В королевстве у моря

       Проснулся Кастиэль на следующее утро поздно, на мокрых простынях, и стало стыдно, и сладко одновременно. Потому что неясные мысли о чем-то запретном, часто так в последнее время выливающиеся в мокрые сны, вдруг обрели четкую форму и ясный образ. Образ его Дина. Он с замиранием сердца ждал следующего дня, когда наконец кончится его заточение и они увидятся. И… что будет дальше, Кастиэль не смел и думать, потому что хотелось – всего. Поэтому когда отец вечером сообщил об их неожиданном отъезде (что-то с банком, что-то скучное и неотложное) Кастиэль весь замер внутри и ощутил что падает, гибнет, разрушается, что не может вот так быстро распрощаться со своей новообретенной любовью. Послушание в их семье было не пустым звуком, да и возраст Кастиэля не предполагал возражений. Лишь проницательная Софи с сочувствием посмотрела на поникшего мальчика, поняв его своим юным еще сердцем. Днем, как и договаривались, Кастиэль и Дин встретились у моря. Северная трамонтана гнала к берегу волны, и соленые брызги их капельками оседали на лица. Синее небо, опрокинутое в глаза Кастиэля, уже было холодным, осенним. Он всё никак не мог сообщить свою ужасную новость. Дин ежился под своей легкой курткой и Кастиэлю хотелось обнять его, сильно притиснуть к себе, просто для того чтобы согреть. Конечно, он знал, что через секунду, почувствовав теплоту чужого тела и запах, дурманящий голову, он захочет иного и придется метаться и искать укромное место где-нибудь в дюнах или в шуршащих от ветра камышах. Как назло, пляж был открыт всем ветрам и обозревался столь ясно, что спрятаться было негде. Дин будто понял его, впрочем, как всегда - без слов и, приговаривая что-то быстрое, французское, потянул его за руку. Не удержавшись, даже сейчас не отказывая себе в игре, он вдруг ее выдернул и побежал по кромке волн, стараясь не замочить старых ботинок. Кастиэль замер на секунду и лихорадочно доставая громоздкий фотоаппарат из сумки, который стащил утром у отца, крикнул Дину:«Стой, стой!». Дин уже не слышал и Кастиэль просто старался словить его в движении и наугад спускал затвор камеры. Потом побежал за ним, догнал в камышах и повалил на песок, жарко дыша в шею. Задыхающийся Дин попытался было привстать, но Кастиэль вдруг посерьезнев, придавил его к земле, втиснув колено между ног и опершись на вытянутые руки, ясно давая понять этим свою позицию и вдруг осознавая ее сам. Дин послушно уронил приподнятую голову обратно на песок и приоткрыл губы, вздохнув. «Я уезжаю завтра, слышишь, уезжаю…» - шептал Кастиэль, размазывая свои слезы по лицу Дина, собирая их тут же губами, вжимаясь в него всё сильней. Дин молчал, только жестче обхватывал затылок Кастиэля и крепче зажмуривал глаза. «Обещай, что мы еще увидимся, Дин!» - кружилась голова, руки действовали сами и рвали ремень брюк - своих, чужих. Дин помогая, вскидывал бедра, бормоча: «Да… Оui…». То ли обещая новые встречи, то ли давая разрешение на все то, что делал сейчас с ним Кастиэль. Кастиэль не успел даже засунуть руку в трусы Дина. Две степенные дамы, непонятно каким образом забредшие в столь отдаленный уголок пляжа, выплыли из-за камышей. Прервав таким образом горячее их свидание. Визг стоял громкий и бежали Дин с Кастиэлем, держа в руках сползающие расстегнутые брюки, быстро. Отчего-то лихорадочно хохоча, пихаясь, снова превратясь в обычных хулиганистых мальчишек. Кастиэля перехватил отец, когда они уже подходили к саду около виллы и намеревались проститься до вечера, нежно и с поцелуями. Поэтому, поздоровавшись с мистером Коллинзом, Дин лишь крепко пожал Кастиэлю руку, тихо шепнув: «В девять». В назначенное время, Кастиэль сидел на аккуратно и заботливо разложенном теплом пледе в глубине сада, дрожа от того, что так живо представлял себе. Дин, его солнечный, живой, такой безрассудный смелый Дин сейчас станет его. Отец с Софи уехали в гости и не могли помешать, никто бы уже не помешал. «Мой Дин» - попробовал словосочетание Кастиэль на вкус, произнеся это почти вслух, сладко зажмурившись, стараясь не думать о последующем расставании. «Мой». Но Дин не пришел. Утром была предотъездная суматоха, но Кастиэль, почти не спавший ночь, успел-таки смотаться к морю. Дина там не было. Ветер срывал слезы с лица. Кастиэль даже не знал где его дом, чтобы пойти туда и громко кричать его имя. Он был увезен отцом опустошенный и обессилевший от рыданий, и только Софи старалась тихо его утешить, ласково гладя по голове. Месяц спустя он узнал, что в тот злополучный вечер Дин умер от гнойного перитонита прямо в машине скорой помощи, не довезенный до местной больницы.