I'm nice (Cafe)

Джиёну не хватает секса. Очень. Он мучается и даже два раза почти пишет Ёнбэ, чтобы тот отвел его в какое-нибудь подобающее заведение. От этого желания хочется напиться, но напиваться-то тоже нельзя! Два этих факта вгоняют Джиёна в уныние. Отвлекаться получается только мыслями о Сынхёне. Точнее о парне, в которого тот влюбился. Отчего-то он не дает ему покоя, и Джи все свое свободное время размышляет, кто бы мог быть во вкусе такого шикарного красавчика, как его шеф. Кто-то такой же шикарный? Наоборот скромный и застенчивый? Он себе всю голову сломал, но так хотя бы меньше хочется трахаться. Сынри приходит в субботу днем, как раз тогда, когда Джи экспериментирует с готовкой. Громко стучится, и когда ему гостеприимно открывают, входит внутрь. - Ты вовремя, мне как раз не на ком опробовать мое новое изобретение, - улыбается хозяин квартиры, возвращаясь к плите, от которой пахнет уж очень подозрительно какой-то смесью рыбы и овощей. За несколько недель эти двое успели подружиться. Хотя, они скорее привыкли болтать обо всем подряд, нежели между ними действительно возникла какая-то связь. И Джиён решает этим воспользоваться. Он давно звал Сынри к себе в гости и вот, наконец, тот пришел. -Ммм, хен, а у тебя уютненько, - младший неторопливо обходит гостиную и прилегающую к ней кухню, по пути листая тома манги, взятые с дивана и рассматривая диски и прочие мелочи, которые лежат на видном месте. - У меня-то? – Джиён думает, что он еще не видел кучу забитых пеплом банок из-под алкоголя и прочей дряни, которую он вынес в день их знакомства. – Слушай, Сынри, - задумчиво тянет Джиён. - А какой тип девушек у Сынхён-хёна? Меня тут интерес замучил, – он старается сохранять невозмутимый вид. Все ведь нормально? Они же всегда треплются о таком. - Я про него вообще ничего не знаю, - Сынри облокачивается на стол и весело смеется от сказанного. Наверное, Джиён и общался с ним так просто из-за того, что он такой легкий и непринужденный во всем. - Он точно какой-то шпион, мы с ним работаем уже года два, а я не имею ни малейшего понятия, чем он занимается на досуге. Нет, он все-таки славный малый, но… - Черт, надо вытяжку поставить, - бурчит себе под нос Джиён и стягивает худи, оставаясь в одних шортах. - Жарко так…Сынри? Джи недоуменно оборачивается на внезапно замолчавшего Сынри и, когда он встречает его взгляд, то до него доходит. Черт, он же не видел татуировки. Должно быть, дело в этом. -Не обращай внимания, если тебе интересно, я потом могу рассказать тебе, что они значат. - Ты… это… японский якудза или что? – слишком нервно шутит младший. В его голосе слышится непривычное напряжение. - Нет, просто плохой мальчик, - Джиён чуть улыбается, поджав губы, и отворачивается обратно к шипящей сковороде. В комнате повисает тишина, сопровождаемая гулом улицы из открытой форточки и шкворчанием сковородки. Дуновение ветра чуть развевает шторы и становится прохладнее. Джиён не сразу понимает, что происходит, когда его живот неторопливо обвивают прохладные руки, а к плечу прижимаются… губы? Что? - Сынри, что происходит? – не сразу и очень тихо спрашивает он. Почему-то Джиёну становится мерзко от чужих рук на его теле, хотя, последние полгода это было нормой. Он не вырывается, ведь должно быть этому поступку логичное объяснение, верно? - Боже, какой же ты красивый, - шепчет ему на ухо парень, прижимаясь к оголенной спине. - Я влюбился в тебя в тот же момент, как увидел… Джи…, - он нежно тянет имя и снова прикладывается мокрыми губами к голому плечу, - Я сделаю для тебя все, что хочешь, давай будем вместе? - Кажется, что парень сходит с ума. Он без остановки произносит клятву за клятвой, обводя ладонями плоский живот Джи, на которого тем временем накатывает паника. Влюбился? В него? Невозможно. Не бывает. Максимум, чем он может быть это развлечением на одну ночь. Всегда так было. - Сынри, это не любовь, - качает головой Джи. - Почему? – тот только томно выдыхает в темную макушку старшего, не обращая внимания на то, что голос его звучит угнетенно. - Потому что в любви не признаются сразу после того как увидят человека полуобнаженным. Это по-другому немного называется, - Джиён грустно усмехается. Сынри теряется от этих слов. - Иди домой, - Джи снимает с себя руки и как ни в чем не бывало продолжает готовить, даже не оборачиваясь на замершего в смятении парня. Когда же за Сынри закрывается дверь, он устало выключает конфорку и садится на корточки, оперевшись спиной о кухонный шкафчик. Все люди одинаковые. Заблудшая молодежь, прожигающая дни и родительские деньги в клубах, ничем не отличается от зарабатывающих себе на жизнь самостоятельно. Это просто сама человеческая натура, в которой сначала просыпается желание, а потом уже разум. Джиён много таких повидал, таким просто наплевать на то, что испытывает предмет их желания. Ему плохо? Да плевать. Он же красивый. Это все решает для таких людей. Наверное, поэтому он и бросил всю эту херню. Ему надоело быть просто чьей-то прихотью на одну ночь. Да, разумеется, он пользовался понравившимися ему мужчинами точно так же, но, когда ему самому стало такое отношение невыносимо, он завязал. Со всем этим. Джи еще двадцать минут назад хотел секса, но сейчас он понял, что нет. Что больше он так не сможет, он не хочет, чтобы все это повторилось. Юноша достает одну из оставшихся бутылок виски, и, глянув на нее жалостливо, открывает. Его забавляет мысль, что он, пожалуй, в первый раз пьет не для того, чтобы раскрепоститься, а от того, что он понял, как глупо было все бессмысленное пьянство до этого момента. Он впервые пьет сам с собой. *** - Ёнбэ, у кого ты купил такую прелесть? Чертовски круто, ммм… вот это кокс! – чуть ли не на распев произносит Дэсон. - Нужно иметь связи, Дэ, и деньги. В наши дни если иметь связи и деньги, то всегда будешь нюхать только качественную дурь, - Ёнбэ снимает очки, берет на мизинец немного порошка и, слизнув его, удовлетворенно усмехается. Дэсон, только что вдохнувший две дорожки, блаженно откидывается на диван и придается эйфории. - Ахуенно… Жаль, Джиённи с нами нет. - А что Джиённи-то? Джиённи теперь не с нами, кто бы мог подумать, а? Да и кокс он никогда не нюхал, ты же знаешь… - Да-да, «Херня эта ваша дурь, хороший секс и крепкий алкоголь – вот мои наркотики…», - Дэсон морщится от грубых слов, как пятиклассница. – Интересно, что с ним сейчас? В вип-комнату заходит высокий парень. Ёнбэ его не сразу узнает, но чересчур приличный по его меркам вид пробуждает в нем нужные воспоминания. - О, братишка, садись к нам, сегодня очень хорош… - Я тебе не братишка, слышишь? – парень брезгливо осматривает сидящих на диванчике. - Как тебя? Ёнбэ? Где тот… мальчишка, с которым ты меня в прошлый раз… м…знакомил? – он очень осторожно подбирает слова, видимо, избегая называть вещи своими именами. - А, вот, значит, зачем ты пришел. Его сегодня нет. И завтра не будет, и послезавтра. Его вообще больше не будет, - Ёнбэ презрительно морщится. - Что с ним? – в голосе парня слышится беспокойство. - Понравился, да? Да ты садись, садись, кокс качественный, уносит на раз-два. Я не хочу знать, что с этим гаденышем стало, он меня послал, а это значит, что у него все сейчас отлично. -А… а где он сейчас? – вопрошающий явно не рассчитывал на такой расклад. - Твою мать, я, что, его мама? Откуда мне знать? – Ёнбэ рассерженно разворачивается и резко встает с дивана, задев столик. - Пошел вон отсюда, нам с Дэ сейчас немного не до твоих идиотских расспросов, как видишь. - Эй, бро, - подает голос уже почти не соображающий, но все еще миролюбивый Дэсон, - Уходи, а то Ёнбэ лучше не злить, когда он под коксом. Серьезно, иди куда шел. Парень раздраженно выдыхает через ноздри и чуть кланяется в знак прощания. Затем разворачивается и уходит, оставив после себя запах дорогого парфюма. - Бэ, кто это вообще был? – через какое-то время задумчиво спрашивает Дэсон. - А, - тот только отмахивается рукой. – Я плохо помню, С…с…Сын…хо? Сын…хён? Сынхэ? Не помню, отвали. Дэсон кивает и снова наклоняется к столику. *** Сынри, только сев на ступеньку в подъезде за Джиёновой дверью понимает, какой же он идиот. Он еще не знает, но все следующие встречи с Джиёном он будет жалеть о своей несдержанности в этот день. Он хотел, даже мечтал, попробовать, как тот готовит, мечтал прикоснуться к светлой коже юноши, мечтал сказать ему, как он его любит, что все это время он не мог думать ни о ком другом. Но его тату… Сынри роняет голову на руки. Даже осознав, какой же он придурок, Сынри продолжает думать о красивой спине, плечах, руках… Черт, черт, черт! Он встает и, безнадежно вздохнув, сбегает по ступенькам.