Нежность

За окном - слишком влажный и вязкий воздух, пахнущий теплом прогретого асфальта и мокрых луж. Запах озона. Дышать тяжело, шумно и больно. Хреново быть аллергиком. Хреново быть астматиком. Хреново быть мной. Небо — скучное. Нету ни туч, ни солнца. Ничего вокруг нету, только мусор, подхватываемый воздухом, летит куда-то в неизведанные дали. — Я в аптеку, — говоришь ты. — Купить что-нибудь? — Гондоны. — Но я же недавно покупал целую пачку?! — ты удивлен. — Ну и что? — я пожимаю плечами. — Знаешь, сколько мы трахаемся? Как кролики, каждый божий день… Я кидаю ему монеты. Кончики ушей краснеют. Ты ловишь деньги, и, наспех зашнуровав кросы, закрываешь дверь. Даже не сказал пока. Даже не посмотрел на меня. А я снова смотрю в окно. Вот ты выходишь из подъезда, спускаешься по мокрым ступенькам и, как будто бы зная, что я смотрю на тебя, поворачиваешь голову вверх и смотришь в окно, улыбаешься краешком губ. Я тебя ненавижу. Дышать тяжело. Вот бы выпить чего-нибудь крепкого, чтобы вырубило. Насовсем. От жары меня отвлекает звонок телефона. — Ало? — Можно? — какой глупый вопрос. — Зачем? — Будто бы ты не знаешь. — А если я скажу нет. — Ты никогда не отказываешь, — а ведь он прав, он чертовски прав. Всегда. — Ты не умеешь этого делать…  — Ладно, быстрее только. Он приходит через пару минут. Караулил возле дома, что ли? Гребанный сталкер. Он слегка помят, рубашка застегнута неправильно. Волосы растрепаны, а его глаза цвета спелой смородины сейчас такие темные… Не выспался? Он не говорит ничего. Стоило мне выйти в прихожую, как он схватил меня на руки и понес в спальню, как тряпичную куклу, будто бы я ничего не весил. Я — нехороший человек. Если вы считаете, что для того, чтобы стать не хорошим, нужно совершить что-то ужасное, то это не так. Достаточно лишь одного поступка, чтобы он разрушил всю твою жизнь. Повис, как Дамоклов меч. Я тону в беспросветной лжи. Мы лежим на одной постели. Мятые простыни пахнут им. Совсем недавно я стонал под другим парнем, говорил, что люблю его, а сейчас… Его губы мягче, а руки нежнее, подушечки пальцев такие теплые и слегка шершавые… Он чуток со мной и внимателен к тому, чего я хочу. Он распаляет во мне тот огонь, который никто больше не может разжечь. — Руслан… — шепчу его имя. И оно, как клеймо, как красная тряпка для быка. Ты его никогда не любил. Насмехался, открыто презирал. Ты трахаешь меня с силой, размашисто, сжимая мою шею и слегка придушивая. Злой. Ты не жалеешь меня теперь, да и не важно. Такому, как я, не нужна жалость. Однако я любил секс. С тобой или с другим, если бы вас не было, то я бы нашел замену. Что он, что другой, но они все делали мне больно. Он был прав, я никогда никому не отказывал, за что сейчас расплачиваюсь… Позже мы лежим в постели. Часы размеренно тикают, отсчитывая время. Прошло всего десять минут. Ты обнимаешь меня, твои руки гладят мои волосы, а в глаза сразу же бросается обручальное кольцо. Я отворачиваюсь, но ты сильнее сжимаешь меня в своих объятиях. Ты, видя мое недовольное лицо, говоришь: — Я ее никогда не любил, правда. Она для меня ничего не значит. Мои чувства к ней давно погасли. — Ну да, будто бы я поверю. — Это правда. Я хочу развестись с ней, но она не дает мне того сделать. Она говорит, что беременна, но я ей не верю. Угрожает. — Это не так. Она правда беременна. Она бы не солгала бы тебе, она верна тебе и любит от всего сердца. — Нет. Ты неправ. Я люблю тебя. Вот что правда. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой. Только с тобой. Я не могу слушать тот яд, что он постоянно вливает мне в уши, отсрочивая время нашей разлуки. Я любил его, а он любил мои раздвинутые ноги. Не более того. Я молча встаю и одеваюсь. — Он скоро придет. Тебе пора. — Да, наверное… Ты рассеяннее обычного. Не мог найти свои трусы. Смешно. Перед тем, как выйти из квартиры, ты смазано поцеловал меня в лицо, но я увернулся, и губы прошлись по шее. Кажется, ты сожалел о сегодняшнем визите. — Не надо. Мне этого не надо. Пока. — Пока. И его как будто бы не было. А у меня болит голова. Снова. Действие таблеток от аллергии заканчивается, надо выпить еще. Я иду на кухню. А он что-то долго. Очередь? Вдруг звонит телефон. — Да. — Саш… Ты это, лучше сядь. — Тебе еще что-то надо? Не доволен сексом? — Саша! Сядь. — Ближе к делу. — Саша. Успокойся. — Не тяни, а? — У Руслана… Синяя футболка? — Что? — я не понимаю. При чем тут Руслан? — Он был одет в синюю футболку с пумой? В черные джинсы? — Да, но что… — Саша, — твой голос, кажется, совсем ледяной. — Его сбила машина. Только что. Я шел, и прямо на глазах у меня… Врачи уже подъезжают. Саш, его попросту снесло. Тело отлетело в сторону, Сашенька… Я уже иду. — Этого не может быть. Это так, это… Я больше ничего не слышу. Дышать тяжело, шумно, больно. Хреново быть аллергиком. Хреново быть астматиком. Хреново быть лжецом. Хреново обманывать постоянно. Я получил свое наказание. Мне так тяжело, боже, не могу дышать. Моя жизнь — это ты. Моя жизнь уже никогда не будет прежней. Она, как огромный жернов, перемолола мою судьбу в труху. Сколько слез я пролил, все еще не веря в то, что случилось. Это не правда… Но… Красный шерстяной шарф… Он так не любил его, он постоянно говорил о том, чтобы я купил ему другой шарф, потому что он не любил ходить покупать одежду… Но ведь я его связал, для него. Синий. В день смерти он повязал на шею именно этот шарф. Я не люблю, но почему все расплывается? Красный. Все тогда было красным. Перед глазами была пелена, как будто бы из ваты или из утреннего тумана, какого-то не ясного света, из которого соткан мир, и не понять тогда было, что это: слезы или сопли, от аллергии, или кровь… Я резал вены, почему мне так больно? Все смешалось. Я не знаю. Я не могу здраво соображать. Постельное белье все еще пахнет ими. Русланом, и другим… Мне кажется, что оно все еще хранит их тепло и запахи тел. Мне кажется, что он рядом, что, стоит только протянуть руку, как я смогу коснутся его светлых волос. Руслан, ну ты и козел… Он поцелует меня, как прежде, и… И скажет, что все хорошо. Я не хочу больше видеть того, другого. Он стучал мне в дверь долгое время, а затем… Мне уже больше не жить без него, мне слишком больно… - Сашенька, открой дверь, Саша. Открой пожалуйста, я брошу ее, обещаю, только открой, пожалуйста.