В королевстве у моря

       Аспирантура, долгое и немного утомительное написание обязательной диссертации, и вот профессор английской литературы Кастиэль Коллинз придирчиво выбирает место работы. Ему предложили сразу три. Преподавательская деятельность не особо волновала его, и он лениво и недорого читал лекции старшеклассникам в высшей школе на Манхеттене. Отец его не так давно умер и встретившись на его похоронах со всей семьей, они все вместе мирно поделили небольшое наследство, которого Кастиэлю хватило, чтобы годами снимать небольшую квартирку в Куинсе, раз в неделю почитывая подросткам литературные эссе. Ему стукнуло тридцать пять, когда он женился. Смешная история! Мэг Мастерс была полной противоположностью Кастиэлю. Веселая и бесшабашная, на полную катушку радующаяся жизни, она влюбилась в молчаливого и порой угрюмого Коллинза, Каса, как она звала его, и совсем не замечала его холодности и вялого наигранного интереса. Мэг была небольшого роста бойкой брюнеткой и настоящей стервой. В чем Кас убедился намного позже. В тот момент он как-то равнодушно давал подталкивать себя к алтарю, думая, что может семейная ровная жизнь и бытовые хлопоты заполонят его мысли и сердце перестанет саднить от невнятного томления. Конечно, Мэг видела их различия, но поделать с собой ничего не могла – Кастиэль был красив, как ангел. Черноволосый, немного растрепанный, с глубоким взглядом синих глаз и с гибкой, какой-то мальчишеской всё еще фигурой. Губы имел розовые и полные, чем сводил невесту с ума основательно. Они расписались в мэрии и в тот же день Мэг переехала на Лонг-Айленд, поселившись в съемной квартире мужа. Ей хватило полгода вялого секса, скучного и неинтересного. Внешность Кастиэля обещала страсть и нежность, пылкие ночи и развратные пробуждения. Его тяжелый синий взгляд, смотрящий порой внутрь себя говорил о нем как о натуре романтической и нетерпеливой, но обманувшись в этом, Мэг поняла как ошиблась. Томление Кастиэля предназначалось не ей, и просыпаясь среди ночи от стонов спящего мужа, она с ужасом понимала, что любит он не ее. Кастиэль молча сносил ее крики, и обвинения, и в силу свой природной интеллигентности конечно же не мог ответить ей так же сложно и витиевато, поэтому орал просто: «Сука!», слыша в ответ многосложные обвинительные предложения. Тем не менее, они продержались еще два года и даже съездили проведать сестру Кастиэля, Анну, в тот маленький городишко Лоуренс, где Кас заканчивал школу. Уж сестре он хотел показать, как вполне спокойно и респектабельно живет женатым человеком в большом городе. Анна переживала за него всегда, что было неудивительно – она заботилась о нем с младенчества. Прогостив неделю в уютном маленьком доме сестры, переругавшись несколько раз шепотом, чтобы Анна не слышала, и выслушав тираду Мэг насчет того «когда же мы наконец уедем из этой вонючей дыры», Кастиэль решил прогуляться в одиночестве по местам своей недалекой юности. Заглянул в местный бар и был практически сметен со стойки каким-то огромным мужиком, который заорав: «Касси!» принялся его обнимать с радостными возгласами. В процессе этого практически удушения выяснилось, что мужика зовут Джон Винчестер и они, помнится, учились вместе в школе. Кастиэль морщился, припоминая. Через пять минут он уже был приглашен в гости на пиво и согласился лишь потому, что, оказалось, Джон женат на Мэри Гейз, той самой, которую Кас пытался пригласить на выпускной. Мэри была хорошим воспоминанием и уговорив строптивую Мэгги сделать визит, они пошли в гости. Винчестеры жили в небольшом двухэтажном домишке, на длинной тихой улице, с протянувшимися вдоль нее рядами старых каштанов. Шел 1965 год, война во Вьетнаме была в самом разгаре, Гинсберг кричал «Власть цветам!», Роллинги пели про удовлетворение. А Лоуренс жил своей жизнью и был словно застывшим во времени. Кастиэль с женой недолго пробыли у гостеприимных Винчестеров. Мэг откровенно скучала, Джон пытался развлекать ее, сыпя шутками, грубыми и не к месту – он не изменился нисколько. И только Мэри была все той же, доброй и милой, и немного постаревшей. Она угощала персиковым пирогом и всё кричала с крыльца в теплое марево ласкового вечера:«Дже-енс !» и виновато потом объяснялась, что двенадцатилетний паршивец умотал еще утром с мальчишками на футбольное поле, не сделав уроки. «Дже-е-енс!!!». Они уже собирались уходить, как Джон, подобревший заметно после двух бутылочек пива, достал откуда-то новый фотоаппарат и стал всех выстраивать в линию, приговаривая, что снимок на память надо сделать обязательно. Мэри качала головой, смеялась, и Кастиэль не мог отказать не Джону – ей. Мэг зло сверкала темными глазищами - фотографироваться с провинциалами ей не хотелось вовсе. Фотоаппарат уже был установлен на штативе. Они наконец выстроились, сгрудились у стены с другими такими же фото на ней, и тут со стороны черного хода послышался легкий перестук ботинок и звонкий мальчишеский голос прокричал: «Ма-ам, я дома!». Джон отлепился от стены, сказав, что пойдет приведет сына – пусть и он сфотографируется с ними, и тут же заорал : «Сынок, иди сюда немедленно, снимешься с дядей Касом и тётей Мэг!» Но ботинки вновь простучали и голос, такой звенящий и знакомый, удаляясь, снова прокричал: «Не буду!!!». Камера на штативе вдруг щелкнула и снимок, живой и естественный, запечатлел всё в движении: Мэг, хмурую и отвернувшую лицо в стену, тихо улыбающуюся Мэри, размытый силуэт Джона, лишь наполовину попавшего в кадр, и замершее мечтательное и несколько испуганное выражение лица Кастиэля, будто прислушивающегося к чему-то. По его просьбе, Винчестер прислал это фото в Нью-Йорк, и уже много позже, рассматривая его внимательнее, Кастиэль понимал, что это первая фотография его Дженсена, надо просто знать - куда смотреть. Чуть левее от их нестройной группы, в широком окне виднелись легкие убегающие ноги, загорелые и быстрые, и еще отмахнувшая воздух рука с растопыренными пальцами – вечно ускользающий, неуловимый Дженсен. В том же году Мэг развелась с мужем, после трех лет отчаянной ругани и дележа небольшого имущества. Она все поняла по-своему, и ядовито шептала ему на суде, что Кастиэль, оказывается, голубее всех его галстуков вместе взятых, а она-то, дура… Секса у них не было уже очень давно, а бьющая ключом энергия Мэг требовала выхода. После ее слов и Кастиэль не сдержался. Он отхлестал ее по лицу, и удивленную, отымел в извращенной форме прямо в коридоре их маленькой квартирки. Мэг стонала громко, прогибаясь, но после, зло выкрикнув что-то про «поздно, придурок!», пригрозила ему любовником, который места живого на Кастиэле не оставит, если узнает как тот снасильничал её. Кастиэль устало удивился наличию соперника. «Да я уже год с ним, дурачок! Надоело смотреть, как ты кончаешь в простыни…». И так они расстались, хлопнув дверью и забыв друг о друге.