Under my skin

      Фелисити Смоук раньше никогда не ходила на кладбище. Никогда прежде тонкие пальцы не опускались на каменную поверхность так привычно, а глаза, опухшие от постоянных слез, никогда прежде так сильно не желали увидеть ту, к которой она приходила. Ей было чертовски холодно в тоненьком платьице и едва скрывающем ноги плаще, но она думала лишь о том, что лежащей в земле девушке гораздо холоднее.       Сара умерла чуть больше месяца назад. Ровно столько же Смоук наблюдала за несчастной, убитой горем Лорел и ее метаниями. Ровно столько жил в счастливом неведении детектив Лэнс, ровно столько же было девочке, названной в честь героически погибшей девушки. Фелисити, к сожалению, хорошо запоминала даты.       Ее одиночество стали замечать. Даже деликатный и умеющий не добивать Диггл посоветовал все же поговорить с Оливером, но она лишь помотала головой. Куину было не до нее. Он с головой ушел в поиски убийцы, чаще всего просто не замечая девушку или же элементарно не желая.       Он переживал боль по-своему, без нее. И у Фелисити не было сил, чтобы заставить его измениться. Она бы не смогла противостоять силе острова, который стал прошлым и настоящим Оливера. Она бы не хотела менять его, где-то отдаленно понимая, что именно такого сложного и противоречивого человека и полюбила.       Кладбище пугало своей пустотой. Неровные ряды захоронений казались Фелисити чем-то единым ― пугающим и таинственным. Сгущались сумерки, и теперь уже ничего не спасало от промозглого ветра. Ежась, девушка в последний раз опустилась на колени перед могилой, прошептав привычное «до завтра, Сара» и двинувшись к выходу.       Очередной порыв ветра заставил посмотреть прямо перед собой. Она застыла.       ― Оливер… ― шепотом выдохнула девушка, на всякий случай поправляя очки. Куин, стоящий прямо перед ней, улыбнулся.       ― Привет.       ― Ты шпионил за мной? ― недовольным голосом уточнила Фелисити. Ей не нравилось, что ее «общение» с умершей подругой прервали. А еще больше не нравилось краснеть перед ним, хотя за эти несколько лет ей следовало бы привыкнуть к этой особенности их встреч.       ― Я пришел к Саре, ― Куин сунул руки в карманы и молча опустил голову.       Очередной порыв ветра напомнил Фелисити о холоде. Губы предательски задрожали, а рука Оливера моментально легла ей на плечо.       ― Хочешь, пойдем вместе? ― видимо, расценив ее робкий кивок, как «да», он вместе с девушкой направился к могиле, попутно снимая куртку и накидывая пропахшую резким одеколоном вещь на плечи Смоук.       Поравнявшись с уже знакомой могильной плитой, двое молодых людей замерли, не решаясь что-либо говорить. Сердце Фелисити гулко билось о ребра от осознания того, что Оливер Куин не только стоит сейчас рядом с ней, крепко сжимая ее замерзшую ладонь, но и кажется таким родным и таким понятным.       ― Знаешь, я все думала… ― будто бы решив проверить свои догадки, Фелисити тут же отвела взгляд, заострив его на аккуратно выведенном «Сара Лэнс». ― Она умерла больше месяца назад, Оливер. А я так и не придумала, что ей сказать.       ― Ты говоришь с ней каждый день, Фелисити.       ― Знаю, ― она снова чуть крепче сжала его ладонь, ощущая, как согреваются замерзшие пальцы. ― Но мне кажется, что этого мало. Понимаешь, Джон назвал дочь Сарой… А я не могу придумать ничего, что могло бы увековечить ее… Она… заслуживает, чтобы ее помнили, ― голос девушки сник, и она больно закусила губу, не желая плакать в такой момент. Он больше не увидит ее слабой. Она не желает слушать его циничное «расклеилась». «Сара бы сдержалась», ― пронеслось где-то на задворках сознания, и от этого стало только хуже.       ― Ты права, ― неожиданно подал голос Оливер, поймав на себе ее удивленный взгляд. ― Иногда я тоже думаю об этом. Но сколько бы вариантов я не перебрал, мне всегда кажется, что она заслуживает большего. Знаешь, я понял одну вещь, пока размышлял, ― он развернул девушку к себе. ― Саре не нужны вырезанные на дереве имена, надписи на камнях, громкие слова… Эти вещи не изменят главного, Фелисити, ― он чуть улыбнулся кончиками губ. ― Они не изменят того факта, что многие помнят ее и без этого. Хотя она и носила маску, помогая людям тайно, не прося ничего взамен и не воздвигая дурацких постаментов, она была героем. И осталась в наших сердцах только поэтому.       Вместе с новым порывом ветра, будто бы природа прочитала ее желания, Фелисити прижалась к Оливеру, ощущая, как он легко целует ее в макушку. Такой сложный и такой непонятный для нее человек. Такая сложная, но очень сильная любовь.