В королевстве у моря

       Анна толково организовала похороны и все остальные нюансы тоже взяла на себя. Кастиэль долго благодарил ее, потому что вряд ли справился бы сам. На кладбище приехали Элен, Джеральд, несколько одноклассников и почти вся пожарная команда. Никаких родственников у Джона не осталось. Дженсен держался, сухо блестя покрасневшими глазами. Кастиэль простоял всю службу за его плечом и никто не удивился, когда он обнял мальчика – так естественна была их поза в тот момент. Дженсен так и не заплакал. Кастиэль видел, как он сдерживает слёзы, как чуть вздрагивают, напрягаясь, его плечи. Он не замечал в нём ничего от того искрящегося яркого мальчишки, которого увидел впервые на заднем дворе дома Винчестера. Дженсен был поникший, бледный; веснушки казались просто пятнами, беспорядочно размазанными по лицу и уголок его сжатого в полоску рта часто полз вниз, некрасиво ломая четкую линию губ. Глядя на него, осиротевшего, Кастиэль действительно подумывал о том, что, может, он всерьез займется воспитанием мальчишки, продолжит занятия с ним и определит в хороший колледж. А этот жар и трепет недостойный, преступный, невозможный – он пройдет, исчезнет или воплотится в ком-нибудь другом, в ком Кастиэль заметит солнечную искру своей ривьерской любви. И так он думал все три дня, которые Дженсен одиноко проводил в своей комнате, впуская Каса по вечерам и позволяя накормить себя тарелкой супа. Он заворачивался в одеяло и утыкался в стену, слушая, как Кастиэль тихо читает ему что-нибудь и засыпал, еле слышно вздыхая. На четвертый день Дженсен ушел с утра в школу и Кастиэль, сидя в гостиной, вдруг ощутил, как пуст стал дом. Кас всё еще сидел в комнате, когда Дженсен вернулся; перебирал кипу документации по опеке несовершеннолетних и тщетно пытался разобраться в нюансах. Никто и слова не сказал ему, вдруг решившему взять Дженсена под своё крыло, никто не удивился. Но всё же стоило оформить официальный запрос и уже навсегда (Кастиэль горько улыбался - всего лишь до полного совершеннолетия Дженсена) быть вместе. Дженсен сразу поднялся к себе, загремел упавшими учебниками, водой в умывальнике. Грохот скидываемых кроссовок возвестил о том, что сейчас наверно, Дженс завалится на кровать и не выйдет из своей комнаты до вечера. Кастиэль вздохнул. И замер, взглянув в проём двери. Дженсен стоял там в темно-серой футболке и рваных джинсах. С румянцем на щеках и влажными губами. Комкающий край футболки. Босой. Такой отчаянный. И все достойные мысли Кастиэля о семье, наставничестве и других добродетельных миссиях исчезли вмиг, когда Дженсен молча и неловко стянул истерзанную в пальцах футболку через голову и подошел к дивану, где сидел растерянный Кас. Растерянный пару секунд. Потом он взял Дженсена за руку, всё поняв по его изумрудно-русалочьему взгляду, и требовательно потянул на себя. Они даже не разделись толком: просто жадно притерлись друг к другу, лежа на узком диване и вжимались ритмично в бедра твердыми членами; Кастиэль стонал прямо в раскрытый рот своего маленького любовника, не способный даже на поцелуй. Дженсен обнимал его за шею и позволял тискать свои ягодицы. Кастиэль все же понимал, что животное их объятие сейчас – лишь показатель степени обреченности его мальчика, которому просто не к кому больше пойти. И не мог остановиться. Спустя несколько минут, Кас не помнит, он вытащил свою испачканную руку из штанов Дженсена, ощущая в своих такой же беспорядок, и еще успел удивиться, как обжимания в одежде довели его до этого. Дженсен молча выскользнул из гостиной, а Кастиэль остался сидеть, обессилено и счастливо рассматривая ворох бумаг, упавших со столика, который он сам отпихнул ногой в процессе. День прошел как обычно, но вечером Дженсен пришел в его спальню. Раздеть его – двенадцать секунд, и это мучительно медленно, оттого, что руки трясутся, оттого, что Кастиэль цепляется взглядом, будто впервые, за его темные пуговки сосков, срывая его футболку, и стягивает к коленям белые трусы, так и оставляя их там. Безупречные линии мышц обрываются внезапной четкой границей загара, отделяющей твердый живот от незагорелого паха. Бесстыдная и откровенная эрекция никак не вяжется с испуганным выражением его детского еще лица. В зелени глаз плещется страх и похоть – возможно ли это? Дженсен, тебе всего шестнадцать! Чертёнок… Кастиэль всё бы отдал, чтобы изъять составляющую страха из взгляда мальчишки. Он опускает глаза на свои руки. Они держат бёдра Дженсена, большими пальцами поглаживают бедренные косточки и неуклонно тянут на себя. Кас опрокидывает Дженсена на кровать и задыхаясь, отсчитывает секунды снова, чтобы унять, остановить биение заходящегося сердца и тонет, пропадает, растворяется в одуряющем аромате, бьющим по ноздрям. Как же ты восхитительно пахнешь, мой мальчик! Кастиэль знает, что даже с закрытыми глазами сможет почуять, узнать своего Дженсена, пробегающего мимо. Эта терпкость горьковатой вишни, и сладость лимонадная, шипучая, и свежесть, рождают восхитительный купаж, неповторимый и такой волнующий для Кастиэля. Пока Дженсен выпутывается из трусов, Кастиэль срывает и своё бельё, обнажаясь и жадно следя за неловкими движениями своего мальчика, оставшегося на кровати совсем голым. Как и тогда, в безликом мотельном номере, но совсем иначе. Будто за эти пять дней Дженсен успел так измениться, что Кастиэлю снова нужно вглядываться в него, как в первый раз. В совсем короткий ёжик выгоревших волос, где немного рыжины еще осталось и Кастиэль нежно запускает пальцы в ее неожиданную мягкость. Если еще чуть-чуть оттянуть его волосы, то можно запрокинуть голову и жадно коснуться голубоватой венки губами. Кастиэль оттягивает, запрокидывает и касается. Влажно, нежно, сдерживая себя. Он должен ступать осторожно. Он должен касаться невесомо. У Дженсена мягкая детская ямочка на щеке и широкие плечи. У Дженсена круглые испуганные глаза и заметные бугорки мышц под кожей. У Дженсена пухлые девчачьи губы, которые, наверно, так и останутся пухлыми, даже когда ему стукнет тридцать пять. Он волнуется, так непосредственно и по-детски, но если внимательно вглядеться синими глазами, можно отчетливо увидеть, неминуемо распознать под этим налётом стеснительности хохочущего маленького демона, призывающего лечь на него. И Кас накрывает его полностью своим телом, и Дженсен тянется к нему, приоткрывает рот, прося поцелуя. Кастиэль склоняется над ним и пробует на вкус губы, обхватывая их своим ртом. Податливость и упругость – идеальное сочетание. Дженсен старательно отвечает, скользя вдоль языка Каса своим. И замирает, выдыхая прямо в горло неразборчивое «нет» когда Кастиэль раздвигает коленом его ноги и проталкивает свою ладонь между сжатых ягодиц. - Кастиэль. Кас удивленно смотрит на Дженса – тот только один раз называл его полным именем. - Я боюсь, - шепчет Дженсен, - не надо… - Дженси, мальчик, любимый, - Кастиэль не соображает, что говорит, так заполоняет его жар и похоть, - позволь мне, не бойся, пожалуйста… Он понимает, что следует быть осторожным, аккуратным и нежным. Но сметающее все эти мысли желание рисует перед его взором опаляющую мозг картину: стонущий в его объятиях Дженсен, пронзенный глубоко и неистово, так, что в глазах темнеет от его жара и тесноты. «Господи, я же сейчас его изнасилую…» - думает Кастиэль. Сердце колотится где-то там, внизу. Дженсен изгибается в его руках, трётся членом о бедро, задевает член Кастиэля, вздрагивает – и так же сладко вздрагивает и Кас, а Дженс тут же отдергивается, едва почувствовав жесткие руки Кастиэля снова на своих ягодицах. Ему хочется: поцелуев, ласк, прикосновений. Ему хочется. Кастиэля покидает благоразумие. Кастиэля покидает сам разум. Он сильнее физически и жестко прижимает Дженсена к матрасу рукой: - Дженси, не упрямься… - шепчет, и отстраняясь, ведет ладонями под коленки – там кожа такая нежная и Дженс послушно разводит ноги. Кастиэль помогает ему раздвинуть их еще шире и чуть приподнимает одну, прижимая ее, согнутую в колене, к животу мальчика. Поза настолько раскрытая и откровенная, что Дженсен, понимая это, краснеет, мило и трогательно, и отворачивает лицо в сторону, закусив губу. - Кас, боюсь, больно… - бормочет он, еще не почувствовав прикосновений. Кастиэль запускает пальцы в свой рот. Какой он идиот, где-то был лосьон, а он даже не озаботился… Как же невыносимо приятно проталкивать кисть между сжатыми полушариями, вслепую находя горячую дырочку. Влажный палец на секунду замирает у входа. - Дженси… - шепчет Кастиэль, мягко массируя нежное отверстие. И толкает палец внутрь, вдавливает его медленно, и слышит сразу же как Дженс начинает подвывать, уткнувшись в подушку. - Дженси, что? Больно? – останавливаясь, спрашивает Кас. Дженсен всхлипывает и не отвечает. Кастиэль чувствует, как сопротивляются, сжимаясь, его тугие мышцы и подсказывает: - Расслабься. Расслабь попку, Дженси, - звучит отчего-то ужасно пошло, грязно, развратно, но это помогает: Дженс слушается и выдыхая, расслабляет бедра. Кастиэль медленно начинает двигаться, скользит внутри одним пальцем; пальцу горячо и туго. По-видимому, Кас всё делает правильно, потому что в какой-то момент Дженсен перестаёт морщиться и начинает дышать неровно урывками, бесстыдно разводит колени шире и на третьей фаланге шепчет неожиданно: "Ой, мама..." Кастиэль видит, как почти упавший член Дженсена наливается и подрагивает в такт толчкам его кисти. Через минут пятнадцать он понимает – даже три пальца, которые он уже свободно погружает в разметавшегося под ним мальчишку, и близко не напоминают размер его члена, а Дженсен всё еще такой тугой и узкий! Стонет еле слышно. Беспрестанно поднимает голову и заглядывает, скашивая смешно глаза – что там делает Кастиэль. Дженсена потряхивает, когда Кас наконец вынимает аккуратно пальцы и трогает себя. Его член довольно крупный и Дженс смотрит с испугом мутными зелёными глазищами. Он совершенно раскрытый, на спине, с раздвинутыми ногами и это вероятно, не лучшая поза для первого раза, но Кастиэль не в силах оторваться от его лица, от вида искусанных губ и томного болезненного выражения глаз. Дженсен плачет. Кастиэль медленно входит в него, старательно пытаясь замирать, как только всхлипы становятся отчаянней. Слюны недостаточно, но Кастиэль нежен и осторожен. Он вдруг понимает, что слезы Дженса - скорее слезы стыда и смущения. Самому Кастиэлю, наверно, больнее: от его узости, от его слез, от страшного чувства необратимости и утраты, будто пронзая своего солнечного демона, он навсегда лишается небес и воли и права выбора. Будто теперь его жизнь – это этот мальчик и его горячая нетронутая изнанка, которой Кастиэль наконец грязно касается, окунаясь в недозволенное блаженство. Кас полностью в Дженсене и ложится со стоном на него, прижимая тяжело и властно к матрасу. Его мальчик вцепился ему в плечо, запустив коготки – пусть отметины эти останутся навечно! Его член в руке Каса неровно пульсирует и бёдра дрожат, принимая глубокое вторжение. Движения Кастиэля плавные и так же плавно он ласкает член Дженсена своей рукой. Кас сам не верит, что так нетороплив и бережен. Он хочет вытрахать это тело под ним, но не может. Он почти благоговейно погружает свой член в горячий расплавленный жар своего юного любовника, он запоминает, как сосредоточенно хмурятся его брови и зелёно-оливковый взгляд темнеет в малахит. Как Дженсен хрипло дышит и вдруг произносит его имя. Как кончает ему в руку, хватаясь за простыни, ахая и выгибая спину как раз так, как надо – сжимая член Каса идеально плотно и жадно в своей тесноте, что даже толкнуться уже невозможно и нет необходимости: оргазм начинает выжимать Кастиэля следом за Дженсеном, заставляя становится всё несдержаннее, громче… И это бесстыдно, порочно, ослепительно. И это действительно - маленькая смерть, точкой в которой становится их поцелуй, когда Кас тяжело роняет голову и ловит искусанные губы Дженсена своим ртом. Он сжимает влажную ладонь своего любовника, уткнувшись лбом в его золотистое плечо. - Дженни… - срывается с его губ. На остальные звуки нет сил. Видение прошлого в секунду проносится в угасающем сознании: брызги прибоя, летящая пена, сине-зеленый цвет. Отпечатки босых маленьких ступней, цепочка удаляющихся следов и смех бессмертного, сияющего в вечности, маленького демона. Кажется, если окликнуть убегающего, он непременно обернется, улыбаясь знакомо. Кажется, будто ступая легкими ступнями по золоту прибрежного песка, демон подойдет совсем близко и позволит целовать себя долго и бесстыдно.