Книггер

Наскоро собравшись, я вызвала такси и направилась на кухню, но меня привлекли тихие щелчки клавиатуры, доносившиеся из комнаты О Сехуна и Ан Юми. Дверь, как обычно, была гостеприимно распахнута, поэтому я заглянула к ребятам и совершенно не удивилась, застав Сехуна за ноутбуком. Лицо парня освещал неестественный сине-зелёный свет монитора. Сехун недовольно хмурился и закусывал нижнюю губу, изредка поглядывая на свою девушку, мирно спящую на раскладном диванчике, словно боялся, что она вот-вот проснётся и начнёт читать ему лекцию о том, как вредно много сидеть за компьютером. Заметив меня, он быстро захлопнул крышку ноута, как будто я застала его врасплох. Я тихо фыркнула. Он что, порнушку смотрел? К чему такая секретность? — Куда собралась? — шёпотом спросил он. Я замялась, не решаясь сказать, что отправляюсь на работу к одному несносному автору. Откровенно говоря, Сехуну было плевать, куда я собралась, но он обязательно передаст мои слова Юми, а вот она всю душу из меня вытрясет, если её не устроит причина, по которой я ушла из дома в три часа ночи. В любом случае, у меня не было ни сил, ни времени, чтобы придумать хоть сколь-нибудь убедительную ложь, поэтому я не нашла ничего лучше, чем сказать правду. — На работу, — ответила я, еле ворочая языком. Сехун безразлично кивнул, никак не прокомментировав тот факт, что на работу в такое время уходят разве что девушки лёгкого поведения. Он вернул крышку ноутбука в прежнее положение и продолжил печатать, совершенно забыв о моём существовании. — А ты что делаешь? — вполголоса поинтересовалась я, прислоняясь к дверному косяку. — Работаю, — сухо произнёс О Сехун, не отрываясь от своего занятия. Кажется, у него снова начался период ненависти ко всему миру. Или просто очередное обострение недоверия лично ко мне. В любом случае, мне сейчас не до капризов этого засранца. Работает он! Ага, как же! Я-то прекрасно знала, что он ночами напролёт рубится в онлайн-игры, вот и сейчас наверняка переругивался в чате с каким-нибудь полуночным игроком, вроде него самого. — Ясно, — зачем-то пробормотала я, пытаясь вспомнить какую-то очень важную вещь. — Слушай, одолжишь денег на такси? Сехун молча показал мне фигу. Я закатила глаза. Откуда у этого нахлебника вообще взяться деньгам? Можно было и не спрашивать. Надо было поставить О Сехуна на место, но закатывать скандалы и ссориться с парнем лучшей подруги мне не хотелось. Ладно, пусть пока живёт. Мне позвонил диспетчер такси, сказав, что машина уже ждала меня у подъезда, так что я быстренько обулась, надела куртку и, схватив сумку, побежала на работу. Ким Минсок названивал мне каждые пять минут, чтобы осведомиться о том, где это меня носило. Даже в три часа ночи, когда на дороге практически не было машин, для того, чтобы добраться до его дома, понадобилось чуть больше тридцати минут. Я никак не могла понять, почему он не мог самостоятельно что-то напечатать. Если бы Минсок собственными пальчиками напечатал страничек пять-десять, руки бы у него точно не отвалились. У всех творческих людей бывают свои странности, и, видимо, я только что узнала одну странность писателя Сюмина. Впрочем, у него их много. Когда машина подъехала к дому Ким Минсока, мужчина уже ждал у подъезда, ёжась от морозного ночного ветра. К моему удивлению, он сам заплатил водителю и, схватив меня за руку, потащил домой, не дожидаясь, когда ему дадут сдачу. Мы поднялись по лестнице, потому что лифт уже не работал. Добравшись до квартиры мужчины, я уже изрядно вспотела и устала, словно всю ночь таскала на спине мешки с цементом, а вот Минсок был бодрый, взволнованный и чересчур активный. Он буквально вытряхнул меня из куртки и, не дав разуться, начал нетерпеливо подталкивать в сторону гостиной. Меня и пугало его возбуждённое состояние, и смешило. Ким Минсок был похож на только что вернувшегося из армии мужчину, который два года не знал женской ласки, а теперь буквально изнывал от желания. Основная разница заключалась в том, что Минсок изнывал от желания писать, а не любить. Он был одет в серый спортивный костюм, а на шее мужчины был галстук такого же серого цвета, который сливался с остальной одеждой, поэтому я не сразу его заметила. Я едва подавила смешок, отворачиваясь от Минсока. И так ясно, что он вызвал меня к себе не для милой душевной беседы, так что мужчине не обязательно было натягивать этот галстук, чтобы подчеркнуть свой настрой на рабочий лад. Не дав мне перевести дух, Минсок усадил меня за стол и кивнул на ноутбук. Мы немедленно приступили к работе, окунаясь в уже привычную атмосферу волшебства и безграничной фантазии Сюмина. Слова, слетающие с его губ, разноцветными бабочками садились на кончики моих пальцев и перелетали с них на белый лист текстового редактора. Впитывая вдохновение мужчины, я пропускала его через себя и переводила в электронный вид. Словно проводник, пропускающий электрический ток. Моя голова была пуста. В ней не помещалось ничего, кроме тех слов, которые туда бережно вкладывал Минсок. Я даже не чувствовала усталости, но и живой меня никак нельзя было назвать. Я просто парила где-то над облаками. Возможно, в космосе. И не видела ничего, кроме мелькающих передо мной букв, слов и предложений. Иногда Минсок замолкал, чтобы глотнуть воды, или уходил на кухню за очередной кружкой кофе для меня, словно помощником здесь был он, а не я, и в такие моменты я переставала существовать. Отключалась, засыпала или просто бессмысленно блуждала в своём подсознании, словно в дремучем лесу. Весь мир, все окружающие меня вещи потеряли свою реальность. Настоящим в тот момент был только Ким Минсок и его история. Его «Бесконечная история». Здесь, в этой чистой светлой гостиной, прямо на моих глазах оживали герои нового романа Сюмина. Поразительные, настоящие, трогательные и родные. Казалось, я знала их всю жизнь. Сколько же лет они томились в голове Минсока, ожидая того момента, когда он выпустит их на свободу и поселит в умах десятков тысяч читателей? Год? Два? Или, может, всего пару месяцев? Меньше, чем через полгода, они заживут собственной жизнью и, возможно, даже заговорят голосами известных актёров с больших и малых экранов. От этих мыслей мне становилось невероятно легко и тепло на душе. Я радовалась за Минсока и его персонажей. Не знаю, как долго мы работали. Время замерло, и его больше нельзя было исчислять в секундах, минутах и часах. Теперь время было равно количеству выпитых мною кружек кофе, который, кстати, я совсем недавно зареклась пить. Никогда не говори «никогда». Когда Минсок наконец объявил, что «на сегодня хватит», я встала и, пошатываясь, побрела в прихожую. Я вдруг почувствовала всю усталость, которая накопилась во мне за эту сумасшедшую неделю (точнее, всего за каких-то четыре дня). Все волнения, переживания о новой работе и конкурсном романе, человеке-лилии и редакторе, не находившем себе места от беспокойства, обрушились на мою бедную головушку, словно огромный молот. Почувствовав сильное головокружение, я схватила Ким Минсока за руку, и он предложил мне ещё кофе, чтобы взбодриться и набраться сил. Я отказалась, потому что у меня и так по венам вместо крови струился растворимый напиток. — Подожди, я вызову тебе такси и провожу, — взволновано сказал он и скрылся в гостиной, где оставил мобильный. Сняв свою куртку с вешалки, я тяжело вздохнула и прислонилась к стене. На эти простые действия ушёл последний запас моих сил. Я всего на секунду закрыла глаза, а когда их открыла, лежала в гостиной Минсока, укутанная тем же самым пледом, которым мужчина укрывал меня вчера. Вчера же? Сколько сейчас времени? И… какой день недели? Я поискала глазами свой мобильник, но его рядом не оказалось. Что же со мной произошло? Неужели вырубилась, не добравшись до дома, и Ким Минсок сжалился надо мной и уложил у себя? Неожиданный шум, похожий на громкое гудение неисправного водопроводного крана, заставил меня удивлённо вздрогнуть. Как оказалось, источником этого ужасного звука была Мята, спокойно спавшая у меня в ногах и храпящая, словно пароход. Иногда её ухо подрагивало, и кошка забавно дергала правой лапкой, словно пыталась поймать мышку. Я умилённо улыбнулась, думая о том, что это трусливое существо всё же решилось спать со мной, а не где-нибудь в другом месте. Чая поблизости не обнаружилось, но это меня не особо удивило. Этот кот вылезает из своего укрытия, только чтобы поесть. Стараясь не потревожить беспокойного сна Мяты, я аккуратно встала с дивана и двинулась в сторону прихожей. Там, на небольшом столике для ключей, и лежал мой телефон. Разблокировав экран, я быстро прочитала сообщения от Ан Юми. Подруга предупреждала, что позвонит доблестным стражам правопорядка и заявит о моей пропаже, если я не позвоню ей в течение получаса. Последнее паникёрское сообщение было отправлено в десять часов утра, а сейчас была половина двенадцатого. Написав гигантское сообщение о том, что жива-здорова, никто меня не похитил, не убил и даже не изнасиловал, поэтому волноваться не стоит, я со спокойной душой засунула телефон в задний карман брюк. Бросила мимолётный взгляд в зеркало и замерла, не сразу признав себя в кофеиновом наркомане-зомби, хмуро глядящем на меня из зеркальных глубин. Какой жалкий у меня видок! Одежда помятая. Под глазами мешки, в которых с комфортом уместились бы сразу два человека. На голове царил бардак, а моим несвежим дыханием можно было убивать насекомых на кукурузных полях. Причём чувствовала я себя ещё паршивей, чем выглядела. — Кажется, кому-то пора домой, — прохрипела я, потирая уставшие глаза. Мои ботинки были аккуратно поставлены рядом с обувью Минсока. Интересно, я хотя бы сама разулась, или мужчине пришлось стаскивать обувь с моей сонной тушки? Меня вдруг охватило смущение из-за того, что я отрубилась дома у Минсока и доставила ему кучу хлопот. Но, как только я вспомнила, по чьей вине мне пришлось покинуть тёплую кроватку в три часа ночи, это чувство стыда сразу прошло. Кряхтя, как старушка, я взялась натягивать обувь, и тут в мою разболевшуюся голову пришла мысль, что будет невежливо уйти не попрощавшись. Вполне могло оказаться, что Ким Минсок намерен снова приступить к работе, тогда я точно получу нагоняй за свой преждевременный уход. — Голова совсем перестала варить, — я поставила ботинок на место и нерешительно пошла в ту часть квартиры, в которую Минсок строго-настрого запретил мне входить. Двигаясь по широкому светлому коридору, я тихо звала мужчину по имени. Ужасно не хотелось снова набирать бесконечный текст, но работа есть работа. К тому же, я, сама того не ведая, стала заложницей рабского контракта, поэтому обязана выполнять дурацкие прихоти бывшего одноклассника и терпеть его чудачества. И всё же во мне теплилась надежда, что Ким Минсок сжалится и отпустит меня домой. Я прошла мимо кухни и через стеклянную дверь увидела на обеденном столе кружку, из которой пила кофе. Кухня, насколько я могла судить, просто сияла чистотой, словно ей и не пользовались вовсе. Единственными доказательствами того, что сюда всё же кто-то заглядывал, были немытая кружка и огромная банка растворимого кофе. Здесь, как и во всей квартире, не чувствовалось женской руки. Да и вообще чей-либо руки. Квартира, хоть и была безупречно чистая, всё же казалась нежилой. Интерьеры каждой комнаты были тщательно разработаны неизвестными мне дизайнерами, но в них не было ни единой искры жизни. — Минсок, — вновь позвала я мужчину, робко стуча в дверь напротив. — Можно войти? Не дожидаясь ответа, я приоткрыла дверь и тихо присвистнула, поражённая тем размахом, с которым была обустроена комната. Это был кабинет. Письменный стол, стул, два шкафа с какими-то папками и журналами, портреты Мэрилин Монро, Кларка Гейбла, Одри Хёпберн и других голливудских актёров и актрис, а вдоль правой стены тянулась огромная стеклянная витрина, внутри которой хранились сотни различных ножей. Должно быть, в этой комнате Ким Минсок работал над своими романами. Мне очень живо виделось, как он, потеряв нить сюжета, бросает задумчивый взгляд на свою жуткую коллекцию, и успокаивается, глядя на холодный блеск металла, а потом возвращается к работе. То, что Минсок коллекционирует ножи, не было для меня сюрпризом. Когда мы учились в школе, он пригласил меня к себе домой и часа три с упоением рассказывал историю появления в его коллекции каждого из ножей, которые хранил в коробках из-под обуви, чтобы родители не узнали. Они и так считали, что их сын не от мира сего, поэтому Минсок старался не дать им очередного повода утвердиться в этих мыслях, которые, кстати, были не далеки от реальности. Глядя на коллекцию, успевшую за эти годы изрядно разрастись, я почувствовала, как по спине пробежался неприятный холодок. Одно дело, когда школьник собирает ножи, восхищаясь их остротой и изяществом, а другое — когда это делает взрослый мужик. Тут у любого появятся весьма неприятные ассоциации. Бесшумно закрыв дверь кабинета, я продолжила своё незапланированное обследование запретной части квартиры бывшего одноклассника. Пока мне не удалось найти здесь ничего такого, из-за чего стоило бы запрещать заглядывать сюда. Это же сколько нужно денег, чтобы купить такую огромную квартиру? Ким Минсок был полон тайн, поэтому мне очень хотелось разгадать его. Подёргав ручку двери следующей комнаты, я недовольно поджала губы. — Заперто? — прошептала я одними губами. Чуть повысив голос, я позвала Минсока, но мне никто не ответил. Тогда я несколько раз постучала в дверь — опять тишина. В голове сам собой всплыл образ мистера Рочестера из романа Шарлотты Бронте «Джейн Эйр», который скрывал на чердаке своего дома безумную жену. Возможно, и Минсок запер свою благоверную в этой загадочной комнате? Воровато посмотрев по сторонам, я приложила ухо к двери, надеясь услышать какие-нибудь звуки, доносящиеся с той стороны. Снова ничего. Разочаровано вздохнув, я пошла дальше по коридору. Постучавшись в следующую дверь и в очередной раз не получив никакого ответа, я вошла внутрь. Это была спальня, так что на этот раз я попала по адресу. Минсок мирно спал на огромной постели, укрывшись тёмно-серым одеялом так, что была видна только светлая макушка. И я почувствовала, как бабочки радости забились крылышками где-то внутри живота, когда осознала, что мужчина спал один. Я, правда, обрадовалась этому факту, хотя это вовсе не означало, что у Ким Минсока никого не было. — Минсок, — я подошла к кровати, озираясь по сторонам. — Ким Минсок, ты что, умер? Мужчина даже не шелохнулся, продолжая тихо посапывать. Его ноутбук, в левом верхнем углу крышки которого красовались две наклейки от банана, лежал на полу. Было странно видеть, что человек, живущий в такой классной квартире, наклеивал на ноут наклейки от банана, но это было ещё одной маленькой деталью, которая делала его человеком, а не роботом. На книжных полках было огромное количество книг, а на той, что висела над изголовьем кровати, я даже увидела знакомый бордовый корешок романа Сюмина «Трюмо госпожи Мун». Окна были не зашторены, а на подоконнике стояла тарелка с хлебными крошками. Платяной шкаф был чуть приоткрыт, и по всем признакам выходило, что Минсок обитал только в этой комнате, потому что лишь здесь я увидела реальные признаки присутствия человека. Рядом с ночником, стоящим на прикроватной тумбочке, лежали альбом для рисования и роман «Стрелок» Стивена Кинга из цикла «Тёмная башня» в твёрдой обложке. Я улыбнулась, проведя кончиками пальцев по корешку книги. Никогда не была фанатом Стивена Кинга, но «Стрелок» мне нравился. Такая загадочная, мистическая история, где блуждаешь вместе с главным героем по сдвинувшемуся миру, огромной мёртвой пустыне, не понимая, где реальность, а где иллюзия и ловушка врага. Всего лишь первая книга цикла, а уже чувствуется тот масштаб игры, которую играет со стрелком его незримый неприятель. Надо будет как-нибудь прочесть и остальные книги цикла. Если честно, я удивилась, что Минсок читал чужие книги, потому что у писателей обычно нет на это времени. Занятые собственными романами, постоянно чувствующие за своей спиной зловонное дыхание приближающегося дедлайна… у них просто руки не доходят до чтения других историй. Потеряв интерес к книге, я потянулась к альбому. Когда-то давно Минсок показал мне свои рисунки женских гениталий, из-за который над ним издевались одноклассники. Меня тогда чуть не стошнило от его счастливой улыбки и той гордости, с которой он демонстрировал мне эти мерзкие рисунки. До сих пор не понимала, делал ли Ким Минсок это потому, что доверял мне или просто пытался проверить меня. В любом случае, эту проверку я прошла с блеском и даже не поморщилась, потому что не хотела обидеть или ранить одноклассника, показав своё омерзение. — Ты можешь пролистать этот альбом только в том случае, если хочешь стать моей натурщицей, — услышала я заспанный голос Минсока и резко отдёрнула руку, что не укрылось от мужчины. Неужели он до сих пор рисует женские половые органы? Это ведь даже более жутко, чем коллекционирование ножей. Или, может, он перешёл на мужские? — Не хочешь? — он лёг на спину и серьёзно смотрел на меня. Когда-то Ким Минсок учил меня языку глухонемых и тому, как общаться без слов, но теперь я не могла его понять даже тогда, когда он произносил что-то вслух. Он шутил или говорил всерьёз? Злился, что я без спросу вошла в его комнату? О чём он, чёрт возьми, думал? — Пожалуй, откажусь, — ответила я, убирая руки за спину. — Ну… доброе утро, что ли. Мужчина согласился, что утро вполне себе доброе, и даже ни слова не сказал о том, что я вломилась в его комнату, хотя мне это было строго-настрого запрещено. Он словно и не удивился, увидев меня здесь. Кажется, утро и правда было доброе. И немного странное. — Скажи, я могу идти домой? Или мы снова вернёмся к работе? Видимо, моё выражение лица весьма красноречиво говорило о том, что я просто мечтала оказаться дома, поэтому Минсок великодушно отпустил меня. Уже уходя из его комнаты, я обернулась и увидела, как он привстаёт, чтобы взять книгу, и в тот момент одеяло медленно сползло, оголяя его по пояс. Взгляд сам по себе начал блуждать по его рукам, плечам, груди… И я невольно вспоминала толстого мальчика, мнущегося у дверей женской раздевалки. Минсок, наткнувшись на мой пристальный взгляд, изучающий его тело, громко закашлял. — Что, решила остаться и поработать? — поинтересовался он, делая вид, что собирался встать с кровати. — Нет! — пискнула я и вылетела из комнаты на второй космической скорости. Добравшись домой, я приняла душ и завалилась на кровать, но сон всё не шёл. В голове всплывали образы полуголого Минсока и обрывки «Бесконечной истории». Я не знала, куда меня заведёт работа с писателем Сюмином, но что-то во мне начинало потихоньку меняться. Где-то в глубине души ещё более ярким пламенем вспыхнула любовь к писательству, которая уже начинала затухать из-за постоянных неудач. Я будто заново родилась и чувствовала, что готова противостоять всему миру и добиться того, о чём мечтаю. Наконец-то настало моё время. Иногда мне казалось, что сил больше нет, но я неслась вперёд на всех парусах, видя перед собой цель и уверенно мчась к ней. Ким Минсок стал всё чаще выдёргивать меня из дома в любое удобное ему время. Утро, день, ночь, дождь, палящее солнце — ему было всё равно. Он был невыносим, но я знала, что мужчина тоже шёл к своей цели, каждый шаг к достижению которой печатала именно я. Мы делили эту цель на двоих, чувствуя, что «Бесконечная история» станет настоящим шедевром. Из-за того, что Минсок мог вызвать меня к себе в любой момент, мы с Юми никак не могли закончить финальные правки «Хрупкой души». Но времени ещё было предостаточно, поэтому я не особо волновалась по этому поводу. Гораздо больше меня беспокоило то, что Ким Минсок заставлял меня работать даже по выходным. У этого мужчины отсутствовали всякие тормоза, но я старалась не жаловаться. Примерно через неделю мне позвонил Лухан и попросил о встрече, сказав, что у него для меня важная новость. — Снова букет? — обеспокоенно спросила я. Занятая работой, я успела забыть о человеке-лилии, а это была большая ошибка. Никогда нельзя вычёркивать из памяти своих врагов. — Нет-нет, — поспешил успокоить меня редактор. — Но это не телефонный разговор. — Хорошо, я подъеду в издательство к обеду. Идёт? — Нет, — категорично заявил Лухан, заставив меня напрячься. — Давай встретимся в кафешке, что напротив него? Я согласилась, хотя меня никак не покидало дурное предчувствие, засевшее в самой глубине мозга. Если дело не в букете, тогда в чём? Может, я зря волновалась, и Лухан просто решил пригласить меня на свидание? Но это на него не похоже. Он никогда не смешивает рабочие отношения и личные, да и не стал бы назначать свидание посреди рабочего дня. Когда я вошла в кафе, Лухан уже сидел за самым дальним столиком, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. — Привет, — я неуверенно улыбнулась, подойдя к мужчине. — Прости, я опоздала. — Ничего страшного, — он тепло улыбнулся, но в глазах его плескалась такая печаль, что я испугалась ещё сильнее. — Присаживайся, Нэиль. Я села напротив его и тут же принялась взволнованно мять салфетку. — Что-то случилось? Лухан молча смотрел на свои руки, не решаясь поднять на меня взгляд. — Лухан, — протянула я дрожащим голосом. — Что случилось? — Нэиль, — он посмотрел мне в глаза и тут же отвёл взгляд, словно стыдясь того, что собирался сказать. — Знаешь… — Ну, говори уже, — я начала терять терпение. — Ты ещё не отправляла роман на конкурс? Я отрицательно покачала головой. У меня не было времени сделать финальные правки и оформить его в соответствии с требованиями конкурса, но я не стала об этом говорить Лухану, потому что посчитала, что это был просто дежурный вопрос, никак не относящийся к делу. — Ты ведь решила выставить свою «Хрупкую душу»? — Ага, — я продолжала мять салфетку, не понимая, к чему весь этот разговор и почему нельзя сразу перейти к сути проблемы. — Так вот… — Стой, откуда ты знаешь, что я собралась выставлять на конкурс «Хрупкую душу»? Разве я тебе об этом говорила? — Нет, ты об этом не упоминала, но… Сегодня я случайно услышал разговор девчонок с третьего этажа, и одна из них хвасталась другой, что отправила на конкурс роман собственного сочинения. Так вот, она подробно описала подруге сюжет своей работы, и я сразу понял, что это твоя «Хрупкая душа». Я ни с чем не спутаю твою работу, потому что лично читал её, но не смог протолкнуть и добиться её публикации. Это твоя «Хрупкая душа», Нэиль! Эта девчонка отправила на конкурс твой роман! В другом конце зала официантка поскользнулась на только что помытом полу и уронила несколько стаканов, которые со звоном разбились, а острые осколки разлетелись в разные стороны. В моих ушах ещё долго слышался этот звон. А ещё мой безмолвный крик отчаяния.