Левым флангом

На следующий день на тренировку Марсель так и не явился и Кевин начал уже сильно беспокоиться, каждый раз обрывая себя тем, что это не его дело. Вот чьё угодно, но не его. А дальше настал перерыв для игр сборных: многие игроки разъехались по разным городам и странам, и в Дортмунде не осталось практически никого. Кевин в национальную команду вызван не был и поэтому был одним из тех, кто остался на родине. Шмелле также никуда не уезжал, но уже из-за своей простуды. Болел он четвертый день, а это означало, что дело было довольно серьёзное, и он не просто хотел избежать Гросси. Поэтому Кевин просто не знал, как же ему поступить: разумеется, он должен был прийти к Марселю и хотя бы извиниться, а там уже попробовать что-то исправить. Но духу у Кевина не хватало, тем более, он сам не был до конца уверен – поступил ли он правильно или нет. Да, ему отчаянно не хватало Марселя, но, может быть, поболит и перестанет? Поэтому он просто решил, что пусть всё идёт, как идёт. Но на тренировках в голову постоянно лезли лишние мысли, и он никак не мог сосредоточиться на футболе. К счастью, из-за того, что почти никого на тренировках не было его «заинтересованность» никто не заметил. И после нескольких таких дней Кевин понял, что пора что-то менять. Никакого плана у него не было, поэтому он просто подъехал к дому Марселя, поднялся на нужный этаж и постучал в дверь. Никто долго не открывал, и тогда Кевин постучал ещё раз. А, услышав копошение за дверью, окончательно струсил и просто убежал. Он понял потом, что сделал кое-что не совсем хорошее, Шмелле верно успел его заметить и мало ли, что вообще он мог подумать, но отмотать время назад было нельзя. Вскоре приехали все сборники, им предстоял матч с Баварией, а это была очень и очень важная игра при любом положении в турнирной таблице. Но больше всего Кевин удивился тогда, когда увидел, что к тренировкам присоединился и Марсель. Но набраться наконец храбрости и подойти к нему он не смог. Так и оставалось, как в самом начале сезона, лишь бросать взгляды украдкой. Марсель, казалось, никак его не замечал. Будто бы Кевин был прав и на самом деле ничего не было. И это уязвляло, очень сильно, и заставляло его всё больше думать о том, что всё было, было на самом деле. И с каждым днём в Кевине крепло желание всё это вернуть. Билеты на матч с Баварией были раскуплены чуть ли не в первый день их продажи, на Вестфалене собирался аншлаг. И, разумеется, настрой на эту игру тоже был особенный. Пусть никто не говорил: да мы выиграем, да без вопросов! Все понимали, что матч будет тяжёлым, но отдавать три очка на своей территории было нельзя. Состав на матч был объявлен перед утренней тренировкой. Команда испытывала проблемы в опорной зоне: вечно травмированный капитан вновь оказался травмирован. Клопп решил выпустить в защиту Фелипе, а Матса передвинуть вниз. Зарекомендовавший себя Лукас всё же остался на скамейке, а на острие атаки разместился Зидан. Марсель и Кевин, разумеется, сидели в запасе. Матч для Дортмунда начался просто отлично. Матс забил уже на десятой минуте, да и весь первый тайм Боруссия выглядели лучше, несмотря на то, что пропустила на тридцать шестой. В перерыве царило радостное оживление, Клопп отдавал инструкции и все верили в то, что возможна даже победа. Но второй тайм вернул их с небес на землю: четыре гола. Четыре пропущенных. Мюнхен в эти 45 минут показал, что всё-таки он действительно Мюнхен. Кевина выпустили после семидесятой минуте и он вновь оказался полностью бессилен. Кажется, что скоро Клопп просто перестанет ему доверять. Да Гросси и сам не очень понимал, что с ним твориться, будто он просто разучился играть в футбол, забыл как пасовать и бить. Из душа Кевин вышел одним из последних, прошёл к привычному месту и увидел там… Марселя? Кевин сам не мог понять, почему это его так разозлило, это место не принадлежало лично ему, и Шмелле мог там сидеть. Но сегодня всё почему-то было не так, всё раздражало и выводило из себя. – Эй! ¬– Прикрикнул Кевин. – А ну, уходи быстро! Или ты уже успел забыть то, о чём мы говорили? Марсель вначале просто не понял, что Гросси обращается к нему, потом на его лице промелькнуло удивление, а потом и обида – как только он понял весь смысл сказанного. Но с места он не сдвинулся и просто продолжал смотреть в упор. Кевину от этого взгляда стало совсем не по себе, но остановиться он уже не мог. Команда, кажется, находилась в не меньшем шоке, чем Марсель. Они привыкли к тому, что именно Кевин всегда всех веселит и подбадривает и уж точно не ведёт себя так. Куба и вовсе, кажется, покрутил пальцем у виска, а в глазах Деде мелькало разочарование. Но Кевина уже слишком охватило это мерзкое и гадкое чувство, некое желание отомстить, причём отомстить за свои ошибки. – Слушай, я, конечно, понимаю, что ты очень этого хочешь. – прошипел Кевин, а потом и вовсе понизил голос до шёпота. – но не все хотят тебя. Кевин слабо улыбнулся и расслабился, эффект был достигнут: Марсель перестал на него смотреть, встал и направился в другой угол раздевалки. А потом Кевину вдруг прилетел крепкий удар в левый висок. Он явно такого не ожидал, улыбка сползла с лица. Кевин пошатнулся и ухватился за стену, чтобы не оказаться на полу. А потом повернул голову назад (потому что до конца так и не сообразил, что произошло) и понял, что от последующих ударов его просто спасли. Марсель в данный момент тихо вырывался из крепкой хватки Романа. Его волосы были взъерошены больше, чем обычно, а во взгляде скользила неприкрытая злоба, но он не кричал, не обвинял, вообще ничего не говорил. Кевину почему-то от этого становилось лишь больнее, будто Марсель не хотел больше иметь с ним ничего общего. Роман видимо побоялся Шмелле таким отпускать и передал в руки Матса. – Так. – строго, и явно пользуясь капитанским авторитетом, сказал он. – И что здесь происходит? Эта фраза была обращена к Марселю, но тот лишь поутих в руках Матса и уставился взглядом в пол. Но даже так Кевин видил его сверкающие глаза. – Марсель, ты же понимаешь, что сейчас совершил поступок, о котором я должен буду доложить Клоппу? У нас в клубе запрещено драться и за такое наказание будет сильным. Марсель тут же поднял взгляд вверх, в его глазах сквозил шок: – Я… я… просто… – Стой. – Кевин понял, что просто не может не вступиться. – Роман, это я виноват. Не говори об этом никому, пожалуйста. – Ладно, я действительно видел как ты себя вёл Кевин, и это мне очень не понравилось. Я вас прощаю обоих на первый раз, но если это хоть ещё раз повториться. – сказал Роман, а затем подошёл и прошептал на ухо. – Я не понимаю, что между вами двумя, чёрт возьми, происходит, но я никогда не видел Шмелле в таком состоянии. Кевин потёр скулу и только сейчас заметил, что на ней появилась ссадина. Он был полностью опустошён и просто рухнул на то место, которое так отвоёвывал. Кевин закрыл глаза и постарался не думать, не думать о том, что же он сейчас творит. Скулу немного жгло, да и голова начинала болеть, но это сейчас казалось незначительным. Кевин понимал, что в очередной раз сделал больно человеку, который был ему ближе чуть ли не всех на свете. И что с каждой такой выходкой он делал их дальнейшие отношения совершенно невозможными. Пришёл в себя Кевин от грубого толчка, открыл глаза и увидел Шмелле. Тот несколько успокоился, но всё ещё был очень зол. Кевин не привык к такому взгляду, ему хотелось как-то растопить этот лёд в глазах. – Если ты думаешь, что после твоего рыцарского поступка я тебе что-то должен. Так вот. Не мечтай. Я не собираюсь ничего делать для тебя, – прошептал Марсель, приблизившись к его лицу практически вплотную. А Кевин мог лишь следить за ним, отчаянно желая впиться в губы поцелуем, обхватить лицо ладонями, дотронуться до волос, положить голову себе на колени и просто целовать, целовать, целовать до умопомрачения. Но магия быстро рассеялась, спина Марселя уже скрылась в двери раздевалки. И да, после этого Кевину стало как-то легче. Потому что Шмелле наконец хоть как-то отреагировал на его действия, показал, что вся эта ситуация была ему не безразлична. А раз уж он обижается на такие намёки, то произошедшее было для него важно. И теперь Кевин мог быть уверен в том, что может действовать. Вот только сделанное им простить и искупить было сложно.