встал. Развернулся и остановился уже возле входной двери, когда жалобный голос ударил его в спину. Удача наступала ему на пятки. Почти забытое ощущение. Химера всегда выходил победителем.
— Что ты хочешь взамен? — в глазах Брэина затеплился слабый огонёк надежды.
— Восстанови для меня события бунта, — Май с готовностью вернулся на исходную позицию, протянул руку новому союзнику и помог ему встать. — По секундам. Кто и где был. Всё до мелочей. Всё касательно элиты Примаверы. Картера, Стоуна, Найса, Николаса, Амбала, Наби и Ханни. Особенно то, что касается последнего.
— И когда ты получишь эту информацию, погибнет не только Найс, — с осторожностью заметил Брэин. Он был обеспокоен. Этот головач умел сводить концы с концами. Возможно, он нужен был Найсу как нечто большее, чем предмет для глумления. — Я не стану причиной кровопролития.
С этими словами он безразлично отпустил руку Мая и захромал из туалетной комнаты. Май с ожесточением пнул дверь одной из кабинок. Она сорвалась с петли и рухнула на бок, криво повиснув в воздухе. Удача быстро переметнулась на сторону врага. Брэин был единственным, кто мог указать на хвост затаившейся змеи. Но ему не хватало внутреннего запала, чтобы сделать решительный шаг.
— Я предлагал тебе помощь, — недовольный голос Николаса раздался со стороны спины. Единственным, что объединяло заключённых Примаверы, была привычка подслушивать. Новый Король закрыл за собой дверь. Очень предусмотрительно. — Что есть в нём, чего нет у меня?
— Чувство такта? — едко предположил Май, намереваясь пройти к выходу.
— Я думал, мы стали друзьями, — Николас поймал его за рукав, заставив остановиться. — Ты говорил, у тебя бессонница. Это снотворное. Возьми.
— Боюсь, я не потяну по цене твою дружбу, — Май с подозрением встряхнул флакончик со снотворным. Его регенерация вступала в конфликт с любым посторонним веществом. Это было крайне опасное мероприятие. Но ещё опаснее был Король, прикрывающий свой меркантильный интерес призрачной дружбой. — Кем бы ты ни был, Туз уже знает о тебе. Иначе он бы не стал играть в игры с тобой. Не впутывай меня в ваш конфликт. Мне действительно не хочется лезть в ваши дела.
— Держи друзей близко к себе, а врагов ещё ближе. В этом весь Туз. Май, я знаю, что он копает под меня. В этом мы с тобой похожи. Я не так прост, ты ещё сложнее. Вот причина, по которой я предложил тебе свою дружбу, — Николас протянул свою напряжённую ладонь. Он не выглядел смущённым, словно делал предложение, от которого никто бы не смог отказаться. — Вместе мы одолеем нашего врага. Я тоже хочу уничтожить Туза. Решайся.
— Боюсь, у меня с ним личные счёты, — Май вырвал свою руку и коснулся ручки двери. Стоило придушить ублюдка до того, как он стал Королём. Теперь он входил в элиту. Лишний резонанс мог обрушить потолок Примаверы. Май усиленно думал. Он заставлял себя повернуть ручку двери и выйти из комнаты, но никак не мог. Прежде он никогда не оставлял живых свидетелей. — Ник, почему ты хочешь убить Туза?
— Бриллианты, о которых упомянул Наби. Год назад их выкрал один очень прилежный талантливый вор по заказу, поступившему из Примаверы. Я хочу получить эти камни и уйти. Я бы не обращался к тебе, но вдруг понял, что моя загадка — часть твоей. Говорят, эти бриллианты связывают Наби с Тузом.
Май задержал дыхание. Он почувствовал эйфорию от нехватки кислорода. Вещество регенерации тёплым дыханием отозвалось в венах. Николас казался очередным падальщиком. Можно провернуть грандиозную затею. Заставить ублюдка отвлечь внимание Туза. Но Май кожей чувствовал, что этот парень был чем-то большим, чем охотником на драгоценности.
— Держись от меня и элиты Примаверы как можно дальше, — грозно произнёс Май, приняв для себя трудное и невозможное решение. Не убивать. — На этом наши пути разошлись.
Он вышел из туалета, не замарав руки.
Он чувствовал, что сделал это зря.
***
За целый день ничего путного не удалось выяснить.
Улыбка, принадлежавшая мальчишке, уничтожала всё понимание мира. По одному приказу Туза Найс растерзал Примаверу в клочья. Сыворотка работала. Многие сознались в преступлении против власти, и крики этих многих доносились из подсобки инквизиторов до глубокой ночи. Похоронная процессия истерзанных тел в мусорных мешках прошла в два круга без следов крови и грязи. Найс вдоволь мстил за инквизиторов, и никто не смел его останавливать.
Одна вещь беспокоила Мая: Туз нашёл способ воздействовать на сверхлюдей препаратами. Его лаборатория функционировала с большим размахом, чем Total Liquidation могли себе представить. Туз приближался к своей цели. К созданию армии непобедимых убийц. Май остановился напротив нужной двери, провёл пальцами по выцветшим буквам.
Victory.
Inquisitors.
Найс появился в коридоре спустя час после последнего крика предателя. Как всегда свежий и великолепный, но с затихшей усталостью на бесстрастном лице. За его спиной отрешённым червём полз Брэин и нёс серебристый чемоданчик. Май отступил на шаг, и Найс в полном молчании прошёл в комнату первым. От него веяло преступным холодом. Его глаза выражали жёсткую решимость. Сейчас он не был молокососом с завышенным самомнением. Даже извращённая улыбка не трогала его сжатые губы. Главный инквизитор держал в руке книгу Монаха. Он бросил её в ноги Брэину, плюхнулся на кровать, пошарил рукой под перекладиной и вытащил бутылку пива. Найс сорвал крышку об угол кровати, заляпанной его же кровью, и бросил испытывающий взгляд на дрожащего Брэина.
— Читай.
Бедняга опустился на колени и поднял сборник стихов убитого Монаха. Он провёл по первой попавшейся странице пальцами. Книга была рукописной. Если Монах и страдал болезнями на старости лет, то только каллиграфическими. Май поморщился собственным мыслям. Он сжал и разжал пальцы, болезненно отреагировавшие на возникшие воспоминания. В детстве Старик заставлял его выводить каждый символ часами. Ему дали идеальное образование, чтобы он мог убивать с особым тщеславием.
Где сколотые кромки,
Где мир испорошён,
Я разобьюсь в обломки,
На множество персон.
Голос Брэина звучал протяжно, и от этого ощущение скорби пропитывало и без того мёртвый воздух Примаверы. Найс слушал его тихое чтение с открытыми глазами, не выражавшими ничего. Он пальцами отбивал какую-то быструю мелодию, не совпадавшую по ритму с молитвой Брэина. Он вызывающим взглядом таранил стену, увешанную иконами. Словно пытался доказать что-то настоящему Богу.
Где сколотые кромки,
Где всё разорвалось,
Я сам — свои обломки,
Живущие поврозь.
— Исчезни, — Найс вдруг сердито нахмурился, отчего едва заметная молодая морщинка рассекла его лоб. Криво почесал подбородок рукой, держащей недопитую бутылку. Дождавшись, пока Брэин спешно покинет комнату, Найс поставил пиво на пол и похлопал ладонью возле себя. Расплылся в улыбке. — Глазастый, приземлись-ка.
Май облизнул губы и мотнул головой. Перед ним сидел человек, способный дать ответы на все вопросы. Стоило лишь заглянуть внутрь этой человеческой душонки. Найс был несгибаем, и Май начал понимать причину безнаказанной безрассудности мальчишки. Человек, прошедший через ад, уже не боялся опуститься ниже и обжечься. Найс был одним из немногих, кому Туз мог доверить самые опасные секреты. Необходимость сломать извращенца больно ударила по воспитанному и взращённому тщеславию.
— Твоя серьёзность меня пугает, — проговорил Май, с наигранным интересом приоткрыв крышку серебряного чемоданчика. В ней был один-единственный инсулиновый шприц, наполненный красной жидкостью. Сыворотка. Май развернул чемоданчик лицом к Найсу. — Всего одна. Будешь ставить на мне опыты?
— Я проверил её на каждом. Она безопасна, — важно кивнул Найс. Он поднялся с кровати и прошёл к окну. Задёрнул занавески, плотно сжав тяжёлую ткань в пальцах. Он замер, словно был парализован происходящей мерзостью. — А если нет, ты же просто регенерируешь. Ведь так?
— Я точно не воскресаю из мёртвых. Так что такого обещал Туз, что даже ты готов продать меня? — Май усмехнулся и покачал головой. Было в этой тёмной истории нечто большее, чего он никак не мог понять. Почему человек помогал Тузу уничтожить человечество? Ответы были в кристальных глазах, в его демонической ухмылке. В его длинных пальцах. В его сильной спине. Всего один человек. Май взял себя в руки и отвёл жаждущий взгляд. В конце концов, это было действительно смешно. Человек не мог быть равным таланту. Быть равным ему. — Назови имя Туза, и я брошу Примаверу к твоим ногам.
— Меня никогда не интересовала власть, — Найс спокойно выслушал обвинения и отпустил помявшуюся штору. Он мог услышать даже несказанное. Он развернулся и впился в Мая взглядом, полным понимания и блядского сочувствия. Это был его несомненный талант. — Мне нужно веселье. Радость. Праздник.
— Праздник? По-твоему, это весело? — Май вытащил из бумажных ячеек последний шприц и повертел его на свету. Красная сыворотка. Цвет крови. Густота вещества. Май вздрогнул, когда крышка чемоданчика захлопнулась под тяжестью замка. — Из всех способов упасть в грязь лицом ты выбрал именно этот. Слова Ханни. Передай их Тузу и скажи, что я иду за ним. Я даже назову причину. Тогда, на перроне, вы проверяли меня фальшивым Картером. Вы позволили мне убить невинного таланта. А как же законы? Твой суд? Гуманность Стоуна? Где был Бог Микки в тот момент? Империя Туза — хаос, которому я не позволю выйти из Примаверы, — Май надавил на поршень, и тяжёлыми каплями кроваво-красная масса выступила на кончике иглы.
— Не смей этого делать, — приторно-ласково предупредил извращенец. Он даже сделал резкий шаг вперёд, но тут же поднял обе ладони вверх. Сыворотка действительно была дорогой мерой. Притворно улыбнулся. — Май, я всё могу объяснить. Только не уничтожай её.
Май выдавил ещё одну маленькую каплю, замер на несколько секунд, без интереса пожал плечами и протянул шприц в руки Найса. Тот расслабленно выдохнул, словно с его плеч свалилась гора, неестественно хмыкнул, подошёл ближе и снисходительно поцеловал его в плечо. Лживый ублюдок, едва отобрав сыворотку, заставил Мая собрать ладонь в кулак. Он прощупал выступившую вену и коснулся кожи иголкой. Его тихое дыхание вторило свирепости отравленного взгляда Мая.
— Если ты это сделаешь, я убью тебя. Я не шучу, — заведомо предупредил Май, позволив вкрадчивой злости выползти наружу. Этот чудесный мальчик зашёл слишком далеко. Тело Найса странно напряглось, глаза сверкнули надменной злостью, но Май хорошо знал, что мог за себя постоять. В нём была та самая скрученная пружина, готовая распрямиться в любой момент.
— Глазастый, ты не единственная проблема Примаверы. Сейчас нам не до твоих секретов, мы пытаемся уберечь свои, — тихо прошептал Найс, коснувшись горячим дыханием кожи его предплечья. Он не убрал шприц, но и не уколол. В нём было сладкое опасение. Такое ничтожное, но пробирающее до мурашек. Найс просто не имел права не считаться с Химерой. — Не глупи, глазастый. Если не вколю тебе сыворотку, все вновь решат, что ты выше закона. Ни один секрет не уйдёт дальше моих ушей.
— Потому что я убью тебя, — непреклонно повторил Май, сверкнув жгучими глазами. Он был сосредоточен и напряжён. Каждая жила в его руке дрожала в боевой готовности. Извращенец просто бы не успел вдавить в него сыворотку. — Поверь, мои враги умирают быстро.
Найс ухмыльнулся и бессильно покачал головой. Он принял своё поражение с распростёртыми объятиями. Оно его будоражило. Веселило. Сводило с ума. Он взял ещё одну салфетку со стола и выдавил всё содержимое шприца в пористую бумагу. Скомкал. Демонстративно выбросил на пол. Захлопал в ладони. Его пьяный от восхищения взгляд прожигал насквозь. Вихрь разных эмоций заметался в узких стенах комнаты.
— Знаешь, на будущее, если ты ещё раз посмеешь мне угрожать... — эти слова Найс произнёс с подлинным удовольствием. Его подслащённый тон резал по живому. Найс зацокал языком и неуловимым движением пальцев отодвинул серебряный чемоданчик вглубь стола. — Мои противники умирают медленно.
— И ты действительно гордишься тем, что убираешь грязь за Тузом?
— Это любимая часть работы, — Найс коварно пожал плечами. Вот уж кто действительно был на своём месте. Он вновь застучал пальцами отрывистую мелодию, а последние аккорды добил ладонями. Вздохнул очень тяжело, словно заставлял себя совершить обдуманную и непоправимую ошибку. — Охота идёт не на тебя. Сыворотка предназначалась только для элиты, чтобы найти червей в верхах. Вчера Стоун вколол её Наби, мы узнали нечто большее, чем должны были. Туз умрёт от утечки информации. И мы думаем, что Картер слил кому-то его личность. Мы должны знать кому.
Полмира рухнуло в одну секунду.
Туз нащупал след, но пошёл по ложной дороге. Если утечка и произошла, то не от Картера. Открытый взгляд Найса считывал каждую родившуюся эмоцию на лице Мая. Его сердце застучало, и он попытался остановить набирающие скорость удары. Фрагменты пазла соединились. Ханни работал на Туза и должен был знать о сыворотке правды. Знать, что после предательства Картера Туз мог устроить грандиозную зачистку в Примавере. Это могло похоронить тайну, до которой он добрался с таким трудом. Ханни избавился от главного доказательства охоты на Туза — от себя.
Оставался последний вопрос. Почему же он сам не покончил с Тузом?
Что его остановило?
— Если Туз ещё дышит, то я не знаю его имени, — по крайней мере, это было честным заявлением.
— Ты последний, кого мы не проверили. Чёрт возьми, как могла произойти утечка, о которой никто не знает? — Найс потянулся к бутылке пива, попытался отхлебнуть, но неуклюже пролил его на лицо. Потёр щёку. Сбросил навязчивые капли с пальцев резким движением.
— Наби сумасшедший. Если бы утечка произошла, поверь, она бы не прошла мимо меня, — Май взял со стола последнюю белую салфетку и мазнул ею по потному лицу Найса. Его забавляла возможность заиметь на пару дней неуклюжего ребёнка. — К тому же вчера ты убил одного таланта, так и не допросив. Может, он был причиной утечки? Может, проблема решилась сама собой?
— Хотелось бы вот так просто. Чёртов Ханни бы пригодился сейчас. У него чутьё на предателей было. Теперь даже у меня от крови крыша едет, — Найс вдруг застыл, о чём-то яростно рассуждая. Этот мальчик всегда был на шаг впереди, и сейчас в его голове возникали правильные вопросы. Словно в его голове что-то не сходилось. — Как он вообще оказался возле двери Стоуна?
— Спасал меня по приказу Туза, — Май улыбнулся и с сомнительной нежностью убрал выбившуюся светлую прядь волос с лица извращенца. Ханни должны были запомнить преданным. В нём не должны были усомниться. — Наговорил мне кучу гадостей и сиганул прямо в пекло бунта. Может, и тебя когда-нибудь прирежут? Было бы неплохо.
— Может быть, — Найс вдруг улыбнулся так ярко, что его глаза засветились безукоризненным восхищением. Словно он испытывал самое пламенное упоение, какое только мог. — Может, и нет. Как только докажут твою причастность к TL, я с тебя шкуру сдеру.
— Не понимаю, о чём ты, — с хитрой интонацией протянул Май. Он ничем не выдал своё беспокойство только потому, что не испытывал его. Он улыбнулся, подступив к извращенцу ещё ближе. — Но если бы я был агентом TL, ты бы никогда этого не доказал. Кишка тонка.
Найс ударил его по щеке. Это была искромётная реакция. Мальчишка мгновенно вспылил. Эта связь стала настолько порочной и волнительной, что даже патологичное уродство души человечишки дало трещину. Найс прижал его к стене, сжав горло обеими руками. В его глазах плескалась ярость, смешанная с детской обидой.
Май ударил его в живот, заставив ослабить хватку. Он вывернул руки Найса, схватил его за шиворот и положил грудью на стол. Тот неукротимо рассмеялся, предпринимая лишь слабые попытки вырваться из неожиданного плена. Он просто не ожидал оказанного сопротивления, но оно его изрядно повеселило. Оно разбавило его щемящую скуку. Май сжал его ноги своими, чтобы тот перестал брыкаться, и практически лёг на его спину, чтобы прошептать те слова, что так давно вертелись у него на языке:
— Ещё раз меня ударишь — я покажу, за что меня назвали легендой.
— Надеюсь, это как-то связано с твоей великолепной дыркой? — Найс дёрнулся ещё раз и послушно обмяк, прижатый лицом к столику.
Май расплылся в той же бессильной улыбке и отпустил извращённого молокососа. Это было просто невозможно. Найс медленно выпрямился, почувствовав свободу. Расправил плечи. Потянул шею из стороны в сторону и стащил пуловер через голову. Его безупречная спина. Ряд ровных позвонков, обтянутых ровной кожей. Чувственный изгиб, излучающий бешеную силу и мощь молодого мужчины. Острые шелушащиеся локти, прижатые к бокам. Развратная линия поясницы. Воинственно выступающие лопатки. Под левой — родинки, не нарушающие её совершенную гладь.
Найс даже проигрывал всегда в свою пользу.
Жизнь, власть, возмездие на миг потеряли свою значимость, оставив место лишь страждущему желанию. Остервенелой похоти. Найс толкнул его в стену, ударив спиной об шершавый бетон. Провёл тыльной стороной ладони по волосам, шее, предплечью. Наклонился ниже. Холодный язык мазнул по раковине уха, опустился ниже, зубы захватили мягкую мочку, едва прикусили. Найс тяжело выдохнул, сдерживая свои садистские порывы.
— Ещё раз зарычишь против меня — я покажу, за что мне запретили иметь даму.
Его рука ногтями впилась в спину и медленно опустилась ниже, разрывая кожу. Он с ожиданием улыбался. Он с вожделением смотрел прямо в глаза и ждал ответную искру боли на лице Мая. Его ладонь резко оторвалась от кожи и схватила его за задницу, пальцы сжались, сжались очень больно, но Май лишь вальяжно фыркнул в ответ.
— Хочу видеть тебя беспомощным, — одними губами прошептал Найс, вжимаясь возбуждённым телом в Мая. Он схватил его голову за затылок и опустил ниже, почти уперев его лбом в своё плечо. Пальцы вцепились в волосы, ожесточённо сжали их. — Хочу видеть тебя беспомощным прямо сейчас. На колени.
— Не смей меня унижать, — прошипел Май, дёрнувшись из цепких рук.
— Теперь смею, — хрипло проговорил Найс, звонко ударив его по щеке.
Мир завязался на возбуждении в его непримиримых глазах. Мальчик придвинулся ещё ближе. Сопротивление его присутствию возросло до предела, обжигая тело Мая. Они бы не смогли стать единым целым. Они растворяли друг друга, одновременно растворяясь в этой беспредельной страсти. И в ту же секунду какая-то болезненная искра здравого смысла разделяла их на две враждующие стороны. Найс сжал его запястья и пригвоздил к стене над головой. Сопротивление казалось более бессмысленным, чем эта обжигающая игра. В ней не было победителей.
Только проигравшие самим себе.
Шаг за шагом ловкие пальцы Найса терпеливо отрывали непослушные пуговицы от рубашки. Это было по-настоящему. Иногда неуклюжие подушечки пальцев касались кожи груди. Приоткрытые губы извращенца казались иссушенными. Осторожные глотки воздуха. Тёплое дыхание со вкусом вишнёвой жвачки. Ладони раскрыли истерзанный ворот, плавно проведя по коже груди, ключиц, предплечий. Рубашка соскользнула со спины, как только Май опустил руки. В глазах мальчишки сверкнула злоба, и он ещё раз ударил по лицу. Кожа щеки загорелась. Она тлела в безумной страсти восемнадцатилетнего подростка. Май ухмыльнулся, прикрыв свой дьявольский запал ладонью.
— Когда почувствуешь, что на пределе, остановишь меня, — многозначительно прошептал Найс. Его голос, сорвавшийся на приглушённый хрип, кремировал любой шанс избежать разложения. Мальчик ещё раз сжал его запястья, преподнёс их к губам и коротко поцеловал сжатые в кулаки пальцы. Облизнулся, почувствовав вкус соли на губах, облизнул кожу. Ещё и ещё. Прикрыл глаза, с дрожью выдохнув плотоядное желание уничтожить. — Остановишь меня. Ты хорошо меня понял?
— Ты играешь в опасные игры, — с некоторой двусмысленностью проговорил Май, желая убрать каштановые пряди волос, выбившиеся из-за уха извращенца. Жёлтые гвоздики сияли безнравственными отблесками лампы. Аккуратный кончик носа. Милые черты лица. Звериный взгляд, таивший в себе сотни загадок и ответов. — И какое у нас будет стоп-слово?
— Любой звук, слетевший с этих губ, — деспотичная улыбка с уверенностью обосновалась на сияющем лице.
Пальцы Найса коснулись сжатых губ Мая, провели подушечками от одного уголка до другого. Его кожа казалась сладкой на вкус, пропитанной ублюдочной властностью. И эта властность так шла резким чёрточкам изогнутых бровей, длинным прямым ресницам, покрасневшим от усталости уголкам глаз. Люди превратили своего ребёнка в беспощадного монстра. Главный ответ в его жестоком взгляде.
— На какой наркотик у тебя нет аллергии?
— Только на тебя.
Найс победоносно улыбнулся. Короткий звон замочка, крупная пуговица упруго выпрыгнула из петли. Найс потянул подаренные им же светлые брюки вниз, обнажая тазовые косточки, напряжённые бёдра, острые колени без единого шрама. Май перешагнул через штанины, оставшись стоять на них босыми замёрзшими ступнями. Ладонь Найса легла чуть ниже колена, гладко прошлась по плотной коже, будоража беспокойные мурашки.
— Я научу тебя любить боль.
Мышцы отозвались защекотавшей нервы дрожью. Май сам повернулся спиной, почувствовав лбом шершавый холод бетонной выемки. Мелкие камни песка впивались в лицо, наверняка оставляя белые полосы. Май надавил пальцами на стену, попытавшись пробить её пальцами. Сжать в тисках крошки бетона. Он дёрнулся вперёд, почувствовав хлёсткую боль на спине. Удар ремня не разодрал кожу, лишь слабо ужалил.
— Выдохни и вдохни.
Запах постельного белья кружил голову. Май осязал его так чутко, забывая про ехидный свист ремня, рассекавшего воздух. Тихое жужжание холодильной машины. Дребезжание лампы над решёткой. Он почувствовал, как нервная капля его терпения скатилась по лбу. Удар. За ним ещё один, отягощающий, разрывающий возмущённую регенерацию в клочья. Она давала тепло, разливаясь по венам, пробиваясь в сосуды, заживляя покрасневшую кожу.
Ироничная тишина.
Горячий поцелуй обжёг раздражённую кожу спины.
Тонкий намёк на запах человеческого пота, смешанный с тихим ароматом неимоверно сладкого жасмина. Внутри что-то жалобно заскулило, заставляя поддаться ласке этих губ. Жжение разогретой кожи с поясницы опускалось на ягодицы. Жёсткие пальцы с силой раздвинули мышцы, открыв холоду Примаверы сморщенное отверстие. Май попытался отстраниться, подавшись в сторону, но Найс вжался в него, коснувшись членом раскрытой промежности. Горячее тепло импульсами пробивало на дрожь. Дыхание извращенца сорвалось, он мазнул языком по шее, пальцами впился в упругие бока Мая, оторвал его от стены, прижав к себе. Положил голову на его плечо. В этой страсти было так много ломающего отчаяния, что Май не посмел прервать её безумный порыв.
Тихая драматичная мелодия отразилась кровоточащими ранами в замерших от страха стенах. Найс мычал приглушённые ноты, не открывая рта. Он рвано глотал воздух, ударяя заострённым подбородком в плечо. Май попытался улыбнуться, убаюкивая назревающий страх. Мотив был слишком знакомым. Гимн людей. Гимн противостояния. Гимн, с которым люди шли умирать. Люди предали этого ребёнка, и его дрожащее тело сейчас прижималось к легендарному таланту. Беспринципному убийце. Наверное, Найс и сам понимал свою обречённость перед Химерой. Ведь легенда должна была остаться легендой.
Найс был готов убить, чтобы защитить свою жизнь.
Давно забытый голос из микрофона обдал Примаверу злобным шипением.
— Тревога. Всем вернуться в камеры. Через две минуты четырнадцать секунд двери будут заблокированы.
Щелчок зажигалки, возня с замочком джинсов. Найс застегнулся и отошёл от Мая, обдав комнату первым клубком дыма из молодых лёгких. Он выглядел несуразным задирой из богатенькой семьи. Он и был им. Мальчик, не успевший повзрослеть. Мальчик, давший самому себе необходимое воспитание. Мальчик без границ. Без совести. Без соблазнительных сожалений. Он раздражённо повёл плечом, попытавшись избавиться от пронизывающего взгляда Мая, и нахмурился.
— Глазастый, — лениво бросил он в тающую тишину. — Куришь?
Май отрицательно мотнул головой, прислушиваясь к безмолвному шуму в толстой стене. Найс безразлично пожал плечами, сделал третью затяжку, бросил сигарету на пол и затушил кроссовком. Снова потянулся вверх, сцепив пальцы в замок. Выдохнул из груди осевший дым и перевернул матрац. На обратной стороне были вшиты толстые ленты, плотно прижатые к жёсткому брезенту наматрасника. В них были заложены разные самодельные ножи. Из стекла. Из лоскутов металла. Даже из кусков кафельной плитки, прутьев решётки и дерева.
— Наби кое-что сказал тебе утром, — вдруг задумчиво протянул Найс, пытаясь порезать своё запястье. Большинство ножей тупо выбеливали следы, сдирая шершавостью верхний слой кожи. Затем он достал из кармана свою любимую заточку с янтарной рукоятью и приложил лезвие к обрубку керамической плитки. Начал подтачивать отрывистыми движениями. — Я должен об этом беспокоиться?
— Я не покончу с собой.
— Ага, — доверчиво кивнул Найс. — Но если почувствуешь, что ломаешься, приходи ко мне. Я тебя живо починю.
Он ещё раз мазнул по краю керамической плитки, вызвав поток отвратительных мурашек, и выскользнул в коридор за секунду до того, как массивные замки автоматически заперли камеры. Примавера окончательно смолкла. Май перевернул матрас, спрятав боевые запасы извращенца. Сел на кровать, вслушиваясь в прекрасную тишину. Лёг. Испещрённый трещинами серый потолок напоминал подвал родного дома и воззвал кусочек недоеденной за завтраком непонятной тоски.
Он убил Монаха.
Он убил таланта, что подарил Найсу обрывки затравленной человечности.
