Беспощадные разборки бешеных мафиозных кланов и один двухдневный день рождения

В ресторане гостиницы становилось тихо. Люди Дино уходили один за другим… Все куда-то шли, один Луссурия, брошенный и одинокий, продолжал сидеть над своим кофе. Наконец, и он не выдержал. — Будьте добры… Счёт, пожалуйста, — со вздохом попросил он у официантки, опуская руку в карман в поисках бумажника. В одном кармане его не оказалось, только какая-то непонятная салфетка. Луссурия полез в другой карман, доставая, наконец, бумажник. В это время принесли счёт за американо, и Луссу вложил купюру в кожаную папку с ним. Он взял салфетку, которую достал из кармана и повертел в руках, проверяя, можно ли её выбросить. Изнутри просвечивало что-то чёрное. Луссурия развернул салфетку. Дыхание перехватило и сердце перестало биться. — Не может быть! – вскрикнул Луссурия, не веря, что такое возможно. «Парню, с самыми прекрасными глазами на свете», — было написано на салфетке. И. Номер. Телефона. Луссурия почувствовал, как глядя на эти цифры начинает дико возбуждаться. Не теряя зря времени, он прихватил свой бумажник и вынесся из ресторана искать телефон. Бэла рядом не было, а обычно он звонил с его телефона. Одурманенный счастьем, он не догадался позвонить из ресторана, зато увидев через приоткрытую дверь чьего-то номера стоящий на столе телефон, он смело вошёл, наклоняясь над ним, поднимая трубку и принимаясь нажимать кнопки. — Эээ? – рядом на диване сидел какой-то мужик и смотрел телевизор. Луссурия приложил палец к губам: — Тсс! — и принялся вслушиваться в гудки. Мужик ошарашено повернулся к своему телевизору. Потом подумал и убавил громкость. Подумал ещё и, выключив телевизор, боязливо ушёл в свою вторую комнату. Мужик был дряблым и толстым. А Луссурия – высоким и накачанным. Поэтому мужик смотрел сквозь щель в двери, что он делает, но выйти не решался. Мамочка Луссу же опёрся локтями на стол, выставив свою шикарную задницу на всеобщее обозрение, и продолжил ждать ответа. — Да, — раздалось в трубке. Луссурия внезапно онемел от неимоверного счастья и даже не знал, что сказать. — Добрый день, — наконец-то сладко пропел он. — Оу, это… Луссурия был готов к чему угодно. В первую очередь к тому, что его сейчас не узнают, и он пролетит, как фанера над Парижем. — Если я правильно понял, то... Мне следует просить Вашего прощения за сегодняшнее утро. Но Вы так сладко спали. Я был растерян и не придумал ничего лучше, чем оставить Вам свой номер. Луссурия наматывал телефонный провод на руку, прикусывая от удовольствия краешек губы. Он понял, что фанера отменяется. — Вы могли меня разбудить, это было бы ничего страшного… — Я ужасно сожалею, что пришлось исчезнуть. Я могу как-то загладить свою вину?... Вы заняты сегодня вечером? Зажав рукой нижнюю часть трубки, Луссурия громко запищал в радостной эйфории. — Есть-есть-есть!!! Кхе-кхем, — он убрал руку, закрывавшую динамик, — Сегодня… вечером?.. – задумчиво, — Хм-м.. А что Вы хотели? – нарочито заинтересованно. — Быть может, мы могли бы пообедать где-нибудь, а потом… — Я не плани-ировал сегодня куда-то выбира-аться, — перебил Луссурия, собираясь схватить быка за яйца, — Но… так и быть, я согласен. — Хорошо. Тогда мы можем встретиться через пару часов в «Club 48» на перекрёстке улиц… — он назвал их по именам. — Ладно, так уж и быть… — снисходительно сказал Луссурия, откидывая чёлку с глаз, — Но имейте в виду, лучше Вам как следует подготовиться к нашей встрече. — Я уже давно к ней готов… — Вы обманываете, наверное… — улыбнулся Луссу, — Впрочем, до скорой встречи. Поговорим лично. — Хорошо. До свидания. Луссурия осторожно положил трубку. Потом поднял её ещё, и раз пять вбил в телефонный аппарат с восхитительным злорадством. Следом за этим, он встал прямо, перестав облокачиваться на стол. Увидал подглядывающего в щёлку мужика. И сделав угрожающее па – вытанцевал в стиле фламенко через дверь в коридор.