Записки на коленке

— Ефрейтор Торрес, — до ушей собравшихся донесся такой яростный окрик, что рядовые, находящиеся в непосредственной близости от Фернандо, невольно вжали головы в плечи. В принципе, тому тоже стало стремно, он, высоко задрав подбородок, повернул голову на, теперь уже, майора Гутьерреса, который, судя по всему, намеревался как минимум покалечить Фернандо, как максимум — прибить. Прошел год, с того момента, как он, пройдя двухмесячные курсы, попал в армию, под покровительством Гути, который прикладывал все возможные усилия, чтобы жизнь там перестала напоминать сахар. Со временем Фернандо стал находить в этом плюсы, особенно, когда они до конца разобрались с тем, что им друг от друга надо. Гути оказался прекрасным любовником, тем, кто понимал желания Фернандо с полуслова, тем, кто был одновременно жестким, зажимая по углам, крепко хватая за кожу, оставляя следы от пальцев, и в то же время, хоть и не часто, но Гути был щемяще-нежным, в часы предрассветной дымки зацеловывая губы Фернандо, шепча всякие глупости. Тот, наверное, даже любил его. Любил за характер, за непокорность и упрямство. Любил за то, что с Гути не надо было притворяться, что можно было быть откровенным. Любил за то, что только с ним Фернандо чувствовал себя настоящим. Но только у Гути был один существенный недостаток: его чертов характер. Несмотря на возраст, тот все равно взрывался по поводу и без, а злой Гути никогда себя не контролировал. И Фернандо с какой-то тоскливой обреченностью понимал, что ему пиздец. Ему было даже жалко рядовых, которые до смерти боялись Гути. Теперь, наверное, они еще долго будут ходить и оглядываться, а Фернандо просто переломают ноги. Делов-то. Он выпрямился, вздернув подбородок, смело смотря в яростные глаза напротив. — Ефрейтор Торрес по вашему приказанию прибыл. И тут же согнулся от боли, получив мощный удар в живот. Гути давно должны были отдать под трибунал за такое обращение с подчиненными, но куда уж там! Фернандо выпрямился, сцепив зубы, дыша через раз.Если бы Гути бил сильнее, то давно бы уже отбил ему почки. — Я смотрю ты, сука, осмелел тут, да? — прошипел он. — Никак нет, товарищ майор, — Фернандо силился понять, что в этот раз не устроило Гути, но, черт, он же не ясновидец! Откуда ему блядь знать, какая блажь взбрела в голову Гути? Тот смерил его холодным взглядом и сплюнул на пол. — После ужина жду тебя на плацу, и не дай бог ты задержишься хоть на минуту или попытаешься выблевать свой ужин — весь взвод посажу на голодный паек. У Фернандо засосало под ложечкой: все это определенно пахло чем-то нехорошим. — Есть! — Свободен. Гути ушел первым, и только когда его бритая макушка скрылась за поворотом — Фернандо почувствовал облегчение. Детское желание сбежать от злого дяди не просто перевешивало, оно буквально вопило в голове, хоть тот и понимал, что не убьет же его Гути. Просто Фернандо в очередной раз где-то косякнул, и осталось лишь понять (вспомнить) где. — Может ты рапорт на него напишешь? — негромко спросил рядовой Хименес. — Он же в прошлый раз на тебе живого места не оставил. О, да. В прошлый раз Фернандо сам довел Гути. Такого горячего секса, а потом извинений (когда тот пересрал, решив, что почти придушил Фернандо) у него не было очень давно. — Я тебе что, стукач какой? — вскинул брови тот. — Я сам себя уважать не буду. — Тебя никто винить не будет, — заверил его Хосе. — Все же знают, что майор Гутьеррес тебя терпеть не может. Фернандо только рукой махнул. Да даже если бы и так — он не стал бы стучать. — Разберемся. *** Ужин наступил слишком быстро. Можно сказать что почти неожиданно. Фернандо успел извести себя, а сочувствующие взгляды парней не добавляли ему спокойствия. Только больше изводили. На ужине Фернандо ел мало, понимая, что если Гути взбредет в голову устроить ему марш-бросок — ужин непременно оказался бы вне тела Фернандо. А Гути ненавидел блюющих. На плац он шел быстро, но неохотно, хотелось убежать, скрыться, лишь бы не попадаться на взгляд внимательных и цепких глаз. Или просто упасть на колени и покаяться. Гути уже был там, куря, прислонившись к турнику, завидев Фернандо, он потушил сигарету, сплевывая в бок. — Сюда иди. Тот не стал ждать особого приглашения, тут же подходя ближе, встав по стойке смирно. Фернандо было страшно. Никогда прежде он не видел Гути в таком состоянии. Такого злого, почти яростного. Он и притягивал к себе, и до чертиков пугал. — В общем, выбирай, — Гути говорил спокойно, от чего кровь стыла в жилах. — Либо я тебе сейчас прострелю ногу, и в отчете мы напишем, что ты сам нарвался, не удержав автомат после сложного марш-броска. Либо я ломаю тебе ногу в двух местах, и мы пишем, что ты просто устал, после сложного марш-броска. У Фернандо все внутри похолодело. По Гути было видно, что он, блядь, не шутил. — Гути… — хрипло сказал тот. — Ты рехнулся? Голубые глаза, сверкнув яростным блеском, и Гути, во мгновение оказался рядом, больно схватив за шею, наклоняя к себе. — А ты, блядь, не рехнулся? Япония, Нандо? Ты серьезно? Ты вообще головой думал, когда подписывал этот злоебучий контракт? — он снова больно тряхнул его. — Отвечай! Теперь все встало на свои места. Фернандо резко отпрянул, откидывая руку Гути от себя. — А что, товарищ майор, вы правда думали, что можно меня просто так оставить? Что, наигрался и бросаешь? Гути выдохнул. Из него как будто разом выкачали весь воздух. Фернандо совершенно случайно узнал о том, что Гути отправляют в Японию, решать какой-то там конфликт, который длился на территории той страны уже без малого год. Подписал молча, не ставя Фернандо в известность, будто пытаясь сбежать. Только можно было ограничиться простыми словами, зачем все усложнять? Фернандо стоило больших трудов записаться в добровольцы. Он не думал об этом, он просто делал. — Ты понимаешь, что соваться в Японию — это самоубийство, дебила кусок? — уточнил Гути, снова нервно закуривая. — То есть, на вопрос ты отвечать не будешь, да? — хмыкнул Фернандо, выпрямляясь. — Ты трус, Гутьеррес, можешь хоть все кулаки об меня стесать, трусом ты и останешься. Гути дернул Фернандо на себя, прижимая того к балке. — Не было у меня выбора, ты понимаешь?! Не было! Ты думаешь, мне хочется от тебя сбежать? Бросить все и свалить к черту на рога? Да я бы просто попросил тогда перевести тебя в другую часть. Фернандо вцепился в ворот его рубашки, сверкая глазами, чувствуя, как кровь закипала в жилах. — Почему же ты тогда не сказал? — Потому что знал, что у тебя ума хватит рвануть за мной. — И ты думал, что я прощу твой тихий побег? Гути, я думал ты умнее. Тот подался вперед, касаясь лбом лба Фернандо. — Лучше бы ты на меня злился, чем побывал в этом аду, Нандо. Я не прощу себе, если с тобой что-то случится. И поэтому не обижайся, но я сломаю тебе ногу. — Ты этого не сделаешь, — прошипел он, вцепляясь в его плечи, хотя видел же: сделает, и еще как. — Гути, будь благоразумным, хоть раз подумай не только о себе. Подумай обо мне. Я с ума сойду без тебя, придурок. — Я просто не вывезу всего этого дерьма. Гути обнял его, так крепко, как только мог. — Как же, блядь, у нас с тобой все ебано получается, — прохрипел он. — Зачем нужно было в меня влюбляться? — Потому что ты первый начал, — чуть улыбнулся Фернандо. — И потом: если ты уедешь, кто будет следить, чтобы я не отпускал волосы? — Голову нахуй оторву, — сказал Гути, целуя его лицо. — Придурок. В Японию они поехали вместе, потому что связав свою жизнь однажды — не принято отступать назад. Потому что они не могли друг без друга. Не умели.