Y-27-z часть вторая

The hurt inside is fading This shits gone way too far All this time I've been waiting Oh I cannot grieve anymore (1)

       Иногда это происходило. Открывалась дверь, и в помещение кто-то входил. Кто-то огромный, кто-то неизвестный, кто-то зовущий его по номеру «Y-27-z». Этот кто-то бродил туда-сюда, находил его в совершенно черной комнате с неестественной быстротой и со словами «Вот ты где!» вытаскивал из-под кровати за ворот или рукав. Тогда оставалось вцепиться в плюшевого зайца, прижать его покрепче и пытаться не дать вытащить себя из укромного места. Но незнакомец не отпускал. Он обещал наказать, если сопротивление продолжится, говорил, что придут ДРУГИЕ и заберут в колбу. Тогда приходилось вылезать из-под кровати.        Монстр снаружи. Он пах сладко и резко, у него на ногах было две кожи, одна из которых смешно оттягивалась в сторону и упруго щелкала. Наверное, ему было больно в такие моменты, раз монстр так кричал.        Обитатель комнаты не мог сказать, откуда ему это известно, но был точно уверен: существо снаружи — не такое, как он. Или, скорей, он не такой, как ОНИ.        Монстр-пришелец помогал одеваться и раздеваться, мыл в ванной, причесывал, все время кричал что-нибудь или молча сопел носом. Было непонятно, как он выглядел, но его грубая огромная рука как-то раз так больно ударила, что ноги подкосились, голова стукнулась обо что-то, из глаз брызнули белые и зеленые искорки, и переместили волшебным образом в кровать. С тех пор вокруг лба был намотан бинт, и этот кто-то пропал.        Некоторое время спустя пришел другой, еще больше предыдущего, с такой громкой походкой, что сотрясался пол. Двадцать седьмой (кто-то предыдущий сказал, так его будут называть всегда) по привычке спрятался под кроватью и завернулся в простынь, надеясь в ней сойти за ком тряпья. Он вцепился в зайца и вжался в угол, стараясь даже не дышать.        — Y-27-z, привет! — сказал монстр. Голос совсем другой: низкий и грубый. Какой-то новый пришелец СНАРУЖИ вторгся в ЕГО маленькое пространство. Насколько они вырастают там и зачем приходят сюда?        — Вот ты где! — сказал монстр и опустился на пол рядом с кроватью. Как они находили свою цель так быстро? Как они могли уверенно ходить по комнате, где специально разложили спотыкательные препятствия, и ни разу не упасть? Это было большой загадкой для двадцать седьмого. Странно, что пришелец не пытался вытащить свою жертву из-под кровати, чтобы дергать волосы гребнем, пичкать невкусной кашей или мыть в мокрой воде. Этот монстр просто сидел рядом и чего-то ждал.        — А ты застенчивый, да? Меня зовут доктор Дейв, я здесь вместо предыдущего работника, — теперь стало понятно, откуда он знал про прятательное место. Двадцать седьмой обнял зайца еще крепче и стал ждать, что случится дальше. Монстр зашелестел конфетами. Он принес конфеты! Двадцать седьмой вытянул шею и стал принюхиваться. Шоколадные!        — Хочешь?        Двадцать седьмой протянул руку из-под кровати в надежде выклянчить угощение.        — Не-а, вылезай и тогда получишь.        Монстр зашуршал фантиком, откусил половину конфеты, и тут же запахло ореховым пралине. Он довольно мычал, причмокивая. Конфет хотелось просто ужасно, тем более что их давали так редко. Делать было нечего. Двадцать седьмой медленно выполз из-под кровати, но все еще прятался за зайцем. Он робко протянул раскрытую ладонь, и туда опустили конфету. Двадцать седьмой быстро развернул фантик и приступил к угощению, но тут его макушки что-то коснулось. Он вздрогнул и тут же попятился назад под кровать.        — Ты весь в пыли... Зачем ты туда прячешься..? Эй, погоди!        Двадцать седьмой боялся разговаривать с незнакомцем, тем более что рот был занят конфетой. Кто знал, может быть, новый монстр тоже станет больно драться, ругаться или вопьется в волосы гребнем и будет чесать, чесать, чесать...        — Я тебя больше не буду трогать, я обещаю, только не прячься. Разве я страшный?        Двадцать седьмой не представлял себе гостя. Ему даже стало любопытно. Быть может, наружные монстры были разными. Этот, по крайней мере, казался миролюбивым. Двадцать седьмой протянул руку из-под кровати и в какой-то момент поймал что-то теплое. Он ощупал и понял, что это ладонь, только огромная, больше его собственной в два или три раза. Не такая, как у предыдущего гостя: очень грубая, сухая и жесткая. Двадцать седьмой провел пальцами по коже, пока не уткнулся в какую-то железяку. Он испуганно отдернул кисть.        — Это часы, — оповестил гость. — Они тоже не кусаются.        Новый пришелец был странным, но действительно не страшным. Он молча ждал, пока двадцать седьмой ощупал его руки, покрытые жестким волосом, свитер, халат, шею и, наконец, лицо и волосы. Обитатель комнаты боялся подумать, как пришлось гостю опуститься, чтобы до него дотянулись руки. Может быть, он умел складываться.        Лицо неизвестного тоже было грубым, колючим, а волосы на голове — короткими и жесткими, как зубная щетка. Такой огромный нос, смешно фыркающий, когда его ощупывали перемазанные шоколадом пальцы. Оказывается, монстры не так уж и отличались от самого двадцать седьмого, только были больше раза в три.        — Ну, как, я страшный?        — Нет, — тихо ответил двадцать седьмой. Он даже перестал прижиматься к плюшевому зайцу, хотя все еще не выпускал его из рук.        — Это твой друг? Как его зовут?        — Заяц. Он не друг, а игрушка.        — Наверное, тебе тут одиноко и скучно? Хочешь, я познакомлю тебя с такими же, как ты?        — А ты можешь?        — Конечно! Я за этим сюда и пришел.        Двадцать седьмой был счастлив. Ему не верилось, что кто-то добровольно поделившийся с ним конфетой может быть плохим. Он взял гостя за протянутый палец и медленно пошел следом, стараясь не запнуться о спотыкательные ловушки. И когда двери его комнатки открылись, стало страшно. Там двадцать седьмой еще НИКОГДА не был, потому он отпустил монстра и отбежал обратно к кровати. СНАРУЖИ страшно, там даже был совсем другой воздух. Оттуда доносились шумы и там ходили жуткие высокие монстры, куда менее дружелюбные.        — Так ты хочешь встретиться с такими же, как ты, или нет?        — Позови их сюда. Я не пойду.        — Тогда тебе придется остаться одному.        Двадцать седьмой насупился и забрался под кровать обратно, заворачиваясь в простыню. Значит, не так-то с ним и хотели встретиться. Он решил остаться тут с зайцем. Заяц точно никуда не денется из этой комнаты.        Горячие потоки воды уносили пену и закручивали ее около слива. С того времени, о котором вспоминал Язу, прошло где-то шесть лет. Он помнил, как Летун делал ему хвостик, плел косички и как потом это у него перенял Лоз. Множество дурацких тонких косичек, после которых волосы кудрявились, как парики смешных людей с картинок. Кадажу брат тоже пытался плести, но на его коротких волосах косички долго никогда не держались.        Вода стекала прозрачными потоками по плечам и груди. Окутанный паром душевой кабинки, оглушенный шумом воды, Язу молча стоял, отгоняя одно воспоминание за другим, и наблюдал за пеной на черном полу. Вода струилась по коже, стекала по ногам и устремлялась в канализацию. Весь шампунь с головы уже давно смылся, и в стекле отражалось покрасневшее от тепла лицо. Язу было сложно поверить, что он и тот мальчик с фотографии Летуна — один и тот же человек. Не-человек. Двадцать седьмой подумал, что называть себя человеком скоро станет такой же дурной привычкой, как вместо «Эдж» говорить «Мидгар».        Он помнил, как проснулся однажды и долго не мог понять, кто и зачем укоротил его постель, а еще, почему Летун вдруг стал ниже его самого. Было до смеха глупо не уметь рассчитывать длину рук и ног. Зато он наконец-то начал доставать до полок без стульев. До сих пор не мог нарадоваться, глядя на мающуюся со стоящими под потолком папками Елену. Но его ЖАЛЕЛИ. Каждый раз, когда Язу шутил над фактом того, что на самом деле он должен выглядеть младше Дензела, у людей появлялось это омерзительное выражение лица. В фильмах такое бывало, когда герой говорил: «Моя жена умерла год назад». И в ответ ему с тошнотворной жалостью: «Простите, я не знала».        Ощущать себя погано заставлял не сам факт выкушенных из жизни десяти с копейками лет, а то, с каким ужасом на это реагировали другие. Все, кроме Рено, Руда, Тсенга и, что удивительно, мистера Президента. Хотя последнему скорей всего вообще наплевать на работников, пока они выполняли свои задачи, будь они хоть говорящими деревьями.        Мисс Сван говорила, ему нужно время. Время — обезболивающее. Время меняет тех, кто готов меняться. Время позволит ему прижиться в этой обстановке. Пожалуй, тут неприятно-приятная женщина была права, только происходило это не так быстро, как хотелось бы.        Стук в дверь оборвал мысли.        — Поганка, вылезай, епт!        Странная спешка. Рено, должно быть, только вернулся в номер. Туалет тут был отдельным, так с чего бы вдруг?.. Язу выключил воду и отжал волосы. Он вышел из ванной, ступая по прохладному гостиничному ковру.        — Ты видел, что за окном?        Как раз включили свет на улице. Снег, оказывается, все еще шел. На площади, там, куда открывался вид из отеля, стояла пика с насаженной на неё головой, и по снегу было что-то написано. Место обмотали полосатой лентой.        — Что это?        — Привет от тех, кто зарубил Чарли, епта. Отсюда плохо видно, но из окна Тсенга зрелище просто на десяточку. Елену чуть не стошнило. Солдаты уже вокруг вьются, как мухи.        — Наши действия?        — Рабочий день окончен. Лично я спать, епт. Подъем часа через четыре. Ты — как хочешь. Ты всё или дальше мыться?        — Не занято.        — Эй, Поганка, ты в порядке? Ты больно хмурый, епт!        — Я всегда такой.        — А, ну я чего-то подзабыл. Ты ничего не взял из той комнаты, да? Обидно, епт.        — Я не заходил.        Рено понимающе вздохнул, пожал плечами и достал из своей сумки ванные принадлежности. Он спросил, можно ли ему взять у Язу шампунь и тот молча кивнул в знак согласия. Дверь в ванну захлопнулась, и через какое-то время за ней зашипела вода. Язу оделся, повесил влажное полотенце на лакированную спинку кресла. Завтра перед отъездом он где-нибудь возьмет морковку и сделает настоящего снеговика, такого огромного, чтобы пришлось посадить Елену на плечи и только тогда получилось бы водрузить голову на место. Язу отковырял пару кусочков гладкого стекла от напольной вазы в номере, таких ярко-синих, как чернила, а завтра нагребет угля в камине. Осталось найти шарф, варежки и смешную шапку. Может быть, он уговорит Тсенга залезть к Чарли в дом? Едва ли Чарли ТЕПЕРЬ это все понадобится.