Записки на коленке

Холодная Российская зима не щадит никого. Особенно жестока она с теми глупцами, которые, идя на поводу своей глупости, тащатся гулять. Не выяснив до конца, насколько холодно может быть, когда столбик термометра опускается до минус пятнадцати. - Хаби, вот ты мне серьезно скажи, чем тебя не устроил вид из гостиничного номера? - поинтересовался Альваро, безуспешно пытаясь согреть закоченевшие ладони. - Ну, откуда ж мне теперь знать, - философски пожал плечами он. - Зато потом будет что вспомнить. - Да, подхватить пневмонию перед одним из стыковых матчей это именно то, о чем я буду рассказывать детям. - Вряд ли матч вообще состоится, - Хаби встал напротив какого-то памятника, изучая его беглым взглядом. - Все-таки они должны учитывать, что мы к холодам не привыкли. Альваро не мог не согласиться с этим утверждением. Только вот зуб на зуб уже не попадал, и он предпочел промолчать. - Тебе хорошо, тебя вон, борода греет. От этого по-детски обиженного утверждения Хаби не смог сдержать улыбки, потрогав ее, он развернулся к другу. - Ладно, пошли в номер, напоремся глинтвейну и жизнь войдет в нужное русло. Вино они все-таки прихватили, но Альваро покривил бы душой, если бы и впрямь согласился с тем, что горячий алкоголь это то, о чем он мечтал. *** Придя в номер, они выдохнули от облегчения; наконец-то тепло, которое они так долго искали, настигло их. Можно было просто вздохнуть, позволяя теплу расползтись по телу. Они не спеша разделись, и первое, что сделал Альваро - завалился на постель, прикрывая глаза. Он сначала и не заметил, как Хаби аккуратно присел рядом. Лишь когда тот коснулся его подтянутого живота, Альваро лениво открыл глаз. - Я знаю, как согреться быстрее горячего душа, - заметил он. Альваро облизал потрескавшиеся на морозе губы: - Я уж думал, что ты не предложишь. Губы Хаби двигались по уже давно изведанному вдоль и поперёк маршруту: от манящей шеи до тазобедренных косточек, которые так приятно пробовать на зуб. Альваро закрыл глаза, чуть раздвигая ноги и позволяя языку Хаби делать с ним то, что тому вздумается. Прошло уже столько времени, а он всё еще дергается от ощущения колючей щетины на нежной коже. Они всегда были на равных. На равных общались. На равных играли. Да что там говорить, даже лаская друг друга они были на одной ступени. Только переходя грань, только в те моменты, когда простых ласк оказывалось мало - Альваро уступал. Давал Хаби полное и безоговорочное право вести, не задумываясь и не оборачиваясь назад. Хаби брал его в том ритме, который был нужен. Скользя губами по шее, он впечатывал распластанного и стонущего Альваро в матрас. Он ловил губами его стоны, крепче сжимая бедра. И тот поддавался. Окунался в его силу с головой, принимая это и не задыхаясь. Они выпивали друг друга, одновременно обогащая. В момент, когда они кончали, слившись в одно целое - казалось, проходила вечность. Казалось, что рождалось что-то новое. Позже, устроив голову на плече Хаби, Альваро, прикрыв один глаз, выводил узоры по низу его живота. - Теперь мне даже не тепло, мне жарко, - заметил он. Но это был тот жар, который накрывал уютным пуховым одеялом. - Вот видишь, а ты гулять не хотел, - лениво, едва ворочая языком заметил Хаби. И действительно, лучше было один раз продрогнуть до костей, чтобы потом, раз за разом, возвращать себе тепло в удвоенной дозе.