В королевстве у моря

             - Кастиэль, это совершенно безответственно с твоей стороны, так забыться и забыть о своих обязанностях! Ты во всем потакаешь мальчику, он просто избалован тобой, но надо понимать, что оформление опекунства требует пунктуальности! – на этом голос Анны посерьезнел и она продолжила, - как можно было забыть о вчерашнем заседании? Куда вы уехали? Если маленький чертёнок затащил тебя на озеро… Анна даже в детстве не кричала на Кастиэля. И сейчас ее голос тоже не напоминал, в общем-то, крик. Но интонации были донельзя строгими и Кас снова почувствовал себя младшим ребенком, самым младшим, каким он и являлся в семье. Подрагивающим голосом трубка говорила что-то о безалаберности и рассеянности Кастиэля. - Я понимаю, что подготовка к выпускному совсем тебя вымотала, и конечно же у Дженсена тоже есть свои желания… - и уже мягче добавляла, – но перестань его баловать. Где вы? Мне звонил Джеральд, говорил, их класс куда-то собирается. В поход, что ли. Надеюсь, ты не станешь отпускать Дженсена в эти палатки, ему нужно думать о колледже.… Теперь, когда ты официально стал его опекуном… Кастиэль пытался встать с пыльного пола кабинки и не мог – новость оглушила его и он только счастливо улыбался невидимой собеседнице. - Тебе нужно немедленно вернуться и подписать бумаги. Они у меня. Видел бы ты, как расстроился мистер Сингер! Но я уверена – Дженсену будет лучше с тобой. Между нами…этот Бобби - такая деревенщина… - голос Анны не утихал, а Кас понемногу стал приходить в себя. Выдохнул и уверенно теперь сообщил, что они, в общем-то не на озере. И даже не в столице. - Мы в Оклахоме. - Что, прости? Вот теперь Анна повысила голос до крика и стала возмущаться еще больше, хотя, по мнению Кастиэля это было уже не важно. Дженсен вовсе не увезен чужим мужчиной из родного дома неизвестно куда, а просто путешествует со своим взрослым опекуном по стране. Ничего подозрительного. Ничего незаконного. Он твердо сообщил Анне, что они вряд ли в ближайшее время вернутся в Лоуренс, попросил отправить бумаги срочной почтой на адрес, который он укажет и повесил трубку. Решение не возвращаться Кастиэль принял мгновенно. Изъяв Дженсена из волшебного плена спящего, жасминового городишки, счастливо избежав статуса романтического похитителя, теперь он мыслил совершенно практично и рационально, удивляя даже себя. Глупый мальчишка его так или иначе покинет маленький провинциальный городок, уехав учиться или сбежав с кем-то, кто вряд ли будет старше его хотя бы на пару лет. Дженс оставит своего почтенного опекуна без сожаления и как же смешон будет Кастиэль, бросившийся вдогонку за тем, что ему не догнать… Поэтому идея побега вдвоем вдруг стала гениальной и снова сделала их чем-то вроде соучастников, создав призрачное подобие дружбы между ними. По дороге в номер Кастиэль зашел в магазин на заправке при мотеле, скупив весь мармелад с витрины, прихватив пару упаковок чипсов и бутылку газировки. Подумав, выбрал из вороха журналов и газет карту штата и оплатив все это, направился к их номеру. Дженсен, все еще в одном полотенце, свежий и пахнущий дешевым мотельным мылом, лениво валялся на кровати и бессмысленно таращился в старый журнал. Касу обрадовался, спросил, как там его важный звонок и выхватив из рук пакет с фаст-фудом уселся обратно на одеяло. Тут же захрустел чипсами, сквозь набитый рот спрашивая что-то о Нью-Йорке, о их поездке туда и можно ли будет заехать по пути в Лоуренс, пофасонить перед Сэмом -"он обалдеет, когда узнает, что я стану актером!". По комнате разливался сладкий запах крем-соды, жареной картошки и фруктовое дуновение из открытого пакета с едко-розовыми мармеладными мишками приторно щекотало ноздри. Дженсен, прежний, такой невероятно реальный, облизывающийся довольно и беспечно, нисколько не изменившийся в перевернувшемся с ног на голову мире Кастиэля, принял немного безумную идею побега так легко и просто, как это могут только подростки. Ни словом сожаления, ни жестом не попрощавшись с городом своего детства, который за несколько сотен миль от них всё так же мечтательно и равнодушно смотрел вслед беглецам ажурными оградами палисадников и шелестел старыми каштанами вдоль тихих улиц... Пока великовозрастный ребёнок уплетал чипсы, Кас обвёл глазами их пристанище и увидел, наконец, в какой дыре они остановились. Нужно срочно съезжать и добравшись хотя бы до Блэкуэлла, снять номер в гостинице поприличней. Путешествие вглубь штата, ближе к столице и крупным городам пока нежелательно – нужно дождаться бумаг, официально подтверждающих его законное владение Дженсеном. Двусмысленность такой формулировки была явной. Но Кастиэль улыбался. Дженсен расправился с едой и довольно нахально снова выклянчил у Каса пару монет на волшебные вибрации «Магических пальчиков». Пока его, позавтракавшего, разморенного едой, потряхивало и раскачивало электрическое чудовище, спрятанное в недрах кровати, Кастиэль осторожно придвинул стул, на котором сидел, к его грохочущему ложу. Напряжение вчерашнего дня исчезло, и теперь он совсем не мог отвлекаться ни на что другое – его Дженсен, утренний и свежий, совершенно персиковый со вставшими дыбом волосками по всему телу от удовольствия, лежал перед ним почти голый. Он успел натянуть футболку с трусиками, но белье не скрывало – ни острых бедренных косточек, еще совсем подростковых и очертаний мягкого члена, ни круглых пуговок сосков под натянувшейся тканью футболки. Все это находилось на расстоянии вытянутой руки, а Кастиэль всё никак не мог притронуться к бархатной коже мальчишки. Новая ипостась Дженсена не сделала его менее запретным, менее желанным, но Кас отчего-то медлил. "Воспитанник" - проговаривал про себя новое слово и оно отдавало чем-то бедняцким, будто сиротским домом, с общими гигантскими душевыми, одинаковыми серыми платьями и холодными классами, в которых некрасивые учительницы, наверняка старые девы, вколачивают ударами указки и тычками в своих учеников английский и математику. "Мой воспитанник" - звучало совсем по-другому и Касу казалось - так правильно, так лучше для самого Дженсена, его так рано осиротевшего маленького призрака, сплетенного из умирающей памяти и запретных желаний самого Кастиэля. Он желает ему не быть затерянным в толпе ничем не примечательных детей, таких одинаковых в сиротских платьях мальчиков и девочек; он всего лишь желает ему счастья, он всего лишь желает его... Кас отчаянно закинул руку за талию Дженсена, приобнимая. Мальчишка не обратил никакого внимания на вторжение и снова стал спрашивать об их планах, отвечая сам себе и тут же перескакивая на что-то другое… - А нам долго нужно сидеть в Оклахоме? У тебя здесь дела, да? Когда окажемся в Нью-Йорке, отправлю Сэму открытку, он обзавидуется! И дяде Бобби, и Анне, ей тоже, обязательно. А когда начинаются занятия, Кас? Я могу сам выбрать предметы? Знаешь, я надеюсь, там не будет физики или что-то типа этого, правда ведь? Жаль, конечно, из-за поездки я пропущу поход нашего класса, Джо наверно разозлится не на шутку – я обещал ей прикрывать ее от Мэтта, она его терпеть не может… Кастиэль слушал, улыбался и совсем как в первый раз, боязливо запускал руку Дженсену под футболку, пустившись в пространный рассказ о предстоящем им путешествии, отвечая на вопросы Дженсена. Путешествуя между тем, своей рукой от мягко вздрагивающего живота до твердых темных сосков, считая пальцами чуть проступающие ребра и обводя ими красивый впалый пупок. Дженсен привычно подавался вперед, навстречу Кастиэлевой руке и принимал ласки. Рот его не закрывался. «Мой. Мой» - стучало в висках у Каса, пока Дженсен, приподнявшись, стягивал через голову футболку. Руки опекуна помогали, задевая горячую кожу и он продолжал отвечать на вопросы, что-то рассказывать – о штате, о возможном продвижении их дальше на юг и даже к океану. На этом месте Дженсен замирал и мечтательно вскидывал глаза к потолку – «Мы будем переодеваться в кабинках? Ну, знаешь, в таких, которые нужно арендовать, да? Как звезды? И будем жить на роскошной вилле? Кас? Ты же можешь снять отдельный дом? С бассейном?» Кастиэль поддакивал, соглашаясь, что отдельный дом – это хорошая идея и у них еще так много времени до начала занятий - все лето, чтобы вдоволь покататься по стране, изъездить её вдоль и поперек, осматривая достопримечательности штатов и отмечаться, оставлять эхо своих стонов во всех мотелях, на парковках, на обочинах пыльных дорог и даже, может, в этих самых тесных кабинках для переодеваний.. Его легкая болтовня совсем не была враньем, идея о странствиях была неплоха, она чудесным образом отдаляла реальные заботы об учебе мальчишки, и теперь Кастиэль понимал - профессия лицедея, весь этот театрально-киношный мир, с его притворным лоском и распущенным стилем жизни – не для его Дженсена. Да и делиться с миром не особо хотелось. Тем временем Дженсен деловито избавлялся от белых плотных трусиков и голый, готовый для Кастиэля, послушно раздвинул ноги, повинуясь его рукам. Мечтая вслух и отстранённо двигая бедрами, принимал пальцы Каса. Упоительно-сладкая утренняя зарядка, сопровождающая их пробуждения вот уже на протяжении месяца, была привычна и Дженсен прилежно исполнял упражнения, все еще болтая о том, как было бы здорово подняться на самый высокий небоскреб в Нью-Йорке, залезть на статую Свободы и прошвырнуться по Пятой авеню. Кастиэль еще секунду наслаждался его беспечными россказнями, уже чувствуя разливающийся жар между своих бедер, и удвоил усилия. Дженсен наконец сбился, разорвал возбужденным выдохом следующее слово и тихо-жалобно застонал под умелыми пальцами Кастиэля. Обнял его тонкими, но уже свитыми из одних мускулов руками за шею, когда тот лег на него, придавив тяжестью тела, и вскинул бедра выше, давая доступ к себе. Кастиэль двигался медленно, размашисто, на всю длину. Не торопясь трахая его, вбивая в матрас жестко и неспешно. Успевая думать о том, сколько еще таких утренних сеансов предстоит им и как нелепы были все его вчерашние страхи насчет последней ночи и конца света. Они теперь связаны, и пусть Дженсен кричит сколько хочет о своей нелюбви к нему, Кастиэлю, закон на его стороне и есть еще четыре с половиной года до полного совершеннолетия мальчишки. А это во вселенной Каса – вечность. Кончал Дженс долго и сладко, обильно пачкая свой живот и только после того, как рот его перестал судорожно хватать воздух, выдыхая стоны, Кастиэль наклонился поцеловать его. За секунду до прикосновения губ словил нежный послеоргазменный выдох своего имени, и сам стал проваливаться в свой краткий упоительный спазм.

***

Днем они съехали и домчав за полчаса до ближайшего городка, коим был Блэкуэлл, сняли там номер в лучшей гостинице. Дженсен скривился на блеклую вывеску, но Кас заверил его, что это необходимые издержки и нужно дождаться прибытия пакета с документами, чтобы ехать дальше в более респектабельные обиталища. К слову, Дженсен воспринял известие о подтвержденном опекунстве Каса донельзя отстраненно и даже с изрядной долей равнодушия, просто пожав плечами. Кастиэль потрепал его за мягкие отросшие волосы и опрометчиво пообещал, что следующая их остановка обязательно будет включать в себя и наличие роскошного отеля с бассейном, и великолепное обслуживание. Нужно же было как-то показать, что он лучший опекун в мире и еще умаслить скуксившегося мальчишку, дабы получить свою вечернюю порцию запретного блаженства. Около недели они ждали прибытия посылки и все это время не занимались ничем. Распорядок их дня включал утренние объятия, достаточно длительные; завтрак в кафе при гостинице, и снова скучное ожидание перемен в номере, где Дженсен, валяясь на сдвинутых кроватях, на часы зависал над картой Оклахомы, которую купил несколько дней назад Кас. Он слюнявил химический карандаш во рту и отмечал какие-то достопримечательности, которые непременно они должны будут посетить, после того, как прибудут эти «несносные бумажки». Кас изредка заглядывал за его плечо и удивлялся – что такого интересного нашел Дженс в штате землезахватчиков*, кроме, может, национального музея в Оклахома-Сити и индейских поселений в Анадарко**? Но Дженсен смешно прикрывал рукой отмеченное им на карте и тянул предупреждающе: «Ну Ка-ас… Не подсматривай», и Кастиэль, смеясь и целуя куда придется, оставлял его в покое. Иногда он выхватывал злополучную карту, и они возились на кровати под недовольные выкрики Дженса, которые непременно завершались сердито сдвинутыми пушистыми бровями. Причудливый и изящный их излом рождал в сердце профессора тягучую болезненную судорогу - мой сердитый демонёнок - так был хорош в своём детском праведном гневе солнечный мальчишка. Пока Кастиэль ждал документы, он сверил все свои счета, подвел итоги и успокоился на время – его сбережений хватит и на путешествие длиной во все лето, и на первые месяцы учебы Дженсена. Он навел справки – курсы не были дешевыми, но некоторые связи в литературных кругах Нью-Йорка позволили бы ему получить изрядную скидку на обучение в действительно хорошей и известной школе. Он перебрал в уме всех своих столичных знакомых, поморщившись о воспоминании о Люсьене, но все же припомнил – он был на короткой ноге с каким-то, даже знаменитым писателем, или режиссером. Все это не казалось чем-то близким и вскоре Кас сосредоточился на составлении маршрута их путешествия, отобрав у Дженсена путеводитель и сообщив ему под восторженное ревение, что после Оклахомы, вероятно, они посетят Техас. Дженсен орал дурным голосом "Родина!", намекая видимо на то, что бедная беременная Мэри, увезенная Джоном из Лоуренса на какой-то футбольный матч в Даллас, уехала в роддом прямо со стадиона, где уже немного подвыпивший муж ее орал на трибуне, подбадривая своих и расплескивая пиво. Пообещав Дженсену посетить место его рождения в первую очередь, Кас снова углубился в путеводитель, планируя дальнейшее, сладостное, упоительное и совершенно неожиданное путешествие со своим мальчиком по Америке. Отмечая в пути их предполагаемого следования все пляжи, все побережья, стремясь к морю, прибою; инстинктивно следуя за миражом своего ускользнувшего полудетского счастья. Дженсен же, видя как карандаш Кастиэля ставит точки у прибрежных городов и соединяет их линиями, снова ликующе и по-детски немного вскрикивал, глядя на профессора почти влюбленными глазами. Хотелось верить, что это так, но Кастиэль не особо тешил себя надеждами. Через неделю пакет с документами прибыл и они наконец покинули опостылевший, деревенский, впрочем без капли сельского очарования, унылый Блэкуэлл. Кастиэль наслаждался ровной дорогой и плавными покачиваниями громоздкой Импалы. Чувством полной законности и своей обманчивой непогрешимости в глазах обывателей. Дженсен сидел рядом, развалившись по своей привычке, всё еще немного опьяневший от обещаний Каса, от чувства мнимой свободы, мечтательно улыбался в окно, сжимая в руках карту. На ней была поставлена жирная химическая точка, растекшаяся и неаккуратная, почти зачеркнувшая название – Оклахома-Сити. Шансов обогнуть гигантский мегаполис не было, особенно после того, как Кастиэль спросил весьма неосторожно, куда бы Дженс хотел поехать. Дженсен посмотрел на него как на неумного ограниченного провинциала: - В столицу штата, конечно! Кас, там должно быть классно! И даже в глаза не заглянул, убеждаясь в согласии. И так чуял, что растерзанный и выдохшийся побегом его опекун ему не откажет. Кастиэль пообещал себе больше не давать воли противному мальчишке и оказался прав. Через каких-то два часа дороги, Дженс, найдя в сортире на бензоколонке потрепанный буклетик приглашающий туристов в Анадарко, с загоревшимся взглядом мысленно устремил их компанию туда, сказав совсем нелогично о предыдущем пункте назначения: - Что я там не видел… Вот индейцы – это круто. Кас, поедем? Кастиэль не мог сердиться. Он, в свои тринадцать, искал пиратов. И пусть Дженсен старше, пусть его поколение скачет вперед в кроссовках, стремясь к удовольствиям – он все еще ребенок, тоскливо оборачивающийся вслед своему ушедшему детству, где выдернутый из толпы беспечно смеющихся детей грубой рукой взрослого мужчины, он так и не доиграл в казаки-разбойники. Поэтому, что ему остается? Только индейцы… Они катили к столице. Кастиэль пытался увлечь Дженсена рассказами о масонском Гатри*** – «Джей, он тоже столица!» - говорил, увещевал, уж так хотелось на пару дней притормозить в тихом уютном городишке, полным истории. Но Дженс безжалостно отрезал: «Бывшая!» и не глядя на старинные особняки, сохранившееся со времен былой славы города, надолго зависал взглядом на ярких современных щитах рекламы. Они проносились мимо них, расставленные по краю дороги многочисленным войском и уже на подъезде к Оклахома-Сити, Кас тихо ненавидел наиболее въевшиеся в мозг слоганы. Один из таких рекламных чудищ воспевал новый современный и технически оснащенный отель в центре города, с чудесным и восхитительным бассейном на крыше. Пришлось ехать именно туда, потому что «пожалуйста» Дженсена, сказанное после секундного замирания с округлившимися от восторга глазищами, было запредельно сладким и обещающим. Отель был громаден. Он возвышался над остальными домами в самом центре Оклахома-Сити и Дженсен, конечно же, увидел его еще за три квартала. Импала устало плелась в медленном потоке машин среди бетонного нагромождения зданий и неумолимо приближалась к гигантскому чудовищу. Дженс тихонечко пищал от восторга. Кастиэль не особо разделял его радости – он примерно представлял, что ждёт их в новом пристанище. В уме делал ставки – потащит ли его мальчишка в бассейн немедленно или же даст хотя бы дух перевести и распаковать вещи. Но действительность превзошла всякие ожидания. Дженсен, едва зайдя в сверкающий вестибюль гостиницы, поразительно сделался похожим на девчонку, взвизгнув и округлив глаза ещё больше от всего великолепия, окружившего его. Кас поморщился. Ужаснейший стиль, называемый «новым модерном», царил во всей архитектуре здания и внутреннем убранстве. Подразумевались хрустальные люстры, толстые мраморные колонны, нелепый фонтан посреди холла и сверкающая фальшивым золотом фурнитура повсюду. Редкостная гадость, подумалось тут же ему и отчего-то с легкой грустью вспомнился их старый домишко на каштановой улице, кружевная ограда которого дивно отличались своей ветхой призрачной воздушностью от бескопромиссного нагромождения мрамора прямо перед ними. Дженсен его уныния не разделял. - Ка-ас… - тянул восхищенно и хватал за руку, устремляясь прямо к стойке регистрации, - пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, давай останемся на подольше, и абонемент в бассейн возьми, пожалуйста, Кас… Портье за стойкой снисходительно поглядывал на их парочку, на глаз прикинув территориальную удаленность гостей от столицы и степенно записывал в книге регистраций – мистер Коллинз с воспитанником. В лифте Дженсен приплясывал от нетерпения, чем очень рассмешил пожилую пару, едущую с ними на тот же этаж. - Какой милый у вас сын, мистер, - не удержалась женщина и улыбнулась его рыжей провинциалочке, как в последние десять минут Кас окрестил Дженсена. Неявно девчоночье пробудилось в нем и давно забытая детская грация, которая присутствует и в мальчишках до определенного возраста, проявилась во всех его движениях, жестах, и особенно в округлении пухлых губ, когда распахнутые двери лифта явили им картину длинного сияющего светильниками коридора, покрытого красной ковровой дорожкой, которая упиралась аккурат в их номер. Уже внутри, Дженс с воплями метался от окна к окну, взбирался на пышную двухместную кровать; тут же прыгал на маленькой относительно королевского ложа полуторке и на своем подростковом и совершенно обезьяньем жаргоне благодарил Кастиэля: - Клё-ёво, Кас, это ва-ащеее… Улёт!!! Вскоре прибыл багаж – их две сумки, поднятые носильщиком, и Дженсен ту же закопался вглубь своей, ища, вероятно, плавки, купленные Касом для него на какой-то захудалой бензоколонке. Сам же профессор, утомленный двухсоткилометровым перегоном, удалился в ванную комнату, с полным правом заняв ее первым. Уборная была так же роскошно-буржуазна, но Кас, уже попривыкнув к блеску и глянцу окружения, блаженно растянулся в набранной ванне. Горячая вода, пена и душистый пар примирили его с остальной безвкусицей, царившей повсюду и он решил, что заслужил немного покоя, отдыха и тишины. Отмывшись от дорожной пыли, он достал бритвенные принадлежности, избавился от колкой щетины на подбородке и щеках; тщательно выбрил яйца и выше, припомнив, что в последний раз Дженсен противно морщился, когда упирался носом в его курчавый лобок. Магических пальчиков здесь не держали, но Дженсен нашел, чем заняться. Кастиэль вышел из душа как раз к вежливому стуку в их дверь и увидел виновато и мило поднятые брови мальчишки, кивающего на телефонный аппарат в углу: - Я тут заказал кое-что… Официант въехал вперед столиком в гостиную и Кастиэль с улыбкой наблюдал, как он выставляет на стол чудесные яства – гору картошки-фри, два стакана с фруктовым желе, два гамбургера, бутылку газировки, нарезанные персики в вазах и высокую башню взбитых сливок в хрустальной креманке нежно-голубого цвета. Пришлось платить и выслушивать новые восторги, произносимые уже с набитым ртом. Кастиэль, впрочем, благодарности принимать не стал, а погнал грязнулю в ванну, сдирая с него, обиженно мычащего, одежду прямо на ходу: - Мистер поросёнок, кажется, забыл, что перед едой нужно мыть руки, - довольно отчитывал его, совсем не злобно, нет, и смотрел, как Дженсен без стеснения, голым, встаёт под горячие струи душа, проигнорировав сверкающую ванну. Спустя десять минут они сидели на диванчике, уже оба в одинаковых махровых халатах, несмотря на жару, которая не особо докучала – было пасмурно и легкий сквозняк из открытых окон приятно остужал нагретый воздух. Дженс уплетал картошку, запивая её по обыкновению цветной гадостью, а Кас осторожно пробовал бутерброд. Было неожиданно вкусно. Когда дело дошло до фруктов, аппетит у него внезапно пропал. Белые пушистые сливки на губах Дженсена смотрелись чудно. Он ел персики, обмакивая их дольки в сладкое взбитое облако и почти стонал от удовольствия. Прячась в белоснежном коконе халата, который был ему велик, Дженсен казался немного младше - шея смешно выглядывала из широкого ворота. Рыжеватые волосы падали на лоб мягкой челкой, он прикрывал глаза, жмурился и обхватывал следующий кусочек губами. Облизывал, сосал, проталкивал глубже в рот и снова издавал мурлыкающий звук, который пробуждал в Кастиэле и непристойное, и небесное. - Нельзя быть таким сладкоежкой, Дженси, - сказал ему и откинулся на подушки мягкого диванчика, совершенно не пряча напряженную выпуклость стоящего члена под халатом. Уверенный отчего-то, что сейчас просить не нужно – мальчишка сегодня такой взбудораженный, такой возбужденный из-за этого их торжественного прибытия в столицу, что нужно только подтолкнуть, щелкнуть пальцами – он сам захочет, придет, встанет на колени… Кастиэль жутко любил такие моменты, и он угадал верно – рыжеволосый его воспитанник, сглатывая, опустил глаза ниже, бесстыдно вглядываясь прямо в распахнутый халат Каса, где темные волосы от груди бежали по животу вниз и скрывались под белой тканью. Профессор взял двумя пальцами дольку персика и обмакнул в сливки, щедро подцепив целое облако. Он ведь не делает ничего дурного. Он законопослушный гражданин. Дженсен принадлежит ему. Последние два часа всё вокруг буквально вопило об их внешней респектабельности, их непогрешимости. Сожалел ли хоть секунду Кастиэль о том, как гадок он и как глубоко погребена его совесть в пучинах недозволенного рая? Рая, в котором среди фальшивых золотых побрякушек, на голубых бархатных подушках сидит его демонический ребёнок, хищно теребящий улыбающийся ему с каждой страницы глянец модных журналов, стремительно взрослеющий под оглушительное ревение знаменитых рок-групп; чуть испорченный, немного капризный, но не теряющий от этого своей опасной для Кастиэля магии. На раскрытой ладони опекуна лежит ароматная долька и потемневшими глазами Кас указывает на неё: - Возьми персик. Ртом. Оближи. Теперь пальцы. Да. Да. Ниже. Распахивает халат одним движением, обнажаясь: - Иди ко мне… ...Утро чудесно. Но лишь Кастиэль обретает память, проснувшись, он сразу же готовится к неизбежному. Оно обрушивается на него незамедлительно: - Ка-ас, пойдем в бассейн?! Ну?! Едва он вымученно угукает, как тут же его целуют, взасос, мокро и с языком, и отказаться от этого нет никаких сил. Кастиэль думает, что дальше так не пойдет: чтобы не остаться на мели уже через каких-то пару недель, необходимо проработать четкий план поездки, а особенно - увеселений, и не давать такой свободы неугомонному попрошайке. Наверно, это спасительная идея, вот только всё равно придется каждый божий раз искать пристанище с огромной грязной лужей, наполненной хлором, если он хочет, чтобы такие искренние и жаркие поцелуи повторялись вновь и вновь.