Маркус Самуэльсон.
Утром в среду Грег Лестрейд застал Шерлока в просмотровой «С» на цокольном этаже студии BBC. Казалось, он чего-то ждет, терпеливо и задумчиво всматриваясь в темный экран прямо перед собой, соединив кончики пальцев под подбородком. В этот момент Лестрейду ужасно захотелось развернуться, уйти и спокойно посмотреть отснятый материал у себя дома в Уотфорде. Но после секундного колебания он как ни в чем не бывало зашел в комнату — так, словно Шерлока там не было, и вставил диск в DVD-плеер. Грег расположился в нескольких метрах от Холмса и достал блокнот и карандаш для того, чтобы делать пометки. — Разумеется, съемки прошли неплохо. За эти пять лет Шерлок успел наговорить и сделать кучу неприятных вещей. Это, по понятным причинам, выводило Лестрейда из себя. Он с трудом подавлял желание схватить Холмса за волосы, швырнуть на пол и дать ему хорошего такого пинка. Но Лестрейд был профессионалом, а Шерлок был… был Шерлоком. На телевидении работали люди куда более неприятные, и Грег об этом знал. И знал, что ему, скорее всего, придется работать с ними, раз уж он больше не работает с Шерлоком. Все эти мысли растревожили в его душе странное сочетание эмоций: гнев и щемящую ностальгию. — Тебя, вообще-то, здесь не должно быть. Коль скоро твой контракт аннулирован, это незаконно. — Тогда тебе не следовало придумывать таких отвратительно предсказуемых кодов доступа в студию, — ответил Шерлок. Реакция Лестрейда могла быть какой угодно — ярость, обида, сожаление, праведный гнев… В любом случае, почти все они предполагали физическую расправу над Шерлоком. И ни один из вариантов не казался Грегу предпочтительнее прочих, поскольку он просто устал. Устал от Шерлока, от этих игр, от всего. Лестрейд взял пульт и включил запись. На экране замелькали картинки с числовыми обозначениями — дата, точное время — вплоть до секунды и прочие технические детали, на которые сейчас можно было не обращать внимания. Лестрейд практически сразу начал что-то строчить в блокноте, а вот Шерлок продолжал неподвижно пялиться в экран. Брикли, улица, на которой находится «Империя», заполнена взволнованными возбужденными людьми. На переднем плане миссис Хадсон, болтает со знакомыми и смеется. Лестрейд узнавал лица людей — казалось, стоит напрячь память, и он вспомнит даже имена. Вот мясник — тот, что лично доставил в ресторан курицу; вот портье из отеля, где они жили; и этот человек с узким лицом и кислой миной… стоит несколько в стороне, словно еще не решил, нравится ли ему здесь. Таких кадров было довольно много: массовка, крупные планы (Андерсон выбрал пару-тройку смеющихся и весело болтающих горожан). Из всего этого им потребуется не больше десяти секунд, максимум пятнадцать. Лестрейд выписал номера тех кадров, что ему особенно понравились, и взглянул на Шерлока, который за все это время, кажется, даже не моргнул. Теперь на экране была кухня «Империи», и Грег услышал, что Холмс заерзал в кресле. Работа кипела: Молли пассировала шампиньоны в оливковом масле, а позади нее Арти пытался изобрести какое-то адское зелье в большой миске. Мэри нервно цокала каблуками: очевидно, ей нетерпелось обслужить гостей в зале, но заказ еще не был готов. А вот на экране показался Джон Уотсон. Он крепко держал Гарри за руку. Оба они казались взволнованными, а улыбка на его губах — вымученной, поскольку она то и дело исчезала. Джон был на экране невероятно долго: он повернулся к сестре, что-то сказал, она ответила. Их голоса терялись в шуме кухни. На нем был микрофон — они писали звук сразу, поскольку для отдельного дубляжа после съемок не было времени, просто его еще не успели включить. Но даже на экране Лестрейд заметил особенный блеск в глазах мужчины — тот самый, что он увидел утром, когда Джон пришел в ресторан. Немой вопрос, ищущий взгляд. Уотсон отличался от тех управляющих, что Грег встречал прежде. Все они воспринимали заключительный день съемок как последний рубеж перед возвращением к нормальной жизни. А вот Джон… Он, судя по всему, вообще не считал финальный день каким-то препятствием (не считая того, что он не мог справиться с выражением лица). Он выглядел так, словно наступило рождественское утро, а за дверью стоит дедушка Мороз. Грег услышал свой собственный голос. Эти слова должен был произнести Шерлок, но Шерлока там не было. — Волнуетесь из-за того, что вот-вот увидите обновленный зал? — Немного, — почти самоуверенно рассмеялся Джон, — Просто… я никогда не видел зал другим и не представляю, чего ожидать. — Думаем, вам понравится. — Надеюсь. Но если не понравится, полагаю, шоу получится еще увлекательнее. За кадром послышался искренний смех, и Лестрейд записал в блокнот точное время сцены, решив включить это предварительное интервью в финальный выпуск, и снова взглянул на Шерлока. Тот был по-прежнему неподвижен, но неотрывно смотрел на Джона, подавшись вперед всем корпусом. Но красноречивее всего были его руки — большие пальцы теперь были плотно прижаты к губам. И Лестрейд на секунду задумался: старается ли Холмс сдержать дыхание или что-то совсем другое? — Готовы войти? — услышал он свой закадровый голос. Джон посмотрел на Гарри. — Да, — сказал он и одернул рубашку, словно это был последний штрих к тому, чтобы выглядеть безупречно. И на короткий миг показалось, что он полон надежд. Кадр снова сменился: на экране появились общие планы зала. Он смотрелся великолепно: просторный, чистый, светлый. Теперь на окнах не было тяжелых занавесок, и в комнату лился яркий солнечный свет. Стены были оклеены жемчужно-серыми текстурированными обоями с рисунком, напоминающим какую-то причудливую волну. Зал украшали старинные карты в новеньких рамках, изображения Британской военной формы разных лет и несколько ценных антикварных вещей из коллекции Уотсонов: шляпа, меч и искусно вырезанная деревянная кукла. И, разумеется, с дальней стены на все это по-прежнему смотрели четыре портрета отцов семейства. Дверь открылась, и Джон вошел в зал. Он успел сделать три с половиной решительных шага, а потом вся эта новизна обрушилась на него. На секунду он просто застыл, а потом начал осматриваться — очень медленно, фиксируя малейшие изменения, подмечая каждую карту, каждый рисунок. Лицо Джона не выражало никаких эмоций — лишь тщательно продуманная и отрепетированная невозмутимость. Но только лицо. Его осанка, плечи, даже руки говорили совсем о другом: замешательство, шок, удивление… А потом Уотсон повернулся и увидел портреты. Сначала он замер, а потом плечи расслабились, руки на секунду сжались в кулаки, Джон закрыл глаза и выдохнул. С облегчением. А потом он продолжил осмотр своих владений так, словно и не останавливался, и когда прошел полный круг по залу, Лестрейд снова заговорил. — Джон, скажи что-нибудь. — Я… я не могу, — ответил Уотсон. А потом тихо рассмеялся и быстрым движением вытер глаза и начал увлеченно тереть шею, будто давно намеревался сделать именно это. Его выдавал только голос, на лице по-прежнему не отражались никакие эмоции. Ни облегчения, ни разочарования. Почти. — Если тебе не нравится, это ничего, — мягко проговорил Лестрейд. Но Джон поспешно ответил: — Нет-нет, нравится. Правда. Это… так здорово. Фантастика просто. Очень красиво. Жду-не дождусь, когда здесь снова будет полно гостей. — Но… — И вы оставили портреты. Спасибо. В смысле, правда спасибо. Я так надеялся. — Шерлок предупредил. — Да… — сказал Джон и повернулся спиной к камере, будто хотел снова взглянуть на портреты, но сейчас его плечи неуклюже ссутулились, правда, через секунду он снова выпрямил спину. — Не иначе. Что-что, а положиться на него можно. Лестрейд оторвался от экрана и взглянул на Шерлока. Тот был по-прежнему неподвижен. Только смотрел на Джона с такой жадностью и отчаянием, с какими Уотсон искал его взглядом в тот день. А на экране тем временем в зал ввалились Гарри, Молли с Арти и Мэри — такие потрясенные, ошеломленные… Молли разрыдалась, Мэри обошла зал и прикоснулась к каждому столу, а Арти немедленно изучил все карты и постановил отмечать наклейками те места, где кто-то побывал. На что Мери ответила, что лучше вынуть стекла и использовать булавки. Гарри стояла в центре зала и минут пять просто смотрела на портреты. Джон подошел и тихонько обнял сестру за плечи. Это был чудесный кадр, и Лестрейд отметил это время в блокноте. — Он ждал чего-то другого, — проговорил Шерлок. — Он ждал тебя, — ответил Лестрейд, не скрывая раздражения в голосе. Шерлок выпрямился: — Полагаешь, мне следовало остаться. — Если честно, не понимаю, почему ты этого не сделал. Это же последний день. Ты же всегда оставался, чтобы пожелать им… — Надоело одно и то же. Я попрощался в воскресенье. Это даже сняли на камеру. С Джоном я всё обсудил накануне. Больше мне им сказать нечего. Не вижу смысла приезжать ради пары часов. — Херня всё это. Ты их просто бросил. Услышал, что шоу прикрыли, и свалил. — Меня оскорбляет само предположение… — Знаешь, о чем я подумал, когда ты не пришел, Шерлок? — продолжил Лестрейд, глядя своему шефу прямо в глаза. — Я подумал, ты поехал в Лондон поговорить с руководством. Подумал, ты собираешься бороться за шоу. Скажешь им, какие они мудаки, потому что ты не виноват, что Ирэн Адлер или кто-то из этих запойных управляющих просрали свои рестораны. Может, телевизионная аудитория оставляет желать лучшего, но у тебя высоченные рейтинги на ютубе и тамблере, после каждого выпуска форумы просто взрываются. Люди такие программы смотрят не из познавательного интереса, им нужен драйв, настоящий фейерверк. Шерлок сжал подлокотники. — Так ты… думаешь, я сбежал из-за шоу? — Ну уж не от большой любви к Джону Уотсону, — сухо заметил Лестрейд. — Так вот как ты думаешь, — негромко рассмеялся Шерлок. Лестрейд посмотрел на экран: теперь Джон разговаривал с Мэри, улыбался, а в глазах поблескивали слезы. — Кто я? Разве я не Шерлок Холмс? — спросил мужчина, и Грег снова перевел на него взгляд. — Что? — А тебе когда-нибудь приходило в твою нелепую бестолковую голову, что я не хочу больше запускать эти дурацкие фейерверки, Грегори? Неужели ты думаешь, я не в курсе, что именно обо мне думает руководство? Они считают, я гожусь только для одного: нужно немного взбодриться? швырнуть кусок чего-нибудь этакого изголодавшейся публике? шоу Грэма Нортона на этой неделе несколько скучноваты? Тогда нам нужен Шерлок Холмс, который несомненно сотрет в порошок всех и вся, что ему не предложи, и всё на потеху зрителю. Когда ВВС начинают обвинять в излишнем занудстве и заумности, они звонят мне. Вот, пожалуйста, Шерлок Холмс. Он наглядно продемонстрирует, что нам не безразличны и простые люди с их простыми радостями. И мы уверены, им хватит сил выдержать все эти его безжалостные обличительные тирады. — Так вот как ты это видишь… — Именно, Лестрейд. Я говорю людям то, что им нужно услышать, но они этого не желают признавать. И они никогда к этому не прислушиваются. Это бессмысленно и скучно. — Вот как — тебе стало скучно, и ты завязал? — Не вижу смысла продолжать, — холодно проговорил Шерлок. — Как ты и сказал, рестораны и без нас активно закрываются. Лестрейд ударил кулаком по столу. — Боже, Шерлок! не все рестораны закрываются. И не все управляющие тебе сопротивляются. Джон Уотсон, например. — Но он хотел бы, — возразил Шерлок, — Я приехал, чтобы уничтожить его детство. — Да, но он верил тебе. И посмотри, как подло ты с ним обошелся в конце. Лестрейд схватил пульт и ускорил изображение. Картинки мелькали, люди заходили в ресторан, рассаживались. Мэри принимала заказы, Молли и Арти двигались, как детали одного слаженного механизма, смеялись, когда Арти налетел на Молли с противнем пиццы в руках и испачкал ее жакет. Лестрейд помнил, как все было на самом деле: сначала она едва не расплакалась, а потом, когда Арти от ужаса все слова позабыл, девушка расхохоталась, и всё снова вошло в норму. Грэг запомнил, как выбивались пряди волос из туго затянутого хвостика, как она помогала Арти собирать с пола куски пиццы, как они то и дело хихикали… Все эти воспоминания прочно и навсегда засели у него в голове. Лестрейд включил обычную скорость и бросил пульт Шерлоку на колени. — Вот, посмотри и попробуй потом сказать, что всё это не имеет значения. Лестрейд вышел из комнаты. На экране застыл кадр с крупным планом лица Джона. Он знал, какое у Джона было лицо в тот момент. Он не знал, что будет на экране дальше, но знал, что Шерлок никогда ему не скажет. Но для Лестрейда это не имело никакого значения.***
[Необработанный кадр: полный людей и шума зал «Империи». Джон стоит у барной стойки, наблюдая за всем с улыбкой на лице. Лестрейд за кадром берет у него интервью.] Лестрейд: Так что ты думаешь на самом деле? Джон: На самом деле? [Он оглядывает весь зал.] Джон (продолжая): Это потрясающе. Я серьезно говорю. Все, с чем я вырос, вы оставили, только обновив — причем самые лучшие части. Конечно, так зал еще не выглядел, но когда я был маленьким, проводил здесь очень много времени. Обычно я сидел за своим маленьким столом на кухне, делал уроки или же наблюдал, как готовит дедушка. Это — самые лучшие воспоминания об «Империи» до его смерти. Я наблюдал за ним среди всего этого блеска сверкающих башен нержавеющей стали, подносов, белых курток и колпаков, и постоянно слушал шипение пара, ощущал жар от духовок. Я смотрел и думал: о Боже, я хочу готовить рядом с ним, когда вырасту.Понимаете, я ни разу не задумывался, что он может умереть. Я просто думал, что буду становиться все старше и старше, а потом вступлю в ряды его поваров. Лестрейд: Когда он умер? Джон: Мне было десять. Знаете, он постоянно работал, шесть раз в неделю, но даже когда ресторан закрывался, он все еще оставался там, потому что любил бывать в тишине. У него всегда было куча работы, но он никогда не возражал против наших визитов. Я вот приходил, если в школе занятий не было. Порой дедушка приглашал готовить вместе с ним, и это были лучшие дни в моей жизни. [Джон замолкает на мгновение и отворачивается; когда он снова показывает лицо, глаза у него влажные, но на губах все равно играет улыбка.] Джон (продолжая): Рецепт плова, который был на ланч, принадлежал дедушке. Он научил меня готовить его за неделю до смерти. Плов был в меню ресторана всю его жизнь, но папа убрал этот рецепт из меню почти сразу, сказав, что оставлять его — в тягость. Шерлок же попросил вернуть плов в меню. Лестрейд: О, я попробовал немного, вкус отличный. Джон: Спасибо. [Джон прикусывает губу; возникает краткосрочная пауза.] Джон (продолжая): как говорила моя сестра Гарри, мы должны были сделать это еще десять лет назад, но я отказывался прислушиваться к ее словам. Думаю, все мы порой не можем прислушиваться к своим домашним. Иногда необходимо услышать то же самое от кого-то другого, и только потом получится увидеть, как обстоят дела на самом деле. Лестрейд: Да, это один их способов прояснить ситуацию. То есть ты был рад, что Шерлок приехал? Джон: Рад? [Он будто задумывается об этом.] Джон (продолжая): Да. Но и нет тоже. Я имею в виду, что это не та «Империя», которую я знал будучи ребенком. Но также это и не страна, которую я знал будучи ребенком. Как говорится, однажды вырастаешь из детских взглядов на мир, но я, похоже, так и не перестал думать об «Империи», как о моей собственной тихой гавани. Так что я продолжал наведываться на кухню, ожидая увидеть дедушку у плиты или отца, сидящего в офисе менеджера. Но они умерли, и тогда я уехал прочь. Надо признать, что мир сильно изменился, пока я из кожи вон лез, чтобы его защитить, чтобы позаботиться о наследии, оставленном для меня дедушкой. Быть может поэтому иногда мы цепляемся за то, от чего следует отказаться. Лестрейд: Ты про интерьер «Империи»? Джон: Да, но не только. «Империя» никогда не претендовала на какие-то космические масштабы, это всегда был просто ресторан. Поймите меня правильно, я не собираюсь вести важную речь, я всего лишь простой парень, что, черт возьми, я могу знать? Порой перемены несут боль, но и пользу тоже. На самом деле поразительно, как человек запросто может приспособиться к новой жизни. Взгляните на Мэри — она уже привыкла к новому залу и даже не скажешь, что так не было всегда. А Арти? Он ведь готовит так, как будто делал это всю жизнь. Да взять хоть меня — после трехдневного возвращения домой найти того, кто меня ждет, а сейчас… [Джон замолкает.] Лестрейд: Сейчас? Джон: Его здесь нет, да? Лестрейд: Вызвали в студию. Джон: Он не… Все в порядке? Лестрейд: Я уверен, что да. Джон: Ладно. Просто хотелось бы поговорить с ним, вот и все. Лестрейд: Ты же знаешь, что он увидит отснятый материал. Джон: Ага, и еще пол страны в придачу! Лестрейд: Вот что я тебе скажу. Я могу дать тебе возможность оставить ему послание. Запись использоваться не будет, я смотреть тоже не намерен. Джон: Да… Да, было бы неплохо, спасибо. [Смена плана: квартира Гарри наверху. Камера направлена на диван, доносится шум и неясное бормотание, будто кто-то долго возится с камерой, настраивая фокус и подготавливаясь к съемке. А затем фигура появляется в поле зрения камеры — не Джон.] Гарри: Привет, Шерлок. Прости, я знаю, ты рассчитывал увидеть Джона, но там внизу небольшая заварушка. Арти уронил тарелок десять с десертами, так что ему пришлось заново взяться за Итонский мусс, а Джону — бежать за взбитыми сливками. Так как Лестрейду хотелось вернуться домой без пробок, я заверила его, что сама скажу тебе пару слов. На камеру, разумеется. Ты, видите ли, слишком большой придурок, чтобы посетить нас лично. [Она говорит это без капли сарказма, даже улыбается.] Гарри (продолжая): Итак. Думаю, в первую очередь мне следует извиниться. Я была немного… Ладно, ночью того дня, когда ты сюда пришел, в стельку пьяной я не была, но и трезвой — тоже. Иначе я бы не рассказала про все, что я натворила с банком и сколько денег мы там должны. И я прошу прощения, что взвалила это все на твои плечи, потому что проблема-то была не твоя, а наша. Моя. Надеяться, что ты придешь и все исправишь, было… Ну, как просить тебя еще об одном чуде, будто это для тебя — раз плюнуть. Но ты заставил нас выложиться ради достижения цели. Ты не просто показал класс, но и научил нас тому же. [Она переводит дыхание.] Гарри (продолжая): Думаю, теперь у нас все получится. Не пойми меня неправильно, я ведь видела сумму долга, и есть еще парочка моментов, которые надо обсудить с Джоном, но… скорей всего, мы сможем погасить кредит. И мы бы никогда не добились этого, если бы не твоя помощь. Я знаю, что ты постоянно слышишь от людей слова благодарности, ведь последние пять минут шоу потрачены именно на это. И обычно ты выглядишь так, будто ждешь-не дождешься конца этих минут, поэтому я не собираюсь тебя мучить, только бы выглядеть благодарной. Я просто хочу сказать, что единственная причина, по которой мы получили шанс все исправить — ты. Так что… Ага. Это все. [Гарри встает и идет к камере.] Гарри (продолжая): Джону не выдалось возможности, так что это скажу я. Спасибо, Шерлок Холмс. [Мгновение спустя экран становится черным.] *** Джон не поблагодарил его. Шерлоку едва хватило хладнокровия, чтобы подойти к проигрывателю, вытащить DVD и положить обратно в футляр. Одна сцена не могла выйти у него из головы в течение последних нескольких часов, как бы он ни старался ее избежать. Вот он стоит рядом с Джоном в дверях «Империи», зал полон счастливых, голодных людей; Джон обеими руками обхватывает его ладонь, улыбается и говорит: «Спасибо, Шерлок, спасибо тебе огромное, ты полностью изменил наши жизни». Ужасно. Джон не поблагодарил его. Шерлок отправился в коридор, надеясь найти сидящего на стуле Лестрейда, который уже его поджидал. Лестрейда нигде не обнаружилось, и в любой другой день это было бы нормально. Однако сейчас Шерлоку было кое-что нужно от него, и сама мысль о том, что он нуждается в информации, которую мог предоставить только Лестрейд, вызывала у него неприятный зуд. Лестрейда не было в офисе. И в кафетерии. Его не было на учебной кухне. Не было и в уборной — это Шерлок выяснил, наведавшись туда лично и напугав пару молодых служащих, которые скорее всего еще несколько месяцев будут комплексовать ходить в туалет Только Шерлок заключил, что Лестрейда вообще не было в здании, как он увидел того в конце коридора, выходящего из комнаты для курения. Шерлок тут же последовал в его сторону. — О, вот ты где, — мягко сказал Лестрейд, когда Шерлок схватил его за руку и развернул. — Ты закрыл за собой дверь после ухода? — Почему ты так рано ушел? — требовательно спросил Шерлок. — Я пообещал Джону, что не буду слушать то, что он должен был сказать, — ответил Лестрейд, стряхивая руку Шерлока со своей. — Нет, я не про сейчас. Вчера, в Брикли, почему ты ушел прежде, чем Джон смог оставить для меня послание на камеру? Гарри ты сказал, что это из-за пробок, что определенно является ложью — пробки никогда сильно не препятствовали возвращению в Лондон, — так что ты намеренно принял решение уехать раньше, чем Джон получил возможность сказать свою часть. Лестрейд нахмурился и потянул Шерлока за рукав. — Я не собираюсь обсуждать это здесь, — процедил он и потащил Шерлока обратно в помещение для курения, где находилось еще несколько работников. Лестрейд решительно продолжал идти, пока они не достигли другой стороны автостоянки. Шерлок стряхнул его руку со своей и продолжил двигаться, расхаживая взад и вперед. Он не мог устоять на месте, не мог смотреть на Лестрейда, не мог смотреть на окружающие их машины — они были слишком близко. Все было слишком близко. Все как будто окружало его, делая маленьким, подавляло, не давая возможности выбраться из захвата. Шерлок почти хотел вернуться в Лондон и принять дозу, чтобы сознание расширилось до невероятных размеров и лопнуло. Это принесло бы облегчение. — Ты только взгляни на себя, — удивленно сказал Лестрейд. — Что, теперь не скучно? — Ты уехал, так и не дав Джону сказать, — рявкнул Шерлок. — О чем ты говоришь? — Это была Гарри, а не Джон. Ты оставил работающую камеру на втором этаже, думая, что Джон поднимается и скажет пару слов, а потом ты бы отправил мне его послание. Вот только Джон этого так и не сделал, в отличие от Гарри. А ты даже не соизволил подождать пять чертовых минут, предпочитая вернуться в Лондон в надежде проскочить без пробок. — Господи, — простонал Лестрейд, — я думал, что ты терпеть не можешь ту часть, в которой менеджеры распускают сопли и слезно благодарят тебя за проделанную работу. — Не такую благодарность я хотел услышать от Джона, — закричал Шерлок и глубоко вздохнул. Лестрейд окинул его внимательным взглядом. — Ладно, — наконец сказал он. — Во-первых, я не твоя личная служба доставки. Если Джон Уотсон действительно хочет с тобой поговорить, то он возьмет чертов телефон и позвонит. Уже достаточно плохо, что я потратил пять минут видеозаписи, чтобы позволить высказать все, что ты хочешь, особенно, если учесть, что шоу фактически закрыто, и главы студии будут тщательно просматривать каждую секунду отснятого материала, и, несомненно, оторвут мою голову и пропустят ее через факс — Через факс? — Во-вторых, — горячо продолжил Лестрейд, возвышаясь прямо над Шерлоком, — мы провели три часа в ресторане, разбирая отснятое и пытаясь выделить минут пять из пленки, что и так намного больше, чем мы обычно тратим на последний день съемок, потому что нам надо было отснять все изменения. Кстати, довольно-таки затруднительно было снимать Шерлока Холмса в ресторане, учитывая отсутствие Шерлока Холмса в чертовом ресторане. Веришь или нет, Шерлок, но у нас всех есть работа и обязанности, которые необходимо выполнить до возвращения в Лондон, а последний час пребывания в Брикли мы провели в бешеной суматохе, пытаясь успеть все отснять. В то же время надо было еще и твою задницу прикрывать, потому что никто и понятия не имел, куда ты свалил, и пришлось вести себя, как ни в чем ни бывало, будто такое происходит на постоянной основе. И слава богу, что это не так, потому что выкини ты подобное дерьмо на первых съемках, я бы, чёрт побери, лично убил бы тебя на вторых. — И в третьих — именно ты вздумал вернуться в Лондон, даже записки не оставив. Честно говоря, будь я Джоном Уотсоном, я бы хотел не поговорить с тобой, а хорошенько врезать в нос. Он все утро напролет тебя ждал. Или ты не заметил, что он сканировал каждое лицо, надеясь увидеть твое? Я там был и тоже не имел ни малейшего представления, где ты. Если ты валял дурака в Лондоне или валялся под наркотой где-нибудь в углу, то я наблюдал за Джоном, который выглядел как несчастный щенок, потерявший ботинок. Шерлок нахмурился еще сильнее. Его грудь тяжело вздымалась, и он отвернулся от Лестрейда, не совсем уверенный, как реагировать на обвинение в его глазах. — Черт, — выругался Лестрейд, — только не говори, что так и было. — Было что? — огрызнулся Шерлок. Лестрейд прислонился к одной из машин. — Знаешь, у меня была одна бредовая мыслишка, что ты наконец-то научился быть ответственным по отношению к команде. Или хотя бы по отношению к этим двум людям, чей ресторан оказался на грани закрытия. Но вместо этого я вернулся и нигде тебя не нашел. И, насколько я знаю, когда-то ты принимал кокаин. Иисусе, каким же дураком я был. Я-то думал, что тебе хоть до кого-то есть дело, а ты даже не соизволил сказать Джону правду, верно? — Все, что я говорил Джону, было правдой. — Да, но кое-что оставил несказанным, правда? — Недоговорки не считаются за ложь. — Хорошо. — Лестрейд скрестил руки на груди и уставился на Шерлока. — Просто смешно, на самом деле. Ты переспал с Джоном Уотсоном, затем оставил его рано утром, а теперь отчитываешь меня за то, что я не дал ему возможности сказать душещипательное прощание на камеру? Ужас как сентиментально, да вот только ты ничего не чувствуешь, так что… — Это не так, — рявкнул Шерлок, отворачиваясь. — Джон Уотсон хоть что-нибудь значит для тебя, Шерлок? Потому что ты для него — да. Шерлок укутался в свое пальто и направился обратно в здание. Он пытался выкинуть Джона из своей головы, но в этом не было никакого смысла — Джон был из стойких, даже в его мыслях. — Чертов глупец, — громко продолжил Лестрейд, чтобы Шерлок его точно услышал. — Господи, я надеюсь, что он не собирается делать что-то настолько нелепое, как благодарить тебя. Надо было его предупредить, что такому человеку, как Шерлок Холмс, доверять не стоит. Слова были сказаны с легкостью, и Шерлок замер, чувствуя, как они оседают у него на плечах. А затем он развернулся так резко, что его ботинки царапнулись о тротуар. — И тем не менее, ты все еще мне доверяешь. Лестрейд хмыкнул: — Да никогда. — Нет, так и есть. — Шерлок шагнул ближе. — Ты делаешь это даже сейчас. Ты все еще в игру играешь, так, Лестрейд? — Он сузил глаза, смотря на замершего в ожидании мужчину. — Вот что это такое — просто игра. Тот разговор с Джоном о его дедушке. А потом и с Гарри. В этом-то все и дело. Не в твоей гарантии рабочего места, а в последних двух ресторанах. — Что за бред, — спокойно, без воодушевления возразил Лестрейд. — Я прав, — настаивал Шерлок, шагнув еще ближе. — Ты просмотрел отснятый материал по крайней мере один раз, прежде чем найти меня. Нет, два — первый раз прошлой ночью, когда ты вернулся в Лондон, и еще сегодня утром. Ты делал пометки сегодня, но только периодически. Большую часть времени ты наблюдал за моей реакцией — значит, ты знал, что произойдет. О, ну конечно ты знал, но не во всех подробностях. Ты точно знал, когда начнется сцена с Джоном — на плёнке вы с ним три минуты разговариваете перед отметкой, с которой ты решил начать. Не было абсолютно никаких причин показывать мне запись с Джоном, но ты же хотел, чтобы я услышал его историю, его голос, а сразу после этого — речь Гарри. — Шерлок перевел дыхание. — Все дело в двух последних ресторанах. — Салли уже отменила съемки, — возразил Лестрейд. — Это не так, — Шерлок качнул головой. Он не сводил глаз с Лестрейда, и тот, к его чести, взгляд не отвел. — Это не так, — смиренно согласился Лестрейд. Шерлок внимательно осмотрел его. — Шоу закрыто. — Как будто тебе хоть когда-нибудь было дело, что там сказали в студии. Как будто ты и правда хочешь вернуться в офис своего напыщенного дорогого ресторана, куда люди приходят поесть и даже не подозревают, что происходит за сценой. Думаешь, что в разъездах тебе скучно, Шерлок? Да тебе еще никогда не было скучно больше, чем в моменты, когда все было гладко и идеально, и окружающие не переставали восхвалять твою гениальность. Когда мы с тобой встретились, тебе тоже было скучно. Так что просто признай — ты до смерти боишься опять возвращаться ко всему этому. Шерлок притих на мгновение. — А если мы предоставим отснятый материал, сами заплатим за оборудование… — Поскольку ВВС никогда не отклоняли свободное программирование, которое стоит несколько миллионов фунтов? — фыркнул Лестрейд. — И вообще, я пока не лишился своих привилегий. И не то чтобы кому-то из нас есть чем заняться в ближайшие несколько недель. Шерлок нахмурился. — Привилегии? — Ты и правда думаешь, будто кто-то был рад увидеть меня в понедельник утром без тебя, идущего следом? Да я счастливчик, что они меня до сих пор впускают. Это, чёрт побери, просто чудо будет, если мне доверят шоу, в котором участвует кто-то кроме кукол в ближайшие лет десять. — Они не будут наказывать тебя за то, чего я не сделал, — заверил Шерлок, и Лестрейд опять фыркнул. — Ну, это так. Самая глупая вещь, произнесенная Шерлоком Холмсом. Тебе полагаются одни из тех синих кружочков. Шерлок напрягся. — Это вымогательство. Ты пытаешься втянуть меня в продолжение этого фарса. — Да как будто бы у меня вышло. Ты же чертова машина. Забирай отснятый материал и убирайся. Тебя не волнует никто, кроме себя. Шерлок замер. — Половина ресторанов, с которыми мы работали, закрылись в течение года. Заботу о них едва ли можно считать преимуществом. — Ну разумеется, нет. Машины едва ли могут заботиться о людях. Ты ведь и Ирэн Адлер одурачил, правда? Я должен был признать с самого начала, что ты водил Джона за нос точно так же, как и ее. Ты даже не соизволил остаться в Брикли подольше, чтобы попрощаться с Джоном. Если это не жестокость, то я не знаю, что еще. Шерлок ничего не ответил — сказать было уже нечего. Поэтому он развернулся и пошел прочь со стоянки, и на этот раз Лестрейд его не окликнул. *** Потребовался один день, чтобы осознать — ему и правда нужно отправиться в Бристоль. Не то чтобы Шерлок хотел туда ехать. В конце концов, отправляясь туда, он признавал, что в закрытии «Норбери Армз» есть и его вина. Возможно, он упустил истинные желания клиентов, переоценил способности кухонного персонала и недооценил весь идиотизм Ирэн Адлер. Он определенно недооценил Ирэн Адлер, да. Она не имела понятия, что требуется для успешного ресторана. Она была невероятно умна, но даже умные люди порой ошибаются. Разумеется, тот факт, что Бристоль находился в другой части страны от Брикли, не имел к этому всему абсолютно никакого отношения. К полудню Шерлок уже прибыл в Бристоль. Шел мелкий снег, который таял, стоило ему коснуться земли. От железнодорожного вокзала до «Норбери Армз» было несколько минут быстрой ходьбы; Шерлок упорно делал вид, будто не замечет косые взгляды прохожих, когда он проскальзывал мимо них. Норбери Армз, конечно же, был закрыт. На окне уже была приклеена бумажка с надписью «Закрыто. Уже скоро — Дворец Обуви», а дальше мелким шрифтом шли пошаговые инструкции, как превратить один бизнес в другой. Шерлок дважды прочитал запись, но так и не смог уложить это в голове. Он дважды обошел здание. - Я знаю множество очень влиятельных людей, которые едят здесь на регулярной основе. Я точно знаю, что они любят, и даю им это. До нелепости смешная конструкция ресторана, владелец которого — женщина, не умеющая прислушиваться к голосу разума. Кулинарный критик, которая — подумать только — решила, что знает лучше своих клиентов их нужды, довела до того, что ресторан остался без меню, и теперь люди не могли ничего заказать даже из того, что когда-то предлагалось - Разве смысл ресторана не в том, чтобы прийти и заказать еду, которую хочешь попробовать? — Никто не знает, что хочет поесть, пока я им не скажу. Пакистанская кухня — почти то же, что и индийская. Особенности Португальской — в сущности, всего лишь вариации жареной курицы. Усовершенствуй идею суши, и получишь тайскую кухню, которая, в свою очередь, производная китайской. Зачем вообще ломать голову над всеми этими тонкостями, выбирая конкретное блюдо? Но предположительно опасная концепция оказалась до ужаса предсказуемой — все делали, что хотели, почти без репетиций и поэтому не было ни шанса вырасти на основе прошлых успехов. Не было возможности набрать клиентскую базу с их любимыми блюдами, да и вообще кого-нибудь заинтересовать. - Ресторан — моя жизнь. Я скорее умру, чем позволю кому-нибудь завладеть им. И менеджер — настолько упрямая, что препятствовала каждому изменению, которое Шерлок хотел ввести, каждой попытке изменить меню, которое помогло бы привлечь клиентов и вызвать у них желание прийти еще. Эта чертова-целеустремленная-сумасшедшая-эгоистичная женщина сама вызвала Шерлока, но в последствии воспринимала его как испытание, которое необходимо выдержать. Она боролась с ним на каждом шагу, отвергала любое предложение, глумилась над ним каждую минуту, хватая за локоть и заваливая вопросами. Понятное дело, почти вся съемочная группа с самого начала была уверена, что между ними что-то есть. Не то чтобы они были совсем уж неправы. - Мой боевой наряд, — вкрадчиво сказала она в ту первую ночь в гостиничном номере, когда она проскользнула внутрь, облаченная в идеально скроенный костюм. Она даже не коснулась его, даже если и хотела бы. Она просто сидела и наблюдала за ним, поедала глазами, подаваясь вперед и размыкая губы, как будто могла в любой момент поглотить его целиком. И Шерлок отвечал ей тем же, потому что играть вдвоем было интересней, чем сразу же оборвать ее попытки. Потому что ему было интересно, как далеко она зайдет — пока они не попытались бы выцарапать друг другу глаза при помощи лопатки, или не оказались бы в постели. Она выкинула новое меню, и Шерлоку пришлось покопаться в мусорном баке, чтобы его достать. Она срывала ужины в самый последний момент, и Шерлоку всегда приходилось незаметно подстраховывать ее с блюдами, подаваемыми клиентам. Она уволила достаточно компетентного шеф-повара, которому понравилось новое меню — Шерлоку пришлось обучать су-шефа. В конце концов, было меню. И персонал, умеющий по нему готовить. Но Шерлок абсолютно не сомневался, что она избавится от всего этого, как только он уйдет. - Я хочу, чтобы ты запомнил меня такой, Шерлок. Как женщину, почти заставившую тебя потерять. — В последнее утро, перед началом съемок, Ирэн пришла к нему в номер, чтобы предоставить ему последнюю попытку. Шерлок не спал всю ночь, несмотря на истощение. Ирэн предстала перед ним с распущенными волосами, облаченная в простое обтягивающее платье (под которым ничего больше не было). Последняя попытка, в надежде подумал Шерлок, не означала, что она в порыве отчаяния начнет избавляться от одежды. — Потерять что? Она шагнула вперед и коснулась его груди идеально ухоженными пальцами. (Яркое доказательство того, что эти руки были просто не созданы для Работы.) — Это, — мягко прошептала она, проводя пальцами по груди, всего на нескольких дюймах выше сердца. — Контроль. Силу. Все. Он даже не смел дышать, чтобы стук сердца не ввел Ирэн в заблуждение. — Ты никогда не подбиралась близко. Она застыла в той же позе, будто заставляя Шерлока признать обратное. — Разве? Шерлок снова остановился перед «Норбери Армз». Свет был выключен, но окна еще не заклеены. Он подошел ближе к стеклу и заглянул внутрь. Кожаные кресла и деревянные столы стояли точно так же, как распорядился Шерлок месяц назад. Что ж, она не изменила стиль, а это было уже что-то. Он видел стойку менеджера зала, растения в горшках, витиеватую ширму, украшавшую лестничный проход; маленькие, уединенные столики, для большего комфорта посетителей укрытые шторами. Немного перебор, но, по непонятным причинам, в обстановку зала это вполне вписывалось. К тому же, только на таком варианте они смогли сойтись. Шерлок не отдал свое сердце этой женщине. Конечно же нет. Он только что проиграл кучке напуганных продюсеров. В некотором смысле, не имело значения, сохранила ли Ирэн меню или нет — все равно в конце она и проиграла, и выиграла. Она лишилась «Норбери Армз», а Шерлок — своего шоу, что, возможно, сравняло счет. Почти. - Прощайте, мистер Холмс. И она так тихо закрыла за собой дверь, что Шерлок только спустя минут десять осознал, что находится один в этом холодном гостиничном номере. Когда она поблагодарила Шерлока на следующий день, снимаемая на камеру, он действительно поверил в искренность ее слов. Зал: точно такой же, каким он его и оставил. Она и правда пыталась. Шерлок развернулся и направился обратно к железнодорожной станции. Он сел на поезд, упорно игнорируя других пассажиров. Как только поезд достиг Паддингтон, он на метро отправился не в ВВС, но в маленькую квартирку в Уотфорде. Шерлок постучал в дверь и, подождав пятнадцать секунд, повторил свои действия. Лестрейд открыл после четвертой попытки. Выглядел он не лучшим образом: усталый, озлобленный и немного перебравший — учитывая, что он лишился работы, без алкоголя тут явно не обошлось. — Ладно, — злорадно сказал Шерлок, — и когда же мы спасем этого потаскуна от неизбежной судьбы в виде диеты с высоким содержанием соды? Лестрейд ухмыльнулся.