***
Если когда-либо и существовало идеальное обслуживание, то это было в воскресенье днём. Печи не ломались, хлеб поднялся, суп подавался идеальной температуры, Арти не отрезал себе руку, Мэри ничего не роняла, Джон не спотыкался и не падал, а Гарри, несмотря на то, что всё ещё была слегка навеселе, своевременно отмывала тарелки и не забывала приносить клиентам воду. — Я могу оставить ему мытьё посуды, — предложила Гарри к концу дня. — Гарри, это непрофессионально. — Да, но я могла бы. Джон хотел поддаться искушению. Но… — Вымой их, — сказал Джон. — Ты зануда, — пожаловалась Гарри и домыла оставшиеся противни. — Мне нравится эта сковородка, — сказала Молли. — Это моя самая любимая сковородка в мире. — Забирай её, — предложил Арти. — Я не могу её забрать, это воровство! — Да, у засранца. Это оправданно. — Ничего подобного! — Честно говоря, — крикнула Гарри из помывочной, — он сказал оставить только оборудование. Забирай сковородку, Молли. Если он закатит истерику, я ему двадцатку в задницу запихаю. У Молли приоткрылся рот и порозовели щёки. — Я… хорошо. Мэри ворвалась к ним из зала. — Молл, у тебя есть ещё те печенья? Люди пытаются подкупить меня, чтобы их получить. — Пожалуйста, скажи мне, что ты им это позволяешь, — сказал Арти. Мэри закатила глаза. — Я тебя умоляю! — Это да или нет? — спросил Арти, опираясь подбородком на стойку для подогрева. — Это — может быть. Мне нужно знать, что я могу выполнить свои обязательства по взятке, иначе мне придётся бежать из города. — Именно это я собираюсь сделать, — решил Арти. — Я отправлюсь в Швейцарию. — Швейцария, — ровно произнесла Мэри. — Ага. Пойду в поход. Прочищу башку на свежем воздухе. Посмотрю на водопады. Может, попытаюсь скинуть чертова Джима Мориарти в один из них. Ну, или его чучело. — Так и сделай, Арти, — сказала Мэри и похлопала его по руке. — Молл? Печенья? — Иду! — Джим Мориарти и Шерлок Холмс, — мечтательно произнёс Арти. Он поднял руки вверх, явно изображая ими упомянутых мужчин. — Можете себе представить? Одного за другим. — Арти свистом обозначил их падение и опустил руки на стойку, где спародировал взрыв. Бум! Мэри покачала головой и схватила тарелку с эклсскими слойками. — Спасибо, Молл. — Шерлок не виноват, — сказала Молли Арти, когда Мэри убежала обратно в обеденный зал. — Может, и нет, — сказал Арти, — но не похоже, что он помог. — Он сделал «Империю» лучше. — Что делает её закрытие ещё тяжелее. Молли втянула в себя воздух и оглядела кухню, прежде чем наклониться к нему. — Джон его любит. — Угу, — сказал Арти, широко раскрыв глаза. — И что этот мудак сделал, чтобы заслужить такое? Джон любил армию, и Джон любил лечить людей, и посмотри, как всё повернулось. Он снова наступает на те же грабли. Замени армию и медицину на «Империю» и Шерлока — и получишь ту же трагедию. Неравнодушие — не преимущество, Молл. Лучше закрыться в себе и ненавидеть весь мир. — Тебе не кажется, что ненависть — это просто ещё одна форма неравнодушия? — Для меня работает, — сказал Арти, пожимая плечами. — Нет, — произнесла Молли, окинув его изучающим взглядом, — мне кажется, не работает. Арти уронил челюсть. — Оу! Дверь в зал снова открылась, и Мэри просунула голову внутрь. — Эм, ребята? Джон? Джон выглянул из-за угла, из помывочной комнаты. — Идите сюда, — тихо сказала Мэри, и после нескольких осторожных взглядов друг на друга они последовали за ней. Обеденный зал был почти пуст. Последние клиенты, сытые и довольные, натягивали верхнюю одежду, переговариваясь и смеясь. Их стол был завален смятыми салфетками и полупустыми стаканами с водой, вином и скотчем. Четверка как раз выходила из двери, когда один из них обернулся и увидел группу, стоящую в дверях кухни. — О, привет, — сказал мужчина. Его глаза улыбались. Он поправил шапку на своих редеющих, зачёсанных назад волосах. У него был острый нос и глубоко посаженные глаза. Казалось, он смотрел Джону в самое сердце, и Джон спросил себя, были ли они знакомы. — Вы владелец этого заведения? Отличная еда, сэр, отличная. — Спасибо, — поблагодарил Джон. — Да, и впрямь… и впрямь очень хорошая, — произнёс другой из четвёрки. Он был худой как гончая, небритый и с давно не мытыми волосами. В его речи было своеобразное отсутствующее выражение, будто он обдумывал что-то, находясь на другом краю мира. Он поправил клетчатый шарф вокруг шеи, как будто это был модный аксессуар. — Мы должны прийти снова, — сказал третий — он был немного грузнее, чем остальные, у него были мелко вьющиеся волосы и понимающая улыбка. — Всегда приятно вновь посетить любимые места. — Это был последний ужин, на самом деле, — сказал Джон. — Мы закрываемся навсегда. — О? — спросил первый мужчина. — Как досадно. Что же, примите наш прощальный поклон, сэр. Еда была отличной. Джон не мог вымолвить и слова. Он просто кивнул и почувствовал, как Мэри взяла его за руку. Он крепко сжал её пальцы. Четвёрка вышла в ночь; четвёртый мужчина, который не сказал ни слова, оглянулся и улыбнулся им. У него было доброе лицо, дружелюбный взгляд и усы, которым позавидовал бы любой уважающий себя гусар. Джону показалось, что, несмотря на грузность, тот обладал военной выправкой. — Я уверен, что в итоге всё сложится, — мягко произнёс мужчина. — Хорошего вам всем вечера. И с этим они** ушли. Джон выпустил задерживаемое дыхание. — Что же, — произнёс он и оглядел пустой зал. — Ох, — слабо послышалось от Молли. — Ага, — сказал Арти. К этому мало что можно было добавить. Джон знал, что они вспоминают, когда увидели его в первый раз, менее двух недель назад — при полном освещении и с работающими камерами. Люди, выстраивающиеся в очередь, чтобы взглянуть и поесть. Казалось, будто это было не две, а тысячу недель назад. — Хотела бы я, чтобы мы были открыты ещё неделю, — ляпнула Молли, — чтобы Шерлок смог… — Молли, — простонал Арти. — Этот мудак сбежал, даже не попрощавшись. Нам должно быть похрен, что он смог бы или не смог бы увидеть. — Всё в порядке, — сказал Джон. — Я могу этого хотеть! — заорала Молли. — Я просто… я просто хотела счастливый конец, вот и всё. — Ой, иди почитай сказку, — сказал Арти пренебрежительно. — Заткнитесь, вы двое, — бросила Гарри и отправилась запереть дверь. Она была на полпути, когда та вновь открылась, и Джим Мориарти вошёл внутрь. — Да твою ж дивизию, — выругался Арти. Джим схватился рукой за грудь в притворном шоке. — Ну разве так встречают нового босса? — Если ты будешь моим боссом, то именно так, — задумчиво протянул Арти. — Ах, да, — сказал Джим, — спасибо за напоминание. Ты уволен. — Эх, — пожал плечами Арти. — Итак, — произнёс Джим, пересекая обеденный зал, чтобы изучить карту на стене. — Какая у нас сегодня была выручка? — Наша выручка, — сказала Гарри. — Я читала контракт. Всё, что мы заработаем до полуночи — наше, а не твоё. — Ну, — сказал Джим, рассматривая карту, — знание размера выручки даст мне индикацию, вот и всё. — Я дам тебе индикацию. Ты чёртов говнюк, вот и вся индикация. — Арти, — прошипела Мэри. — Индикацию чего? — спросил Джон. Он всё ещё сжимал пальцы Мэри; он подумал, что должен её отпустить, но если он её отпустит, то может наброситься на Мориарти. — Ох, — выдохнул Мориарти, — того, стоит ли мне оставить «Империю» или же спалить её дотла. Понимаете ли, я склонен просто бросить всё и сжечь. Но если вы приносите прибыль, полагаю, я мог бы нанять твоих работников, исключая Уиггинса, разумеется — ничего личного, но ты просто шпана, — и сохранить ресторан. «Империя Мориарти» — звучит неплохо, не так ли? — Ты, мудак, — прорычал Арти, сотрясаясь. Молли положила руку ему на плечо в отчаянной попытке успокоить. — Видите? — спросил Джим. Он вернулся к стоящей группе. — Шпана. — Я на тебя не буду работать, — сказала Мэри. — Сначала я уеду в Лондон. Умру от туберкулёза. Ищи другую официантку. — Я тоже не буду, — быстро сказала Молли, — но умирать не стану. Извини. Джим, казалось, обдумал это, покачивая головой и плечами. — М-м-м-м… хорошо. — Убирайся, — сказала Гарри. — Неважно, — произнёс Джим, и выражение его лица сменилось с игривого на жестокое. Он уставился на Джона. — Я передумал. Бывает. Я тако-о-о-ой непостоянный. Но с другой стороны, «Империя» не может продолжать существовать. Просто не может. Знаешь, что я собираюсь сделать, Джонни-бой? Сможешь догадаться? Джим стоял сейчас с ним нос к носу. Джон напрягся, выпрямив спину и смотря в самое сердце тьмы, стоящей перед ним. За спиной он чувствовал Мэри, практически мог слышать злые вздохи Арти и хныканье, пробивающееся из горла Молли. — Ты любишь его, не так ли? — спросил Джим. — Это здание так много для тебя значит. Все, что происходило в нём. Когда ты смотришь на обеденный зал, ты не видишь ни новых столов, ни стульев, ни нового паркета, не так ли, Джонни? Ты видишь портьеры и ковры. Ты видишь Джеймса Уотсона, разгуливающего тут, как будто он всё ещё здесь присутствует. Ты отправился в медицинский колледж, но главной всегда была «Империя». Ты отправился в Афганистан, так же, как и твои деды, но главной всегда была «Империя». Это не просто ресторан, не так ли, Джонни-бой? Твоё сердце бьётся в этом здании, я его слышу. Слышишь? Тук-тук. Знаешь, что я собираюсь с ним сделать? Я собираюсь сжечь его, — мягко произнёс Джим, глядя на него. — Я собираюсь сжечь его дотла. Выжечь его прямо из твоей груди. Арти был внезапен, как выстрел; он налетел на Джима и схватил его в охапку с леденящим душу воплем, как будто пытался утащить обратно в ад. На мгновение Джон не мог думать; он не видел ничего кроме двух мужчин, вцепившихся друг в друга, падающих; и он был так потрясён, что не мог пошевелиться. А потом Гарри и Молли схватили Арти, отрывая его от Джима Мориарти, и все кричали и вопили, и Джон слышал крики сквозь звон в ушах. — Ты чертов паук, я тебя спишу нахер из грёбаного сюжета! — завывал Арти, пытаясь дотянуться до Джима. — Арти, прекрати! Прекрати! — визжала Гарри. — Пожалуйста, Арти, пожалуйста, прекрати, всё хорошо, я обещаю! — умоляла Молли. Джим встал. Его движения были порывисты, волосы были спутаны, и он резко одёргивал свой пиджак, пытаясь его расправить. — Это Вествуд! — рявкнул он на Арти, а потом посмотрел на Джона. — Твой маленький бульдог может нападать на меня сколько ему угодно; я всё равно победил. И Джон… начал смеяться. Он внезапно увидел их так ясно. Джим, стоящий посреди зала с вызывающим видом, разозлённый и помятый. Арти — с покрасневшим лицом, сжимающий кулаки — картинка, идеально передающая праведное негодование. Лицо Гарри — застывшее и непреклонное. Молли, готовая заплакать, но непримиримо сжавшая губы. Мэри, стоящая за спиной, и он сжимает в руке её пальцы, а она обнимает его за плечи, как будто боится, что он тоже налетит на Мориарти. — Джон? — спросила Гарри, оборачиваясь к нему. — Я в порядке, — сказал Джон, изо всех сил стараясь сдержать смех, — я… я в порядке. — Он повернулся к Мэри. — Всё нормально. У меня есть вы. Я знаю. Джон смотрел, как глаза Мэри превращаются из насмешливых в улыбающиеся. Если кто-то и понимал Джона в этом мире — это была Мэри. Всегда Мэри. — Ага, — проговорила она медленно и опустила руку, — хорошо. — Забирай, — сказал Джон Джиму. — Сжигай. Делай что хочешь. Не имеет значения. Это явно был не тот ответ, который Джим ожидал. — Прошу прощения? — Это здание — оно просто здание. Четыре стены, слой краски и печь, — сказал Джон. Ухмылка на его лице была такой широкой, что он боялся взлететь. — Но если ты этого не понимаешь — ну, мне тебя жаль. Действительно, жаль. — Я собираюсь сжечь его дотла, — произнёс Джим, словно объясняя маленькому ребёнку. — Ни в чём себе не отказывай, — весело сказал Джон, — хотя лучше удостоверься для начала, что страховка это покроет. Дружеский совет. Обернувшись к Гарри, он уточнил у неё: — Естественно, они не будут платить за поджог. Это ведь будет поджог, правда? В смысле — мы все тут слышали, как он говорил, что планирует это сделать. — Да-да, — подхватила Гарри, ухмыляясь ему. — Они ничего не смогут доказать, — сказал Джим, — я очень хорош. — Уверен в этом, — ответил Джон. — Но, даже если они тебя не поймают — это не будет иметь значения. Ты действительно думаешь, что моё сердце привязано к этому зданию? Ты ошибаешься. Ты так ошибаешься. Ты совершенно ничего не понимаешь. — Неужели? — холодно произнёс Джим. — И почему бы великому и благородному Джону Уотсону не объяснить мне, где я ошибся? Джон шагнул вперёд, вновь оказываясь нос к носу с Джимом Мориарти. — Знаешь, я тебе верю. Я верю, что ты мой кузен, что Джеймс Уотсон был твоим дедом. За его спиной Гарри подавилась вздохом, Молли пискнула, а Арти выругался. Но Джон смотрел на Джима, видел, как бегают его глаза в попытке понять. — Всё, что тебе нужно было сделать, — сказал Джон, — это прийти ко мне или к Гарри и рассказать нам свою историю. Рассказать нам, кто ты. Мы бы приняли тебя. Может, и не сразу, но знаешь… у нас больше никого не осталось. Не знаю, как Гарри, но я бы попытался принять тебя. Чтобы ты почувствовал, что «Империя» принадлежит и тебе тоже. Гарри издала сдавленный звук, будто пыталась осознать подобную идею. — Нет, не приняли бы, — сказал Джим. — Вы бы меня возненавидели. — Может, поначалу, — ответил Джон, — но я бы справился с этим. — Ты бы ненавидел меня, — настаивал Джим. — Ладно, я бы тебя ненавидел. Но я бы не отмахивался от тебя, как будто ты не часть семьи. Видишь ли, именно этого ты не понимаешь. Это здание не является моим сердцем. Это просто здание. Сжигай его дотла, станцуй вокруг костра. То, что для меня важно, то, что я люблю больше всего на свете — ты не найдешь в этих стенах. Это они. — Он махнул рукой назад, на Мэри и Молли, Арти и Гарри. Они хранили мёртвое молчание, но всё ещё стояли у него за спиной. Джон наклонился, пока их с Джимом носы чуть не соприкоснулись. — Спали его. Спали дотла. Ты меня не затронешь. Больше. Никогда. Джон отошёл. — Убирайся из моего ресторана. Джим втянул воздух. Он одернул свой пиджак и оглядел их всех. А затем, не говоря не слова, он развернулся и вышел. Звонок на двери издал весёлую мелодию, когда она захлопнулась за ним. Джон выпустил дыхание, которое сдерживал целых три месяца, и развернулся, чтобы посмотреть своей семье в лицо. Они смотрели в ответ с широко раскрытыми глазами, и Джон с удивлением обнаружил, что у них на глазах слёзы, так же как и у него. — Ну, — сказал он в тишине, — Молли, ты определённо забираешь эту сковородку. — Ох, Джон, — произнесла Молли и бросилась к нему.***
— Итак, — сказала Гарри, когда Джон припарковал машину у дома на Бейкер-стрит. Задняя её часть была заполнена обломками и останками из ресторана. Арти забрал карты Индии и Японии; Мэри решила сохранить глиняные кувшины с Ближнего Востока. Молли решила забрать не только драгоценную сковородку, но и противни, охлаждающие подставки, силиконовые пекарские коврики и в порыве хомячества — KitchenAid-овский миксер.*** — Он же просто собирается его сжечь, — объяснила она, — а даже если и нет, он всё равно его не заслуживает. — Понимаю, понимаю, — подбодрила Мэри, — передай мне кухонные полотенца, они — мои. — Лучше ты его заберёшь, а не я, — сказал Арти. Джон сам снял портреты дедов. Джоны, в своих старинных формах и костюмах; Хэмиш с широкой, приветливой улыбкой. Джеймс, чью скрытность и таинственность Джон оценил только сейчас. Он больше не видел осуждения в их лицах. Теперь он смотрел на них, и ему казалось, что они одобрительно улыбаются. Он тщательно обернул портреты в несколько скатертей и отнёс в маленькую синюю машину, ожидающую в переулке. — Итак, — произнесла Гарри, когда они прибыли к дому на Бейкер-стрит, не выходя из машины, чьё заднее сиденье было забито их историей, — что дальше? — Понятия не имею, — произнёс Джон. Он выключил зажигание, но не вышел из машины сразу. — Я позвонил Грегу Лестрейду в пятницу. — Ох, — выдохнула Гарри. Она смотрела прямо перед собой. — Полагаю, он был не слишком рад. — Нет. Разочарован, шокирован, потрясён. Сказал, что они всё равно выпустят эпизод в эфир. — Правда? — Ну, мы не первый ресторан, который закрылся до его возвращения. Гарри помолчала. — Прости. Я бы хотела… я бы хотела, чтобы мы оставались открыты ещё две недели, чтобы ты смог его снова увидеть. — Да, хороший фильм был бы, не так ли? — тихо усмехнулся Джон. — Всё это неловкое молчание и невысказанные извинения. Было бы хуже, если бы он просто вошёл, как будто ничего не случилось. — Джон… — Нет, всё… не в порядке. Но будет. Мне просто нужно немного времени. — Ты любил его. Джон улыбнулся. — Не думаю, что прошедшее время тут применимо. Гарри кивнула. — Я скучаю по ней. Джон не спросил, кого она имела в виду. Он притянул Гарри к себе, позволил уткнуться лицом себе в пальто. Гарри не плакала — Гарри никогда не плакала, не всерьёз, не из-за чего-то важного. Но она обняла его так сильно, как позволяла маленькая машина, и когда её дыхание выровнялось, она обняла его ещё крепче. — Я знаю, — сказал Джон. — Давай отправимся куда-нибудь. — А? — отстранилась Гарри. — Давай куда-нибудь уедем. Арти сказал, что отправляется в Швейцарию. Поехали. — В Швейцарию? — Нет! В… не знаю. Таиланд. Австралия. Аргентина. Туда, где фантастическая и потрясающая еда. Где яркие краски и красивые пейзажи. Ты можешь их фотографировать. Я могу есть. Нас тут больше ничего не держит. Дом постоит пустым. — Джон, как так? Мы не можем просто сняться и уехать в путешествие. — Почему нет? — Джон обернулся к ней, воодушевляясь. — У нас есть семьсот тысяч фунтов, и нам не на что их тратить. Я ещё не готов уйти на пенсию. Нам нужно что-то делать со своей жизнью — давай уедем и выясним, что именно. Гарри засмеялась. — Ты… ты не шутишь. — Не думаю, что был когда-либо серьёзнее в своей жизни. Гарри прикусила губу, но не смогла сдержать улыбку. — У меня даже камеры больше нет. — Семьсот тысяч фунтов, — напомнил ей Джон. — Мы купим тебе другую. Фантастическую. Гарри начала смеяться. — О, боже. Мы отправляемся в Таиланд. Джон усмехнулся. — Хорошее место для начала, — ответил он.***
Шерлоку было скучно. Это не было знакомой и привычной скукой. За последние три недели Шерлок обнаружил, что существует множество способов скучать. Опустошённость, с которой он был знаком — до-Джоновая версия скуки, когда ничто в прошлом, настоящем или будущем не обладало привлекательностью или заманчивостью. Когда единственное, чем он мог заняться — это уничтожать собственность ВВС при помощи карандаша и обмениваться оскорблениями с любым, кто оказался поблизости. Утомлённость — когда было что-то интересное на горизонте. Достаточно далеко, чтобы не полностью занимать его ум, но слегка манить соблазнительным обещанием развлечения, каким бы мимолётным оно ни было. Но в данный момент у Шерлока был совершенно иной вид скуки, потому что в её основе лежало нетерпение. Что-то должно было произойти, что-то восхитительное и чудесное, и больше всего на свете Шерлок хотел, чтобы время ускорилось, чтобы ожидание закончилось, чтобы это невозможное время закончилось. Шерлок ждал, и этот вид скуки был самым худшим, потому что единственное, что было у него в голове, — это одно повторяющееся слово. Джон. Джон. Джон. — Так, ладно, — произнёс Лестрейд, забираясь на переднее сиденье автомобиля рядом с Салли. — С Брамми покончено. Следующая остановка — Блэкпул. — Так в путь, — сказала Салли, отъезжая. Шерлок сел. — Брикли. — Хмм? — Лестрейд, — коротко произнёс Шерлок, — мы направляемся в Брикли, а не в Блэкпул. Я понимаю, что названия многих городов начинаются на Б, но твоя работа — не путаться в них. — Мы не едем в Брикли, — сказал Лестрейд с отсутствующим видом, не отрывая взгляда от папки. Салли отвела взгляд от дороги, всего на секунду, и, когда Шерлок на неё посмотрел, резко повернула голову обратно. — Салли, ты забронировала номера в гостинице? — Нет, я решила, что мы просто кинем наши тушки на ближайшую свободную скамейку в парке. — Отъебись. — Прекрати задавать глупые вопросы. — Брикли, — настаивал Шерлок и наклонился вперёд, между передними сиденьями. — Лестрейд, ты меня не слушаешь. Ещё один взгляд от Салли. У Лестрейда напряглась шея. — Честно, Лестрейд. Я могу прочитать по мышцам задней части твоей шеи, что ты что-то скрываешь. — Хорошо подмечено, — пробормотал Лестрейд. — Брикли… — Я слышал тебя первые десять раз, Шерлок. Мы не едем в Брикли, потому что для этого нет оснований. «Империя» закрылась две недели назад. В машине воцарилась тишина. Шерлок отпустил сидения и упал назад, оглушённый. Закрылась. — Это невозможно. — И тем не менее, это произошло, — сказал Лестрейд. — Но… это невозможно. Не было причин для закрытия. Они зарабатывали деньги, у них была прочная клиентская база. У них было более чем достаточно прибыли, чтобы получить заём на покрытие долгов, которые наделала Гарри Уотсон, не было никаких причин… — Джон Уотсон позвонил три недели назад, — сказал Лестрейд. — Он не хотел, чтобы мы ехали зря. Шерлок прикусил губу. — Джон позвонил тебе. Лестрейд не ответил. — Джон позвонил тебе. Это невозможно, «Империя» не могла закрыться. Если отбросить всё невероятное… единственное, что оставалось — Джон не хотел, чтобы он туда приезжал. Невероятно, но это должно быть правдой. Шерлок подумал о гневных словах Лестрейда, произнесённых тогда в Лондоне, и задался вопросом, насколько невозможным было то, что Джон просто не хотел его больше видеть. Шерлок откинулся на заднее сиденье. Он соединил пальцы вместе и задумался. — Шерлок, мне жаль. — Я думаю, — коротко ответил Шерлок. — Слушай, я знаю, что ты не мог дождаться… — Пожалуйста, прекрати разговаривать, Салли, ты понижаешь IQ всей машины. Салли вздохнула с раздражением, но не сказала ни слова. Шерлок вернулся к размышлениям и планированию. Невероятно. Невозможно. На какое-то мгновение он не был уверен, что знает, в чём разница. Два с половиной часа спустя, Салли подъехала к маленькому отелю в Блэкпуле. Шерлок был смутно знаком с ним по посещению три недели назад. Он улыбнулся. Это упрощало ситуацию, так как он знал обстановку. Полчаса спустя он уже украл машину Салли и вёл её в сторону Брикли и Джона.***
Пока он ехал, он планировал. Приехать в Брикли. Отправиться прямо к «Империи». Припарковать машину, войти через парадную дверь, найти Джона, зацеловать его до потери пульса прямо в обеденном зале, устроить для всех зрелище, возможно, в конечном итоге оказаться на фотографиях на третьей странице Дейли Мейл. Ну, это был первый вариант. Приехать в Брикли. Отправиться прямо к «Империи». Припарковать машину, войти через кухню, обнаружить Джона около печи, зацеловать его до потери пульса. Перетерпеть подбадривания и освистывания от Молли и Арти, которые, несомненно, будут очень довольны и собой, и им. Нет, не совсем. Обнаружить Джона у печи, попытаться зацеловать его до потери пульса, но оказаться избитым объединёнными силами чрезмерно опекающих Молли и Арти, которые будут хлестать его деревянными ложками, пока он не останется истекать кровью на мостовой в переулке. Да, скорее всего так и будет. Лучше придерживаться сценария с обеденным залом, и к чёрту огласку. Не то чтобы у него оставалась передача, которую он должен учитывать. С другой стороны, Джона это могло заботить. Ладно… Приехать в Брикли, отправиться прямо к дому на Бейкер-стрит. Припарковаться. Пробраться в спальню Джона через окно. Ждать. Да. Всегда была вероятность того, что Джон примет его за грабителя и сначала убьёт, а только потом включит свет, но, по крайней мере, если Джон ценил неприкосновенность частной жизни, то, что бы ни случилось, это останется между ними. Майкрофт проследит, чтобы Джону не предъявляли обвинение в убийстве. Черт побери, Майкрофт, скорее всего, угостит Джона обедом в знак признательности. План был оформлен, Шерлок нажал на газ и, когда увидел дорожные знаки, указывающие на Брикли, крепко сжал губы и отчаянно попытался не улыбаться. Нельзя встретить Джона, улыбаясь. Нельзя показаться хоть в чём-то самодовольным. Спокойный, кающийся, собранный. Таким должен быть Шерлок. Он проехал Брикли насквозь, минуя «Империю», потому что, увидев свет в окнах, он откажется от плана и остановится там. Он не должен там останавливаться. Бейкер-стрит. Шерлок повернул машину, проехал до конца и припарковался. Маленький синий автомобиль стоял рядом с домом, в этом не было ничего необычного. Разумеется, Джон отправился на работу пешком. А отсутствие света — ну, разумеется, до конца обслуживания еще несколько часов. Совершенно ничего необычного. Шерлок легко вскочил на решетку и начал взбираться вверх. Только добравшись до окна спальни Джона, он обнаружил кое-что необычное. Окна спальни были заперты. Шерлок прижался к решётке и обдумал ситуацию. Ну. Возможно, не такое и необычное. Он взвесил возможность разбить стекло, наложил вето на эту идею и слез вниз. Входная дверь была заперта. Так же, как и задняя дверь. Ключа не обнаружилось ни под одним из горшков с цветами, ни под ковриком у входной двери. Джон был недостаточно высок, чтобы оставить ключ над косяком двери. Разочарованный, Шерлок посмотрел сквозь окно кухни. Кухня была идеально чистой. Ни одной тарелки в раковине. Ни одной сковородки, оставленной на плите. Но самое плохое и самое красноречивое: холодильник был отключён. Шерлок видел его — тёмный шнур, свернувшийся змеёй на кухонном столе. Единственная причина, по которой холодильник может быть отключён, — это если его не планировали использовать в течение какого-то времени. Шерлок отпрянул от окна и попытался не думать. Он вернулся к машине Салли, завёл двигатель, поехал и старался не думать. Автопилот привёл его в город, провёл самым коротким путём к «Империи», и как только он свернул на улицу, он знал. Он не думал, но он знал. Потому что «Империи»… не было. Шерлок припарковался и вышел на тротуар. Он держался рукой за крышу автомобиля, как за якорь, как за что-то, что удержит его, пока в затухающем свете дня он разглядывает пепел и обломки, шевелящиеся от ветра. От здания, в котором раньше располагалась «Империя», осталась оболочка, потемневшая от огня и полностью уничтоженная внутри. Это было немного похоже на место, оставшееся от выпавшего зуба; Шерлок мог заглянуть прямо сквозь разрушенные кирпичные стены на кухню и дальше, в проулок позади неё. На стенах были подпалины, некогда серебристые обои распались и скукожились, их с трудом можно было опознать. Вот половина стола; вот стул, опрокинувшийся на бок. Дверь в зал была полностью удалена — вероятно, предосторожность ради людей, которые могли быть случайно заперты внутри. Шерлоку были видны изогнутые стены печи, зияющая дыра в полу квартиры Гарри — полностью покрытые копотью от дыма и огня. Шерлок смотрел на обломки и спрашивал себя, почти отчаянно, куда мог пропасть Джон. Он ведь не был в ресторане, правда? Лестрейд бы сказал, если бы Джон умер. Шерлок не видел дыма, очевидно, пожар был давно. Лестрейд бы знал, если бы Джон умер. Он бы сказал ему. Он бы… — Шерлок? Шерлок едва расслышал голос. Это был совсем не тот голос, который он хотел услышать. — Шерлок. Кто-то положил ладонь ему на руку, и Шерлок перевёл тусклый взгляд на женщину, стоящую рядом с ним. Он был сбит с толку, его разум сновал туда-сюда по зданию напротив, и ему потребовалась целая минута, чтобы вспомнить, как разговаривать, и ещё несколько секунд, чтобы вспомнить её имя. — Миссис Хадсон, я… Она сочувственно улыбнулась и потянула его прочь от автомобиля. — Немного шокирует, не так ли? Пойдём, я угощу тебя чаем. Шерлок позволил ей отвести себя в пекарню. Он отметил, что стёкол в окнах не было, они были закрыты фанерой, но внутри горел свет. Он почти хотел, чтобы там было темно и тускло или чтобы он мог продолжать смотреть на осколки «Империи». Да, так даже лучше; он мог бы поискать призрак Джона, вставшего и машущего ему рукой. Миссис Хадсон возилась за стойкой, выкладывая тарелочки, пирожные, вилочки и чай и сопровождая это бесконечной болтовнёй. — Взрыв вынес мне стёкла; к счастью, меня рядом не было, не то бы я пролетела через всю комнату. Внутри собачий холод. Везёт, что у меня постоянно печи работают, правда? И теперь все останавливаются у меня, все хотят посмотреть и немного погоревать. Горло Шерлока сжалось, и он дёрнул челюстью, неспособный говорить. Миссис Хадсон подняла глаза, увидела его и на секунду впала в шок. — О, нет, — выдохнула она, оставила вещи на прилавке и подошла, чтобы взять Шерлока за руку. — Никто не пострадал. Здание было пусто. Шерлок не мог дышать. — Джон?.. — Не там, — твёрдо сказала миссис Хадсон, и только тогда Шерлок смог выдохнуть. Он закрыл глаза и вздохнул снова, ощущая, как воздух вновь наполняет его легкие. Когда он открыл глаза, миссис Хадсон всё ещё была рядом, поглаживая его руку и выглядя обеспокоенной. — Что произошло? — спросил Шерлок, так спокойно, как только мог, что получилось у него чертовски плохо. — Ох! — выдохнула миссис Хадсон с отвращением, отпустила руку Шерлока и вернулась к приготовлению чая. — Банк случился. Глупый, нелепый кредит, который взяла Гарри. Не уверена насчёт деталей; они были готовы погасить большую часть, насколько я понимаю, но там был какой-то дополнительный платеж, о котором они не знали, и они не смогли его оплатить, какая-то глупая маленькая сумма, и банк забрал ресторан. На день Святого Валентина, разве не обидно? — Банк, — эхом отозвался Шерлок. Он подумал о Джиме Мориарти, коварном коротышке в сером костюме, и задался вопросом, как лучше всего подложить волчьей ягоды ему в обед. — Да. Ужасно. И дела у них шли так хорошо — почти две недели, и они все подпрыгивали от радости. Понимаешь, никаких очередей на улице, но редко когда один-два стола оставались без клиентов. Так что очень хорошо. Ты бы гордился. Миссис Хадсон со звоном поставила поднос с чайным набором на стол перед Шерлоком и рухнула в кресло напротив. — Ох, это ужасно. Я открыла эту пекарню, и «Империя» всегда была напротив. Я была уверена, что она меня переживёт. Я наполовину была уверена, что Джон или Гарри будут готовить еду на мои поминки. Очень грустно. Похоже, я не могу перестать плакать. Она шмыгнула носом, больше по необходимости, чем для выразительности, и снова вытерла глаза. Шерлок отметил их красноту и перевел взгляд на чайный поднос. Кексы, усыпанные ягодами и сахаром. — Молли работает у тебя. — О да, — сказала миссис Хадсон, — я взяла её на следующий день. Такой одарённый пекарь. На самом деле, она слишком хороша для меня, но ей нужно, чтобы кто-то вдохнул в неё мужество, прежде чем она отправится в Лондон, чтобы быть со своим молодым человеком. — Лестрейда с трудом можно назвать молодым. — Это выражение, мой дорогой. Мэри работает в Кентербери, в милом ресторанчике. Выжидает, я думаю, пытаясь решить, что она хочет делать дальше. Арти… — Миссис Хадсон вздохнула и разлила чай. — Поверишь ли, он объявил, что возвращается обратно в колледж. Я бы никогда не подумала. Утверждает, что собирается стать журналистом. Хочет раскрывать коррупцию и писать рыцарские истории, где добро торжествует над злом. Он очень умно все расписал, не уверена, что пересказываю верно. — Уверен, что достаточно близко. «Но Джон, что с Джоном?» Миссис Хадсон молчала. Она просто пила чай. Шерлок поднял свою чашку и поставил обратно. Он взял ложечку и начал помешивать чай. — Ты мог бы добавить сахар или молоко для начала. Шерлок кинул ложку обратно на стол. — Путешествует, — произнесла миссис Хадсон настолько прозаично, что Шерлок почти уверился в том, что старушка была умнее их всех вместе взятых. — Гарри говорила о Таиланде, Джон хотел в Австралию. У них были деньги от кредита, который банк не позволил им оплатить, и Джон придумал использовать его, чтобы получить идеи для нового предприятия, так что это даже списывается как деловые расходы. Они уехали за два дня до пожара. Думаю, Мэри хотела написать им и сообщить, но сказала, что не уверена, какой у них маршрут. Шерлок сорвался, как вспышка, и был на полпути к дверям, когда миссис Хадсон заговорила снова. — Стой. Он остановился. — Я разбил ему сердце. — Да, — сказала миссис Хадсон и отпила чай. — Именно поэтому я и рассказываю тебе это, Шерлок. Ты разбил ему сердце. — Я могу его починить. — Нет, — миссис Хадсон поставила чашку и повернулась к нему. — Ты не можешь. Если ты вновь соберёшь его сердце — Джон твой. Я не говорю, что это было бы не хорошо, но это было бы неправильно для Джона. Или для тебя, я думаю. Если вы сойдётесь, вы должны сделать это, будучи целыми, а не потому что вы сломаны. И, в любом случае, — добавила миссис Хадсон, возвращаясь к чаю, — думаю, что он на пути к тому, чтобы склеить его сам. Теперь сядь и пей чай. Лестрейд позвонил Молли час назад, и мне даже отсюда было слышно, как он кричит, так что, я думаю, он скоро будет здесь. Я предпочла бы не отсылать тебя обратно в Блэкпул на пустой желудок. Шерлок наблюдал, как миссис Хадсон пьёт чай, и взвешивал свои варианты. — Итак, я просто… жду. И надеюсь, что он вернётся. Так? Я не могу поговорить с ним, или увидеть его, или сказать ему, что… — Шерлок сглотнул. — Я ушёл не попрощавшись. Я даже не сказал ему, что уезжаю. Какой человек поступает так, миссис Хадсон? С кем-то, кого… — Шерлок раздражённо выдохнул. — Как я должен сказать ему, что он для меня значит, если я даже не могу сказать это вслух самому себе? — Очень хороший вопрос, — сказала миссис Хадсон. — И мне кажется, нужно найти на него ответ, прежде чем ты скажешь вообще хоть что-нибудь. Щель между фанерой и рамой; если Шерлок встанет неподвижно точно в нужном месте, он сможет увидеть тонкую полоску сгоревшей «Империи». Он посмотрел на обломки, представил, как Джон уходит — целый и невредимый, ни разу не оглянувшись. Его челюсть решительно сжата, подбородок высоко поднят, дух не сломлен. Шерлок выпрямил спину. Он сможет это сделать. Он сможет. Если Джон смог продолжить… потеряв всё, что имело для него значение, оставшись только с воспоминаниями о короткой неделе, чтобы поддерживать его… Шерлок сможет найти в себе силы поступить так же. Он повернулся и осторожно уселся напротив миссис Хадсон. — Кексы всё ещё немного горячие внутри, — произнесла она, — так что не обожги язык ягодами. — Спасибо, миссис Хадсон, — поблагодарил Шерлок и начал пить чай.