Тария и Тёрн

Эйвиль вышел к завтраку поздно: очень сильно кружилась голова. Так иногда случалось, если ему приходилось использовать свои способности на сильных магах вроде Селины эль Гратэ. Она имела хорошую защиту, особенно от ментальной магии, и Эйв был предупреждён об этом. Но те силы, которыми юноша обладал, лишь отчасти походили на проделки менталистов, да и сопротивляться им могли единицы. Пока к таким исключениям относился лишь лорд Хистэо. — Тёплого Светила, — скомкано поздоровался бард, застыв на пороге маленькой уютной столовой. Он думал, что маг уже покинул гостевые покои, решив позавтракать вместе с сестрой, однако ошибся: Тэо стоял у окна, всматриваясь в бедные красотами улочки Тари-тёрна, и задумчиво водил пальцем по запотевшему стеклу. — Тёплого, — мужчина обернулся и приветливо махнул рукой. Сколько Эйв его знал, лорд эль Гратэ всегда был таким: обходительным, участливым, добродушным. Он не любил громких титулов, заискивающих комплиментов и льстивых слов, хотя частенько грешил этим сам. Но что самое главное — в отличие от других знакомых Эйвиля, Хистэо никогда не вёл себя грубо. Наоборот, маг всегда с милосердием относился к юноше, словно Эйв был хрупкой статуэткой, которую бережно хранили и опекали. Всё это являлось одной большой причиной того, что непривыкший к подобному менестрель чувствовал себя смущённо рядом с Тэо. — Вы ещё не завтракали? — кинув взгляд на нетронутую еду, удивился Эйвиль. — Почему? Лорд, улыбнувшись, поманил его пальцем и, когда бард подошёл, мягко потрепал светлые вихры. Он выглядел молчаливым сегодня, даже отрешённым, и это не нравилось Эйву. — Я ждал, когда ты проснёшься, — пожал плечами мужчина. — Вместе есть не так скучно. Хистэо отстранился от юноши и занял своё место за столом. Он неторопливо разрезал ароматный кусок пряного мяса, пока Эйвиль усаживался рядом и стеснённо тянулся к сладкой выпечке. — Ну как тебе жилище моей сестрицы? — завёл непринуждённую беседу лорд, снисходительно наблюдая за тем, как бард жуёт румяную булочку. — Здесь очень уютно, — кивнул Эйв. — Тепло, мягкая и чистая постель, приятные слуги. — Да, Лина умеет подбирать себе окружение, — хохотнул Тэо. — Рядом с ней всегда исключительно терпеливые люди. Кстати, об этом. Как тебе Селеста? Не заметил ничего необычного? Юноша задумался. Что он мог сказать об этой невысокой сереброглазой девчонке, юркой и нагловатой? С виду она выглядела вполне обычной, разве что усиленно налегала на еду и всячески старалась угодить хозяйке. Когда они пересекались взглядами, Эйвилю казалось, что он уже где-то видел её, но не мог вспомнить, где. — Я не почувствовал в ней угрозы, — решительно мотнул головой бард. — У неё неплохой запас энергии, но едва ли есть что-то ещё. Хистэо отпил вина и подпёр рукой щёку. — Ты уверен? — переспросил он. — Даже из маленькой искры может разбушеваться пламя. Если ты заметишь хоть что-то, это будет символом для нас. Пронаблюдай за ней сегодня вечером. Возможно, ты увидишь больше. — Вы думаете, она может оказаться Воплощением? — Эйв облизнул крошки с губ. — Тогда ей нет смысла скрываться. Она ведь такая же, как мы. Лорд усмехнулся. — Не все так честны и открыты, как ты, Эйвиль, — сожалеюще произнёс он. — Есть те, кто предпочитают утаивать свою сущность. Например, Тария. Ты знаешь, кем она была при жизни? Менестрель напрягся, вспоминая книги, которые читал о Богах. Прибившись к Торговой Гильдии и кочуя между городами с самого детства, юноша умудрился побывать в большинстве крупных библиотек Норта. Там находилось множество информации о самом разном. В том числе о высших существах, о всесильных властителях, породивших этот мир, Халл. — Тария была вашим предком, одной из рода эль Гратэ, — ответил Эйв. — Она не принадлежала ветви наследников и не претендовала на власть, но отличалась невероятным талантом к магии. За это её берегли, прятали от Короля, как и сыновей главы рода. Она должна была стать их тенью, всюду следовать за племянниками и защищать. Пока не наступила Красная Ночь. — Именно так, — видя замешательство барда, подтвердил Тэо. — Во время Красной Ночи Тария обнаружила свои силы. Поняла, кем является. Она родилась наследницей Богини Войны и Смерти Риксы. Первой за всё это время. Единственной, к кому прильнула тёмная энергия. Представь, как тяжело для юной девушки, доброй и честной, осознать, что именно её руками было убито огромное количество людей. Ведь сущность Риксы всегда просит крови, убийств, разрушения. А душа Тарии хотела покоя. Несоответствие желаемого и действительного часто ранит нас, заставляет делать опрометчивые поступки, чтобы после горько сожалеть о них. Ты ведь знаешь конец истории? Эйвиль кивнул. — Тария получила то, что хотела, — хмыкнул эль Гратэ. — Принесла жертву для достижения желаемого. Теперь её участь — перерождаться бесконечное множество раз, контролируя этот мир. Но всему есть начало и конец. Достаточно найти прячущуюся среди обычных людей наследницу Риксы до того, как она станет нашей помехой. Глаза Тэо лихорадочно сверкнули, мужчина облизнул пересохшие губы и залпом опорожнил бокал вина. Эйв поёжился, наблюдая за тем, как лорд чуть хмурит брови, после чего выдал: — Она ведь не согласится на то, чего мы хотим. Может, я попробую уговорить Тарию с помощью моих сил? — Это вполне разумная мысль, — мужчина скрестил ноги и откинулся на спинку стула. — Твои способности могут сработать, если Богиня не обладает резистентностью, как я. Однако, помимо Тарии, придётся отыскать всех Воплощений до единого. Эйвиль вздохнул. Идея была разумной, но непростой в осуществлении. Юноша часто задумывался о том, как тяжело, наверное, приходится Хистэо. Ведь он в одиночку пытается собрать крупицы того, что когда-то было единым. Несмотря на постоянную занятость при дворе, вновь и вновь возвращается к поискам. Его целеустремлённость поражала барда. Задумавшись об этом, Эйв внезапно вспомнил, как впервые встретился с Тэо. Это было совсем недавно — меньше сезона назад. Ему тогда пришлось выступать в одной богатой таверне, куда Торговая Гильдия отправила его на заработки. День был непогожий, с самого утра лил дождь, и в тёплой сухой пивнушке собралось немало людей. Эйвиль развлекал их, напевая известные куплеты, иногда вставлял что-то своё и ждал, пока кто-нибудь из гильдии заберёт его отсюда. Но время перевалило за полночь, а толстосумы всё не появлялись, и менестрель, скучая, потягивал мутную воду в стороне. Вокруг стоял дикий гвалт: двое крепко сложенных мужчин знатно напились и теперь решили помахать кулаками, подключив к драке своих друзей. Эйву тоже досталось: в какой-то момент толпа молотящих друг друга горожан затянула его, и юноша был вынужден применить свои силы, чтобы выбраться из переплетения рук и лиц. Он не любил использовать способность Воплощения, однако если речь заходила о безопасности, то это казалось ему гуманнее, чем швыряться по сторонам огненными шарами или отбрасывать противников воздушными щитами. Да и магом Эйв являлся посредственным: его куда больше привлекала обычная размеренная жизнь барда, чем учёба вперемешку с извечными дуэлями. Поэтому застывшие на мгновение люди с остекленевшими глазами разошлись, получив ментальный приказ, а Эйвиль вернулся обратно на своё место, выдохнувшийся от использования энергии. — Могу я присесть? — пока менестрель пытался восстановить дыхание, рядом с ним будто из-под земли возник некто. Эйв напряжённо поднял взгляд и увидел перед собой невероятной красоты сереброволосого мужчину. Он стоял, одетый в дорогую походную одежду тёмных тонов, со странноватой серьгой в виде блестящего меча на правом ухе, и легко улыбался барду. Эйвиль сначала ничего не понял, огляделся по сторонам, напряжённо пытаясь осознать, к кому обращается незнакомец. Однако по соседству никого не было, из чего юноша заключил, что обращаются к нему. — Д-да, конечно, — запинаясь, согласился Эйв. Он ума не мог приложить, для чего неизвестный аристократ соизволил подойти к нему, но ощутимо занервничал. Энергии у него оставалось немного после контроля над целой толпой пьянчуг, и он не был уверен, что сможет дать отпор вражескому магу. А в том, что мужчина являлся магом, мальчишка не сомневался. — Позволишь? — с улыбкой наблюдая за бледнеющим оппонентом, протянул руку Тэо. У него было дружелюбное выражение лица, и заворожённый необычной внешностью собеседника Эйвиль растерянно кивнул, даже не понимая, чего от него хочет незнакомец. — Я буду осторожен, — пообещал мужчина и обхватил пальцами запястье барда. Он начал медленно делиться энергией, по капле вливая её в Эйва, и тот удивлённо открыл рот. Такой приём был чем-то вроде жеста дружбы у магов, его использовали, когда кто-то нуждался в восполнении запасов силы, но ни разу в жизни менестрель не испытывал этого приёма на себе. Юноша хотел что-то спросить, однако незнакомец оказался быстрее: — Спасибо, что утихомирил толпу. Я не хотел вмешиваться, а твои способности пришлись как нельзя кстати. Поэтому мне захотелось отблагодарить тебя. К тому же ты восхитительно поёшь. Я уже давно не слышал такого одухотворённого голоса. — Оч-чень приятно слышать это, — смущённо краснея, пробормотал бард. Обычно находчивый и острый на словцо мальчишка совершенно растерялся, глядя в спокойные карие глаза, наблюдающие за ним. Словно бы из-под ног Эйва выбили почву, и он начал падать куда-то глубоко вниз. — Меня зовут Хистэо эль Гратэ, — вдруг представился незнакомец. — Можешь звать меня просто Тэо. — «Эль Гратэ?»‎ — Эйвиль резко выдернул свою руку из чуть прохладных пальцев мужчины и вскочил. — Извините, господин, мне не нужны проблемы, я не хотел доставлять вам неудобства, я всего лишь бард, поэтому… Тихий смех прервал оправдания юноши, и тот встревоженно уставился на гостя. Хистэо всё так же улыбался, но даже не пробовал напасть на Эйва. — Тебя смутило имя моего рода? — отсмеявшись, поинтересовался эль Гратэ. — Думаешь, я пытаюсь навредить тебе? — А разве нет? — закусил губу Эйвиль. — Зачем ещё кому-то столь знатному подходить к обычному барду? Тэо снова хохотнул и хлопнул по деревянной столешнице: — Если присядешь, я объясню причины. Юноша недоверчиво покосился на мужчину, но тем не менее снова опустился на покосившийся стул. — Ты ведь не обычный менталист, верно? — расстёгивая ворот рубахи, уточнил лорд. — Заставил дерущихся разойтись в мгновение ока, только пожелав этого. Ментальные приказы действуют куда более жёстко. Зачастую они попросту ломают волю противников, силой заставляют их выполнять приказы мага. Но ты не такой. Твои способности мягче, незаметнее. Им не приходится преодолевать барьер чужих желаний. К тому же они действуют всегда. И на всех. Эйвиль напрягся. Человек, сидящий перед ним, говорил так, будто знал всё наперёд, и это пугало. Менестрель никогда не раскрывал свои способности посторонним, он считал их достаточно незаметными, чтобы никто и никогда не узнал об этом. Однако Хистэо видел его насквозь, словно читал раскрытую книгу. — Вы так сведущи, — холодно отозвался юноша. — Значит, уже догадались, кем я являюсь? — Конечно, — эль Гратэ указал пальцами на серьгу-меч. — Это помогает мне искать таких же, как я. Ты ведь наследие Отариса, верно? Эйв застыл, пристально всматриваясь в расслабленное лицо оппонента. Тэо улыбался, будто они вели непринуждённую беседу, и ждал ответа менестреля. Но всполошённый проницательностью мужчины бард вместо слов решил использовать действия: он собрал остатки сил и попытался воздействовать на противника, убеждая того уйти. Как и говорил лорд, приказы Эйвиля действовали всегда и на всех. Исключений до этого момента не было. Поэтому Хистэо эль Гратэ оказался первым в списке. — На меня это действительно не работает, — наблюдая за ёрзаньем мальчишки, кивнул маг. — Можешь сколько угодно пытаться, результат останется тем же. — Почему? — в отчаянии воскликнул Эйв. Он впервые за жизнь столкнулся с тем, что не мог ускользнуть от смутившего его человека. Обычно стоило юноше захотеть — и все, кто желал ему зла, мирно уходили прочь. Эйвилю нравилось так жить, нравилось чувствовать себя защищённым. Поэтому менестрель никогда не искал чего-то большего, чем участь простого барда: Эйв знал, что может использовать любого так, как захочет. От этого люди вокруг казались ему подделками: все они вели себя так, как он желал. Целый мир из послушных кукол. Из беспомощных ведомых пустышек. Но Хистэо оказался другим. Лорд не подчинился приказу. Не стал дрожать от страха. Не убежал подальше с остекленевшими глазами. Он оказался настоящим. И это пугало барда. — Мои способности устроены так, что ничто подобное ментальной магии не действует на меня, — наконец пояснил эль Гратэ. — Можно сказать, я неуязвим в этом плане. Понимаю, ты привык управлять окружающими и ускользать от проблем. Но сколько не пытайся — твои силы на меня не подействуют. Эйвиль стиснул зубы. Он не ожидал такого поворота событий и теперь судорожно пытался найти выход из ситуации. Если маг пришёл к нему со злым умыслом, то придётся бежать. Но мужчина до сих пор не пытался навредить ему, даже наоборот, помог восстановить часть использованной энергии. И что бы это могло значить? — Кто вы такой? — исподлобья спросил бард. Тэо открыл рот, дабы ответить, однако именно в этот момент дверь таверны распахнулась, запустив внутрь телохранителей Эйва. С улицы дохнуло сыростью и прохладой: верный признак близости сезона кальт. Крепко сложенные и мрачные охранники без лишних слов подошли к юноше, всем видом показывая, что долго ждать они не собираются. Эйвиль встал, всё ещё не решаясь уйти. Новый знакомый заинтересовал его, чего уже давно не случалось с бардом. Хотя угрозу собственной безопасности он ощущал даже слишком явно. — Иди, тебе явно нужен отдых, — не стал задерживать юношу лорд. — Если захочешь узнать больше, возвращайся завтра, я буду ждать. Эйв с подозрением покосился на мага и второпях покинул уютную таверну. А на следующий день действительно вернулся. Сонный и нервный от того, что всю ночь не смыкал глаз, думал о Хистэо эль Гратэ, ворочался на жёсткой постели, вставал, ходил по комнате и прокручивал в голове события минувшего вечера. Тэо его ждал, словно был уверен, что бард придёт. В своей излюбленной манере приветливо махнул рукой, пожелал «Тёплого Светила» и пригласил к столу. Прежде чем Эйвиль успел задать хоть один вопрос, мужчина предложил ему позавтракать и завёл лёгкую беседу. Потом всё закрутилось само собой: утративший бдительность Эйв и заметить не успел, как разговорился, начал рассказывать о себе, шутить, совсем позабыв о первоначальной цели визита. Ведь перед ним впервые сидел кто-то не поддающийся его чарам. Настоящий, живой, свободный. С эль Гратэ бард мог не боятся, что инстинктивно применит свою способность и мужчина останется с ним не по своей воле. А оттого хотелось говорить ещё и ещё, будто до этого юноша всю жизнь только и делал, что молчал. Если вчера он отнёсся к лорду с подозрением и страхом, то сейчас увидел ситуацию с совершенно иной стороны. Такой подход поразил его. Эйвиль вдруг осознал, что этот спокойный маг, тепло улыбающийся ему, возможно, один единственный в мире, кто способен его понять, кто способен быть искренним. И это возымело эффект. Эйв провёл в обществе Хистэо целый день. А потом ещё один. И ещё. Юноша сам не заметил, как бросил Торговую Гильдию, присоединившись к своему новому знакомому. Начал тенью следовать за ним везде, куда бы тот не пошёл. Разделил его идеи, мысли. Вверил ему свою душу. И влюбился. Осознание последнего перевернуло мир Эйвиля. Он до последнего пытался скрывать это от высокородного аристократа, Первого Советника самого Короля. Но Тэо не был глуп. Мужчина видел, каким взглядом бард смотрит на него. И наверняка всё понимал. Но молчал. Не говорил насчёт этого ни слова. И относился ровно так же ласково, как и всегда. Позволял Эйву быть рядом, хотя вокруг лорда всегда крутилось множество разных женщин. Красивых женщин. Богатых женщин. Куда более выгодных партий, чем безродный и нищий юноша. Кто-то тихо постучался в дверь, и бард наконец вырвался из омута собственных воспоминаний. В маленькую столовую зашла темноволосая служанка с удивительными жёлто-зелёными, словно кошачьими, глазами. Она была хороша собой, а потому Эйвиль ощутимо напрягся, признав в ней очередную соперницу. И реакция Тэо только усилила его подозрения: — Тёплого Светила, Эйлис. Как себя чувствуешь? Хмурую девушку, принявшуюся собирать грязные тарелки, передёрнуло. Тем не менее она кивнула: — Замечательно, лорд Хистэо. На недоумённый взгляд менестреля эль Гратэ, посмеиваясь, ответил: — Это моя старая знакомая, Эйлис. Но лучше зови её Нэриэл или леди. Она весьма щепетильна касательно имён. — Приятно познакомиться, леди, — послушно поздоровался юноша, с подозрением наблюдая за девушкой. — Меня зовут Эйвиль. Служанка что-то буркнула ответ и продолжила собирать посуду. Когда она проходила мимо лорда, тот поймал её за локоть и заставил остановится. — Сэлл уже проснулась? — мягко улыбаясь, спросил Тэо. — Она вчера допоздна не ложилась, ходила по дому, особенно рядом с моей комнатой. Я даже начал беспокоиться: вдруг маленькую ученицу моей сестры мучает бессонница? Девушка застыла, и посуда в её руках чуть дрогнула. — Нет, Ваше превосходительство, Селеста всегда встаёт поздно, вы едва ли увидите её бодрствующей раньше полудня, — судорожно произнесла Эйлис. — Жаль, — разжал пальцы эль Гратэ. — Когда проснётся, передай, что я могу помочь, если её мучают кошмары. У меня в этом деле богатый опыт. — Да, Ваше Превосходительство. Как только служанка ушла, Эйв не преминул спросить: — Кто она? Хистэо, задумчиво покачивающий в руке бокал вина, не сразу ответил: — Как я уже сказал, моя давняя знакомая. Из рода дэ Мортэ. Она поможет нам в осуществлении плана. Не обращай внимания на её грубость: Эйлис колючая, как роза, снаружи и мягкая, словно персик, в душе. Она не причинит вреда. Особенно без приказа. Впрочем, отставим пустые разговоры. У нас есть дела поважнее. Эйвиль грустно опустил взгляд, понимая, что дальше разговор пойдёт исключительно об этих «делах». Каждый раз, когда Тэо углублялся в подробности своих намерений, он становился предельно сосредоточенным и напряжённым. Иногда мог даже бросить чуть колкое слово, если бард отвлекал его. Но Эйв понимал мужчину. Лорд Хистэо эль Гратэ всегда был очень занят. На нём лежало много ответственности, даже слишком много для одного человека. И всё, чем мог помочь юноша, — это просто находиться рядом, выполняя приказы. Ведь Эйвиль был до безумия влюблён в Тэо. И согласился бы ради него на всё. *** Нэриэл оставила грязную посуду в кухне, где всем ходом шла подготовка к предстоящему вечеру, и нехотя отправилась помогать с уборкой. Хозяйка приказала вычистить дом до блеска, а потому служанка всё утро была занята, прибираясь в пустующих комнатах, куда и заходить бы никто не стал. Но уборка совершенно не клеилась. Всё, к чему бы девушка ни прикоснулась, валилось из рук, падало, рассыпалось и только сильнее раздражало взвинченную до предела дэ Мортэ. Она металась из одного края комнаты в другой, раскрасневшаяся от гнева, озлобленная и совершенно вымотанная. Хватала то одни вещи, то другие, чтобы протереть и приладить на место, однако никакой симпатичной композиции из этого не получалось, каждый предмет резал глаз, вводя Нэри в отчаяние. Приезд Хистэо эль Гратэ оказался для неё даже слишком неожиданным. Хотя Эйлис знала, что рано или поздно этот момент настанет и ей придётся платить за своё опрометчивое детское желание, она неосознанно продолжала наслаждаться мнимым спокойствием. Даже умудрилась прижиться в доме хозяйки, привыкнуть к его обитателям. Особенно к назойливой светловолосой убийце из сэнэрийской Гильдии, которая вечно мелькала рядом и наблюдала за Нэрией своими чёрными красивыми глазами. В какой-то момент, перенося тяжёлую хрустальную вазу, глубоко задумавшаяся служанка попросту забыла, что в её руках что-то есть, и выронила сосуд. Хрупкое стекло вдребезги разлетелось по полу, мерцая прозрачной крошкой, а девушка так и продолжала стоять в оцепенении, не понимая, что произошло. Когда до неё дошло, Нэриэл в ужасе бросилась собирать осколки голыми руками: ей не хотелось, чтобы кто-то увидел её оплошность. Убирающая в соседней комнате Лафия быстро среагировала на звук. Поторопившись найти источник звона, она застала напарницу сидящей на полу и судорожно сгребающей остатки вазы. За длинной чёлкой Нэри не было видно глаз, но по подбородку дэ Мортэ стекали слёзы, а дрожащие окровавленные пальцы всё пытались собрать острые кусочки стекла. — Эй, — присев рядом с девушкой, Лафи крепко перехватила её запястья. — Хватит, это всего лишь ваза. Нэриэл, до сих пор не замечавшая убийцу, резко подняла взгляд и ошарашенно уставилась на служанку. — Не твоё дело, — вскрикнула дэ Мортэ, когда до неё дошло, что рядом посторонний. — Катись отсюда. Девушка вырвала свои руки из ладоней напарницы и стала нервно вытирать слезящиеся глаза. Она даже попыталась отвернуться, но Лафия сжала её плечи, не позволяя осуществить задуманное. — Ты ведь не из-за вазы плачешь? — проницательно спросила убийца. — Что же могло случиться, раз тебя так задело? Взгляды девушек встретились, но Нэри тут же опустила голову вниз. — Какая разница? Тебя это не касается! — служанка с трудом вырвалась из хватки Лафи и отползла в сторону. — Всё равно ты не сможешь помочь! Никто не сможет! Никто! Девушка, пошатываясь, встала и шагнула к дверям, намереваясь уйти. Лафия, скрестив руки на груди, загородила собой проход. — Чего тебе ещё нужно? — всхлипнула девушка. — Вечно ходишь за мной, следишь, словно больше заняться нечем! Так хочешь угодить своей хозяйке? Ну иди же к ней, давай! Расскажи, как я здесь сопли развожу, пусть посмеётся над наследницей дэ Мортэ всласть! Только оставь меня в покое хотя бы раз! Лафия вздохнула. Она не знала, что делать в подобных ситуациях, да и в сэнэрийской Гильдии Убийц не учили, как обходиться с рыдающими юными леди. Но в чём служанка точно была уверена — так это в том, что Нэриэл сейчас ни при каких обстоятельствах нельзя оставлять одну. Что бы она ни говорила, что бы ни делала — нужно терпеливо сносить любую чепуху, которая придёт в голову девушке. Только на деле это оказалось куда сложнее. Видя, что напарница остаётся недвижимой, дэ Мортэ стиснула зубы и зло прошипела: — Значит, будешь статуей притворяться? Думаешь, я ничего не сделаю? Ты хоть представляешь, как я тебя ненавижу? Это всё из-за тебя, из-за твоих мерзких прихотей, из-за твоего высокомерия! Если бы ты убила меня тогда, ничего бы не произошло! Я бы умерла, я бы освободилась от этого. А теперь? Что теперь? Я стала ещё слабее, уязвимее. Я перестала хотеть смерти так сильно… понимаешь? Нет, конечно, ты не способна понять. Ты ведь ничего не чувствуешь, безжизненный кусок мяса. Только играешь со мной, только насмехаешься. Я… Нэриэл подалась вперёд, готовясь атаковать. Её глаза лихорадочно блестели, губы шептали с виду лишённые смысла и непонятные Лафии слова, а тело напряжённо застыло в диковатой позе. — Я ведь могу сама… — вдруг осенило приближающуюся к оппонентке Нэри. — Я ведь могу сама тебя убить. И тогда всё вернётся так, как было. Мне больше не придётся страдать. Мне не будет больно, если я перестану тебя видеть. Если ты исчезнешь, словно тебя и не было, вместе с Селестой, с Ориэ, с эль Гратэ — со всеми. Я перестану чувствовать всё это. Дэ Мортэ молниеносно протянула ладони к шее девушки и сжала пальцы на светлой коже. Инстинкты Лафии сработали даже прежде, чем оппонентка дёрнулась, но убийца с трудом уняла их. Нэрия, глядя ей в глаза своим потерянным затуманенным взглядом, методично душила служанку, сдавливая горло всё сильнее. — Верно. Это ты. Всё из-за тебя. Из-за тебя, — прерывисто выдыхала Нэриэл. — Каждый раз. Каждый, побери тебя Боги, раз мне больно из-за тебя. Лафи сжала руки, чтобы металлические нити не ранили дэ Мортэ. Они ведь были сделаны для защиты своей хозяйки и уже неосознанно рвались в бой, выкачивая жизненную силу. Служанка чувствовала, как нехватка воздуха начинает мешать ей, а значит, скоро нити перестанут подчиняться даже собственной обладательнице, и Нэри может серьёзно пострадать. Такого Лафия допустить не могла. — Чувствуешь облегчение? — прохрипела убийца, насмешливо кривя губы. — А? — Нэри будто только сейчас заметила, что объект истязания может говорить. — Ты ведь сказала, что всё из-за меня. Уж не знаю, о чём ты, но раз уж так уверенно душишь меня, то, должно быть, есть причина, — с улыбкой хмыкнула Лафи. — Ну так что, ощущаешь радость? — Радость? — заторможено переспросила Нэриэл, ослабляя пальцы. — Нет никакой радости. — И не будет, — служанка вскинула ладонь, дотрагиваясь до красной и припухшей от слёз щеки дэ Мортэ. — Я расскажу тебе, что случится дальше, Эйлис. Ты убьёшь, а потом медленно, по капле, начнёшь приходить в себя. Успокоишься. Осознаешь, что сделала. И тебе станет страшно. Ты будешь проклинать себя, будешь истошно кричать и плакать, но уже не сможешь ничего вернуть. Подумай, ты этого хочешь? Хочешь, увидеть меня мёртвой? Лицо Нэри перекосилось, девушка удивлённо подняла чёрные брови, будто не понимала, о чём говорит оппонентка. Её руки внезапно соскользнула с шеи напарницы, и теперь она стояла, обхватив пальцами голову, в ужасе глядя на служанку. — Но иначе… иначе никак… — лепетала она так тихо, что Лафия не могла различить и половины слов. — Ты ведь не понимаешь… как мне страшно. Даже подумать, что тебе могут причинить боль. Ведь лучше сейчас, самой, пока ещё есть силы. Потом будет поздно. Я стану слишком слабой из-за тебя. Я не выдержу. Лафия покачала головой. Ей надоело слушать бред, который лился из губ Нэри, и она не нашла другого способа прекратить его, как утянуть напарницу в долгий поцелуй. Служанка крепко обняла изумлённую дэ Мортэ, стискивая до боли стройную фигурку, и отпустила только спустя несколько минут, когда девушка окончательно замолкла. — У тебя истерика, Эйлис, — сухо констатировала Лафия. — Тебе нужно отдохнуть и успокоится. А потом ты мне всё расскажешь. Давай, пойдём отсюда, я помогу. Она подала напарнице руку, и Нэриэл, пошатываясь, опёрлась на неё. Девушка была до смерти напугана, и Лафи это понимала. Она не знала причин, но чувствовала, что извечно колкая дэ Мортэ не стала бы устраивать весь этот цирк просто так. Эйлис слишком сильно тяготела к независимости, чтобы случайно вывалить на кого-то постороннего подобный шквал эмоций. А значит за произошедшим скрывалось что-то большее, чем просто жест ненависти. Да и как Нэри могла её ненавидеть? Огрызаться, спорить — да, но питать столь сильное отвращение — едва ли. Лафия привела напарницу к себе в комнату, уложила в кровать и, сбегав на кухню за чаем, стала отпаивать им дрожащую девушку. Нэриэл не сопротивлялась, только странно глядела на служанку из-под мокрых ресниц. — Теперь лучше? — приглаживая растрепавшиеся волосы дэ Мортэ, мягко спросила Лафи. Уткнувшаяся в чашку Нэри слабо кивнула, каким-то вымученным взглядом наблюдая за хлопочущей над ней убийцей. — Нужно вернуться к уборке, иначе эль Гратэ взбесится, — вдруг произнесла темноволосая служанка. — Селина не заметит, даже если дом триплексами будет в пыли, — усмехнулась Лафия. — Она ведь из своей мастерской почти не выходит. Так что будем прятаться здесь до самого вечера, поняла? Я утащила половину неудавшегося пирога, нам хватит провианта для обороны крепости. А если вдруг кто-нибудь решит нас потревожить, то ты зальёшь их слезами до смерти. Договорились? Нэриэл не выдержала и прыснула. Она тихо и беззлобно рассмеялась, закрыв лицо руками, но Лафи всё равно видела её улыбку. — Ну а теперь расскажи, что нашло на тебя сегодня? — пользуясь приподнятым настроением собеседницы, сменила тему убийца. — Ты была сильно расстроена. Это из-за меня, верно? Расслабленное выражение лица дэ Мортэ тут же исчезло, сменившись мрачным. Она долго молчала, насупившись и покусывая губы, но так и не сказала ни слова. — Значит, мне даже не намекнут, за что хотели убить? — с мнимой досадой вздохнула Лафия. Нэриэл странно посмотрела на неё, однако соизволила ответить: — За то, что ты — моя слабость. Я боюсь тебя потерять. А если чего-то боишься, нужно избавиться от этого прежде, чем оно обретёт над тобой власть. Лафи кивнула, признавая логичность суждений девушки. С такими словами не поспоришь: в сэнэрийской Гильдии будущих наёмников учили тому же, разве что с некоторыми оговорками. Видимо, дэ Мортэ не отставали в своей философии от убийц. Оно и понятно: промышляли оба сборища примерно одинаковым. — И почему же я удостоилась почётного звания твоей слабости? — взяв замёрзшие ладони Нэри в свои руки, улыбнулась Лафия. Ей бы хотелось узнать больше о своенравной и непредсказуемой девушке, которая день за днём привлекала к себе внимание. Но вытянуть из дэ Мортэ информацию было крайне трудно, почти невозможно. Однако сейчас она сидела перед Лафией совсем беззащитная, маленькая и хрупкая с виду, словно девочка. Поджимала коленки к груди и насуплено хмурила тонкие брови, хотя наёмница прекрасно знала, какая сила скрывается за этими тонкими запястьями и огромными кошачьими глазами. Наконец, после минутного замешательства, Нэриэл нехотя, почти шёпотом выдала ответ: — Потому что я люблю тебя. Лафия, бесстрастная и хладнокровная убийца, образец спокойствия и рациональности, изумлённо открыла рот.