Центурион, или История любви и предательства

Джеральд молчал. Значит, он может какое-то время остаться в живых... Но какой ценой?! Стать любовником мужчины, врага. Мерзость! Как законопослушный гражданин Федерации и порядочный прихожанин нео-квакерской церкви, он считал мужеложество грехом и просто отвратительным явлением. Те, кто творят такое - ненормальные, психически больные, извращенцы! И что делать, попав такому в лапы? Лучше уж умереть. Умереть, больше никогда не увидеть любимую... Сара. Он вспомнил ее лицо, улыбку, нежный смех. Почему, почему ему суждено остаться в этой горячей и сухой меджийской земле, обрекая Сару на вдовство, на брак с другим?! Джеральд сдавленно зарычал - как дикий зверь, а не как человек. Сара... Он хотел вернуться к ней любой ценой. О позоре никто не узнает, а если это останется в тайне, можно жить дальше, как будто ничего и не было. И он равнодушно позволил евнухам подготавливать его к встрече с повелителем, и даже немного поел, когда ему подали какую-то местную еду - кашу с фруктами, салат и сладости. Джеральду были отвратительны прикосновения слуг, отвратительны все эти дурацкие процедуры, и чересчур сладкие блюда, и одежда... полупрозрачные тонкие тряпки, более подобающие проститутке, чем мужчине и солдату! Вечером его привели в покои Мустафы Аль-Малека. Глава клана полулежал на низком широком ложе с многочисленными подушками. Меджиец был одет в простую белую рубашку и черные штаны. Белизна ткани подчеркивала красоту смуглой кожи. Темные волосы были коротко подстрижены, аккуратная короткая борода больше напоминала моду культурной страны, чем длинные неухоженные бороды дикарей. Черные глаза смотрели на нового "гостя" с интересом, в этом взгляде чувствовалось любопытство и ум. Когда Джеральд раньше слышал о военных успехах Аль-Малека и о том, что клан этого вождя нелегко победить, то почему-то представлял себе мужчину зрелого, лет за сорок, примерно как генерал Мюррей. И считал, что вождь - грубый, неотесанный представитель низшей расы. Но внимательно и вполне доброжелательно разглядывавший его меджиец выглядел совсем молодым, даже, наверное, немного младше его самого. - Добрый вечер тебе и мир сердцу твоему, - Мустафа, в отличие от слуг, говорил на родном языке пленника совсем без акцента, но вносил в речь цветистость меджийского. Голос у него был низкий, рокочущий, негромкий и мелодичный. - Не бойся, иди сюда и ложись рядом. Как тебя зовут, прекрасный цветок из садов далекой страны? - Не твое дело, шакал! - огрызнулся Джеральд, оставшись на месте. Эта пересыпанная сравнениями речь порядком раздражала. - Если меня подарили тебе, как игрушку, сделай свое дело и отпусти! За меня тебе заплатят выкуп, не начальство, так моя семья. Я не хочу оставаться в ваших мерзких скалах, среди этих ублюдков и обезьян. Мустафа поднялся с легкостью и быстротой хищного зверя и тут же оказался рядом с Джеральдом. Притянул его к себе, придержал пальцами за подбородок и, глядя в глаза, тихо сказал: - Не тебе оскорблять меня и мою родину... если ты еще раз что-то подобное скажешь о моей земле и моем народе, ты будешь наказан. Но я не хочу быть грубым с тобой в первую ночь. Умный человек приручает тигра, а не бьет. - Тварь, - процедил сквозь зубы парень, выдерживая темный непроницаемый взгляд. - Вы, федералы, никогда не понимаете с первого раза даже самых очевидных вещей. И все-таки, я задал вопрос и жду ответа. Как тебя зовут? - Джеральд, - неохотно ответил пленник. - Джеральд, - вкрадчиво и нежно повторил Мустафа. - Джеральд, не сопротивляйся, не бойся меня. Я знаю, о владельцах гаремов ходят слухи, что они издеваются над наложницами и наложниками, бьют их, насилуют. Не скрою, иногда это правда. Но я такого не люблю. - Скажи еще, что мне понравится! Не надо обещать мне райских наслаждений. Я мужчина, солдат Федерации и порядочный христианин, а всё это - извращение и мерзость. - Но ты хочешь жить. Ты хочешь вернуться, правда? Мы об этом поговорим, после этой ночи. Если ты уступишь мне, мы сможем договориться. Джеральд притих. Придется. Заставить себя, переспать с мужчиной, пойти на извращение, если есть надежда вернуться из плена не по частям. - Я подумаю.