Торопимся. Грохочет суета. Мы словно заведённые пружины. Калейдоскоп. Сменяются картины. Движенья, звуки, красок пестрота.
И это был отнюдь не голос Параноика. Его разбудил собственный пристыженный разум, впитавший несколько плаксивых строк за те несчастные минуты, когда в руках оказался чужой молитвенник. Опоздавший инстинкт самосохранения истерично забил тревогу. Сон как с кожей содрало. В прямом смысле. Май протяжно застонал, пошевелив плечом. Спину скрутило невероятно жгучей болью. Интересной болью. Насыщенной. Он очнулся на своей полке. Он очнулся на своей полке с остервенелым желанием провалиться обратно в свой тлеющий сон. Потому что смерть не могла промахнуться во второй раз. Она вообще не имела привычки оставлять должников. По крайней мере, живых. Стоун оказался прав в своих искаженных представлениях о взращивании добропорядочных убийц. Найс действительно не оканчивал курсов по ведению переговоров. Изо рта потекли слюни, неприятно щекоча кожу. Май хотел пошевелить рукой, но не почувствовал даже пальцев. Наверное, это был действительно оправданный страх. Самый жуткий. Самый неотвратимый. Страх потерять свое тело. Остаться в этом мире, но уже не быть живым. Он стиснул зубы и до хруста сжал расправленные пальцы в кулак. Тело пронзила мощная судорога, но оно повиновалось. Как заржавелый механизм. Один. Два. Три. — Я уничтожу его, — поклялся Май, готовый истошно завопить от крадущихся по спине мучений. — Я уничтожу его империю. Хищная боль эволюционировала, вгрызаясь до самых костей. Май ощутил въевшийся в волосы аромат запечённой крови и сглотнул подступившую рвоту. Выплюнуть содержимое желудка показалось слишком расточительным. Даже если он просто наполнился желчью. От накопившейся усталости веки казались неподъемными, а колкие импульсы в теле варварски прогоняли набеги несмелого сна. — Твой эгоизм непотопляем, — первым в разломанное сознание ворвался Ханни. Наверняка в его крысиных глазах заплескалось заупокойное разочарование. Блондин ноготками перебирал по деревяшке стола, играя на чужих натянутых нервах. С идиотским удовольствием. — Я поставил сотню на твою жизнь. — Дай я пожму тебе горло, — поздравил его Май, ощутив опухшие гланды. Наверное, устали плеваться болью и экстазными проклятиями. Желание избавиться от Ханни личинкой отложилось в расшатанном сознании. Май раздавил ее и судорожно втянул воздух сквозь сжатые зубы. Из Ханни мог получиться великолепный анатомический экспонат. Если бы не малюсенькая угроза. Если бы не безграничная власть неизвестного Туза. Призрак должен был исчезнуть первым. Вольный ветер кондиционера остудил прыткость гусиной кожи его задницы. Цепкие пальцы ухватили край растянутых штанов и упрямо потянули вверх. Чья-то невыносимо нежная рука остановила его, опустив тугую резинку на прежнее место. Параноик или Бог? Три. Два. Один. — У тебя кожи нет на пояснице, — сбивчивый голос Микки пролил свет на ситуацию, почти смутив задницу Мая своим искренним сочувствием. Он по-матерински сжал перевязанную кисть разбитого новичка. Трепетно. Мягко. С любовью. Бинты покрылись кровавой накипью. — Достань мне чистую одежду, — собственные слова отдавались в голове худшей болью, чем удары стального прута по освеженным ранам. Челюсть отказывалась слушаться. Май зацепился руками за простыню, одним рывком подтянул ткань и сжал в окостенелых пальцах. Затем, хватаясь за зыбкие плечи Микки, в полубреде сполз на нижнюю полку. Пошатнулся, рухнул на онемевшие колени, даже не почувствовав удара. Пот потек по вискам. Легкие разрывало, но только неестественная синева на лице выдавала его разбитое состояние. И губы, кривящиеся в беззвучном стоне. Он представил себя сгустком исключительной агонии. — Но… меня накажут за это, — неуверенно прошептал Микки, отшатнувшись от доверившегося ему Мая. Глаза параноика округлились от страха. Такого естественного для жизни никчемного насекомого. — А я уж решил, что мы друзья, — попробовал улыбнуться хотя бы для самого себя. Не раскисать же после каждой несостоявшейся смерти. Перед глазами поплыли пятна, какие-то невообразимые образы демонов заплясали по стенам комнаты. Бросало то в жар, то в холод. Вагон дернулся, опрокинув Мая на бок, и тот зашипел, выгнулся, схватившись за голову. — Я сделаю, — вдруг пообещал параноидальный Микки, скрестив пальцы рук. Он почти выбил дернувшуюся дверь головой, потер ушибленный лоб и улыбнулся на прощание. — Я найду другую одежду. — Ага, а Стоун тебе голову оторвет, — хмыкнул вдогонку Ханни. Бедный Микки так спешил, что не удосужился закрыть за собой дверь, выставив разорванную спину новичка на всеобщее устрашение. — Не я из него дурака вылепил, — с безразличием отозвался Май. Он не почувствовал угрызений совести из-за линяющей на всех доброты Микки. Это был ответ на осуждение в глазах Ханни. Раны гудели со страшной силой. Истерзанное тело сводило неконтролируемыми судорогами. Болотные глаза Мая подернулись безумием, но даже сейчас в них горел вызов и желание отомстить. Он запоминал каждый кусочек боли в лицо. Возмездие. Возмездие. Возмездие. Он набирал свои страдания в ведра. Чтобы выплеснуть их в лицо Тузу. При встрече. А они бы непременно встретились. Без его головы уходить из вагона было слишком унизительным. — Что вы мне вкололи? Леденящая догадка выжала еще один рваный вздох из легких. Это был не его голос. Его голос не мог дрожать от холода. Они его подчинили. Они его зверски покалечили. Май тяжело задышал, словно не ехал, а толкал бронепоезд сзади, потом зажмурился и выдал еще один тоненький стон. Плечи содрогались под тяжестью заледеневшего воздуха. Что-то ломало его тело. Разумеется, помимо ностальгии по содранной коже. Дышать. Взять себя в руки. Ведь его голос мог дрожать только от гнева. И любой усомнившийся познал бы вкус зассанного пола. Он не любил сражаться. Он любил побеждать. Лицо Ханни перекосило неестественной виноватой улыбкой. Он парализованной гусеницей отполз от прохода, сгорбился и нервно провел по волосам. Пес был смел лишь у ног своего хозяина. Перед удавом он предсказуемо поджал хвост. — Не скалься. Я не стоматолог, — насмешливый тенор звонко отразился о перегородки. Найс. Комнату обжег пристальный взгляд дикой гиены. Эти беспощадные жалящие глаза всегда горели раздражающей жизнерадостностью. Но сейчас в них заплескалось ревностное удивление. Ревность к ласкающей новичка боли. Май демонстративно поднял плечи и трагично выдохнул. Встрече он рад, однозначно, не был. Маниакальный взгляд гладил его против шерсти. Улыбчивый. Оживленный. Самоуверенный. Всё же человек по имени Найс обладал одним смертельным и неистребимым талантом. Быть редкостным паразитом, но при этом вызывать болезненное восхищение. И этот паразит с демонстративной увлеченностью остановился напротив их комнаты. Чувства обострились, реагируя особенно тонко на каждый насмешливый выдох из губ садиста. Найс чувствовал. Найс кожей ощущал каждую кровавую мысль в бесстыжем вихре желаний новичка. Мимо проплыл худощавый Прыщ, мазнув ладонью по плечу извращенца. Но тот лишь ухмыльнулся и кивнул товарищу. Утро началось далеко не с чашки кофе. Утро началось со скрежета открывающихся дверей обоих тамбуров, с запаха испражнений в свинячьем толчке и досадной неприятности в виде жаждущего развлечений садиста. Но хитрющие глаза Найса хладнокровно покинули кипящую от напряжения кожу Мая и вцепились в онемевшего от страха Ханни. Подлинное великолепие тратилось не на ту жертву. — Где маленькая детка Стоуна? — улыбнулся в два ряда зубов. — Где Микки? По-доброму так. И эта доброта ужасала. Ужасали и длинные пальцы, играющие с разбившимися на тонкие пряди каштановыми волосами. Желтые камушки в ушах не отставали в угрожающей роскоши. Примавера приручила настоящее чудовище. И оно без особых усилий заглатывало добычу любых размеров. К счастью для Микки, он вовремя испарился из комнаты. А застрявший меж двух огней Ханни бросил умоляющий взгляд сначала на новичка, потом на свои колени. Колени, вероятно, послужили более адекватной поддержкой, чем злорадный взгляд Мая. — Девочки, — с наигранным недовольством зацокал Найс. Он смаковал каждое слово с убийственным торжеством. Его сияющий взгляд подчинял своей воле. Между бровями появилась игривая морщинка. Глумливая. Гадкая. — Я не тороплюсь. Перспектива компании Найса не обрадовала даже Мая, пусть и не породила отчаяние. А Ханни энергично замотал головой, борясь с вдруг разродившимся косноязычием. Злость. Страх. Бессилие. Лишь бы не трогали. Лишь бы не били. — Не трясись — мозги расплещешь, — с утешающим снисхождением перебил его Найс. Он задиристо подбил ладонью помпон, свесившийся с его шапки Санта Клауса. Мальчишка не ведал неотразимости своей беспощадной репутации. Сделал угрожающий шаг вперед, перекрыв все пути к отступлению. Май оперся растерзанной ладонью об стол, почувствовав себя в персональном кипящем котле. И его ад по насмешке судьбы оборудовали кондиционером. Ведь талантам нужно было тепло, чтобы существовать. Май встал на ноги, встал напротив испепеляющего взгляда извращенца. Он знал себе цену. Он чувствовал интерес Найса. Очаровательное зло вновь обратило на него внимание. За спиной прелестно вздохнул Ханни. Без грамма благодарности. С радостью, что страшный враг искоренит надоевшую занозу. И это стадо объявило себя новой ступенью эволюции. Таланты получили наводящую ужас силу и подтирали ею беспомощность, сочившуюся из собственных напуганных задниц. Май пренебрежительно фыркнул. — Хочешь что-то сказать? — почти дружелюбно промурлыкал Найс, закрывая за собой отъехавшую дверь. Достаточно жуткий жест. Он действительно решил задержаться в этой комнате. — Чтобы меня шокировать, придется съязвить что-нибудь умное. Май перебрал тысячи едких фраз в своих мыслях, но улыбка Найса стала лишь шире от этой заблудившейся иронии. Где-то сбоку, на нижней полке, послышалась нервная возня. Лишь шелест двери и звонкий удар об перегородку. Ханни выскользнул из комнаты. Он с завидным рвением покинул опасную компанию. — Как дела, глазастый? — Найс демонстративно хрустнул пальцами, оскалился, скрестил ноги и уперся локтем о пустующую верхнюю полку. Злобный червь, донимавший слабаков. Ему досаждала непокорность в озлобленных болотных глазах Мая. Жизнь. Власть. Возмездие. — Твоими молитвами, — взбалмошный новичок лишь осел на скамью, сломленный новым выкручивающим суставы приступом. Он наклонился вперед, безвольно свесив голову и руки с колен. Шоу собственного выживания началось. Найс нахмурился, прекратив кривить губы в подобии улыбки. На его сосредоточенном лице появилось осуждение, и он брезгливо поддел пальцем чужие засаленные волосы. Спутавшиеся, растрепанные. Посиневшие кисти даже не дернулись от чужого прикосновения. Найс присел возле лица Мая. Неживое. Эти пустые глаза могли принадлежать лишь мертвецу. Этот слабовольный взгляд был неузнаваем. Засохшая заноза больше не колола под ногтем. — Май? — дышащая теплом ладонь легла на озябшую кожу щеки, стерла пот с виска, надавила на лоб. Это движение показалось таким естественным. Искренним. Обдуманным. Обреченным на успех. Чужие веки дрогнули. — Май, тебе плохо? Голос садиста мягко ложился на плечи. Маю было не просто плохо. Май едва подавал признаки жизни. Бежать без оглядки. Инстинкт самосохранения в панике ухватился за чужую руку. Ладони были перебинтованы. Лишь кончиками пальцев Май смог ощутить желанный жар, они с благодарностью отозвались мягким покалыванием. Найс. Имя, заставляющее сердце биться раненной птицей. Словно оно могло убежать из тела хозяина. От своей участи. Но оно не убежало, а с благодарностью впитывало уничтожавшее гордость тепло. — Выглядишь неважно, — обыденным тоном озвучил Найс. Он даже не думал отнимать руку от бессознательных действий новичка. Найс играл. Пусть он еще не до конца понял правила игры, но он желал ее. Желал развеять преследовавшую скуку. И было в этом что-то необъяснимо притягательное. — Больной извращенец, — прошипел Май, передвигая чужую руку ниже, к шее. Источник тепла. Спасение. Жизнь. — Ты это обо мне? — голос Найса звучал ровно, без ноток злости и едкости. Он протянул другую руку вперед, заставив новичка вздрогнуть от этого незатейливого движения, улыбнулся с укором и замер. — Я не сделаю больно. Повисла неловкая пауза. Май выдал свой страх. Он почти проиграл. Застыл, поглощенный тягучим ужасом. Рассудок медленно плавился, что никак не входило в его изящные планы. А Найс терпеливо ждал. Он ждал, пока что-то внутри новичка склеится в единый стержень, хотя мог с легкостью раздавить разбившуюся на мелкие осколки смелость. — Что вы мне вкололи? — еще раз прошептал Май. Даже кусочек его смелости резал лучше любой заточки. Он подцепил зубами кончик бинта и потянул его с пальцев. Ладони желали большего контакта. Ранки заныли от неудовлетворения. И если бы потребовалось убить, он бы это сделал. Без раздумий. Лишь бы согреться. Но Найс мягко перехватил его запястье. Он потянулся вперед, остановившись всего в паре сантиметров от лица новичка. Его горячее дыхание прижгло едва появившееся возмущение на дрогнувших губах. — Не снимай повязки. В вагоне много разной заразы, — улыбнулся Найс. Ребенок, к восемнадцати годам впитавший всю мудрость разящей жестокости. Наконец-то его волосы были сухими, слегка вьющимися, опадавшими на лицо. Замершая в воздухе рука легла на ключицу Мая, пальцами прошлась по шее, поднялась к щеке, дотронулась до покрасневшего подбородка. Надавила на губы, заставив их замолчать. Тонкая нить доверия затрепетала между дрожащим новичком и задумчивым садистом. Этот мальчишка не ведал страха. Его глаза сияли. Его глаза подарили Маю неведомое чувство. Обычный человек подарил ему страх. Возможность перестать быть самым жутким и неукротимым существом. Май с покорностью кивнул. — А теперь посмотри на меня, — попросил Найс, поглаживая кожу новичка выше бинтов. Дождавшись, когда рассеянный взгляд сфокусируется на его остром кончике носа, извращенец похлопал парня по щеке. Чувствительно. Отрезвляюще. — Это морфий. Тебе вкололи морфий. Морфий. Сознание нечетко выделило знакомое слово, с подозрением ощупывая его со всех сторон. В этом чертовом поезде везли морфий? В поезде, напичканном убийцами, деловито перевозили наркоту. Немыслимое совпадение. Смехотворное. И тело боролось с ним. Лекарство было ядом для его тела. — Мне нужно еще, — выдохнул Май, чувствуя, как барабанная дробь наполняет виски. Мышцы лица свело судорогой, и он опустил голову, упершись лбом в чужое плечо. Его пытало собственное тело, разрезая каждый пучок нервов, проникая всё глубже в сознание. — Мне нужно отключиться. Иначе он бы потерял голову. И контроль над своим талантом. — Еще одна доза — мозги из ушей вытекут, — неумолимо отказал Найс. Он вытащил из-за ремня вкусно пахнущую газету и с безразличием бросил на простыню Микки. Видимо, приходил только ради этого. Свежий номер. Значит, вагон поддерживал связь с внешним миром. Запах. Раньше здесь пахло лишь потом, испражнениями и кухонными отходами. Острое желание впиться носом в шершавую бумагу заставило новичка сглотнуть и отвести взгляд. Запах свободы. Немыслимый запах свободы. — Найс, — громкий голос Прыща и скрипящее гудение двери отрезвило расчувствовавшегося садиста и убаюканную подозрительность новичка. — В ящике. От Туза. Письма. Прыщ протянул белый измятый конверт прямо в руки извращенцу и смутился. Непоколебимый Найс нежно перебирал истерзанные пальцы своей жертвы. Своего явного врага. Всеобщей занозы. Найс умел быть отрезвляюще жестким и нарочито ласковым зверем. Гиена, перескакивающая с одной лжи на другую. Найс принял конверт, пробежался по строчкам и расплылся в довольной улыбке. Май с безразличием отодвинулся, откинувшись на холодную перегородку между комнатами. Найс невозмутимо отпустил его руку, словно все шло как по маслу. Словно его репутация не дрогнула в глазах собственной шавки. Он ничуть не смутился присутствия Прыща. — Кто еще получил подобные сообщения? — радость в голосе Найса зашкаливала за рамки приличия. Он и не думал забеспокоиться. Казалось, он нашел себе новое развлечение. Туз общался письмами. Он растворялся в толпе и говорил со всеми на бумаге. — Десятки и валет, — с вожделением донес Прыщ. Он даже не пританцовывал от любопытства. Просто с преданностью пса ждал ответ Найса. — Высшие ранги. — Как всегда неподражаем, — хохотнул Найс, закладывая собственные пряди волос за уши. Его взгляд скользнул под кожу насторожившегося Мая, затем вновь опустился на бумагу. Садист откровенно рассмеялся. Как же его веселили чужие проблемы. Он беспощадно радовался каждой крупице ненависти на лице новичка. — Больной извращенец, — повторил Май, уже не чувствуя боли в прилипшей к перегородке спине. Он даже не стал спрашивать о содержании писем. — Я не страдаю психическими расстройствами, — Найс сказал это без тени шутки. В глазах мальчишки заиграло умиление пробудившейся дерзостью. Вспыльчивый извращенец не повелся на провокацию, умело сгладив лезвие режущего языка Мая. — Я ими наслаждаюсь. И каждый раз, когда ты лажаешь, нехило тешишь мое самолюбие. Белый помпон на красной шапке весело заболтался из стороны в сторону. Найс ушел, забрав с собой вонючего Прыща. В комнате воцарил запах свежей печати.***
Пропасть безумия засасывала в свою пасть. Сердце выпрыгивало из груди. Ощущение скорого фонтана крови из ушей заставило Мая сползти по стене вниз. Тщетные потуги не дать голове взорваться. Похоже, мозг действительно просился на волю. Май ощущал, как тревога пробирала его внутренности, сжимала ноющий от безнадежности желудок. Сходить с ума времени не оставалось. Туалет. В дверь тяжело постучали. На синеющем лице выступил холодный пот. Май повернул красный кран на себя, но вода полилась лишь едва теплая. С его телом происходило что-то ненормальное. Суставы выворачивало наизнанку, они скрипели, застывали, окостеневали. Мышцы сводило судорогами. И он мерз. Рана на спине не затягивалась, добавляя больше и больше мучений. В таком состоянии оставалось сесть и начать молиться. Голосом параноика. Но он умылся. Стиснул в пальцах ржавый край железной раковины. Глубоко вдохнул и выдохнул. В мутном зеркале отражался совсем не он. Какой-то тщедушный парень с выпученными от недосыпа и голода глазами. На лице алела продолговатая рана, казалось, вот-вот начнет кровоточить. Дверь дернули, едва с петель не сорвав. Там, в тамбуре, да и в самом вагоне, наверняка скопилась целая очередь преступников, желавших отлить или выгрузить свое дерьмо. А его должны были определить в психушку. Что изменилось за те несколько часов, когда его вывезли из зала суда? Вода в кране не стала теплее. Май хорошо высушил руки и с усилием подавил собственный кровопролитный бунт. Он открыл дверь. — Ты что, недельные запасы истреблял? — гнилое дыхание Прыща пальнуло по глазам. Оживший мертвец. Тот же запах, то же тело. Он загоготал над своей шуткой, затем хрюкнул, вытер под носом и с прищуром уставился на новичка. Надо же было именно ему караулить очередь. Парень был почти лысым, с реденькими светлыми волосами, с огромными впалыми глазами и искривленным в сторону носом. Кожа на его груди почти просвечивала ребра, под солнечным сплетением до пупка крест-накрест были наколоты два пера: одно узкое и заштрихованное, отчего казалось черным, второе было обведено лишь по контуру и имело цвет кожи. Оба пера образовывали символ "V" , а между ними была наколота буква «I». — Чего вылупился? — оскалился тощий Прыщ, еще раз протерев раздраженную над губой кожу. — Твоя задница недостаточно аппетитна для Найса. Еще двое парней перегородили выход из тамбура, нависнув над ним, как грозовые тучи. У одного та же символика красовалась на шее, а другой с удовольствием продемонстрировал свое предплечье. Наверное, стоило испугаться, вот только Май впервые видел этот знак. И понятия не имел, что у них за претензии. — Прыщ, на шухер, — вкрадчиво протянул незнакомый ублюдок, костяшками пальцев проводя по чужому виску. Его тяжелая рука быстро накрыла не успевший открыться рот и протолкнула новичка обратно в туалет. Дверь плотно закрыли. Парень оскалился прокуренными зубами. К горлу Мая прильнула заточка и очень опасно надавила на кожу. В спину уперлась ледяная решетка непрозрачного окна. Больно так уперлась. — Ты знал, что семерку от шестерки отделяет лишь размер дырки в заднице? — чужой язык почти порхал по напряженному лицу новичка, но тот лишь терпеливо выдохнул. Лезвие ножа в неумелых руках разрезало кожу. Незнакомец с наслаждением вдохнул. Май почувствовал лишь толчок ниже солнечного сплетения и без предупреждения выблевал остатки желчи на своего обидчика. — Падаль! — взревел парень, замахнувшись ножом, но новичок лишь резко уклонился из-под удара и взметнулся прочь от стены. Сталь отскочила от бронепоезда, едва не отхватив обидчику вторую руку. Тот схватил более мелкого Мая, не успевшего открыть дверь, и пожалел. Одним точным ударом локтя новичок подсек ветви нерва под его носом, отчего тот плюхнулся на грязный ободок. Май, не чувствуя ни страха, ни сожаления, схватил ублюдка за остатки волос, заглянул в его опешившие глаза насмешливым взглядом и несколько раз ударил его виском об край раковины. Парень захрипел от боли именно в тот момент, когда за дверью послышалось чье-то лепетание, когда кто-то угрожающе повернул ручку. К тому моменту, как дверь открылась, он затих. Все произошло слишком быстро. Так и должно было случиться. Не стоило псу кусать без приказа хозяина. Вряд ли Найс догадывался об этой вылазке. Май отдышался, оглядывая результат проделанной работы. Как всегда. Лишь полумертвое тело и ни грамма достойного сопротивления. Таким ничтожествам было непозволительно трогать его достоинство своими недостатками. Жалкие подобия людей. Жалкие подобия талантов. — Не задерживай очередь. Стоун. Он был холоден, расчетлив и мрачен, что, как ни странно, обрадовало Мая. Валет сделал угрожающий шаг вперед, нырнув в туалет. Для троих места оказалось маловато. Ублюдок на толчке не подавал признаков жизни, если не считать струйку крови, просочившуюся из ноздри. Стоун цапнул Мая недовольным взглядом, затем опустил глаза вниз. — Парень жив? — в глазах Стоуна не промелькнуло заинтересованности. Но в них прочиталось другое: желание стиснуть шеи обоих поганцев до характерного хруста. — Очнется через пару часов, — нехотя отозвался Май, неуверенно ощупывая острый край железной раковины. Если удар пришелся с достаточной силой, через пару часов нарвавшийся придурок мог и умереть. — Тогда молись, — Стоун многообещающе покачал головой и перевел торжественно-мрачный взгляд с тела на толчке обратно на Мая. Совсем не с добрыми намерениями. Потребовалось мужество, чтобы не отпрянуть. Но новичок лишь заложил руки в карманы и самодовольно фыркнул в сторону ощетинившегося Прыща. — Оставьте нас, — процедил Стоун, закатывая от злости глаза. Его губы дрожали от напряжения, жилки на шее вытянулись по струнке. Он подавлял собой всех провинившихся. Стоун привык к беспрекословному подчинению. Май сплюнул на пол. — Нехорошо, валет, — Прыщ бесцеремонно положил руку на плечо высшего ранга, — извиниться бы. — Так извиняйся, — улыбнулся Май, играя на нервах обоих. Он вновь почувствовал себя победителем в этой игре. Они недооценивали его мощь. Они подпустили его слишком близко. Он закрутился в их водовороте. — Найс тебя в бетон закатает, — глаза плешивого Прыща сузились. Стоун ударил кулаком по обшивке бронированного поезда. Уголки его губ слабо дернулись к улыбке. Он дышал ровно и спокойно. Рука, впечатанная в стенку, расслабилась и сползла вниз. Распустившееся стадо в конец обомлело. А он свой ранг делами отстоял. — Пошли все вон, — приказ не обсуждался. — Чтобы меня испугать, стену придется хотя бы проломить, — важно предупредил Май, но уже без прежней ехидности. На самом деле он искренне желал, чтобы парень на унитазе оказался жив. — Я проломлю тебе голову, если не заткнешься, — предупредил Стоун, разминая пришибленный кулак. Он говорил не как человек с человеком, он не противостоял наглецу и не забавлялся чужой непокорностью. Он угрожал ему как валет семерке. — Хотел предупредить тебя о приказе Туза. Кажется, опоздал. — Что ему еще от меня нужно? — с подозрением предположил Май, чувствуя, как по спине прошла судорога. Он даже чуть-чуть опустил взгляд, выражая свою покорность. В конце концов, последняя битва высосала из него силы. — Знаешь, что означала эта татуировка? — вместо ответа Стоун кивнул на плечо бесчувственного парня. — V — победа. I — инквизиция. Это группировка Найса, — валет говорил это с безразличием, слово читал лекцию по анатомии первокласснику. Словно он читал лекцию глухому умственно отсталому первокласснику. Желание достучаться до новичка исчерпалось. Так что он старался говорить ласково, словно гладил избитого щенка. — Белое перо — пытки и мучения. Черное — смерть. В отличие от многих, этой десятке по карману обойти даже закон Туза. Может, Найс — мелкая пешка на побегушках, но убедительным быть умеет. А у тебя ветер в голове. — Зато мысли свежие, — совсем беззлобно поддакнул Май. Стоун лишь сжал кулак и закрыл глаза. Вздохнул. Замахнулся. Остановился. Рассмеялся. Он действительно умел смеяться. И делал это слишком часто. Май даже опешил от количества радости, вошедшей в скучную жизнь убийц с его приходом. — Кстати, мне пришло письмо, — с удовлетворением улыбнулся Стоун, не слишком веря в деланное дружелюбие, — за любой косяк Туз приказал тебя опустить. Так что бери книгу Микки и начинай молиться.Безмолвно простирается вокруг Один лишь лес кроваво-красных рук, Воздетых к небу грозно и бесплодно.
— Жизнь — не пленка, Май. Добро пожаловать в Примаверу. Новичок был готов пожертвовать жизнью любого ради своей. Но спасти мертвеца он был не в силах. У тела, прикорнувшего на толчке, как назло, была куча свидетелей, но уже отсутствовал пульс.