В королевстве у моря

       В июне в Канзасе устойчивая жара. Никаких перепадов давления или скачков температуры. Зной настоящий, летний, сухой. Такое же ровное горение в Кастиэле, наконец, после яростного пожара в сердце, после безрезультатных споров с самим собой и глупых попыток побега. Оно обманчиво сладостно, и создает хоть какое-то подобие равновесия их с Дженсеном шаткого мирка. Экзамены сданы. За очередным чаепитием у Анны Кастиэль принимает поздравления («Я же говорила, ты прекрасный учитель, Кас») и смущенный немного Дженсен, лениво развалившийся на ступеньках крыльца бормочет «спасибо», потому что Анна поздравляет и его. С окончанием школы, с началом новой взрослой жизни и вступлением в более мужественную пору. Вместо чая Дженс дует холодный лимонад, приготовленный Анной, и совершенно не слушает, как Кастиэль нудит: - Джей, перестань пить это, - профессор не отрываясь смотрит, как струйка лимонной сладости торопливо стекает из уголка рта, - побереги горло, лимонад ледяной… Противный мальчишка, допив очередной стакан, протягивает его вошедшей с кухни Анне: - А можно еще? - Ну конечно, Дженсен! – у сестры Каса нет своих детей, и так заметно, что она искренне любит мальчика. Кастиэль качает головой, а Дженс, облизываясь, показывает ему язык, хватая запотевший стакан с ледяной жидкостью. На следующий день ходит осипший и с красным горлом. Кас злится: - Джей, я же просил тебя не пить холодное на жаре, ну почему ты меня не слушаешь? Дженсен улыбается виновато, нагло, беспечно – всё вместе, вот умеет он вместить кучу противоречивых эмоций в свои солнечные, смеющиеся глаза, и хрипло, на понижение тянет: - Вот и нет, – и смотрит исподлобья, - я тебя всегда слушаю… Это чистая правда. Каждый божий раз, когда Кастиэль ласкает его быстрой рукой, проворными пальцами, и шепчет на ухо жаркие, стыдные пустяки, не сдерживая себя больше – незачем, Дженс слушает его, очень внимательно, ловя на лету желания любовника и прилежно исполняя их, подтверждая тем самым, что дьявольский договор их в силе. Поэтому Кастиэль совершенно не может возразить ему и только протягивает кружку с горячим питьем: - Иди, выпей лекарство. За несколько дней до выпускного начинается сумасшествие. Кастиэль еле успевает выписывать чеки. То на цветы для украшения зала, то на фуршет и напитки. - Дженс, какой фуршет?! В мое время… - начинает Кас и осекается – упоминая наличие временной пропасти, их разделяющей, он касается неловкой, запретной темы. Дженсен смотрит на него в этот момент чуть ли не с жалостью: - Ка-ас… В семнадцать лет… - Тебе шестнадцать, - обрывает его сорокадвухлетний профессор и тут же понимает, как смешно это звучит. Как не хочет он пускать Дженсена во всю эту взрослую, свободную жизнь, и как много занимательных, запретных знаний из этой самой жизни уже освоено его мальчиком. Не без его, Кастиэля, помощи. - Хорошо, сколько нужно на ваш, этот…фуршет, - сдается он, доставая в очередной раз бумажник. Под умоляющим взглядом Дженсена к нужной сумме добавляется еще энная. На кино, на какие-то совершенно точно нужные записи «гениальной» рок-группы, на новые струны и мороженое. Шестнадцатилетний Дженс продолжает оставаться сладкоежкой и иногда, вечерами на кухне, под настроение, он может долго и старательно сосать пальцы Кастиэля, обмакнутые в шоколадный сироп… Кастиэль вымотан совершенно. И не только финансово. Звонок кураторши добивает его вовсе – решение по опекунству огласят аккурат на следующий день после выпускного. Слишком много нервных событий, и тут еще Дженсен, крутящийся перед зеркалом – кто бы мог подумать, что будет так придирчиво выбирать наряд – круглыми вопросительными глазами без слов спрашивает профессора, как ему «эта» рубашка. Рубашка ужасна, как и джинсы, которые конечно восхитительно обтягивают попу мальчишки, но совсем не годятся для выпускного бала. Кастиэль крутит Дженса перед зеркалом, вздыхает и неудовлетворенно бросает: - Нет. Никуда не годится, – и ероша Дженсену волосы на затылке рукой, приказывает: - Снимай это. Поедем к портному. Дженсен возмущенно бурчит и Кас злобно ему отвечает, вполне законно рассердившись: - Нечего было спрашивать моего мнения, если недоволен. Но, прости, нынешняя мода слишком распущена, а тебе, между прочим, очень пойдет классика. - Что? Классика? – Дженс недоуменно вскидывает брови, не понимая, что Кас имеет в виду. - Костюм, Дженсен Росс. Классическая двойка. - Да ну, фигня какая-то… - нудит Дженс всю дорогу, пока они едут на другой конец города к рекомендованному Анной портному. Фигня, а точнее темно-серый пиджак и такие же брюки идеально садятся на ладную фигуру Дженсена, подчеркивая размах его, уже таких широких плеч и узость бедер. Лучшее ателье Лоуренса не сравнится, конечно, с роскошными бутиками Нью-Йорка, к которым привык Кастиэль, но старый еврей-портной весьма проницательно признал в нем знатока и предоставил сразу же лучшее, выкатив широкую стойку с несколькими уже готовыми изделиями. Он выбрал для Дженса темно-серый костюм, который так хорошо подчеркнул черты лица, делая их чуть жестче, острее, мужественнее. Зелень его глаз приобрела холодноватый оттенок и Кастиэль, взглянув на посерьезневшего враз Дженса, тут же представил его себе примерно на десять лет старше, уверенного, успешного, совсем взрослого. Мысленно добавил черную бабочку и внимательный портной, следящий за восхищенным взглядом профессора, тут же протянул Дженсену атласный аксессуар. Кастиэль чуть не засмеялся в голос, потому что глупый его пацан посмотрел на черную ленту непонимающими круглыми глазищами и перевел их на него, спрашивая будто: «А это что за хрень еще?». Всю дорогу до дома Дженс молчал, пальцами вцепившись в тонкий полиэтилен, под которым, подогнанный за полчаса точно по его фигуре, лежал аккуратно упакованный портным костюм. Уже в гараже он прошептал Кастиэлю благодарное «спасибо» и внезапно поцеловал его в губы, подтверждая искренность своих слов. *** В день выпускного Кастиэль проснулся, мысленно поблагодарив бога за то, что Дженсен – не девчонка. Потому что это было хлопотнее, наверно, в разы. Дженсен, ускользнувший от обязательного утреннего поцелуя, был уже в душе и Кастиэль застал его с опасной бритвой в руках и намыленным подбородком. У него еле просвечивающие тонкие рыжеватые волоски над губой и чуть поблескивающие медью виски. Сбривать это не имеет никакого смысла, но упрямец требует и Кастиэль отбирает у него лезвие: - Я сам, - и отчего-то голос его вздрагивает – момент нежный, какой-то невыносимо трепетный. Что-то есть в этом такое, отчего у профессора сбивается дыхание, когда Дженс доверчиво запрокидывает голову, подставляя горло и кося все же ярким глазом, следя за его рукой. Позже, когда Дженс уже стоит перед ним на коленях тут же, в тесной комнатке душевой, Кастиэль не в силах перестать касаться идеально гладкой и нежной, только что выбритой щеки своего старательного мальчика, ощущая членом еще большую гладкость и влагу его горячего горла. На правах бывшего учителя школы, да и просто как красивый и главное, холостой мужчина, Кастиэль был приглашен на выпускной и посмеиваясь, наблюдал, стоя в сторонке, за недовольным этим фактом Дженсеном. Они немного поругались вечером, когда Кас сказал, что отвезет его к школе и потом заберет, когда бал закончится. - Кас, ты понимаешь, что все нормальные люди будут гулять всю ночь? Куда ты меня заберешь? Я что, девчонка? – Дженс все еще обижался на тот досадный домашний арест, отчего-то неприятно вспоминавшийся обоим. - Еще бы я не понимал. Особенно, к чему эти гульки приводят! - Я не собираюсь пить! - Как же! - Директриса нас прибьет, если узнает! - Джей, вы все уже окончили школу, не думаю, что теперь кто-то из вас будет слушать эту ду… - Кастиэль комкает концовку фразы, потому что обзываться нехорошо и ему становится смешно – он сам как мальчишка. Дженсен по обыкновению бурчит, злится и все-таки выпрашивает у Каса ночь. Выпускной все же раз в жизни. Вряд ли вымотанный дневными любовными упражнениями, он захочет грешить на стороне. Скорее уж напьется и Кастиэль к этому готов. Хотя, пьяный Дженсен – просто наказание божье. Восхитительно выглядящий в костюме выпускник садится в Импалу и даже улыбается Касу, который тоже в костюме, торжественный и черный как ворон, в тон волосам. Голубой галстук подчеркивает пронзительную синь глаз и лучики морщинок добавляют шарма в его образ. Он ответно улыбается Дженсену и ему кажется, что они смотрятся вместе, как нечто единое, неразделимое, нечто, что связано между собой навечно. У школьной стоянки они встречают машину Элен, и Кастиэль, легко подтолкнув Дженсена, отпускает его мысленно, следит взглядом, как невероятно красивый его мальчишка предлагает руку Джо и они торопливо удаляются от взрослых, теряясь в толпе у школы. Торжественная часть вечера стремительно перетекает в более свободное празднество. Бывшие ученики старательно налегают на напитки. - Вам не показалось, что пунш неприлично крепок? – через два часа интересуется элегантный Кастиэль у хихикающей у его плеча директрисы. Бал удался, веселье было в разгаре и да, пунш крепок. Нарядная Элен, в платье – Кас никогда не видел ее такой – интимно делилась с ним о своей Джо и его мальчике: «Кажется, у них роман». Кастиэль даже как-то удивленно присматривался к их детям, видя в Дженсе лишь болтающего подростка, абсолютно ровно и безразлично смотрящего как на девочек, так и на мальчиков. Неудивительно. Стараниями Кастиэля, все половые вопросы давно были пройдены и изучены на практике. Тут профессор был спокоен. Какой уж там роман!.. Колледж также не грозил его троечнику – все тесты Дженс провалил. О его скором совершеннолетии он старался не думать. Под конец бала – как раз объявляли короля и королеву – Кастиэль потерял из вида Дженсена. Поэтому немного оторопел, когда увидел его, стремительно шагающего прочь из зала навстречу какому-то заросшему щетиной мужику, в костюме и нелепой засаленной кепке. Мужик раскинул широко руки и Дженсен, его Дженсен, всхлипнув, кинулся в медвежьи объятия, воскликнув сорвано: - Дядя Бобби! Тискал мужик его долго, приговаривая, как жаль Джона, и как он не мог приехать долго – работа и «какой ты, Дженс, вырос как, возмужал, как же тебе идет костюм!». Дженс задушено что-то отвечал и только последние слова получились разборчиво: - Это Кас выбрал… Кастиэль как раз приблизился к ним, и дядя Бобби недобро стрельнул в него взглядом, отстраняясь от Дженса. Протянул ладонь и крепко стиснул тонкую кастиэлеву кисть: - Роберт Сингер, друг семьи. Кастиэль ответил и ничего не смог с собой поделать – ревниво уставился на повисшего на Бобби Дженсене. Мистер Сингер был охотником и частенько пропадал в лесах, уезжая в другие штаты, следуя за миграциями зверя. У него был старый дом недалеко от жилища Элен. Там же, в Валли-Фолс. Дженсен иногда гостил у него, когда охоты не было, и собственно считал вторым отцом. Бобби так же ревниво, слегка с подозрением расспрашивал Каса о последних событиях, о смерти Джона и под конец расспросов пожал Кастиэлю руку еще раз, благодаря за Дженсена. - Надеюсь, завтра мое опекунство уже оформят и не волнуйтесь, мистер профессор, Дженсен попадет в надежные руки, уж я мальчишку воспитаю, уже и работу ему подыскал…Знаю, что с колледжем у него туго. Кастиэль непонимающе уставился на него, тупо бормоча: - Что? Что? - Ну, освобожу вас от этой обязанности, - не видя ужаса в глазах собеседника, продолжал Бобби, - вы благородно поступили, это да, теперь моя очередь, я обещал Мэри… Дженсен как раз отошел за напитками для них и Кастиэль вдруг почувствовал, что прямо в эту секунду, немедленно, должен увидеть его. Понимая, что ведет себя глупо, неестественно, он севшим голосом спросил: - Где Дженс? – совершенно невпопад и тут же оповестил: - Я тоже оформляю опекунство… Бобби поднял брови. Брякнул: - Зачем вам мальчишка? И сразу же хитро прищурился, вглядываясь в обреченную синеву глаз профессора. «Да что ж ты так на меня смотришь, деревенщина» - думал Кас, понимая, как закономерен вопрос Бобби и надо бы ответить, убедить, доказать свою причастность к жизни его мальчика. Но на ум лезло только что-то нелепое, воздушно-неземное, какие-то лепестки, которые облетая, так сладко обнимают своим ароматом все естество, и даже утратив свое белоснежное, божественное, все равно остаются самым желанным во всей вселенной… Вот и Дженсен так же – мой воздух, моя сладость, моё божество… Дождавшись, пока Бобби уедет, будто боясь, что тот заберет у него Дженсена вот прямо сегодня, Кастиэль и сам тяжелым шагом пошел к машине. Напоследок выловив в танцующей толпе фигуру мальчишки и махнув ему рукой, жестом указывая на часы. Он не спал всю ночь, думая, решая. Ожидая загулявшего Дженса. И удивился, когда тот заявился около четырех утра, почти трезвый. Но преждевременно порадовавшись, Кас заметил у крыльца пританцовывающего долговязого Сэма и укоризненно-вопросительно посмотрел на парней. - Я еще…погуляю, можно? – в руках гитара и переодевшийся Дженс уже в джинсах и футболке. Кастиэль отпустил его и с любовью долго смотрел в спину уходящему мальчику. Дженсен вернулся когда утренняя газета уже лежала на их крыльце и солнце поднялось над каштанами. Пьяный, сонный, в чьей-то чужой джинсовой куртке. Кастиэль загружал вещи в Импалу. - Ты куда-то уезжаешь? – равнодушный, усталый голос Дженсена вынудил Каса вынырнуть головой из багажника. Ну до чего же он милый. Стоит, расхлябанно прислонясь к стене гаража и так старательно делает вид, будто ему вовсе неинтересно. - Мы едем вместе, - Кас внимательно считал, как моментально изменилось лицо его мальчика, как тревожность медленно исчезла, и уголок губ капризно вздернулся вверх. - Не поеду. И тут же: - А куда? - Дженсен, послушай. У меня кое-какие дела в…Канзас-Сити, - Кастиэль неосознанно схватил Дженса за руку и поморщился болезненно, когда тот ее вырвал, зло, недовольно фырча: - Не хочу. Не поеду. - Собери необходимое, пожалуйста и садись в машину. - Ка-ас… - истерические нотки в голосе Дженсена, так хорошо знакомые профессору, ясно давали понять – мальчишка будет долго упираться. И Кастиэлю пришлось врать, сложно и путано, про какие-то дела, про Канзас-Сити, про то, что поездка необходима и Дженс обязательно должен ехать с ним. И по мере того, как ложь его становилась все чудовищнее и наглее, Кастиэль замечал, с каким, собственно, безразличием слушает его Дженсен. Усталый, не спавший ночь, шестнадцатилетний его ребенок, упрямый, капризный и ужасно вредный. Едва он услышал, что ночевать они будут в столице штата – тут же с воодушевлением заявил: - Тогда я выбираю гостиницу! – и заглянул Кастиэлю в глаза, ласково улыбаясь, - можно? Кас только лишь кивнул, ощутив себя лгуном, чудовищем и совершеннейшим негодяем. Ему совсем стало тяжко, когда наивный его фавненок, притащив наскоро собранную сумку, умостился для сна на заднем сиденье Импалы, сонно бормоча: - А когда обратно домой? Его глаза щурились от ярких лучей утреннего солнца, что проникали в прохладу гаража и уже слипались ото сна. Кастиэль поцеловал его в макушку и прошептал: - Скоро. Не знаю… Вскоре Импала уже выворачивала на шоссе. День обещал быть как всегда жарким. Дженсена сморил сон, только они отъехали от дома. Минуту назад он беспечно и так доверчиво сел в машину. Даже не обернувшись на их зеленый, заросший высокой травой двор. Даже не помахав старым иссушенным зноем каштанам. Не думая, не предполагая, что покидает тихий Лоуренс навсегда.