Центурион, или История любви и предательства

Он последовал с Мустафой к ложу и покорно лег. Закрыл глаза, предоставляя меджийцу самому справляться с застежками на одежде. Можно просто перетерпеть. Думать о чем-то другом. О родных краях, о доме. О том, сделали ли дома ремонт или еще пока никого не нанимали. - Посмотри на меня, - Мустафа ласково провел ладонью по щеке Джеральда. - Посмотри. Вот, умница. У тебя глаза такие необычные, то ли голубые, то ли зеленые, у меджийцев никогда таких не бывает. - Не надо говорить со мной. - Почему же? - удивленно спросил Мустафа. - Разве ты в минуты любви не говорил красивые слова своим женщинам? - Публичным? Они получают деньги за свою работу, и, если мне приходилось бывать у них, я не отказывался заплатить больше или купить подарок, это ценнее слов, - неохотно сказал Джеральд. Неспешность меджийца, тепло его ладоней и попытки вывести на разговор вызывали злость. Лучше бы насилие, тогда бы получилось думать обо всем определенно. - А законной жене? - У меня невеста, - поправил его юноша. - Но все равно, порядочным женщинам не говорят всяких бесстыдностей. Порядочная женщина - это ангел, зачем ей все эти штучки вроде разговоров в постели?! - Чтобы ее наслаждение доставило удовольствие ее порядочному мужу, - Мустафа тихо засмеялся, продолжая ласкать Джеральда. - Почему ваши духовные и светские наставники не говорят вам об этом, странно... - Потому что они знают, как всё должно быть! Парень старался не поддаваться на ласки, массаж и соблазнительный голос. Напоминал себе: это враг! Но проклятый меджиец дразнил его, против воли заставляя чувствовать возбуждение. Мустафа ласкал его, гортанно приговаривая что-то на меджийском. Целовал - Джеральд через силу отвечал на поцелуи. После нежных женских губок даже самые осторожные поцелуи мужчины казались слишком грубыми, щетина колола лицо. - Отпустии... шакал... тварь... Когда Мустафа брал его, Джеральд пытался избежать проникновения, избежать этой боли. Однако мужчина побеждал его, нежно, но уверенно и настойчиво. Джеральд не верил, что этот беспомощный стон от почти невыносимого наслаждения может быть его голосом. Но тело всё сильнее отзывалось на то, что любовник делал с ним. А когда всё закончилось, Мустафа на руках отнес его в отведенную ему комнату. - Отдыхай, прекрасный цветок.