Тария и Тёрн

Наверное, из всех пробуждений в своей жизни Тэо мог с уверенностью назвать это одним из лучших, поскольку оно казалось идеальным с самого начала. Во-первых, когда Первый Советник открыл глаза после долгого сна, такого глубокого и младенчески безмятежного, что снимает любую усталость, то поначалу даже не понял, где находится. Комната, в которой он пребывал, выглядела, как его комната. Кровать, на которой он лежал, выглядела, как его кровать. И даже стол с виду ничем не отличался от его стола. Но, вместе с тем, что-то было не так. И вскоре он понял, что. Просто всё вокруг выглядело каким-то слишком… чистым. Да, спустя несколько минут тщательного осмотра Первый Советник выяснил, что в комнате кто-то прибрал. Хотя слово «прибрал» не совсем вязалось с той абсолютной чистотой, которую имел возможность наблюдать лорд. Ведь каждая поверхность его небольшой спальни была тщательно протёрта от пыли, пол — до блеска вымыт, вещи — аккуратно сложены, а само помещение — хорошо проветрено. Более того, неизвестная горничная даже перестелила постель, заменив её хрустящим от свежести бельём. Во-вторых, на прикроватном столике тонкой струйкой дыма курились незнакомые Хистэо благовония. От них шёл лёгкий аромат сандала, целебных трав и ещё чего-то сложно уловимого, но умиротворяющего. Некоторое время Первый Советник даже сонно вдыхал их запах, глядя на приглушённое пламя магического светильника в полумраке комнаты и не в силах насытиться этим блаженным покоем. Может, он бы так и продолжил лежать, укутавшись в тёплое одеяло и растворившись в тишине, если бы не память о вчерашнем дне, которая по капле возвращалась к лорду. В-третьих, эти самые воспоминания и стали тем, что заставило Тэо насторожиться, отринув приятную утреннюю истому. А затем все мелкие детали окружения стали видеться Хистэо в ином свете. И он заметил то, чего раньше не замечал. Например, чистое лёгкое бельё, в которое кто-то переодел Первого Советника, пока он спал. Новые вещи, взятые из его платяного шкафа были не похожи на то, что Тэо обычно носил, поскольку оказались очень удобны, но совершенно не скрывали древних чёрных рун на его коже. Следовательно, таинственный «некто» определённо видел его, Хистэо, без одежды… Или, скажем, письменный стол, обычно выглядевший так, словно на нём произошёл настоящий бумажный взрыв, а теперь абсолютно пустой. «Мои документы… — до смерти испугавшись, схватился за голову лорд. — Их похитили!» Первый Советник уже хотел было выскочить из постели и прямо так, в домашней одежде, ринуться на поиски таинственных воров, но в этот момент входная дверь покоев отворилась — и кто-то почти неслышно зашёл внутрь. Хистэо не знал, что именно побудило его на дальнейшие действия и почему он поступил так, как поступил, однако лорд молниеносно нырнул обратно под одеяло и старательно сделал вид, будто крепко спит. В это время непрошенный гость медленно прошёл через гостиную и осторожно приоткрыл скрипучую дверь спальни. По шагам и тонкому аромату парфюма Тэо уже догадался, кто он такой, но это ещё больше заставило Первого Советника затаиться. Всё-таки Хистэо не очень хотелось с утра пораньше видеть перед собой опасного Бога, способного разрушить все его планы… «Притворюсь спящим, а когда гадёныш уйдёт — тут же приму срочные меры», — логично рассудил Первый Советник. Кроу тем временем неспешно прошёл к постели лорда и опустился прямо рядом с ним. Некоторое время он просто смотрел на Тэо, а затем медленно склонился над мужчиной. Теперь наёмник был так близко, что Хистэо чувствовал кожей его тёплое дыхание. Однако на этом телохранитель не остановился и вдруг начал опускаться ещё ниже. Первый Советник понял, что сейчас произойдёт и, дабы избежать поцелуя, выставил вперёд руки с диким криком: — Не смей! Господин Счастливчик действительно остановился и, ничуть не удивившись, ехидно бросил: — И вам Тёплого Светила, милорд. Хистэо тут же понял, что его попросту провели, а потому возмущённо воскликнул: — Ты знал, что я не сплю?! В лазурных глазах заискрились смешинки, и наёмник продолжил поддразнивать: — Конечно, знал. Ваше недовольное сопение слышно на другом конце замка. — Гадёныш… — выдохнул Первый Советник, глубоко оскорблённый таким заявлением. Но прежде чем продолжить словесную перепалку, Тэо позволил себе окинуть придирчивым взглядом Господина Счастливчика. За те несколько дней, что они были порознь, Кроу почти не изменился. На его самодовольном, но изящном лице сияла всё та же широкая улыбка, полная коварства и очарования, а приталенный сюртук и сапоги со множеством ремешков выглядели такими же щёгольскими, как и всегда. Разве что хвост наёмник завязал высокий, наверняка в очередной попытке покрасоваться своими длинными чернильными волосами, что мягче, чем у любой девчонки. «Делает всё, лишь бы очередная юбка повелась», — презрительно закатил глаза Хистэо, даже не подозревая, что этой «юбкой» является он сам. Однако Первый Советник не мог не отметить, что привычный вид наёмника одновременно был той мелочью, которая немного успокоила его. Ведь труднее сохранять спокойствие, когда рядом находится бессмертное существо, чью мощь Тэо даже не может себе представить, чем когда поблизости ошивается бестолковый телохранитель с ветром в голове. «В любом случае он хотя бы не пытается меня убить, а это самое главное, — логично рассудил лорд. — Лучше иметь дело с тем, кто хочет использовать тебя, чем с тем, кому ты просто не нужен». Размышляя об этом, Хистэо так углубился в свои мрачные мысли, что даже не заметил, как Господин Счастливчик протянул руку к его лбу, проверяя, нет ли жара, и участливо поинтересовался: — Как вы себя чувствуете, милорд? Первый Советник отпрянул, словно от огня, и напряжённо процедил: — Было прекрасно до того, как ты пришёл. Поэтому выметайся отсюда немедленно. Он чувствовал сильное смущение: всю жизнь никто не трогал его и даже близко не подходил, а этот нахал умудрился и подойти, и тронуть, и влезть в жизнь лорда так, что от каждого касания по коже шли мурашки. Но сейчас было не время теряться в догадках, почему в своём враге Тэо находит обаяния больше, чем во всех придворных дамах вместе взятых. — Ну-ну, и чего вы так шипите с утра пораньше? — тем временем с наслаждением подтрунивал Кроу, даже не думая останавливаться. — Ещё вчера едва не померли от яда, а сегодня сил хоть отбавляй. Впрочем, это даже хорошо: теперь я точно спокоен за вас. И тут же кокетливо добавил: — Хотите чаю? Я приготовил вам завтрак. Хистэо уже готовился выдать новую порцию проклятий и угроз в адрес наглого телохранителя, но от подобного заявления осёкся и растерянно уставился на Господина Счастливчика. — Ты? Приготовил? Завтрак? — изумился он и тут же едко парировал. — А что, от Королевских Кухонь меня уже отлучили? Кроу придвинулся ближе, нарочно стесняя лорда своей близостью, и вдумчиво ответил: — Нет, просто еда оттуда может быть отравлена. Я, конечно, позаботился о большей части ваших проблем, но не все и не всегда понимают с первого раза. Так что некоторое время будете довольствоваться моими кулинарными шедеврами. — О «большей части проблем»? — выцепив из речи наёмника самое важное, насторожился Тэо. — Подожди… Он бросил стремительный взгляд на стол, где раньше лежали документы, и до него начало доходить. — Так это ты украл мои документы?! — в ярости воскликнул Первый Советник. На что Кроу невозмутимо возразил: — Не украл, а изучил, рассортировал и отправил по адресатам, предварительно написав ответы. В этот миг Хистэо показалось, что он падает куда-то глубоко в Бездну. Ведь если кто-то посторонний самовольно распорядился его документами, то это может значить лишь одно: вся тонкая, сложная работа Первого Советника загублена каким-то… дилетантом! — Ты… ты что наделал?! — смертельно побледнев, ахнул Тэо. — Как ты мог? Там же столько важных бумаг! Да как у тебя вообще рука поднялась испортить их?! Я… я должен сейчас же всё исправить. И не теряя ни минуты, Хистэо второпях скинул с себя одеяло, чтобы отправиться исправлять чужие ошибки и восстанавливать свою честь Первого Советника. Вернее, он думал, что отправляется, а вот Господин Счастливчик посчитал иначе. — Постойте, милорд, не торопитесь, — придержал его Кроу. — Всё не так, как вы себе напредставляли. Однако Тэо не желал слушать оправдания чужой дерзости и решительно встал на ноги, едва удержавшись от постыдного падения на кровать: всё-таки тело не до конца восстановилось после яда и энергетического расточительства. Но даже это не помешало лорду зарычать, как только наёмник преградил ему дорогу: — Прочь с дороги, я и так с тобой натерпелся! Господин Счастливчик, поначалу желавший остановить излишне самонадеянного Хистэо, встретился с ним взглядом и почему-то действительно отступил. — Хорошо, — спокойно кивнул он, подавшись в сторону. Первый Советник, уже смакуя свою победу, торжественно шагнул к столу и… тут же грохнулся вниз, пав жертвой бессовестной подножки Кроу. Правда, стоит отдать наёмнику должное: он сразу поймал лорда за ворот рубашки, тем самым не дав ему пропахать носом пол. — Подлец… — только и смог вымолвить поражённый Хистэо, чувствуя, как его талию бесцеремонно обхватывает крепкая рука наёмника. — Несносный мальчишка, — послышалось насмешливое в ответ. Без сомнений, это была та же самая интонация, с которой Кроу зажимал его, Тэо, в коридорах замка, и та же, с которой наёмник выступал против главы рода дэ Мортэ. Если бы Хистэо попросили описать звучание голоса Господина Счастливчика в такие моменты, он бы сказал только два слова: холод и властность. — Отпусти, — наконец спохватился лорд и принялся недовольно ёрзать в чужих объятиях. — Зачем? — хмыкнул Кроу. — Чтобы вы снова ринулись искать проблемы? По-моему, этого и так достаточно в последние дни. — Не тебе решать, — упрямо продолжал Тэо, безуспешно пытаясь разжать стальную хватку чужих рук. — Или думаешь, что сможешь навязать мне свою волю только потому, что ты Бог? Он ожидал, что Господин Счастливчик примется привычно жужжать над ним, всячески уговаривая и упрашивая вернуться в постель, но произошло нечто совершенное иное. Кроу развернул к себе Первого Советника и с вызовом заявил: — Так и есть. Но если хотите, можете попробовать оспорить это. Как думаете, долго ли продержитесь против меня один на один? И долго ли продержится… этот мир? Такие аргументы были неопровержимо убедительны, но Хистэо всё равно опешил. Он с минуту пристально смотрел в безмятежную гладь лазурных глаз, а затем просто обмяк в чужих руках, позволив врагу делать с ним, что вздумается. В любом случае у него не было иного выбора, кроме как сдаться, ведь рисковать всем, что он так хотел сберечь, казалось верхом глупости. И Тэо замер в ожидании самого худшего. Но ему пришлось удивиться ещё раз, когда Кроу не стал вершить над ним расправу, а всего лишь медленно, без резких движений, уложил его обратно в кровать. — Видите, благоразумие в вас всё же победило, — довольный чужой покладистостью, кивнул наёмник. — Не зря вы носите свой титул. Первый Советник упрямо поджал губы и бросил отчаянный взгляд на стол — ещё недавно заваленный бумагами, теперь же — уныло пустующий. Тэо не хотел показывать врагу свою слабость, но не выдержал и отчаянно проронил: — Эти документы были очень важны для меня… Кроу скрестил руки на груди и уже мягче произнёс: — Знаю, именно поэтому я и занялся ими. Не хотелось, чтобы после такого сложного дня ваше внимание было обращено на вещи менее значительные, чем ваше здоровье. Хистэо обескураженно покосился на телохранителя, совершенно потерянный в этой череде угроз и любезностей. Правда, тут же спохватился и с подозрением выдал: — В комнате тоже ты прибрал? — Нет, это всё Эль Нуар, — просто качнул головой наёмник, словно между ними с лордом и не было никакого напряжённого разговора. — Я дал ему несколько поручений, пока вы спали. Первый Советник задумчиво кивнул. Значит, абсолютно всё, что произошло вчера, ему не приснилось? И даже серебряная брошь, умеющая чудесным образом превращаться в человека?.. Пока Тэо озадаченно вспоминал подробности прошедшего дня, Кроу успел вновь сменить личину и с неприкрытым намёком заявить: — А теперь, когда мы внесли некоторую ясность в происходящее, оставайтесь в постели и больше не испытывайте моё терпение. Оно велико, но не безгранично. Сказав это, Господин Счастливчик развернулся и уверенно направился к дверям. Хистэо, у которого от подобных слов выступили неприятные мурашки, предполагая самое худшее, взволнованно спросил: — Куда ты собрался? Кроу обернулся, отчего его высокий хвост чуть колыхнулся, и уже теплее ответил: — Хочу принести вам завтрак. Не зря же я корпел над ним всё утро. Затем он ушёл, оставив Первого Советника в полном недоумении. Но ещё большее замешательство Тэо испытал, когда через несколько минут наёмник, лучась самодовольством, как до блеска начищенный таз, торжественно внёс в спальню лорда два подноса. На одном стояла кружка чего-то дымящегося и огромная гора яблок. А вот на втором… на втором, удобно растёкшись по тарелке бесформенной массой, лежало «нечто». «Нечто» было чёрным и склизким, похожим на смолу и противно пружинящим от любого движения, однако совершенно не похожим на желе. Помимо этого, у омерзительного «нечто» обнаружились комочки, да и запах от него исходил непередаваемый. В один момент Хистэо чуть не потерял сознание от такого «благоухания», в другой же — поймал себя на совершенно дикой мысли, что «нечто» пахнет вполне себе аппетитно. Но самое главное — «нечто» дымилось на ходу, исторгая маленькие облачка абсолютно чёрного пара. — Боги… — бледнея, ахнул Тэо. — Что за месиво ты принёс?! Кроу, явно ожидавший иной реакции вроде восхищений и рукоплесканий, озадаченно замер на месте. Затем он внимательно оглядел поднос, однако не нашёл там ничего предосудительного, а потому с уверенностью и даже гордостью заявил: — Хм, я опирался на самые передовые знания о системе здорового питания для людей, перенёсших тяжёлые отравления. Можете не сомневаться, милорд: мои подсчёты соотношения нутриентов безупречны и абсолютны. — Нутри… что? — не понял Тэо, но тут же отмахнулся. — Нет, даже знать не хочу. И бурду эту есть не стану. Господин Счастливчик, опустивший поднос на колени лорда, терпеливо возразил: — Возможно, пища имеет эстетически неприглядный вид, но её вкусовые качества должны быть на высшем уровне. Попробуйте, милорд, вам определённо понравится. Первый Советник посмотрел сначала на чёрное месиво, по поверхности которого булькали пузыри, затем — на лучащееся уверенностью лицо наёмника, а после — снова на бесформенную массу, не внушавшую ни капли доверия. Резюмировав своё мнение по поводу всего этого, Хистэо твёрдо ответил: — Ни. За. Что. Он, конечно, был уверен в своей живучести и резистентности к ядам, но события предыдущего дня показали, что живучесть — дело преходящее, да и с ядами всё оказалось не так просто. К тому же, по мнению лорда, Кроу был тем ещё мерзавцем, способным на любую подлость. Чего стоит один лишь вопиющий акт насилия, совершённый им вчера. Подумать только, нести самого Первого Советника через весь замок на руках, а потом заставить самым распутным способом проглотить какую-то непонятную жижу и уложить спать со своей юной копией… «Мне никогда не смыть с себя этот позор», — обречённо подумал Тэо, краснея от воспоминаний. Пока он предавался удручающим мыслям, Кроу не терял времени зря. Он поставил второй поднос на свободную половину кровати и присел на край постели рядом с Хистэо, явно намереваясь склонить его к употреблению чёрной бурды. — Милорд, как вы можете быть столь категоричны? — придвинувшись непозволительно близко, заканючил телохранитель. — Вы ведь даже не пробовали! Он как бы невзначай взял в руки ложку с подноса Первого Советника и зачерпнул побольше этого жуткого варева в надежде скормить его лорду. Но Тэо был не дурак и предусмотрительно сомкнул губы, с ужасом уставившись на бурлящую жижу. Впрочем, Кроу быстро сообразил, что сдаваться Хистэо не собирается, и тут же сменил тактику. — Милорд, я готовил это блюдо всё утро… — жалобно заскулил он. — Неужели вы не хотите оценить моих стараний? Первый Советник с минуту колебался, но всё же отрицательно мотнул головой. Нежелание отправляться на тот свет раньше времени пересилило в нём угрызения совести. Только Хистэо не предусмотрел, что его оппонент настроен ничуть не менее решительно. — Но я ведь так старался сделать вам приятно… — огорчённо выдохнул Господин Счастливчик, и в уголках его лазурных глаз выступили самые настоящие слёзы. — Милорд, я же действительно хотел быть вам… другом. Тэо знал, что всё это не более чем дешёвая актёрская игра. Как знал и то, что ни слёзам, ни словам телохранителя нельзя верить. Но когда этот подлец с очаровательной ухмылкой начинал вытворять такие вещи, Первый Советник попросту терялся. — Не смей реветь, НЕ СМЕЙ! — возмущённо зашипел Хистэо, однако было уже поздно. По щекам Кроу градом полились самые настоящие крокодильи слёзы, настолько горькие и безутешные, что лорд не знал, куда деть себя от стыда. Он попытался шикнуть на Господина Счастливчика, однако тот и бровью не повёл, лишь сильнее завыл, чем вызвал у Тэо настоящую панику. — Прекрати этот цирк немедленно, иначе на твой рёв все слуги сбегутся! — обеспокоенно воскликнул Первый Советник, оглядываясь в сторону входа. Лазурные глаза наёмника хитро блеснули — и Хистэо вдруг понял, что этот наигранный плач нужен как раз для того, чтобы подвергнуть его, лорда эль Гратэ, самому настоящему шантажу. А значит, если Тэо не согласится на чужие условия, реветь Кроу будет ровно столько, сколько нужно, чтобы в покои Первого Советника сбежалась добрая половина замка. — Да попробую я твою отраву, только — умоляю — захлопнись немедленно! — сдавшись на волю мучителя, процедил Хистэо. Господин Счастливчик тут же прекратил ломать трагедию и, деловито утерев рукавом свои фальшивые слёзы, с подозрением уточнил: — Обещаете, милорд? — Обещаю… — нехотя фыркнул Первый Советник, поражаясь чужой наглости, и тут же спохватился. — Но только ложку, не больше! «Потому что больше ложки я могу не пережить», — хотел было добавить он, однако благоразумно промолчал. Не хватало ещё погрязнуть в очередной перепалке с этим паршивым вымогателем… Пока Хистэо размышлял о чужой двуличности, а заодно сетовал на собственную беспомощность, Кроу уже полностью оправился от своей притворной истерики и, удовлетворённый результатом, уверенно приставил ложку с чёрным «нечто» к губам Тэо. — Милорд, откройте рот, — радостно возвестил наёмник. Первый Советник изо всех сил помолился Тарии и неуверенно разомкнул губы. — Скажите «А!», — воодушевлённо продолжил Кроу. Тэо начал медленно выполнять то, что от него требовали, но Господин Счастливчик не вытерпел — и ложка чудесным образом оказалась во рту лорда. А затем Первый Советник Короля Хистэо эль Гратэ познал всю тщетность бытия. Потому что чёрное варево на вкус оказалось не мерзким и не восхитительным. Всё вышло куда хуже. Оно было мерзко-восхитительным. — Аа… а… — только и смог проронить Тэо. — Перед глазами… темнеет. — Так вкусно?! — просиял Кроу, до этого напряжённо ожидавший чужой реакции. — Ага… — Хистэо изо всех сил зажал ладонями рот и выдавил. — Просто убийственно вкусно… Он бы и вовсе выплюнул эту отраву, но её вкус был самым необычным из всех, которые доводилось пробовать лорду. С одной стороны, стоило Тэо взять жуткую массу в рот — его обдало невероятно гадким и противным запахом, от которого сами собой начинались рвотные позывы. С другой, как только первая волна зловония проходила — вкус тут же менялся, становясь таким аппетитным, что хотелось ещё и ещё. В нём была и терпкость пряностей, и сытность обжаренного на огне мяса, и лёгкая фруктовая сладость, и приятная кислинка, и свежесть только что выловленной рыбы, и ароматность свежеиспечённой сдобы, и ещё множество других вкусов, один за другим сменявших друг друга. Это было так странно и удивительно, что Хистэо, вопреки здравому смыслу, не остановился, а выхватил ложку из рук наёмника и самолично зачерпнул бурлящей жижи, чтобы удостоверится в своих ощущениях. А затем всё повторилось: и ужасающий смрад, и последовавшее за ним гурманское наслаждение. — Да что ж это за варево такое… — растерялся Первый Советник, смакуя блюдо. — Мой личный рецепт, — гордо ответил Кроу, словно только этого и ждал. — Омлет… эээ… по-этэрниански. Хистэо посмотрел на склизкую бурду, в очертаниях которой едва ли можно было разглядеть какое-то блюдо, и поразился: — Так это омлет?! — Угу, — активно закивал Господин Счастливчик. Теперь, когда вопрос с завтраком для Первого Советника был окончательно решён, телохранитель мог заняться собственной едой. Он самым нахальным образом запрыгнул на чужую постель и, устроившись под боком господина, принялся чистить яблоки маленьким овощным ножом. Это получалось у него весьма недурно и Тэо, сбитый с толку таким мастерством, поинтересовался: — Бестолочь, скажи, ты вообще когда-нибудь раньше готовил? Кроу, филигранно освобождающий сочный фрукт от кожуры, честно ответил: — Нет, в детстве этим занималась моя сестра, а потом — мамины слуги. Хистэо, до этого момента с сомнением елозивший ложкой по тарелке, от такой откровенности даже замер. Никогда ранее Господин Счастливчик не говорил ничего столь прямого и однозначного, а потому лорд невольно подался вперёд и ахнул: — Так у тебя и слуги были? Да кто ты вообще такой? Кроу придвинулся ближе к Тэо и, бесстыже опустив голову на его плечо, лукаво промурчал: — Ваш телохранитель, милорд. Первого Советника такой подход не устроил: — А помимо этого? Наёмник задумчиво откусил яблоко и, на удивление Хистэо, выдал: — Во Вселенной меня называют по-разному. Но обычно придерживаются официального титула — Кейран. — «Кейран»? — насторожился Тэо, непроизвольно отправив в рот ещё ложку «омлета по-этэрниански». Кроу отпил терпко пахнущий чёрный напиток из своей кружки и так же задумчиво продолжил: — Если искать аналог в действующей политической системе Норта, то самое ближайшее сравнение — это… пожалуй, Принц. Хистэо едва не подпрыгнул на месте. Подумать только: эта бестолочь — и вдруг Принц! Если бы лорду сказали такое неделю назад, он бы ни за что не поверил. Но теперь, учитывая божественное происхождение Кроу, а также его слишком высокий для обычного телохранителя интеллект и поразительные навыки, прежде неясная картина начинала вырисовываться сама собой. Тем не менее Первый Советник скептически парировал: — Принц? Да неужели? И чего же ты Принц? Господин Счастливчик зевнул и, как нечто само собой разумеющееся, произнёс: — Ммм… Вселенной. — Что?.. — не понял Тэо. Он вспомнил, как совсем недавно Кроу рассказывал ему, что Вселенная — это всё сущее. Получается, этот подлец заправляет всем-всем, что есть на свете? Или подобный титул — лишь звание, имеющее чисто номинальное значение? Или… Кажется, Хистэо слишком глубоко ушёл в свои мысли, потому как наёмник заметил его растерянность и поспешил успокоить: — Не заморачивайте себе голову, милорд. Всё равно для меня этот титул ничего не значит. Просто формальности, на которых настояли мать с отцом. Первый Советник неуверенно кивнул и отпил свой чай — к счастью, не облепиховый, но очень вкусный. Кажется, это было что-то яблочно-пряное, с корицей и лёгкой сладостью, совершенно не похожее ни на лийанские, ни на нортийские напитки. «Наверное, принёс оттуда же, откуда таскал свои «подарки» и яблоки», — разумно рассудил Тэо. Тем не менее ему не хотелось упускать момент, раз уж Господин Счастливчик позволил задавать вопросы и даже открыто отвечал на них, а потому Хистэо отмахнулся от посторонних мыслей и продолжил: — Но что ты забыл здесь, в нашем мире? Замышляешь какую-нибудь пакость? Кроу звонко рассмеялся, позабавленный чужими подозрениями, и укоряюще заметил: — Плохого же вы мнения обо мне, милорд. А я ведь просто хотел навестить мою сестру. — Её Превосходительство Верховную Жрицу? — уточнил Первый Советник. — Ага, кажется, здесь сестру называют так, — просто ответил наёмник. Но Тэо не унимался в надежде вызнать всю подноготную телохранителя, пока тот не сменил гнев на милость и проявляет немалое терпение. — А ей-то на кой тёрн оставаться здесь? — нетерпеливо продолжил он. В ответ на что получил уже более пространное: — Это я и пытаюсь выяснить, милорд. Хистэо такой комментарий не удовлетворил, а потому он ворчливо фыркнул: — Из тебя и слова лишнего не вытащишь… — Разве? — удивился Кроу. — Но я ведь отвечаю на все ваши вопросы. — …и лжёшь в каждом ответе, — недоверчиво парировал Тэо. — Лгать и недоговаривать — это разные вещи, милорд, — хохотнул наёмник. Кажется, его настроение в это утро было непробиваемо хорошим, чем Первый Советник не преминул воспользоваться. Он состроил нарочито обиженную гримасу и насупился: — Вот видишь, сам признался, что врёшь и не краснеешь. Мерзавец. Господин Счастливчик с укором посмотрел на лорда и мягко, словно несмышлёному ребёнку, объяснил: — Я лишь стараюсь обезопасить вас от информации, которая может потревожить ваш покой. Разве это ли не показатель заботы о том, кто ещё вчера был при смерти? Хистэо, глубоко оскорблённый такими рассуждениями, нарочито проигнорировал слова Кроу и даже демонстративно отвернулся. Для него, ценившего честность и не терпевшего ложь в любом её проявлении, подобные слова телохранителя были неприемлемы. О том, что Тэо и сам врёт окружающим, как дышит, он, разумеется, упоминать не стал. — Милорд, вы что… на меня обиделись? — позабавленный чужой реакцией, весело спросил Господин Счастливчик. Первый Советник промолчал, сделав вид, что увлечён поеданием «омлета по-этэрниански» и вообще не замечает наёмника рядом с собой. Кроу тоже не торопился действовать — наоборот, неторопливо доел своё яблоко и так же неспеша начал чистить второе, временами прихлёбывая странный чёрный напиток из кружки. Когда яблоки ему наскучили, телохранитель отложил свой поднос и придвинулся ближе к лорду, чтобы, под едва сдерживаемое негодование Тэо, развернуть того лицом к себе. Их молчаливое противоборство взглядов длилось несколько минут. — Хорошо, если для вас это важно, я могу ответить на некоторые ваши вопросы, — наконец, сдался Кроу. Или сделал вид, что сдался, потому как тут же предусмотрительно добавил: — Но не на все. И не за бесплатно. Наёмник выразительно посмотрел на Хистэо, а затем указал на свою щёку. — Мерзавец… — в который раз поразился чужой подлости Тэо. — За всё нужно платить, милорд, — подло хихикнул телохранитель и с неприкрытым намёком добавил. — Или вы предпочитаете поцелую что-то более серьёзное? Первый Советник судорожно замотал головой и, краснея от смущения, поспешил коснуться губами чужой щеки, пока в дурную голову Господина Счастливчика не пришла ещё какая-нибудь гадкая идея. Кроу поцелуй лорда пришёлся по вкусу, и он даже зажмурился, наслаждаясь моментом. А затем снисходительно разрешил: — Спрашивайте, милорд. Хистэо мог бы долго препираться с телохранителем, но сейчас вызнать подробности об этой бестолочи было куда важнее, чем защитить свою мужскую честь, над которой обычно так тряслись нортийцы. Поэтому Первый Советник сосредоточился и начал: — Как тебя зовут на самом деле? Кажется, Господин Счастливчик не ожидал такого банального вопроса, потому что удивлённо округлил глаза и даже развёл руками: — Разумеется, «Кроу». Или вы всерьёз думали, что я солгал вам даже в этом? Тэо смутился и отвёл взгляд. Он прекрасно знал, что наёмнику нельзя доверять, но почему-то ощутил лёгкую вину за свои опрометчиво брошенные слова. Правда, тут же спохватился и продолжил допрос: — Сколько тебе триплексов? Кроу хохотнул и ехидно заметил: — Милорд, спрашивать возраст у Бога — дурной тон. Запомните это, если не хотите попасть в неловкую ситуацию. Первый Советник коротко кивнул, но всё же уточнил: — Больше сотни? — Конечно, больше, — пуще прежнего залился смехом наёмник. — Но я ведь неплохо сохранился, да? Или для вас слишком стар? «Да ты выглядишь как мой ровесник!» — подумал Тэо, однако вслух свои мысли высказывать не стал: не хватало ещё, чтобы этот оболтус совсем зазнался и возомнил себя невесть кем. Вместо обсуждения чужого возраста лорд предпочёл задать куда более опасный, но в то же время важный вопрос: — Ты сильнее Богов нашего мира? Первый Советник предположил, что Кроу в его шутливой манере уклонится от ответа, но к изумлению лорда Господин Счастливчик без промедления кивнул: — Конечно. По спине Хистэо пробежали неприятные липкие мурашки. Неужели эта бестолочь не врёт и действительно превосходит по мощи всю шестёрку Богов Халла? Подобное даже представить сложно… К счастью, в голову лорда вовремя пришла спасительная мысль. — А что насчёт Тарии? — пытливо спросил он. Насколько знал Тэо, Богиня Шипов на самом деле не являлась Богиней как таковой, она была всего лишь Воплощением Риксы, но ведь именно ей удалось установить в Халле подобие мира, поэтому лорд просто не мог не спросить. И это сработало — Кроу слегка задумался, а ответил только через несколько минут: — У девочки большой потенциал, но сейчас она не представляет для меня опасности. Может… так даже лучше. Первый Советник кивнул: он и не надеялся на иной ответ. Правда, у него было ещё много вопросов, которые ему не терпелось задать. — А если говорить о Верховной Жрице? — напряжённо продолжил лорд. — Она сильнее тебя? Кроу посмотрел на Хистэо с какой-то странной снисходительностью, словно лорд спросил у него что-то даже слишком очевидное. Тем не менее наёмник выдал: — Моя сестра Трижды Одарённая. Против такой, как она, в честном бою нет шанса ни у одного Бога в этой Вселенной. Ничего не понявший Тэо скептически поморщился: — Что это значит? — Обычно у Бога может быть лишь один особый Талант, максимум — два, а у сестрёнки их целых три, — с готовностью пояснил Кроу. — Большущая редкость, милорд! — И что же это за Таланты такие? — с подозрением поинтересовался Хистэо. Господин Счастливчик хитро прищурился и растянул лисью ухмылку: — Секретик! Или вы действительно думали, что я выложу вам всё подчистую, милорд? Первый Советник суверенно отвернулся: — Не хочешь — не говори. Мне всё равно. Кроу снова рассмеялся и внезапно, безо всякого предупреждения, потёрся щекой о щёку Тэо. — Ну какой же вы милый, когда дуетесь по пустякам! — с восхищённо-дурашливой интонацией заявил наёмник. — Так бы и затискал вас в объятиях! — Только тронь ещё хоть раз… — зашипел Хистэо, стремительно отодвигаясь на край кровати. Не то чтобы прикосновения телохранителя были ему противны… просто лорд не хотел позволять Господину Счастливчику больше положенного, ведь тот не знал меры. «Сначала будет обнимать, затем — тискать, а потом и вовсе захочет…» — хмуро решил Тэо, хотя имел крайне смутное представление о том, чего может захотеть Кроу. Однако Первый Советник стряхнул с себя лишние сомнения и упрямо бросил: — В любом случае талант не всегда показатель успеха. Можно не обладать Талантом, но победить врага с помощью упорства или хитрости. К его удивлению, наёмник не стал спорить и даже кивнул: — Согласен. Мне вот особого Таланта не перепало, зато перепало Знание. Хистэо поднял на телохранителя изумлённый взгляд. По такому, как Кроу не скажешь, что у него нет особых способностей… — А как же Эль Нуар? — вдруг вспомнил лорд. — Разве создать такое существо — не показатель Таланта? Господин Счастливчик потянулся к своему чёрному напитку, не спеша отпил его и усмехнулся: — Это скорее дело опыта, нежели Таланта, милорд. Но мне приятно, что вы считаете меня одарённым. Из ваших уст подобное звучит комплиментом. Тэо смущённо уткнулся в остатки своего омлета и некоторое время делал вид, что очень занят поеданием завтрака. Тактическая пауза вышла хорошая, и Первый Советник смог использовать это время, чтобы обдумать следующие вопросы. Один из них напрашивался сам собой. — Раз уж об этом зашла речь… — отставив опустевший поднос в сторону, начал Хистэо. — Кто такой Эль Нуар? Кроу заметил, что колени лорда освободились и, прежде чем Первый Советник успел хоть что-то возразить, молниеносно лёг на спину, удобно устроив голову на его бёдрах. Тэо оставалось только молча стерпеть очередное покушение на личное пространство. — Эль Нуар — Механизм, — наконец с комфортом расположившись, неопределённо произнёс наёмник. Но Хистэо такой ответ не устроил: — Значит, он всё-таки не живой? — Его тело и разум отличаются от человеческих, однако поведение и эмоции вполне себе людские, — довольный своим положением, прикрыл глаза Кроу. — Чтобы достичь такого результата, я вложил в Эль Нуар частицу своей личности. Сказано это было чуть прохладно и с лёгким намёком. Однако Первый Советник оказался достаточно сообразительным, чтобы понять: свои настоящие секреты Кроу никому не расскажет. Тэо поджал губы и решил пойти обходным путём: — А Эль Селест? — О, вы и об этом в курсе? — удивился наёмник. — Дайте угадаю: Эль Нуар растрепал? Лорд не стал отнекиваться и просто кивнул. Вчера болтливый Артефакт действительно упомянул, что у Её Превосходительства Верховной Жрицы тоже есть подобная брошь-пёрышко, а потому Хистэо не смог унять любопытство. — Неудивительно, ведь он испытывает к Эль Селест ту же привязанность, что я испытываю к сестре, — пустился в рассуждения Кроу. — А Эль Селест, чья личность имеет сходство с личностью моей сестры, закономерно имеет родственные чувства к Эль Нуар. — Значит, у леди Эстэр тоже есть такой Артефакт? — на всякий случай уточнил Первый Советник. — Да, но сестра предпочитает не выпускать его без особого повода, — хмыкнул наёмник. — Эль Селест слишком много болтает для такого скрытного существа, как моя сестра. Где-то между слов Господин Счастливчик как бы незаметно подхватил ладонь лорда и положил к себе на голову. Хистэо сразу понял, что от него требуется и, может, даже воспротивился бы этому, если бы сам втайне не хотел сделать то же самое. Дотронуться до волос Кроу. — Ещё вопросы? — млея под осторожными, почти робкими прикосновениями Первого Советника, промурчал телохранитель. — Или на сегодня допрос с пристрастием окончен? Тэо фыркнул. Раз уж ему пришлось терпеть все причуды наёмника, он считал себя вправе помучать в ответ. Но спрашивать о личном и дальше могло быть чревато, поскольку лорд ещё не знал, где пролегает граница чужого терпения. И Хистэо сменил тему. — Что ты сделал с Рэниэлом дэ Мортэ? — недовольно спросил он. Вчера Господин Счастливчик действительно «постарался на славу»: сотворил с наследником великого рода что-то такое, от чего тот забился в угол и даже пискнуть боялся. Первый Советник не знал, что это было: обратившийся в ленту Эль Нуар заслонил ему обзор. Теперь настало время прояснить этот момент. — Провёл воспитательную беседу, — не открывая глаз, отмахнулся Кроу. — Немного вежливости к старшим ему не помешает. Тэо аж рот открыл от такого наглого и бесцеремонного ответа. Видимо, этот самоуверенный наглец не привык считаться с такими понятиями как «дипломатия» и «терпимость». Ну и правда — откуда ему, всесильному Божеству, знать, какие тонкие и сложные отношения царят между аристократами в Норте и как важно поддерживать подобие мира среди них?.. — Ты ведь понимаешь, что он важная политическая фигура? — раздражённо упрекнул лорд. — Если навредить ему, то проблем не оберёшься, ведь за ним стоит целый род, а за мной… — А за вами стою я. Сказано это было с той самой холодной непреклонной интонацией, которая так пугала и одновременно восхищала Хистэо в Господине Счастливчике. И на мгновение Первый Советник даже замер, ощутив несвойственное ему приятное тепло в груди. Тепло от осознания того, что кому-то на этом свете он правда нужен и кто-то по-настоящему хочет его защитить. Однако Первый Советник упрямо поджал губы и усилием воли отринул фальшивую надежду: — Ты прохвост, мерзавец и лжец. Сегодня тебе захотелось позабавиться со мной, завтра ты найдёшь себе кого-нибудь ещё, а послезавтра вообще меня не вспомнишь. К тому же мы с тобой почти незнакомы. Как я могу доверять тебе?.. Кроу открыл глаза и медленно поднял руку, чтобы дотронуться до щеки Хистэо. Прикосновение получилось мягким и невесомым, а вот слова — безжалостными: — А разве у вас есть выбор? Вы всегда один, у вас нет ни друзей, ни соратников. Разве вам бы не хотелось иметь рядом хотя бы одного близкого человека? Тэо осёкся. Конечно, всё это было ему прекрасно известно, но одно дело — знать самому, а другое — услышать мнение со стороны. Значит, вот каким он выглядит в глазах окружающих? Одиноким, никому не нужным и слабым? Что ж, это хотя бы честно… Тем не менее Хистэо возразил: — Но ты даже не человек. На что Кроу только усмехнулся: — В вашем случае это скорее плюс, нежели минус. Наёмник приподнялся с чужих колен и уселся лицом к лицу с Первым Советником так, что между ними почти не было расстояния. Тэо это смутило, хотя будь на месте Господина Счастливчика любой другой — лорд бы и бровью не повёл. Изворотливый и хладнокровный в общении с окружающими, он абсолютно терялся, когда дело касалось Кроу. Но что хуже всего: телохранителю лорд невольно показывал настоящего себя, рискуя стать уязвимым. После долгой и мучительной игры в «гляделки» Хистэо тихо произнёс: — Можешь поклясться, что не тронешь этот мир? Кроу безо всяких увиливаний ответил: — Могу. Почему-то от этого ничего не значащего обещания Первый Советник испытал значительное облегчение. Но окончательно расслабляться было ещё рано, поэтому Тэо напряжённо продолжил: — А пообещать, что этот мир не тронет твоя сестра? Губы наёмника тронула лёгкая улыбка, и он неопределённо бросил: — Что в голове у моей сестры, порой не знаю даже я. Но она не из тех, кто получает удовольствие от разрушений. Хистэо медленно кивнул, осознав, что едва ли добьётся от Кроу большей честности. Хотя даже этих слов было более чем достаточно, чтобы лорд смог немного успокоиться. — И что планируешь делать теперь? — с подозрением спросил Тэо. — Так и будешь преследовать меня забавы ради? — А почему бы и нет? — лукаво улыбнулся Господин Счастливчик. — Мне нравится быть рядом с вами. — Неужели у всесильного Бога не найдётся дел поважнее? — иронично хмыкнул Первый Советник. — Важнее, чем первая любовь? — с притворным изумлением округлил глаза телохранитель. — Помилуйте, милорд! Хистэо недоверчиво покосился на Кроу, вспоминая все те моменты, когда наёмник показывал свой настоящий характер, и хмуро заметил: — Не говори таких лживых слов, я видел тебя в действии и знаю, какой ты на самом деле. — Пра-авда? — притворно ахнул Господин Счастливчик. Он придвинулся ещё ближе и шепнул почти в губы Тэо: — Милорд, я и сам-то не всегда понимаю, какой я. А вы уверены, что знаете меня лучше, чем я сам? Самоуверенно. «Не знаешь, какой ты? — помрачнел Первый Советник. — Но разве это не очевидно? Ты волк в овечьей шкуре. Вечно притворяешься безобиднее, чем есть на самом деле, а всё твоё напускное заискивание нужно лишь для того, чтобы спутать карты окружающим». Впрочем, не желая распинаться перед наёмником, вслух Хистэо произнёс совершенно другое: — Не более самоуверенно, чем делать чужую работу. — Всё ещё дуетесь на меня за ваши документы? — быстро сообразил Кроу. — Поверьте, я о них хорошо позаботился. Как и о вас. Первый Советник, чуть покраснев от столь откровенного заигрывания, недовольно фыркнул, но эти слова телохранителя вдруг натолкнули лорда на хорошую идею. Быстро обдумав все «за» и «против», Тэо решил попытать удачи, а заодно проверить преданность Господина Счастливчика, в которой тот свято клялся направо-налево. — Ну раз ты столь сведущ в государственных делах и проявляешь такое рвение, у меня будет для тебя ещё одно поручение, — злорадно объявил Хистэо. На что тут же получил насмешливое: — Для вас всё, что угодно, милорд. Первый Советник, не ожидавший такой покладистости, слегка опешил, но решил продолжить начатое: — Вчера Рэниэл дэ Мортэ где-то в перерывах между оскорблениями и угрозами обмолвился, что под Сэнэри стоит отряд его воинов. Это могла быть уловка, но проверить не помешает. Я хочу, чтобы ты обнаружил людей дэ Мортэ и… Тэо остановился, подбирая правильные слова. — …устранил? — любезно предложил Кроу. Голос телохранителя даже не дрогнул, словно речь шла о чём-то обыденном, а не о массовом убийстве. Это напрягло лорда, но он терпеливо пояснил: — Если развяжешь драку, наверняка будешь вынужден воспользоваться боевой магией. А если воспользуешься боевой магией — нарушишь Баланс, ведь так? Кроу тихо рассмеялся и подпёр ладонью щёку: — Отдаю честь вашей сообразительности, милорд. Впрочем, есть и более изобретательные способы. — Даже если так, я хочу, чтобы ты просто собрал для меня информацию, — покачал головой Тэо в ответ на сомнительное предложение наёмника. — Этого будет более чем достаточно. Господин Счастливчик кивнул, хоть и без особого энтузиазма. Видимо, перспектива отрывать головы и вершить беззаконие прельщала его куда больше, чем необходимость киснуть от скуки где-нибудь в сугробах предместий. Однако, что-то для себя смекнув, Кроу тут же приободрился. — Хорошо, а что мне за это будет? — заискивающим тоном начал клянчить он. — Вашему телохранителю полагается щедрая награда за его старательную работу, не так ли? Хистэо поморщился, раздосадованный хитростью наёмника, но нехотя спросил: — И чего же ты хочешь? — Поцелуй авансом и поцелуй по окончанию задания, — тут же выпалил Кроу, словно только и ждал этого момента. От подобной наглости у Первого Советника пропал дар речи. Нет, ну вы только поглядите на этого гада! И так лезет в самую душу, игнорируя любые попытки Тэо защититься и сохранить лицо, а теперь ещё и поцелуи за любую мелочь требует! Одно слово — мерзавец… — Какой же ты… — поджал губы лорд. — Какой… что? — кокетливо подмигнул Господин Счастливчик. — Красивый? Умный? Добрый? Хистэо отрицательно покачал головой: — Наглый. Вопреки ожиданиям Первого Советника, эти слова никак не задели наёмника — лишь раззадорили. Он склонился к уху лорда и напомнил: — От наглости тоже бывает польза. Например, вам хватает дерзости, чтобы приказывать Богу. А мне хватает нахальства, чтобы просить соответствующую плату. В голосе Кроу послышались уже знакомые Тэо холодные и властные нотки, которые лишь послужили очередным доказательством того, что Господин Счастливчик был не тем, за кого старательно себя выдавал. — Ну так что, милорд? — чуть теплее добавил телохранитель, пока Хистэо зачарованно наблюдал за переменой в его характере. Первый Советник задумался. Он, конечно, мог и отказать этому паршивцу, но сейчас, когда обнаружилось божественное происхождение Кроу, стоило проявить здравомыслие и осторожность. Неизвестно, что в действительности на уме у Господина Счастливчика и какую опасность для Халла он представляет. К тому же — как бы странно это ни звучало — телохранитель и вправду заботится о Тэо. Даже если эта забота преследует скрытые мотивы. Поэтому лорд промолчал, не дав однозначного ответа, но и не выразив протеста. — Вот и договорились, — довольный своей победой, растянул обольстительную ухмылку Кроу. Хистэо вздохнул и уже приготовился очень быстро и очень незаметно коснуться губами чужой щеки, как вдруг Господин Счастливчик отодвинулся. — Нет, милорд, на этот раз я хочу взрослый поцелуй, — коварно улыбнулся наёмник. — Иначе так и будем топтаться на одном месте. Тэо не понял тонкого намёка в словах телохранителя, но догадался, что от него требуется. — «Взрослый»? — на всякий случай уточнил он. Кроу с предвкушением кивнул и указал на свои губы, тем самым отняв у лорда последнюю надежду. «Ладно, в конце концов, никто об этом не узнает, так что нет ничего страшного, чтобы выполнить его желание, — принялся всячески успокаивать себя Первый Советник. — К тому же если судьба Халла будет зависеть от такой мелочи, как поцелуй, я готов пожертвовать и куда большим. Лишь бы держать в узде этого опасного мерзавца…» Хистэо собрался с мыслями и, потянувшись вперёд, решительно коснулся губ Господина Счастливчика, затем стойко выдержал формальные пару секунд, а по их истечению тут же отпрянул назад, словно ошпаренный. Сердце трепетало в его груди, как заведённое, на щеках выступил предательский румянец, но дело было сделано. «Ну вот и всё», — подумал лорд. Он уже хотел было вздохнуть с облегчением — как вдруг со стороны Кроу послышалось полное насмешки: — Ну что за наивный ребёнок… А после произошло что-то совершенно невообразимое, с точки зрения Первого Советника. Тэо даже не понял, как наёмник смог так быстро прижать его к кровати, и успел лишь почувствовать короткий миг падения в облако хорошо взбитых подушек. После этого его резко, подло и, разумеется, без предупреждения поцеловали. Но не лёгким касанием, а уже по-другому: жарко, глубоко и совершенно непристойно. Одним словом — очень-очень смущающе. Хотя даже так, лёжа под Господином Счастливчиком абсолютно растерянный и напуганный, Хистэо не мог не отметить мастерство оппонента и то, как умело он проворачивает все эти похабные «штуки», о которых лорд до недавнего времени не имел представления. — Ммм! — начав задыхаться от чужой напористости, вяло запротестовал Первый Советник. Только мнение Тэо едва ли брали в расчёт. Кроу целовал его крепко, уверенно, почти грубо, словно давно изголодался по близости и теперь пытался насытится одним поцелуем на триплексы вперёд, а его язык был безмерно требовательным и настойчивым. Но что самое удивительное — Хистэо поймал себя на странной и абсолютно недопустимой для благородного лорда мысли о том, что весь этот ужасный разврат его очень даже… впечатляет. Когда наёмник наконец оторвался от своего господина, тот пребывал в удручающем состоянии: домашняя одежда смялась под натиском чужих объятий, волосы растрепались и липли к коже, а дыхание стало тяжёлым и прерывистым. Окинув результат своих бесчинств довольным взглядом, Кроу снисходительно произнёс: — Вот что значит «взрослый поцелуй», милорд. Запомните это. Первый Советник, слегка отошедший от изначального потрясения, лихорадочно поправил рубашку, и уставился на оппонента полным ужаса взглядом. — Не понимаю… — оторопело прошептал он. — Зачем тебе это?.. — Зачем мне целовать того, от кого я без ума? — растянул привычную лукавую ухмылку наёмник. — А сами как думаете, милорд?.. Он ещё раз задумчиво осмотрел результат своих стараний, и в его безмятежно-лазурных глазах Хистэо прочёл откровенное вожделение. Это был первый раз, когда лорд так явно осознал, что балансирует на соломинке чужого терпения и в любой момент может пасть жертвой вопиющего распутства Господина Счастливчика. Подобное сильно напугало Тэо, но ещё сильнее он поразился тому, как охотно его собственное тело реагировало на всё, что с ним делали. Словно после всех этих восьми триплексов без дружбы, любви и близости оно наконец дорвалось до желаемого и теперь диктовало свои условия. «Жарко…» — подумал Первый Советник, смутно припоминая, что вчера, после такого же развязного поцелуя, испытывал схожие ощущения. К счастью, Кроу не заметил или сделал вид, что не заметил этого «жара». Удовлетворённый своей победой над чужим целомудрием, он поднялся с кровати. Насвистывая что-то на ходу, телохранитель уже направился было к выходу, чтобы исполнить своё поручение, как вдруг застыл на месте, словно что-то вспомнив. — Ах да, забыл сказать, — оперевшись о дверной косяк, как бы между делом упомянул Господин Счастливчик. — Вчера вы сильно пострадали от собственной самонадеянности и наверняка вынесли из этого ценный урок. Прошу до моего возвращения воздержаться от подобного риска. В замке вас не тронут, об этом я позаботился, так что постарайтесь просто отдохнуть. Договорились? Последнее слово прозвучало не как наставление, а как откровенный приказ, но Хистэо не мог сопротивляться ему. — Хмф… — неопределённо фыркнул он, суверенно скрестив руки на груди. — Буду считать это знаком согласия, — мягко улыбнулся Кроу. — До вечера, милорд. Я постараюсь вернуться пораньше и захватить к ужину что-нибудь вкусное. А вы будьте послушным мальчиком и не напрягайтесь по пустякам. Наёмник подмигнул Тэо на прощание и ушёл. Хлопнула входная дверь. Первый Советник остался один в своих покоях. Странно, но когда шумный и бестолковый Господин Счастливчик исчез из поля зрения, настроение лорда как-то сразу упало. Не то чтобы вечная клоунада телохранителя так забавляла лорда, просто без неё становилось… тоскливее? Чтобы не расклеиться от подобной мелочи, Хистэо решительно встал с постели и отправился приводить себя в порядок. Он тщательно умылся, сменил одежду на более формальную и крепко подвязал волосы на манер Кроу. Это чуть взбодрило его, а потому лорд окинул спальню взглядом, раздумывая, чем заняться. Второй случайный «выходной» не входил в его планы, но покои были чисто-начисто прибраны, да и все документы унесены наёмником бог весть куда… словом, дел поблизости не оказалось. Тэо мельком посмотрел на оставшийся после Кроу поднос с недоеденным завтраком и озадаченно замер. Кружка с подозрительным чёрным напитком была испита лишь наполовину… — Ничего же не случится, если я попробую немного этой жижи?.. — пробормотал себе под нос лорд. Он взял в руки кружку Господина Счастливчика и настороженно принюхался. Пахло чем-то странным, не похожим ни на чай, ни на сок, ни на вино. Первый Советник набрался смелости и сделал глоток. — Фу, гадость какая! — тут же закашлялся он. — Да как это вообще можно пить?! Чёрная жижа действительно оказалась очень терпкой и горькой, а потому совершенно непригодной для питья. И как только Кроу умудрялся получать наслаждение от такой мерзости?.. Тем не менее Хистэо зачем-то глотнул ещё. — Ну, может, не так уж и плохо… — задумчиво хмыкнул лорд. Он бы продолжил вкушать странный напиток и радоваться нежданному покою, если бы в этот момент не ощутил внезапно возникшее чужое присутствие. Ему не надо было гадать, кто пришёл по его душу и почему спокойные дни теперь сочтены. — Давно не виделись, Хистэо, — с явной угрозой прозвучало шипящее позади лорда. От неожиданности кружка выскользнула из рук Тэо и со звоном разбилась о пол, расплескав по полу чёрный напиток. Но у Первого Советника было ровно мгновение, чтобы вернуть себе самообладание, натянуть на лицо маску непроницаемого раболепия и с разворота раскланяться. — Покровитель, рад видеть вас, — угодливо произнёс Тэо, не поднимая глаз. — Вы так долго не появлялись, что я начал волноваться. На самом деле это и близко не было правдой. Всё то время, пока Тень отсутствовал, Хистэо только и думал о том, как же ему хорошо без надзора этого ублюдка и как было бы здорово, если бы Заррэн никогда не возвращался обратно. Но хорошее всегда заканчивается, и счастливые деньки лорда тоже подошли к концу. — Не стоило, — тем временем бросил Тень, подплывая ближе. — Я был занят делом. Первый Советник несмело поднял взгляд, боясь разозлить Бога лишним движением. После нескольких триплексов, проведённых под гнётом Заррэна, он в совершенстве выучил повадки этого опасного существа. Тень был заносчивым, надменным и самовлюблённым мерзавцем, при этом жестоким и безжалостным. Он воплощал в себе всё то, что ненавидел Тэо, а потому любезничать перед этим гадом было так же мучительно, как и выполнять его гнусные планы. Тем не менее у Хистэо не оставалось выбора, и он просто терпеливо ждал, что будет дальше, склонившись в почтительном поклоне. Но Заррэн не торопился делиться с ним, где он был всё это время и чем занимался. Вместо этого огромный сгусток чёрного дыма проплыл мимо лорда и с подозрением оглядел его комнату, щуря алые угольки глаз. В спальне от его присутствия разом стало мрачнее и тише. — У тебя в покоях кто-то был? — с явным недовольством глядя на два подноса и остатки завтрака, угрожающе спросил Тень. — Я чую слабый остаточный след чужой ауры. Всё внутри Тэо похолодело от дурного предчувствия. В последнее время произошло так много событий, что Первый Советник ещё не успел продумать, как именно пустить пыль в глаза Покровителю и в какие слова обличить свою искусную ложь. А уж какая разразится буря, если Покровитель узнает, с кем именно проводил время лорд в его отсутствие, Хистэо даже представить боялся… Поэтому, опираясь исключительно на интуицию, Тэо спокойно ответил: — Я просто решил немного… развлечься. Тень вдруг застыл и медленно обернулся к Первому Советнику. На том месте, где в этом рое бесформенном дыма должно было находиться лицо, отразилось что-то похожее на изумление. — Ты привёл к себе женщину? — наконец дошло до Заррэна. Лорд молча кивнул, чтобы не выдать голосом свою взволнованность. Он и не надеялся, что древний Бог поведётся на такое банальное притворство, но, к его удивлению, Покровитель довольно усмехнулся: — Похвально. Ты вырос и возмужал, а потому неудивительно, что возжелал женщину. Это было вполне ожидаемо. «Пронесло», — с облегчением подумал Хистэо. Этот выродок действительно поверил, что Первый Советник кувыркался в постели с какой-то легкодоступной девицей, и даже не подозревал, кем на самом деле является пассия лорда. А Тэо это было на руку. — …но куда больше меня интересует другое, — после минутной паузы добавил Тень, и его голос приобрёл вкрадчивые и угрожающие нотки. — Почему вчера я ощутил колебания нашей связи? Последний раз такое было, когда ты подавился косточкой. Помнишь тот день? «Он всё знает…» — разом побледнел Хистэо, чувствуя приближение скорой расправы. Вчера, после отравления ядом, Первый Советник использовал специальное лечебное заклинание, которое помогло ему замедлить действие отравы. А потом Господин Счастливчик дал Тэо противоядие, избавляющее лорда от остатков вещества. Поэтому Хистэо думал, что не привлёк особого внимания Тени, связанного с ним особой связью. Теперь же оказалось, что колебания в чужом самочувствии Покровитель вполне себе заметил и, очевидно, пришёл за объяснениями. — Конечно, я помню, — продолжая сохранять видимое спокойствие, смиренно ответил Первый Советник. Ещё бы ему не помнить, как Заррэн весь день изводил его лишь за то, что маленький Тэо умудрился подавиться вишнёвой косточкой и вызвать к себе подозрения… — Ну и что произошло? — подплыв к лорду и угрожающе нависнув над ним, прошипел Бог. — Я жду честного ответа, иначе… ты и сам понимаешь. Разумеется, Хистэо всё понимал. В отличие от других Воплощений, чьи Боги удерживались в кристаллах, Тэо был вынужден делить с Тенью одно тело, поскольку тот смог избежать полного заточения. Особая сила дала ему возможность разделиться на две части: материальную оболочку, до сих пор скованную Проклятием Риксы, и дух, оставшийся на свободе. А Первый Советник, будучи Воплощением Заррэна, оказался его единственным шансом на возвращение к прежнему, «цельному» состоянию. Поэтому Тень так рьяно стерёг свою марионетку и её здоровье. Хистэо знал, что отговорки только увеличат наказание, и коротко ответил: — Меня пытались отравить. От этих слов Заррэн рассмеялся. Его смех был похож на скрежетание двух ржавых металлических пластин, которые с усилием тёрли друг об друга, и Тэо с трудом удержался от того, чтобы поморщиться. — В тебе течёт моя сила, а потому на тебя не действуют яды, — с явным недоверием напомнил Тень. — По-твоему, я забыл об этом, мальчишка? Хистэо чувствовал, как близок к провалу и последующему наказанию, а потому призвал всю свою выдержку, чтобы хладнокровно, без малейшей дрожи, качнуть головой: — Нет, не забыл. Но это вещество отличалось от прочих. Оно называется «Яд Тысячи Капель». Как один из Богов-создателей Халла Покровитель знал о нём если не всё, то, как минимум, очень многое. В том числе и о ядах. На что Первый Советник сделал решающую ставку. И не прогадал. — «Яд Тысячи Капель»? — неожиданно смягчился Заррэн. На его лице появилось некое подобие улыбки — совершенно жуткой и устрашающей, а склизкая тьма, из которой состоял Тень, будто подёрнулась рябью. Даже в алых угольках глаз, немигающе наблюдавших за Тэо, при словах об этом яде на мгновение вспыхнули алчные огоньки. — Это излюбленная отрава Мирайны, — наконец с трепетом и придыханием заявил Бог. — Моя милая обожает использовать его на своих жертвах. И тут же озадаченно добавил: — Неужели она пришла к тебе?.. Хистэо пришлось напрячь голову, чтобы понять, о чём говорит его Покровитель. А когда к нему пришло осознание, лорд обомлел: — «Мирайна»? Вы имеете ввиду… Седьмую Богиню Мирай? Алчное пламя чужих глаз ещё сильнее колыхнулось, а затем Тень утробным голосом подтвердил: - Да, она. Мирайна, Мирай, Мира. Моя милая. Тэо передёрнуло от елейной интонации, которую он прежде никогда не слышал у Заррэна. Покровитель говорил так, словно ужасного монстра внезапно подменили милым белым кроликом, и это вызывало у лорда недоумение. Однако Первый Советник всё же возразил: — Нет, это была не она. Ядом меня отравил наследник рода дэ Мортэ. С лица Тени в тот же момент пропало слащавое выражение, а его голос снова стал шипяще-вкрадчивым: — Ты позволил отравить себя какому-то человеку? Глупец. Но Хистэо был готов к такому повороту и с виноватым подобострастием залепетал: — Виноват, Покровитель. Я утратил бдительность… Он ожидал, что его актёрская игра сработает и в этот раз, однако Заррэн слишком сильно пёкся о целостности чужого тела, которое считал по-праву принадлежащим себе… разумеется, до тех пор, пока это самое тело и балласт в виде его настоящего хозяина были нужны Покровителю. — Ты не просто утратил бдительность, но и забыл, что эта оболочка принадлежит не только тебе, — продолжил сыпать обвинениям Бог. — Ты и я — одно целое. Без меня твоё существование невозможно. Или ты уже не помнишь, как я милостиво протянул тебе руку помощи, когда ты был слабым и беспомощным сопляком? Такое ничтожество, как ты, ни на что не способно в одиночку. А ты не ценишь мою заботу о тебе и подставляешь это тело под удар. Придётся снова преподать тебе урок, Тэо. Конечно, этого следовало ожидать. Как и в случае с той вишнёвой косточкой. Как и в сотнях других ситуаций, когда Тень что-то не устраивало в его Воплощении. Как и всегда. Первый Советник был готов к тому, что произойдёт. Он знал: Заррэн уже давно не то прекрасное справедливое Божество и не тот мужественный благородный Воитель, каким его описывали в древних легендах и рисовали на картинках в книжках. Сейчас от него действительно осталась лишь Тень. И эта Тень не будет щадить никого на своём пути, а уж тем более своего верного раба. Всё получилось так, как предполагал Хистэо: Покровитель не стал церемониться и просто вселился в его тело. Со стороны это выглядело совсем незаметно, поскольку видеть Тень могли немногие. Но вот сам Тэо очень даже почувствовал разницу. Лорда буквально вышвырнуло из себя самого, а затем неведомая сила сделала его сторонним наблюдателем в его же теле. Он переживал подобное далеко не в первый раз, но всё ещё не мог свыкнуться с тем, что пребывает на грани существования. «Интересно, что он сделает на этот раз? — мрачно размышлял Хистэо. — Опять будет душить? Или сегодня день «водных процедур» — и я снова окажусь головой в тазе с водой? А может, он будет выкручивать мне суставы, медленно, по одному, как в прошлый раз?» Но Первый Советник даже не представлял, что его ждёт на самом деле… В тот момент, когда Заррэн уже смаковал планы устрашения собственного Воплощения, в дверь покоев Тэо тактично постучали. В голове лорда тут же пронеслась паническая мысль: «Кроу вернулся…» От понимания того, что случится, когда два Бога столкнутся лицом к лицу, у Хистэо едва волосы дыбом не встали. Он готов был сделать что угодно, лишь бы этой неминуемой встречи не произошло, но в таком состоянии у него в его же теле прав было меньше, чем у залётной мухи. Поэтому Первый Советник с ужасом ждал, что произойдёт, когда наступит миг разоблачения. — Кто это? — недовольно поинтересовался Тень, которого отвлекли от истязаний над подопечным. — Ты кого-то ждёшь? «Нет», — через мысленную связь ответил лорд. — Хм… — недовольно протянул Покровитель и решительно двинулся к выходу. «Сейчас что-то будет…» — похолодел от волнения Хистэо. Но как только Заррэн подошёл к двери, из-за неё раздался тонкий взволнованный голос: — Ваше Превосходительство? Это я, Хейль. Пришла поговорить с вами, как мы и договаривались. Первый Советник думал, что хуже встречи Тени и Господина Счастливчика ничего не может быть. Теперь он знал: может. — Надо же… — задумчиво произнёс Покровитель. — Неужели это и есть твоя загадочная подружка? Тэо не успел сказать даже слова в своё оправдание — как вдруг Бог открыл перед Хейль дверь и голосом, неотличимым от голоса лорда, поприветствовал: — Тёплого Светила, леди. Маленькая ученица Виви от неожиданности чуть отпрянула, но тут же сделала почтительный книксен: — И вам Тёплого… Тень окинул её своим пристальным оценивающим взглядом и, мягко улыбнувшись, пригласил: — Проходите. Вести беседу на пороге — не самый лучший выбор. Эль Хаарит согласно кивнула и, ободрённая гостеприимством Первого Советника, шагнула вперёд. Ловушка захлопнулась. «Нет, нет, нет, не иди туда! — в ужасе подумал Тэо. — Он сделает с тобой что-то плохое!» Но доверчивая Хейль, привыкшая к доброте лорда, не заподозрила подмены. Стоит отдать должное Заррэну: тот идеально копировал поведение Хистэо, даже мельчайшие его повадки. Быть может, потому что некогда сам и создал этот образ… Пока лорд, обуреваемый дурным предчувствием, метался внутри своего же сознания, Тень услужливо проводил леди в гостиную и, усадив на старенькую софу, сам опустился рядом. «Что вы хотите от этой девочки? — на свой страх и риск спросил Первый Советник. — Леди Хейль всего лишь одно из Воплощений. Мы с ней почти не общаемся». «Значит, сейчас и пообщаемся…» — ухмыльнулся в ответ Бог. А затем он ласково, с располагающей интонацией, задал вопрос: — Так о чём вы хотели поговорить, леди? Юная эль Хаарит чуть зарделась от волнения и принялась нервно мять кончик своей школьной формы. — Ох, даже не знаю, с чего начать, — вздохнула она. — Наверное, стоит просто сказать, как есть. Бедная честная Хейль… привыкнув к доброжелательности лорда, она решила поделиться с ним чем-то важным. И если бы не Тень, то Хистэо действительно выслушал бы её и постарался помочь, насколько это в его силах. Ведь к маленькой эль Хаарит он питал искреннюю симпатию, к тому же она была подругой его ученика. Но теперь всё светлое, что было в леди, обернулось против неё. Покровитель растянул медовую улыбку и чужими губами произнёс: — В таком случае говорите. Хейль, заручившись поддержкой Тэо, на одном дыхании выпалила: — В последнее время Эйвиль очень волнуется за вас. И честно говоря, я — тоже. «Видишь, она волнуется за тебя, — едко заметил Тень. — Как это мило…» В его с виду простых словах таилась столь очевидная угроза, что у Хистэо внутри всё похолодело. Но он по-прежнему оставался молчаливым наблюдателем, отвергнутым собственным телом, а потому мог только жалостливо проблеять: «Покровитель, эта девушка не имеет ко мне и моим проступкам никакого отношения. Прошу вас, отпустите её. Нет смысла в наказании тех, кто со мной не связан». Однако его жалкая попытка помочь Хейль не получила никакого отклика у Заррэна. Вместо этого он лишь с той же омерзительно-приторной интонацией продолжил: — В чём дело, леди? Хейль беспокойно тряхнула своим пышным светлым хвостом, и нежно-зелёные ленты в её волосах затрепетали от порыва воздуха. А затем леди выложила всё как на духу: — Не знаю, просто… всё это как-то неправильно. Вы так резко отдалились от ученика, хотя раньше находили для него время. Подарили ему земли и титул, даже выделили личные покои… почему? Между вами что-то произошло? Или это из-за вашего телохранителя? Эйвиль говорил, будто у вас появилась леди и вы приглашаете её в свои покои, но… слуги шепчутся, что в последние дни вы никого, кроме телохранителя, к себе не подпускаете. Кажется, его зовут Кроу, да? И всё дело в нём?.. Потрясение, которое испытал Бог, когда услышал имя Господина Счастливчика, было так велико, что Хистэо почувствовал его даже сквозь молчание. Казалось, Заррэн попросту утратил дар речи, хотя на свете наверняка существовало много кого с именем «Кроу». Но Тень понял, о ком именно шла речь, и через продолжительное время поражённо выдохнул: «Кейран Этэрнити?..» Тэо не знал, как лучше ответить на этот вопрос. Он понятия не имел, что думают о Кроу другие Боги и какие отношения связывают их между собой, а потому благоразумно промолчал. Вот только Покровителя это молчание не устроило. «Он здесь, в Халле?! — послышалось оглушительное в голове лорда. — И ты связался с этим… Демоном?!» От громогласного звучания голоса Покровителя, который мог слышать лишь Хистэо, Первый Советник едва не оглох. Но что ещё поразительней — в этом голосе лорд уловил оттенок настоящего… ужаса? «Я не знал, кем он является», — наконец выдавил лорд, чтобы хоть как-то оправдать себя. «Не знал, кем является? — пуще прежнего взревел Тень. — Ты думаешь, я поверю в эту чушь?! Сейчас же признавайся, как тебе удалось привлечь внимание Кейрана? Хотя… нет, лучше я узнаю сам». А затем Бог, не дожидаясь отговорок своего Воплощения, обратился к Хейль: — С чего такие выводы, леди? Вы говорите так, словно знаете что-то наверняка. Эль Хаарит чуть поколебалась, словно не знала, стоит ли говорить, но её безусловное доверие к лорду пересилило сомнения: — На самом деле… я и правда знаю. Некоторое время назад я видела вас и вашего телохранителя в коридоре замка. Вы были так близко друг к другу и, кажется, цело… цело… Договорить Хейль не смогла, поскольку к тому моменту вся покраснела и смутилась, а её голос стал подозрительно дрожать. Поэтому последнюю фразу девушка так и не произнесла, выпалив вместо этого другое: — Простите, Ваше Превосходительство, я позволила себе лишнего! Я не должна была этого говорить, не должна… просто я тоже… очень сильно волнуюсь за вас! Теперь Хистэо чувствовал, что от Покровителя исходит не просто удивление, но ещё и… страх? Да, некоторое время Заррэн не мог даже слова вымолвить, обуреваемый сильными эмоциями. А Первый Советник, связанный с ним незримый связью, ощущал это волнение вперемешку с яростным негодованием. «Ты спал с Великим Кейраном?..» — наконец глухо спросил Бог, используя мысленную связь. Несмотря на весь ужас ситуации, в которую попал Тэо, лорд едва удержался от того, чтобы нервно рассмеяться. Ведь получается, что его тёмный Покровитель, эта потерявшая человеческий облик Тень, наслушавшись сплетен от Хейль, всерьёз подумал, будто Хистэо в его отсутствие только и делал, что кувыркался в постели с Кроу? Какая дикая глупость… «Отвечай, ты спал с ним?!» — не отставал Заррэн, ещё больше обеспокоенный чужим молчанием. «Нет», — честно признался Тэо, хотя ему меньше всего хотелось обсуждать с кем-то подробности личной жизни. И в его словах не было лжи: за всё то время, что Первый Советник провёл с Господином Счастливчиком, наёмник не сделал ничего из того, в чём пытался уличить их Тень. Впрочем, Хистэо, не обладавший опытом даже в отношениях с женщинами, имел ещё более смутное представление о том, как можно «переспать» с мужчиной. А оттого претензии Покровителя казались ему абсурдными… «Ты лжёшь, и мне это известно, — наконец опомнившись от изумления, угрожающе зашипел Заррэн. — Или забыл, что я могу ощущать твоё настроение? Ты смущён и колеблешься с ответом, потому как между тобой и Кейраном что-то есть, не так ли?» Тэо показалось, что от напряжения у него сейчас просто лопнет голова — настолько сложными казались ему вопросы Тени. Что он должен был ответить, если сам-то понятия не имел, чего от него хочет Кроу? Какой ответ был бы верным для мнительного Покровителя? Какие слова следовало сказать, чтобы не загнать себя в угол окончательно?.. Но медлить с признанием было нельзя, и Хистэо решил просто сказать правду: «Я не лгу. Я действительно не спал с ним. Кейран лишь поцеловал меня пару раз, не более. Наверное, для него я просто очередное развлечение, вот и всё». Знал бы лорд, как дорого ему обойдутся эти слова… «Просто очередное развлечение? — голос Заррэна из шипящего стал почти рычащим. - Ты за дурака меня держишь, мальчишка?! Каждый Бог в этой Вселенной знает, что Кейран большой ценитель женской красоты и спит исключительно с женщинами. Он никогда не был замечен с мужчиной. Никогда! Как тебе удалось охмурить его, недоносок?!» Теперь настал черёд Тэо удивляться. Что? Кроу никогда не нравились мужчины? Тогда почему он так настойчиво добивался его, Хистэо, внимания?.. В сознании лорда всё смешалось в непонимании… «Что он тебе говорил? — никак не успокаивался Тень. — Сейчас же отвечай, чего от тебя хочет Кейран?!» «Я правда не знаю, — обессиленно произнёс лорд, боясь навлечь на себя ещё больший гнев. — Он сказал, что прибыл в Халл, чтобы навестить сестру… что я ему нравлюсь… и что он хочет со мной… дружить». Судя по громогласному молчанию Бога, он не поверил ни единому слову. Но когда Заррэн уже собирался выдать очередную порцию ругательств, леди Хейль, терпеливо ждавшая ответа и не получившая его, снова принялась извиняться: — Ваше Превосходительство, прошу, скажите хоть что-нибудь… Я знаю, что поступила плохо, я просто очень волнуюсь за вас… И без того взбешённый Покровитель не стал ждать окончания окончания фразы надоедливой мухи под боком — он вдруг с размаху отвесил девушке такую сильную затрещину, что от удара юная эль Хаарит с криком повалилась на пол. А когда Бог понял, что сделал, в его голове, вопреки здравому смыслу, начала вызревать опасная мысль. «Значит, понравилось водиться с Кейраном? — обратился он к потрясённому происходящим Тэо. — Я позволил тебе, жалкому человеку, стать носителем моей силы и моей воли, а ты с готовностью отдался какому-то Демоному при первой же возможности?! Что ж, в таком случае у меня есть для тебя наказание…» Первый Советник догадался, что сейчас будет, и почувствовал, как от ужаса земля уходит у него из-под ног. Нет, он не мог этого допустить. Всё, что угодно, только не это! «Покровитель, клянусь всем, что у меня есть: я не имею никакого отношения к тому, с кем вы пытаетесь меня связать, — взмолился лорд. — Но даже если вы хотите наказать меня за то, чего я не совершал, пусть наказание будет только моим. Не трогайте Хейль, она всего лишь невинный ребёнок!» Только его слова остались без внимания: Заррэн уже встал с места и присел рядом с потерявшейся в происходящем Хейль. — Ваше Превосходительство… за что? — в смятении пробормотала ученица Виви и подняла на Тэо потерянный взгляд. В её чистых изумрудных глазах застыли слёзы, но Бог не обратил на это внимания. Он вдруг цепко схватил длинный хвост леди и, накрутив его на руку, толкнул эль Хаарит к кофейному столику, а потом и вовсе опрокинул хрупкую девушку, больно приложив головой о столешницу. Хейль была так потрясена и напугана происходящим, что даже не оказывала сопротивления — лишь ошарашенно смотрела на представшего перед ней Первого Советника. Уже не такого доброго, чуткого и весёлого, которого она знала, а совсем другого: жестокого и беспощадного. Он навис над ней хищной Тенью и смотрел глазами, полными тёмного удовлетворения. В этом холодном взгляде не было ни жалости, ни сострадания, и он настолько не походил на привычного Хистэо эль Гратэ, что эль Хаарит заскулила от непонимания. — В-ваше П-превосходительство… — тихо пискнула она. «Магия, Хейль! — мысленно закричал Тэо, зная, что его не услышат. — Примени магию и беги!» Впрочем, едва ли магия помогла бы леди против того, кто был гораздо… гораздо сильнее её. — Заткнись, — скорее выплюнул, нежели сказал Бог, а затем ещё раз с силой приложил затылок девушки к столу. — Ах! — вскрикнула леди и тихо захныкала от отчаяния. Заррэн тем временем отпустил её, но только чтобы схватить тонкую хрупкую шею и сжать до хруста. — Что ещё ты знаешь обо мне и моём телохранителе? — прошипел Тень голосом, неотличимым от голоса своего Воплощения. — Ты же хорошая девочка, Хейль? Ты же расскажешь, верно? — Я ничего… не знаю, — задыхаясь, ответила леди. — Я п-правда ничего не… Договорить она не успела: Бог отпустил её шею и с нечеловеческой силой вцепился в школьную форму девушки, чтобы сорвать верхнюю часть, обнажая плечи и грудь. Послышался гулкий треск разрываемой ткани. Всхлипывания объятой страхом Хейль превратились в настоящие рыдания. «Он совсем рехнулся… он выжил из ума… — обомлел Тэо, наблюдая за тем, что творит его Покровитель. — Нужно что-то сделать, что-то придумать… хоть что-нибудь…» Но что он мог, когда его же тело ему не принадлежало, а все его мольбы оказались отвергнуты? Безмолвный сторонний наблюдатель — вот кем был сейчас лорд. Вернее, так всегда думал Тень, поскольку своё единственное и самое непредсказуемое оружие Хистэо всегда тщательно скрывал. Вынося нечеловеческие наказания, Первый Советник берёг это оружие специально для одного дня. Того, когда судьба сведёт его с Тарией — единственной, кто, по мнению лорда, могла убить Заррэна. «Если сделаю это сейчас, он всё поймёт… — лихорадочно размышлял Тэо. — Но если не сделаю…» — Пожалуйста, не надо! — послышался очередной писк Хейль, ещё более жалкий и безутешный, чем прошлый. — Прошу вас! Только Покровитель плевать хотел на её рыдания. Он оголил совсем ещё маленькую, по-девичьи красивую грудь ученицы Виви и грубо схватил руками нежную плоть. Если бы Хистэо могло стошнить — его бы уже стошнило. Но выкинутый из собственного тела лорд был лишён даже такой привелегии. Эль Хаарит, кажется, осознала, что с ней собираются сделать, а потому, словно очнувшись ото сна, завизжала так громко, как только могла. И это был правильный ход, однако покои лорда располагались слишком далеко от многолюдных коридоров, а потому услышать девушку и прийти к ней на помощь оказалось некому. Леди была обречена. — Тебе никто не поможет, — словно в такт мыслям Тэо, оскалился Тень. — Так что заткнись и наслаждайся близостью с Его Превосходительством. Разве это ли не предел твоих мечтаний, малышка? От этих слов Хейль закричала ещё сильнее, а по её хорошенькому румяному личику потекли новые дорожки слёз. Хистэо и сам едва не плакал, глядя как Покровитель тянется к брюкам леди, как грубо дёргает за пояс и запускает свою руку внутрь, под одежду. От омерзения к себе и тому, кто использовал его тело, Тэо ощутил, как гаснет сознание. Это было выше его сил. Жить с памятью о таком было бы невыносимо. И в тот момент, когда Тэо уже почти сломился от отчаяния, в его голову пришла идея. Глупая, опасная и совершенно ненадёжная, но всё же Идея. Он замер. Отрешился от происходящего. Постарался не думать даже о криках леди, насколько это было возможно. «Нет права на ошибку, — пульсировало в его голове. — Я не могу подвести Хейль… и Тарию тоже — не могу». А затем, дождавшись момента, когда Тень навалится на замершую от невыносимого ужаса девушку и его губы окажутся рядом с ухом эль Хаарит, Тэо, собрав всю свою решимость, тихо-тихо, как шелест ветра, шепнул: — Леди Хейль… рука… умоляю… Это могло стоить ему всего. Честь одной леди обошлась бы ему потерей целого мира. Но он рискнул. И ему повезло. Повезло так, как никогда в жизни: Бог, занятый «обхаживанием» своей жертвы, не заметил этого лёгкого шепотка, слетевшего с губ тела, которое он сейчас занимал и которое на самом деле принадлежало Первому Советнику. А вот юная ученица Виви, чьи инстинкты от перенапряжения обострились до предела, услышала его слабый голос. Тэо понял это, когда, помимо страха и ненависти, заметил в изумрудных глазах леди удивление. Теперь нельзя было терять ни минуты. Одна рука Тени ещё возилась с одеждой Хейль, а вот вторая сжимала запястье девушки. Занятый своим грязным делом, Заррэн даже не заметил, как пальцы этой второй руки почти незаметно сместились на ладонь леди и принялись чертить там буквы. Да, вопреки убеждённости Покровителя, Хистэо ещё как мог вернуть контроль над своим телом. Но лишь ненадолго и ценой огромных усилий. Первый Советник узнал об этом давно, когда только впустил в себя силу Воплощения и тем самым подарил Заррэну власть над собой. Обнаруженная им брешь в абсолютной власти Тени стала тем, на что Тэо сделал самую большую ставку в своей жизни. А его план был предельно прост и состоял из трёх пунктов. Любым способом скрыть от Покровителя свой секрет. Дождаться момента, когда влекомая Проклятием Тария придёт, чтобы остановить разрушение мира. И затем, улучив момент, взять контроль над собственным телом, тем самым обезоружив Заррэна и дав Богине Шипов возможность поразить одновременно себя и прикованную к нему душу Тени. Так они оба — Бог и его Воплощение — падут от силы Проклятия Тарии. По крайнеей мере Тэо на это надеялся. Но сейчас было не время отвлекаться. «Зови. Артефакт. Из. Шкафа», — быстро, не теряя времени, вывел лорд на ладони Хейль. Он даже не рассчитывал на то, что напуганная девушка с лёту поймёт его. Однако отблеск смысла, мелькнувший в глазах леди, опроверг страхи Хистэо. «Догадалась! — возликовал Первый Советник. — Умница! Она вспомнила!» Это произошло несколько месяцев назад. Тогда, по стечению обстоятельств, Эйвиль ненадолго оставил леди Хейль в покоях лорда, не зная чем может обернуться подобное попустительство. А стоило самому Тэо вернуться домой — как он застал удивительную картину: маленькая эль Хаарит, влекомая неизвестным ей зовом, открыла коробку с рисунками в шкафу Хистэо. Там, под грудой старых набросков, лежала серьга-копьё — Артефакт Богини Хейшши, чьим Воплощением и оказалась Хейль. Ведь Воплощение всегда тянет к Артефакту своего Божества, а эль Хаарит оказалась не исключением. Разве что ни о своих удивительных способностях, ни о связи с Богиней Правосудия леди так и не догадалась. Что ж, настал черёд рискнуть и этим. Времени оставалось совсем мало — и Хистэо короткими отрывистыми фразами принялся выводить на коже Хейль: «Артефакт. Твой. Зови». Если бы Тень узнал, что сейчас проворачивает его собственное Воплощение, Первый Советник стал бы ещё и Первым-Кто-Навсегда-Потеряет-Своё-Тело. А следовательно, и возможность спасти Халл от себя самого. Это было недопустимо, но, видно, удача не до конца покинула лорда, ведь после его слов леди эль Хаарит отчаянно зажмурилась и замерла. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — мысленно взмолился Тэо. — Пусть Артефакт снова признает в ней хозяйку и придёт на помощь. Всё что угодно, лишь бы леди Хейль смогла сбежать от этого ублюдка». Но шли минуты — и ничего не происходило. Возможно, Хистэо был так сильно напряжён, что секунды для него тянулись, как часы, а может, дело оказалось в том, что Заррэн, хищно срывающий с леди одежду и больно терзавший её юную плоть, мешал леди сосредоточиться. Первый Советник почти потерял надежду, когда что-то всё-таки произошло. Поначалу лорд, как и Тень, не понял, что именно, поскольку шум и яркое сияние, заполнившие гостиную, оказались слишком велики. А вот то, что случилось дальше, оказалось даже слишком очевидным. Маленькая серёжка-копьё, выглядевшая как обычное украшение, вдруг выскочила из коробки с рисунками, зависла в воздухе и, резко рванувшись к своей хозяйке, проделала дыру в стене между спальней и гостиной. Всё для того, чтобы Хейль, вся в слезах и порванной одежде, смогла как можно быстрее дотянуться до своего оружия. Когда рука девушки коснулась серьги, та сверкнула на всю гостиную мощным светом, а Тень на мгновение потерял способность видеть и был отброшен взрывной волной в ближайшую стену. Энергии вокруг разлилось такое количество, что Покровитель, попытавшись рывком подняться на ноги и остановить происходящее, лишь нелепо упал обратно на спину и был вынужден остаться в этом положении. — Не может быть… невозможно! — зашипел Тень, раздосадованный своей временной беспомощностью. «Молодец, она такая молодец! — в противоположность Заррэну испытал облегчение Тэо. — Смогла активировать Артефакт с первого раза!» Но когда свет погас, Хейль уже не было рядом: воспользовавшись резким взрывом энергии от первого взаимодействия с Копьём Хейшши, она совершила самый разумный поступок — попросту дала дёру. И пока Тень, ошарашенный произошедшим, поднимался на ноги, чтобы броситься в погоню, Хистэо изо всех сил молился, чтобы леди успела добежать до Виви или хотя бы оказаться в более людном месте, где Покровитель не посмеет нападать на неё в лоб. К счастью, избежать преследования Хейль помог случай: как только Заррэн устремился к дверям, чтобы перехватить девчонку, в покои Тэо вплыла небольшая тень — один из подвластных Богу духов, что шпионили для него везде и повсюду. Мертвец завис в дверях, очевидно передавая беззвучное послание своему хозяину. — Что? Она здесь? — застыл на месте разъярённый Покровитель. — Ты уверен? Сгусток чей-то души колыхнулся, выражая согласие. — Где? — жадно подался вперёд Тень. - Куда она пошла? Приспешник снова колыхнулся, отвечая на вопрос, и Заррэн довольно оскалил свою жуткую улыбку: — Хорошо. Прекрасно. В таком случае я навещу мою милую. А ты и остальные займитесь другими поручениями. Хистэо не понял, о ком идёт речь и что там намеревается сделать Бог, поскольку мысли его всё ещё кружились вокруг леди Хейль. Но то, как быстро Покровитель переключил внимание на неизвестную персону, обрадовало Первого Советника, ведь он мог быть спокоен за жизнь ученицы Виви. А остальное было не столь важно. По крайней мере ему так казалось до того момента, когда Тень, отпустив подручного восвояси, не обратился к своему Воплощению: — Что ж, маленькой пчёлке повезло — и она смогла ускользнуть. Ничего, я лично присмотрю за тем, чтобы девочка не натворила дел. Всё равно ей недолго осталось… Тэо даже не успел ужаснуться дурному предчувствию — как Заррэн вдруг добавил: — А пока ты немного поспишь, чтобы не мешать встрече с моей милой… Сказав это, он совершил то, чего не делал раньше: попросту выключил сознание Хистэо, на время став полноправным хозяином в чужом теле. И Первый Советник перестал существовать. *** Несмотря на свою мятежную душу и весьма разгульный образ жизни, Седьмая Богиня Мирай любила проводить время в покое и уединении. Не то чтобы ей требовалось это слишком часто, но если иногда, при особом настроении и в особом месте… тогда, пожалуй, она была не против побыть одна. «Идеальная тишина», — довольно подумала леди, блаженно щурясь от приглушённого света. Наверное, и во всём Халле не нашлось бы места более приятного, чем Зал Созидания. Как минимум, потому что здесь находились пять из шести Богов, которых Мирай искренне презирала. Эта глупая Хейшша, не сумевшая узреть дальше своего носа. Её вечно хохочущая сестрица Лирия и балабол-братец Отарис. А также совсем маленькая и оттого наивная дочурка, в честь которой даже столицу Норта назвали. Но самое главное: здесь была заточена самая раздражающая из всей шестёрки — вечная нюня Рикса со своей омерзительной привязанностью к вышеупомянутой Сэнэри. «Нужно быть законченными идиотами, чтобы создать такой несовершенный мир, а потом ещё и потерять его», — самодовольно подумала Мирай, без интереса глядя на застывшие в кристаллах тела. Конечно, она и сама являлась одной из создателей Халла, но, в отличие от остальной шестёрки, выполнила свою работу очень даже прилично. Логично, что после более тесного знакомства с этой дурной семейкой и осознания того, как велико чужое попустительство, Мирайна, будучи умной девушкой, попросту отделила часть Общего Мира и оставила весь этот змеиный клубок Богов выяснять отношения друг с другом. На самом деле глубоко в душе Седьмая знала, что даже при всём её желании сделанного уже не воротить. Ведь вкладывая Созидательную Частицу в создание мира, Бог тем самым теряет то, что принято называть «бессмертием». И это касалось даже самых продуманных, самых изощрённых в своём строении миров — чего уж говорить о посредственности вроде Халла. Последняя мысль заставила Мирайну скривиться. Как и многие другие Микситы, она в своё время тоже пала жертвой юности и отсутствия опыта. Это теперь ей было известно, что именно является платой за создание собственного мира, а тогда, в молодости, Мира просто хотела того же, о чём мечтает любой выходец из Трущоб: создать место, которое можно назвать домом. Забывшись в ностальгии по прежним временам, Седьмая Богиня Мирай не сразу заметила, как в Зал Созидания кто-то вошёл. А когда наконец подняла взгляд, привлечённая тихим звуком шагов в абсолютной тишине, то с удивлением заметила стоящего у входа Хистэо эль Гратэ. Мирайна хотела было спохватиться и что-нибудь придумать, чтобы не раскрывать свою личность, но вовремя поняла, кто перед ней на самом деле. — А, это ты, — без интереса хмыкнула она и, поудобнее устроившись в своём бархатном кресле, принялась разглядывать гостя. Отличить Первого Советника от того, кто сейчас занимал его тело, на самом деле оказалось не так уж сложно. У Его Превосходительства взгляд был ясный и полный здравомыслия, которого не ожидаешь получить от мальчишки его возраста. У Заррэна, наоборот, в глазах сияло что-то такое… одержимое, что выдавало этого безумца с головой. Не говоря уже о разнице в тоне голоса, поведении и жестах. — Тёплого Светила, моя милая… — с придыханием поприветствовал Тень. Мирай передёрнуло от неприязни. Она ненавидела, когда Заррэн обращался к ней так, и не единожды просила его перестать, но влюблённый дурак пропускал её слова мимо ушей. А потому в знак протеста Седьмая просто перестала отвечать на эти «приветствия». Мужчина вздохнул, осознав, что ответа ему не дождаться и, благоговея перед Мирайной, медленно засеменил мимо кристаллов, словно бродячий пёс, клянчащий еду. И это было так непохоже на его привычное поведение, которое он демонстрировал перед другими, что Седьмая не удержалась от усмешки. — И зачем же, скажи на милость, ты притащился сюда и потревожил мой покой? — раздражённо накрутив на палец локон алых волос, поинтересовалась леди. — Да ещё и в теле своего Воплощения. Тень замялся, невольно скривившись от столь прямолинейного подхода возлюбленной, однако перечить не стал и признался: — Узнал, что ты в Сэнэри, а потому захотел увидеться с тобой. Мирай ни на мгновение не поверила этим лживым словам. — Говори прямо: ты безуспешно пытался выследить меня, но сегодня, по стечению обстоятельств, кто-то из твоих духов заметил меня в истинном обличии и поторопился доложить тебе, — звонко рассмеялась она. — Вот ты и прибежал сюда, для солидности облачившись в человеческую форму. А затем она ехидно добавила: — Ну и как тебе находиться в чужом теле? Не слишком ли тесно для такого огромного ничтожества, как ты? Наверное, если бы этот разговор слышал Хистэо эль Гратэ, то не поверил бы своим ушам. Ведь, по его мнению, не было никого, от кого Покровитель стерпел бы столь оскорбительное обращение и перед кем принялся бы оправдываться: — Это временная мера. Как только закончу всё, что планирую, тело мальчишки перестанет быть нужным. И я снова стану собой. Верну свою силу, свою оболочку и свой мир. Но чтобы окончательно убедить Мирай в своих намерениях, Заррэн угодливо продолжил: - А потом преподнесу этот новый исправленный мир моей возлюбленной. Тебе, Мирайна. Седьмая вздохнула и сквозь широкие линзы очков окинула взглядом Зал Созидания. Шесть кристаллов, расположенных у самой стены, сияли ровным мягким светом. У Хейшши он был глубокого сапфирового цвета, у Лирии — золотого, у Отариса — зелёного, у Сэнэри — серебряного, а у Риксы… чернильно-чёрного. И все они с одинаковым безмолвием наблюдали за беседой Седьмой и Второго, не способные ни вмешаться, ни повлиять на происходящее. — Как романтично, — наконец не без доли ехидства откликнулась Мирай, а затем махнула рукой. — Думаешь, остальные оценят твой широкий жест? Заррэн даже бровью не повёл. С тех пор, как он встретил Мирайну, и целая Вселенная не могла пересилить его упрямства — чего уж говорить о тех, кого он раньше называл «семьёй». Поэтому Бог безо всяких сомнений заявил: — Я не стану их спрашивать. Право Администратора у меня, и если я добьюсь перезапуска мира, остальные не смогут противостоять мне. Новые правила Халла будут такими, что даже Рикса станет бессильна. Одновременно с этими словами Тень подкрался к алому креслу Мирай, что стояло во главе стола и слегка возвышалось над ним. Он так осмелел, что протянул руку, дабы коснуться этой женщины, но Седьмая одним жестом остановила его. Взгляд её фиалковых глаз красноречиво сообщил: «Только попробуй тронуть…». И Заррэну ничего не оставалось, кроме как отступить назад, с досадой глядя на такую желанную и в то же время недостижимую цель. — Если ты разрушишь всё, что было до этого, и решишь построить абсолютно новую реальность, любая ошибка будет стоить тебе остатков Вечности, — лениво сообщила Мирай. — Мы создавали этот мир всемером от самого основания на протяжении многих триплексов. И не добились ровным счётом ничего. Даже жалкого подобия Идеального Баланса Этэрнити. А теперь ты самоуверенно считаешь, что справишься и в одиночку? Тень нервно сглотнул, глядя, как надежда на чужое расположение тает с каждой минутой, но решительно возразил: — Я буду очень стараться ради нас с тобой, моя милая… Мирайна брезгливо поморщилась, в очередной раз испытав отвращение к собеседнику, и безо всякой сдержанности отрезала: — «Очень стараться»? Говоришь, как малое дитя. Ты жалок. Эти слова были хуже хлёсткой пощёчины, что бьёт без промаха. Оттого губы Тени обиженно дрогнули, и уязвлённый Бог застыл в неловком молчании. Он всё смотрел и смотрел на недостижимую Мирай немигающим взглядом, а она безо всякого стеснения выплёвывала оскорбления одно за другим: — Как я вообще умудрилась связаться с такими ничтожествами, как ты и твоя семья? Вы просто кучка отбросов, решивших поиграть Созидательными Частицами. Не понимаю, чем я только думала, влезая во всё это… Заррэн стиснул зубы и терпеливо ответил: — Я обещаю, что сделаю мир идеальным. Просто поверь мне, Мира. Седьмая страдальчески закатила глаза. Пусть она и была достаточно молода по меркам Вселенной, но некоторые вещи понимала даже слишком хорошо. Например, то, что самые страстные клятвы всегда самые пустые. — Поверить? Серьёзно? — фыркнула Богиня. — Ты до сих пор не понял, как это работает? Даже если у тебя получится изменить внешний облик мира, стерев всё, что было в нём раньше, процесс уже не остановить. Однажды воспользовавшись Созидательными Частицами, ты запускаешь Механизм Разложения. И сколько ни старайся, итог будет один. Смерть мира и смерть Бога, создавшего его. Отличие лишь в том, что хорошо продуманные миры действительно Великих Богов существуют гораздо дольше, чем посредственная развалюха вроде Халла. Тень нахмурился. Он имел весьма отдалённое представление о том, что говорила Мирайна, но зато был весьма уверен в своих силах. Поэтому даже стоя перед этой самовлюблённой женщиной, полный горечи и досады, Заррэн не мог просто так сдаться. — Значит, я приложу все усилия, чтобы добиться идеального результата, — с усилием произнёс Бог. — Тогда Халл просуществует дольше, а мы с тобой… Циничный смех Мирай пронёсся по всему залу. Глядя на этого хорохорящегося голубка, леди испытывала только неясное раздражение. Она сама не понимала, откуда в ней столько отвращения к тому, с кем раньше упоительно флиртовала и чьё восхищение когда-то благосклонно принимала. — «Мы с тобой»? — продолжала глумиться Богиня, находя в этом какое-то болезненное удовольствие. — Какие ещё «мы с тобой», Рэн? Ты рехнулся? Тень побледнел и, с трудом сдерживая отчаяние, подался вперёд: — Но я же… люблю тебя, Мира. Ты моя милая. — Хейшше ты тоже обещал вечную любовь? — цокнула языком Мирай. — Ну и где она теперь? Закована в кристалл вместе со своей семьёй, пока ты развлекаешься тут, со мной? Заррэн насупился. Он уже не знал, как подступиться к Седьмой и добиться от неё хоть немного доверия. На самом деле Мирайна не всегда вела себя так. Она умела давать много нежности и ласки, умела быть заботливой и приятной в общении, однако чаще вела себя, словно вёрткий ядовитый цветок, жалящий одним лишь взглядом. И это состояние могло длиться месяцами, а то и дольше… Тень вдруг вспомнил, какой была Мирай тогда, когда он влюбился в неё. Изящная, острая на язык и озорная, Седьмая создавала вокруг себя такую атмосферу праздника, что даже Рикса с её вечно постным лицом и удручённым настроением изредка оживала и присоединялась к всеобщему веселью. А больше всего Мирайна любила надевать иллюзорную личину и развлекать окружающих своими перевоплощениями и смелыми выходками. Да, Седьмая могла быть удивительно приятной и лёгкой в общении, но за периодами искрящейся радости приходили другие… куда более сложные времена. В такие дни Мира могла часами запираться в своих покоях и заниматься бог весть чем. Иногда Заррэн, уже переставший скрывать свою очевидную влюблённость, подолгу сидел у её дверей, а когда она выходила наружу, Мирай было не узнать. Леди облачалась то в один образ, то в другой, словно что-то искала внутри себя, а затем шла «в мир» и развлекалась там, как только могла. Но стоило Тени лишь приблизиться к ней и попытаться узнать, в чём дело, как из миловидной Богини Мирайна превращалась в сущего монстра. Она могла издеваться, сыпать угрозами и насмешками, даже грозиться, что сама разрушит Халл. А как только буря стихала — Мирай снова становилась безудержно весёлой и ласковой. И всё это повторялось много-много-много раз. Заррэн глубоко вдохнул в попытке собраться с мыслями. Ему нужно было достучаться до своей милой, и он склонился перед ней на колени, так низко, что ему пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть бесстрастное лицо Мирай. — Я никого не любил так, как тебя, Мира, — осторожно взяв в ладони маленькую стопу женщины, произнёс он. - Ты единственная, кто мне нужен. А затем Бог без тени брезгливости коснулся губами туфельки Мирай и преданным взглядом посмотрел на неё снизу вверх. Седьмая ошарашенно уставилась в ответ. — Я перестаю бояться безумия, когда вижу вблизи тех, кто поражён им… — тихо пробормотала она и медленно покачала головой. Мирайна решила прекратить это затянувшееся представление, но Заррэн всё никак не отлипал от её туфли. И в какой-то момент Богиня не выдержала: она с силой вырвала ногу из лап Тени так, что он едва не полетел кубарем по земле. Затем, испытывая странную смесь опаски и отвращения, леди нехотя кивнула: — Хорошо, пусть так. Но что ты собираешься делать с Тремя Проблемами? Заррэн, неловко поднявшись на ноги, весь красный от стыда и обиды, кисло переспросил: — Тремя Проблемами? Мира громко вздохнула, словно ей приходилось объяснять Тени элементарные вещи, а затем принялась загибать пальцы: — Великая Кейрин Этэрнити. Великий Кейран Этэрнити. А ещё это юное чудовище-Миксит, Тария. Как думаешь, не слишком ли яркая компания для маленького мирка вроде Халла? Эти имена заставили Бога встревожиться, но тем не менее он с напускной усмешкой произнёс: — Я не боюсь их. Седьмая тут же парировала: — А стоило бы. Даже один из этой троицы способен разрушить Халл. А уж вместе они даже не заметят, как потопчутся на наших душах. Заррэн присел на круглый чёрный стол и задумчиво посмотрел в сторону застывшего над столешницей хрустального шарика, мерцающего фиолетово-синим цветом. Этот незатейливый с виду шарик являлся ключом к управлению миром и был настроен так, что работал лишь при наличии всех Шестерых Богов. Или их Воплощений, поскольку Артефакт не отличал исконного носителя силы от временного. На самом деле раньше этот «шарик» выглядел несколько иначе, но после того, как Седьмая отсоединила часть мира, принадлежавшую только ей, и передала своё право Администратора Хейшше, то внешняя часть Артефакта также претерпела некоторые изменения. Впрочем, для Заррэна это было неважно: Тень был уверен, что изменив Халл и завоевав доверие Мирай, рано или поздно он сможет уговорить Седьмую восстановить всю изначальную систему и привести её к новому образцу. А пока Покровитель решил сосредоточиться на настоящем и унять волнения своей милой. — Кейрин бездействует уже сотни триплексов, а Кейран увлечён моим Воплощением, — веско заметил Бог. — Они не станут вмешиваться. На Мирай подобные утешения не произвели особого впечатления: — Конечно, им ведь куда проще дождаться, когда Халл разуршится сам собой. Этой красноглазой Демонице и её брату останется лишь подобрать все наши семь Душ и добавить их в свою копилку. Или зачем, по-твоему, Кейрин на самом деле сюда явилась? Тень упрямо возразил: — Её интересует Тария. Мирайна сделала резкое движение рукой, словно была уже не в силах терпеть легкомыслие Заррэна, а затем упрямо продолжила: — Она не знала о Тарии до прибытия в Халл. Никто не знал. Иначе бы здесь уже собрался весь Кейриат, побери его Вечность… Но и Тень не собирался сдаваться: — Даже если изначально Кейрин прибыла с иной целью, она бездействует всё это время. Мирайна помрачнела, осознав, что её слова не доходят до цели. С одной стороны, ей было, в общем-то, плевать: если Заррэн сам не хотел прислушаться к голосу разума, то ей, Седьмой Богине, уж тем более не пристало заниматься поучениями. Но с другой… всё, что происходило в Халле, так или иначе имело влияние и на саму Мирай, поскольку её Созидательная Частица уже была вплетена в структуру мира. И даже отделив лично спроектированную ею часть Халла — Ниим — она никак не смогла повлиять на процесс Разложения. Погружённая в тяжёлые мысли, Мирайна сама не заметила, как произнесла: — Кажется, наша юная Миксит, волей судьбы брошенная здесь своей незадачливой мамашей, очень даже привязалась к Кейрин. Кто знает, во что это может вылиться… кто знает… Тень с готовностью принялся убеждать: — Я расправлюсь с девчонкой до того, как она успеет натворить дел под влиянием Кейрин. На этот раз у меня на руках все карты. Седьмая поняла, что дальше этих пересуд разговор не пойдёт, и неспешно поднялась с места. Она всем своим нутром ощущала, как приближается что-то большое и неотвратимое, однако повлиять на это не могла. Или не хотела. Впрочем, одно не противоречило другому, а потому Мирайна лишь провела рукой по лицу и в мгновение ока надела личину лийанской ведьмы-отравительницы Тимиаматис, чтобы вернуться «в мир». Этот образ особенно нравился женщине, ведь был неказисто-простым и притягательно-загадочным одновременно. Всё, как любила Мирай. — Что ж, удачи тебе с этим, — даже не оглянувшись, прошла мимо Тени леди. — Надеюсь, ты не оплошаешь хотя бы в этот раз. Она хотела было покинуть Зал Созидания, но, проходя мимо кристалла Сэнэри, вдруг остановилась, заинтересованная чем-то. Заррэн тут же воспользовался её заминкой, чтобы ещё раз попытать удачи: — Если сделаю всё так, как задумал, ты станешь моей? Кажется, подобное обращение вызвало у Мирайны новую волну раздражения, потому как она язвительно заметила: — Я не вещь, чтобы принадлежать кому-то. Но, возможно, моя благосклонность к тебе чуть повысится, если я увижу твой успех. А пока ты всего лишь простой неудачник. С этими словами Седьмая ещё раз бросила испытующий взгляд на кристалл с маленькой девочкой внутри, однако не стала задерживаться и покинула Зал Созидания, оставив Тень в одиночестве. Как только Заррэн убедился, что леди отошла достаточно далеко и ничего не слышит, то с размаху ударил кулаком о гладкую поверхность чёрной столешницы и яростно зарычал. Вопреки ожиданиям, с виду хрупкая мебель не повредилась, что ещё больше взбесило Бога. Он спрыгнул со стола и принялся ходить взад-вперёд, раздумывая над последними словами Мирай. Для него подобные оскорбления были хуже всего на свете. Тень просто не мог принять жестокие слова возлюбленной, хотя в них было рациональное зерно. Ведь в последнее время у него всё шло не так. И он даже знал, с какого момента началось это «не так». Вопреки человеческим легендам и мнениям других божеств, череда неудач свалилась на Заррэна не из-за Проклятия Риксы и даже не из-за его собственного попустительства. Нет, это началось гораздо раньше. И всё дело было в одном дне. Да, теперь, спустя столько триплексов именно тот день виделся Тени настоящей первопричиной всей цепочки злополучных событий. Бог и сейчас мог вспомнить его до мельчайших деталей, стоило на мгновение прикрыть глаза. Кажется, это было очень-очень давно… *** — Госпожа ожидает вас в Музыкальном Зале, — прозвучал тихий услужливый голос. — Проходите. Вперёд и до конца коридора. Рэн словно очнулся от наваждения и не без труда перевёл взгляд с огромного монументального холла на маленького непримечательного слугу. Таких юрких прислужников во дворце Величайшей из Благодетельниц было совсем немного. По крайней мере, гораздо меньше, чем ожидаешь увидеть у Богатейшей Богини Этэрнити. — Благодарю вас, — на всякий случай поклонился Заррэн и неуверенно ступил вперёд. Он ждал этого дня так долго и приложил столько усилий, что теперь не мог до конца поверить своему счастью. Ведь попасть сюда, в эту огромную молчаливую твердыню, удавалось лишь единицам. И огромное состояние, которое полагалось отдать только за возможность встречи с Величайшей, не всегда помогало обрести желаемое. Впрочем, Богу было глубоко плевать на неудачи других просителей, о которых он много чего успел наслушаться в тавернах и пабах Этэрнити. Подобно остальным редким выходцам Крэвинкля — или Трущоб, как его называли на просторечный манер — Рэн с неприязнью относился к Талантливым и не упускал момента позубоскалить, когда кто-нибудь из них терпел неудачу. А уж теперь, получив высочайшую милость от самой Кейры, он и вовсе чувствовал себя победителем жизни. На всякий случай оглянувшись и посмотрев на уходящего прочь слугу, Заррэн убедился, что всё это ему не мерещится и что вместо бдительной стражи он получил полное право свободно перемещаться по дворцу. Не воспользоваться этим правом было бы глупо, поэтому Бог нарочито лениво двинулся вперёд. Входя во дворец Богатейшей женщины в Этэрнити, Рэн надеялся узрить несметные богатства и чудеса, каких свет не видывал, чтобы потом взахлёб рассказывать впечатлительным Лирии и Отарису о своём маленьком путешествии и снисходительно ловить восхищённые комментарии. Но реальность разочаровала его: в этом огромном величественном здании оказалось пусто и безлико. Не было ничего из того, что Заррэну доводилось видеть во дворцах других Богов: ни удушающего золота и драгоценных камней, которыми были покрыты пол и стены до самого потолка, ни ярких шелков и бархата на обивке мебели, ни даже многочисленных богато одетых слуг с чопорными лицами. Да, с каждым шагом мужчина всё больше убеждался, что Богиня, у которой, по всей логике, должно было быть самое роскошное жилище в Этэрнити, отчего-то предпочитала абсолютную пустоту и безликие белые стены. А ещё внутри дворца Величайшей из Благодетельниц оказалось так холодно, что Рэн невольно поёжился. «Словно в трупохранилище…» — отчего-то подумал он, вспоминая свои не самые лучшие времена в Трущобах, когда ему приходилось работать с мёртвыми телами. Холод этот стелился по полу и как будто исходил откуда-то снизу, но Бог не стал вдаваться в детали. Чем ближе он подходил к Музыкальному Залу, тем больше его охватывало волнение. Ведь до этого Заррэн видел Кейру Этэрнити лишь единожды, на благотворительном мероприятии, когда она раздавала Бесталанным еду и деньги. Стоя среди таких же нищих обитателей Трущоб, как и он сам, тогда ещё совсем мальчик Рэн прислушивался к шуму толпы и пытался лучше разглядеть ту, о ком так много говорили вокруг. «Смотри, какая красавица! — подпрыгивая, чтобы лучше увидеть окружённую детьми леди, кричал кто-то справа. — У неё лицо, как из сказки, а ручки такие тоненькие, словно она не носила ничего тяжелее украшений. Клянусь, так оно и есть!» Заррэн попытался протолкнуться вперёд, но его откинуло потоком толпы. Зато он смог услышать другие пересуды. «Надо же, такая добрая Богиня, хоть и Талантливая… — кряхтел какой-то старик, надеясь подобраться ближе к воротам стен, у которых, стоя на платформе, орудовала загадочная «Кейра». — Не то что её братец…» «Тсс, тише, не упоминай его имени… — тут же шикнула на старика стоявшая рядом женщина. — Или хочешь, чтобы нас всех здесь развоплотили?!» «Да ладно, что нам будет? Этот мерзавец уже давно сгинул со свету, — хорохорился старик. — Видно, сама Вселенная не выдержала такой богомерзкой твари, хе-хе». Рэн тогда мало что понимал в этих шепотках и сплетнях: куда больше его интересовала возможность получить дармовой хлеб или пару медяков. А потому юноша принялся активно орудовать локтями, пробивая себе путь вперёд. Выращенный в Крэвинкле, Заррэн привык бороться за жизнь каждый день, и какая-то жалкая толпа вонючих Бесталанных была для него слабым препятствием. Но всё бы ничего, если бы в один момент из-за тесноты он не налетел грудью на какую-то девочку. «Ох…» — тонко вскрикнула она, едва не повалившись на землю, под ноги сородичам. Едва — потому что Заррэн успел схватить её за ворот грязной рубахи в самый последний момент и дёрнуть к себе. А когда девица повернулась к нему лицом, чтобы поблагодарить за спасение, Рэн не смог сдержать удивления. «Хейшша? — воскликнул он. — Ты-то что здесь забыла?!» Хейшша была его подругой детства: они жили в соседних бараках и часто пересекались на улице, когда кто-нибудь из Бесталанных устраивал игры. «Рэн? — ничуть не меньше удивилась девочка. — Я услышала, что Величайшая из Благодетельниц снова посетила Трущобы, вот и захотела…» «Что захотела? Получить милостыню? — разозлился Бог, прикрывая своим телом маленькую и оттого уязвимую Хейш. — А то, что тебя здесь попросту затопчут, ты не подумала?!» Хейшша виновато потупила взгляд сапфировых глаз и робко заметила: «Как бы то ни было, теперь уже поздно отступать… давай лучше попробуем протиснуться вперёд? Я не могу вернуться домой без хлеба. Это… несправедливо». Рэн закатил глаза, поражаясь бесстрашию девочки, но согласно кивнул. Отступать всё равно было поздно — сзади напирала толпа, растущая с каждой минутой. И они вдвоём принялись отчаянно прокладывать себе путь к Величайшей из Благодетельниц. Вопреки худшим ожиданиям Заррэна, им повезло: через несколько минут поток Бесталанных каким-то чудом вынес их прямо к помосту. Это произошло так неожиданно, что Бог не сразу спохватился и понял, в чём дело. А когда понял — Великая Кейра Этэрнити уже стояла перед ним. Он даже не запомнил детали — лишь то, что эта леди была вся словно объята мягким сиянием. Может, ему померещилось из-за светлых летящих одежд Богини, а может, дело было в её безмятежном выражении лица. «Мальчик, держи, — послышался тихий голос Кейры. — Прошу, возьми немного хлеба и денег». Странно, но в огромной шумной толпе, где все по десять раз успели перегрызться со всеми, этот голос прозвучал как будто для него одного. И Рэн, зачарованный прекрасным видением, лишь молча протянул руки, забирая из маленьких ладошек Величайшей тёплую буханку свежего хлеба и мешочек с монетами. Весь гомон вокруг отошёл на второй план, а впереди остались только эти бледные изящные кисти рук и чужое лицо, на котором не было ни боли, ни радости. «А моя сестра? — вдруг спохватившись, Заррэн толкнул вперёд Хейшшу и жалобно заблеял. — Можете дать и ей немного? Мы сироты, нас некому кормить…» Как и другие дети Трущоб, врать и просить милостыню Рэн научился с самого детства, поскольку это был единственный способ получить пищу. А потому даже восхищённый неземным созданием, представшим перед ним, Бог сумел на ходу придумать очередную выгодную ложь. Но он даже не представлял, насколько удачным окажется этот обман… «Твоя сестра? — тут же протянув ещё одну буханку, растерянно выдохнула Кейра и уже мягче добавила. — Так эта девочка твоя сестрёнка…» Богиня долгим сложным взглядом посмотрела сначала на Рэна, а затем на притихшую Хейш, после чего поманила их ближе. Кто-то из многочисленной охраны Величайшей попытался тонко намекнуть ей, что это небезопасно, да и вообще неизвестно, какой заразой больны уличные дети, но леди подняла руку — и стража тут же стихла. Величайшая из Благодетельниц вдруг отстегнула от своего красивого ханьфу белый веер с шёлковой подвеской и узором в виде четырёхлистного клевера. А затем поочерёдно коснулась этим веером сначала лба Заррэна, а потом — лба Хейшши. «Вот так, — сама себе кивнула леди и улыбнулась одними краешками губ. — Теперь всё будет хорошо». Тогда Рэн ничего не понял и не почувствовал, но потом, спустя многие годы, волей Удачи выбравшись из Трущоб вместе с Хейшшей, получив возможность жить в самом Этэрнити и став полноправным его гражданином, он узнал, что именно сделала в тот день Величайшая из Благодетельниц. Она применила на них с Хейш свой Талант. И теперь, после стольких лет, он снова пришёл к Кейре за Благословением. Очнувшись от воспоминаний, Заррэн решительно шагнул вперёд и уже хотел было коснуться белой мраморной ручки двери, однако дверь внезапно распахнулась сама собой, явив ему причудливую картину. Внутри действительно оказался Зал, столь большой и просторный, что, кажется, здесь можно было поселить всех танцовщиц и музыкантов Этэрнити. Но само помещение выглядело таким же пустым, как и коридоры Дворца: только белые стены, мраморный пол и высокие — до потолка — окна. Впрочем, посреди всей этой мёртвенной пустоты нашёлся единственный островок жизни. И он был таким ярким, что даже у прагматичного Заррэна захватило дух от одного только вида. В самом центре зала танцевала девочка. Хотя танцевала — это слишком грубо сказано. Потому как стоило Рэну подумать о танце — и он сразу представлял хохочущих девиц в злачных кабаках или грязные уличные пляски в Трущобах. А то, что ему довелось лицезреть сейчас, больше походило на песнь, облечённую в телесную форму. «Кто это? — застыв на месте, поразился Бог. — Что за поразительное существо?» Она двигалась гибко, словно травинка на ветру, ступала мягче кошки и всё время кружилась в такт музыке, держа рукой уже знакомый Заррэну веер Кейры. Точно, Кейра! И как он мог забыть?.. С самого порога зачарованный удивительной танцовщицей, мужчина даже не заметил деталей: ни музыки, льющейся из магической арфы, ни изящной тонконогой софы и кофейного столика, ни Величайшей из Благодетельниц, сидящей на этой самой софе. А когда он спохватился, то обнаружил, что Кейра даже не обращает на него, вошедшего, внимания. Пленённая красотой чужого танца, Богиня сидела в задумчивости и молчании. Поэтому Заррэн не удержался от того, чтобы внимательно рассмотреть ту, которую до этого видел лишь раз. На вид Величайшая казалась совсем молодой женщиной, почти девушкой. У неё было такое миловидное лицо, что самые прекрасные цветы казались жалкой подделкой в сравнении с лепестками её губ, а самый нежный шёлк даже близко не стоял рядом с её мягкой фарфоровой кожей. И на этом совершенно живописном личике, обрамлённым снежно-белыми волосами, нашёлся лишь один недостаток — плотная повязка на правом глазе, очевидно травмированном. Второй глаз, целый и невредимый, неотрывно наблюдал за юной танцовщицей, сверкая пленительным изумрудным цветом. «Такая прекрасная…» — жадно разглядывая Кейру, с удивлением подумал Рэн. В этой женщине действительно всё казалось ладным и приятным взгляду. Её длинные локоны, частично подхваченные на затылке драгоценной шпилькой, мягко стелились по спине до самых колен, а длинный, расшитый серебром и жемчугом нежно-зелёный ханьфу, приспущенный на плечах, ловко скрывал угловатость фигуры. «Нет, такую даже не представить в постели за распутными делишками, — поймал себя на странной мысли Заррэн. — Подобными ей женщинами можно любоваться лишь издалека, поскольку они слишком высоки и недосягаемы для мирской грязи». Эта идея вполне сочеталась с теми обрывками информации, которые имел Рэн относительно Кейры. Например, самым интересным слухом о ней был тот, в котором говорилось, что Величайшая из Благодетельниц до сих пор «чиста и непорочна». Будучи маленьким по меркам Вселенной, Заррэн не знал, что это значит, но с возрастом понял. Если не считать её брата, Кейру никогда не замечали в близких отношениях с другим мужчиной — ни в любовных, ни в дружеских. Поговаривали, будто она до сих пор не делила ни с кем постель и соблюдала строгий обет, в отличие от большинства развратных Богинь и Богов Этэрнити. Впрочем, этот факт, вкупе с щедрым меценатством и отсутствием хоть каких-нибудь грешков за спиной, лишь добавил Кейре популярности и позволил получить особый титул. Дело в том, что Боги, по обыкновению, любили сами наделять себя званиями и щеголять ими друг перед другом. Одни называли себя Великими, другие — Великолепными, третьи — Превосходными, и так далее по накатанной. Но лишь Кейра имела имя, данное ей народом. И хотя она никогда не представлялась этим титулом, жители Этэрнити так благоволили леди, что стоило ей появиться на публике, как со всех сторон раздавалось восхищённое «Величайшая из Благодетельниц!». И — что поразительно — за благотворительность и доброту эта женщина, одарённая от природы, получила признание даже среди тех, кто жил в Трущобах и ненавидел Талантливых сильнее всего. «Интересно, зачем ей эта девочка? — нахмурился Заррэн, снова обратив взор на юную танцовщицу. — Может, это её служанка?..» Арфа продолжала звучать, а маленькая леди продолжала двигаться. Теперь, убедившись, что Кейра не имеет ничего против, Рэн тоже мог насладиться этим зрелищем. Он замер и принялся смотреть, как пластично и музыкально танцует незнакомка. Мелодия, которую играл волшебный инструмент, была тонкой и замысловатой, но девочка успевала ловить все акценты, управляясь одновременно с веером в руках и с собственным телом. Её тонкая фигурка в совсем неподходящей для танцев одежде смотрелась так ладно и кружилась так быстро, что вскоре Заррэн понял, отчего Кейра поглощена чужим танцем. Просто каждое движение юной леди оказалось наполнено природной грацией, а каждый изгиб тела выглядел, словно вылепленный талантливым скульптором. Бог продолжал беззастенчиво рассматривать девочку в попытке узнать о ней больше и проникнуть в тайну их с Кейрой связи. И ведь добился своего: наблюдательность Рэна помогла ему заметить отдельные детали, которые вместе сложились в поразительное открытие. Во-первых, танцовщица явно пользовалась большим уважением Величайшей. Мужчина понял это, когда внимательно присмотрелся к вееру, что служил девочке реквизитом. Этот веер абсолютно точно принадлежал самой Кейре, поскольку Заррэн отлично помнил, что именно им леди в своё время воздействовала на него и Хейшшу. «Значит, легендарная Фортуна стала орудием танца? — изумился Бог. — Надо же, весь Этэрнити только и мечтает, чтобы прикоснуться к этому вееру хотя бы кончиком пальца, а девчонка плясать с ним вздумала?..» Во-вторых, образ самой танцовщицы выглядел весьма красноречиво. Конечно, даже слуги при дворцах именитых Богов купались в роскоши и жили припеваючи, но во всём образе маленькой леди сквозило нечто большее, чем просто достаток. Её длинные — ниже ягодиц — волосы были уложены в косу на изысканный манер, со всеми полагающимися бриллиантовыми шпильками и золотыми нитями, а на шее и запястьях леди мерцали драгоценными камнями украшения. В-третьих, завершала образ танцовщицы с виду простая тренировочная одежда. Но именно эта одежда дала Заррэну главную подсказку о том, кто перед ним. Потому что цвет вещей девушки был белым, а белое, как известно, носили только члены Кейриата. Разве что каждому из них полагались дополнительные цвета. Например, Кейре — нежно-зелёный, как молодые листья клевера, Кейрит — серебряный, а Кейрату — золотой. В одеянии же танцовщицы, помимо белого, было сразу два оттенка: серебряный и золотой. Рэну не требовалось родиться гением, чтобы догадаться, что это значит. Перед ним танцевала сама Кейрин Этэрнити, дочь Великого Кейрата и Великой Кейрит. «Ну и картина… — подумал Бог, не отрываясь от удивительного зрелища. — Маленькая Кейрин развлекает Кейру танцами…» Он не знал причины подобной сцены, потому как очень давно не появлялся в столице Вселенной и не располагал последними сплетнями. Единственное, что он отдалённо слышал — так это информацию о каком-то ужасном событии, которое произошло в Этэрнити из-за юной Кейрин. Может, Заррэн и хотел бы узнать подробности, но в последнее время его больше интересовало создание собственного мира и непростые отношения с Мирайной. Собственно, ради последних он и явился сюда, отдав все сбережения за одну лишь возможность предстать перед Кейрой. Пока Тень размышлял над своими догадками, длинноволосая девочка продолжала кружиться так, будто для неё не было ничего легче этого. На её не по-детски серьёзном лице едва ли можно было заметить удовольствие от происходящего: только молчаливая сосредоточенность и преданность своему делу отражались в алых глазах. Тем не менее Кейрин не позволила себе даже минутного промедления до того, как волшебная арфа стихла. Лишь когда прозвучали последние аккорды, леди приняла завершающую позу, низко склонившись перед Величайшей и тяжело дыша. Кейра, словно пробудившись ото сна, принялась аплодировать. Она хлопала в ладоши так долго и так щедро, а её единственный целый глаз смотрел на подопечную с таким восхищением, что Заррэн невольно позавидовал маленькой Кейрин. Ещё бы — снискать столько расположения Величайшей из Благодетельниц пусть и прекрасным, но всего лишь танцем… В ответ на бурные рукоплескания девушка встала и грациозно, как могут только искусные артисты, раскланялась. А затем присела на одно колено и, не смея поднять голову, с почтением протянула Кейре её белый веер. Величайшая приняла Артефакт и ласково заметила: — С каждым разом твоё мастерство становится всё лучше, Птенчик. Сегодня ты была особенно легка и музыкальна. Голос у леди оказался мелодичным и мягким, словно лесной ручей, а потому Рэн поймал себя на мысли, что неприкрыто любуется Кейрой. Всё в её облике — от взгляда до кончиков пальцев — было целомудренным и правильным, словно эта женщина вышла со страниц книги о благонравии. Неудивительно, что ни один мужчина не мог добиться сердца столь неземного создания. Тень и сам бы не рискнул даже мечтать о Величайшей из Благодетельниц. Кейра тем временем приняла протянутый ей веер, а юная Кейрин ещё раз поклонилась: — Благодарю, госпожа, ваши добрые слова — бесценное сокровище для меня. Тон её был ровным и полным учтивости, однако что-то в нём настораживало. Впрочем, может быть, Богу просто показалось. — Нет, так не пойдёт, — покачала головой Кейра. — Разве я не просила обращаться ко мне по имени? Или хотя бы «Мастер»? Теперь я твоя наставница, не забыла? Кейрин в той же вежливой манере возразила: — Язык этой ничтожной не способен на такую дерзость, госпожа. Мирские слова лишь порочат ваш добродетельный лик. Величайшая из Благодетельниц тихо усмехнулась, оценив чужую уловку, и жестом велела: — Ну вот, время идёт, а ты совсем не меняешься. Поднимись. Юная леди выполнила приказ, но взгляда поднять не посмела. Она стояла, замерев, как безмолвная статуя, ожидавшая своей участи, и смотрела себе под ноги. Это вызвало у Кейры лёгкое недовольство, а потому женщина нетерпеливо хлопнула ладонью по месту рядом с собой: — Иди сюда, Птенчик, я не кусаюсь. Маленькая Кейрин снова подчинилась и села на расшитую золотом софу, однако постаралась сделать это так, чтобы оказаться подальше от своей наставницы. К её несчастью, Кейра заметила чужой трюк и сама придвинулась к ученице. Некоторое время Величайшая пытливо изучала подопечную, а затем, словно что-то сообразив, радостно хлопнула в ладоши и указала на кофейный столик: — Ты хорошо постаралась сегодня, поэтому я хочу угостить тебя чем-нибудь вкусным. Выбирай, какое пирожное хочешь? Кейрин без интереса проследила за рукой Мастера. Заррэн невольно сделал то же самое и… обомлел. Кофейный столик был усеян самыми изысканными десертами! «Нээт ксат хэт, чего здесь только нет…» — мысленно ахнул Бог. Сливочные пирожные с разными начинками, сделанные лучшими кондитерами Этэрнити. Шоколадные конфеты разных форм и вкусов, каждая из которых стоила целое состояние. Мягкая пышная сдоба с золотой корочкой, такая свежая, что ещё обжигала пальцы. И даже редчайшие фрукты, собранные в садах богатейших из богатейших… Однако без интереса взглянув на всё это многообразие, Кейрин лишь тихо бросила: — Благодарю за вашу щедрость, госпожа. Но я не голодна. Взгляд Кейры стал сложно читаемым. Она словно пыталась понять, как завоевать расположение своей ученицы, и всё время сталкивалась с непреодолимым препятствием чужой отстранённости. Тем не менее Величайшая предприняла ещё одну попытку. — Ты ведь не ела с самого утра, — проницательно заметила леди. — Я сама видела: весь твой завтрак так и остался на тарелке. Кейрин промолчала, как будто смирившись с тем, что её ответы не способны унять чужой настойчивости. Тогда Кейра сама выбрала пирожное — лучшее из всех, что были на столе — и взяла блюдце с ним в руки. Отломив ложкой кусочек, леди приставила бесценный десерт к губам девочки. Та никак не отреагировала и сладость не приняла. Заворожённый картиной, Рэн жадно сглотнул. Он не понимал, как может эта наглая девчонка отклонить столь щедрый подарок? Почему она, пусть даже являясь Кейрин Этэрнити, смеет отказывать Величайшей из Благодетельниц? И как ей хватает смелости игнорировать проявления чужого милосердия?.. Пока Заррэн стоял, возмущённый и озадаченный поведением маленькой нахалки, Кейра принялась ласково, но настойчиво упрашивать свою подопечную: — Ну же, не упрямься, попробуй немножко. А после я налью тебе твой любимый яблочный чай. Хорошо? «Какой капризный ребёнок… — поразился выросший в Трущобах Рэн. — Не зря говорят, что дети Талантливых совершенно избалованы и не ценят своих благ. Наверняка эта изнеженная Кейрин привыкла с детства купаться в роскоши, так откуда ей знать, что такое голод и нужда?..» Вряд ли юная леди услышала мысли Бога и резко устыдилась собственной привередливости, но когда ложка с десертом ткнулась ей в рот, Кейрин всё же уступила и разомкнула губы. При этом она выглядела так напряжённо, словно преодолевала немыслимое препятствие. — Ну как, вкусно? — участливо поинтересовалась Кейра, когда девочка с трудом прожевала пирожное. Кейрин подняла взгляд алых, как закат, глаз и беззастенчиво посмотрела прямо на Величайшую — ещё один жест немыслимой дерзости. А затем всё тем же мёртвенно-ровным голосом выдала: — Это самое вкусное, что я когда-либо пробовала, госпожа. Вы непозволительно щедры к ничтожной. Ответ вышел сдержанным и скромным, но Кейре он не понравился. На её фарфоровом лице, где не было места ни радости, ни печали, появилось сложное выражение. А затем богатейшая женщина в Этэрнити отставила пирожное в сторону и понимающе усмехнулась: — Ты совсем неискренна со мной. Что ж, это вполне ожидаемо. Между леди повисла пауза, и Заррэн, ощутив себя неловким зрителем тайной сцены, решил использовать этот момент, чтобы привлечь внимание Кейры. Побоявшись подходить ближе или как-либо ещё нарушить приличия, Бог тактично кашлянул и, дождавшись, когда обе Богини обратят на него взор, склонился в самом раболепном поклоне: — О, Величайшая из Благодетельниц! Нижайше прошу прощения за то, что смел потревожить вас. Моё имя… Без интереса окинув его взглядом, Кейра тут же прервала заранее приготовленную и полную витиеватости речь Рэна: — Я знаю, кто ты, мальчик. В Этэрнити нет никого, о ком бы я не ведала. Заррэн осёкся, поражённый осведомлённостью этой женщины. Он-то думал, что для Величайшей из Благодетельниц его личность ничего не значит, но Кейра знала о нём! Значит ли это, что она помнила и тот момент, когда впервые благословила его и Хейшшу своим Талантом?.. Пока Рэн замер в трепетном ожидании, леди продолжила: — Слуги сообщили мне о твоём желании просить у меня аудиенции. Что ж, должно быть, повод действительно стоящий, раз выходец из Крэвинкля вроде тебя заплатил столько денег. «Точно знает», — убедился мужчина. Он помнил, что время Кейры стоит очень дорого, поэтому не стал ходить вокруг да около и просто выпалил всё как есть: — Я хотел бы попросить благословения, чтобы… создать семью с одной девушкой. Кейра улыбнулась своей тонкой полуулыбкой, а затем качнула головой: — Ты предоставил слишком мало информации. Если хочешь, чтобы к тебе повернулась Удача, дай ей больше, чем просто набор слов. Предложи ей истину. Заррэн нервно сглотнул. Он и сам был бы рад сказать правду, но эта правда выглядела слишком неприглядной. Едва ли такое одухотворённое создание, как Величайшая из Благодетельниц, оценит суть его просьбы. Поэтому, не зная, как быть, Рэн, запинаясь, пробормотал: — У меня уже есть семья. Жена и дочь… Взгляд единственного зрячего глаза Кейры вмиг загорелся интересом вперемешку с ещё каким-то чувством, которое Заррэн не смог распознать. А голос леди вдруг стал насмешливо-игривым: — Так вот в чём дело… как интересно… Величайшая из Благодетельниц на мгновение зажмурилась. Её губы растянулись уже в более явной улыбке, руки же принялись крутить подвеску веера, то поглаживая нежный шёлк, то пропуская между пальцев. Сидящая рядом Кейрин, прежде безучастная к происходящему, разом напряглась и пристально посмотрела на Бога. Они встретились взглядами, но Рэн не понял, что пытаются сообщить ему алые глаза девочки. — Значит, ты просишь благословение на предательство? — всё тем же мягким терпеливым тоном уточнила Кейра. — Хочешь бросить жену и ребёнка, потому что увязался за другой юбкой? Услышав это, Кейрин замерла, став ещё больше похожей на искусно вылепленную статую. Но пока Рэн терялся в поисках ответа, обескураженный поразительной прямотой Величайшей, девочка едва приподняла ладонь и медленно покачала пальцем. «Не говори ей», — вот что значил этот жест. Она провернула всё так быстро и ловко, что Кейра не должна была заметить трюка. Но Величайшая и заметила, и уличила. — Не подсказывай ему, Птенчик, — с лёгким раздражением повернулась к ученице леди. — Он же взрослый мальчик и должен думать своей головой. Сказав это, Кейра положила руку на плечо ученицы. В её действии вроде и не было ничего особенного, но Кейрин подавленно опустила голову, больше не смея вмешиваться в происходящее. Теперь внимание Величайшей снова было обращено на Заррэна. И тому пришлось выбирать. Он бы мог соврать и наплести какую-нибудь душещипательную историю, ведь лгать Рэн умел. Но глядя на Кейру, что-то внутри, какое-то тонкое незримое предчувствие намекнуло ему: обманывать эту женщину не стоит. Поэтому, доверившись своей интуиции, Бог нехотя признался: — Да, я хочу изменить своей семье. Я полюбил другую леди. Кажется, этот честный ответ удовлетворил Величайшую, поскольку она одобрительно кивнула и принялась снова крутить в руках веер. Шёлковая подвеска затейливо скользила то вправо, то влево, и Рэн зачарованно наблюдал за ней, в ожидании своего вердикта. Маленькая Кейрин, заметив действия Мастера, наоборот, вся побледнела и сжала руками бархатную обивку софы. — Можно мне выйти? — не выдержав, сдавленно пробормотала она. — Ммм? — отвлекалась от своего занятия Величайшая и участливо спросила. — Что-то случилось, Птенчик? Она захотела коснуться лба своей ученицы, чтобы проверить, нет ли жара, но Кейрин как бы невзначай подвинулась к другому краю софы ровно перед этим движением. Ладонь Кейры так и зависла в воздухе. — Мне нужно в уборную, — тем временем торопливо произнесла девочка. Зелёный глаз Величайшей сощурился, выдавая задумчивость леди. Та словно решала, стоит ли отпускать подопечную бродить по дворцу в одиночку или лучше позвать кого-нибудь ей в сопровождение. Но в итоге благосклонно кивнула: — Хорошо, Птенчик, иди. Только смотри не заблудись по дороге. И возвращайся сразу, как закончишь свои дела. Получив позволение, юная танцовщица тут же поднялась с места и, едва сдерживаясь, торопливо направилась к дверям. Кажется, её слегка тошнило, но даже так, проходя мимо Заррэна, она смогла поймать его взгляд и одними губами шепнуть: «Беги отсюда». Когда двери зала закрылись за Кейрин, Бог мысленно посочувствовал Величайшей: «Какая странная девчонка. Наверное, душевнобольная или что-то в этом роде. Кейра так благородно поступила, что взяла её в ученицы…» Он снова посмотрел на леди перед собой и нетерпеливо сглотнул. Когда Рэн шёл сюда, то думал, что сможет без особых проблем выпросить благословение на отношения с Мирайной. Ведь Седьмая вечно ускользала из его рук, а Заррэн не привык гоняться за призрачным шансом. Он хотел, чтобы Мирай принадлежала и была верна ему одному, поэтому и заплатил столь огромное состояние за возможность обратить удачу в свою сторону. Но теперь, когда Величайшая из Благодетельниц узнала всю правду, его шансы на Прикосновение Фортуны таяли с каждой минутой… Тем неожиданнее было услышать от Кейры вопрос: — Как думаешь, что есть первейшая из добродетелей? Заррэн встревоженно посмотрел на леди. Он понятия не имел, о чём она думает и какой ответ в этой ситуации будет верным. Но боясь вызвать недовольство этой женщины, Бог признался: — Не знаю, Величайшая. Прошу простить ничтожного. Кейра положила ногу на ногу и, прикрыв единственный глаз, расслабленно откинулась на спинку софы. На её молочно-белом лице, где не проступал даже лёгкий румянец, появилось выражение снисходительности и довольства. Словно леди и не ожидала от гостя иного ответа. — Преданность — вот первейшая из добродетелей, — благосклонно пояснила она и тут же спросила. — А знаешь, что важнее преданности? Рэн почувствовал, как теряется в происходящем. Несмотря на его богатый опыт и долгую жизнь в Трущобах, он был так же далёк от светских разговоров, как земная букашка — от облаков. Его образование тоже оставляло желать лучшего, поэтому вопрос Кейры показался ему слишком сложным и не лишённым подвоха. К счастью, Величайшая поняла всё без слов и пояснила сама: — Любовь. Вот что важнее преданности. Поскольку всё, что сделано из-за любви, всегда за гранью добра и зла. Заррэн снова ничего не понял, но на всякий случай согласно кивнул, имитируя вовлечённость. Он уже сходил от нетерпения заполучить благословение Кейры и вернуться домой, зная, что теперь строптивая Мирайна, усмирённая силой Фортуны, будет куда больше расположена к нему, чем раньше. И все её странные поступки больше не станут мешать тому наслаждению, которое желал разделить с ней Бог. Величайшая тем временем продолжила допытываться: — Скажи, ты по-настоящему любишь ту девушку, ради которой готов пожертвовать семьёй? Рэн интуитивно почувствовал, что близок к желаемому, и без колебаний выпалил: — Да! Она нужна мне. Кейра тонко усмехнулась и поманила его пальцем. «Вот оно, вот! Наконец-то!» — возликовал Бог и устремился к леди. Следуя чужому велению, мужчина склонился перед Величайшей и замер в ожидании дальнейших указаний. Но всё оказалось проще, чем он думал. — Что ж, если это чистое чувство, которое идёт от сердца, то моя сила поможет тебе и ты будешь счастлив с твоей возлюбленной, — пояснила Кейра. — Благословляю. А затем она коснулась сложенным веером лба Заррэна так же, как тогда, в Трущобах, когда юный Рэн стоял вместе с Хейшшей перед этой Великой Богиней. И снова Заррэн ничего не почувствовал, поскольку Прикосновение Фортуны нельзя было ни увидеть, ни ощутить. Но душу Рэна грело само знание о том, что теперь его начинания будет сопровождать Удача. Поэтому он, преклоняясь перед своей Благодетельницей, принялся одаривать её самыми лестными словами: — О, Великая… о Величайшая! Я сражён вашим благородством и добротой! Воистину нет в Этэрнити большей Благодетельницы, чем вы. Я никогда не забуду вашей щедрости, я… Кейра не дала ему договорить, оборвав всю елейную речь Заррэна одним спокойным и в то же время красноречивым: — Ступай, и пусть будет лёгок твой Путь. Бог не был глупцом, а потому быстро понял намёк и не стал обременять Величайшую своим присутствием. Вместо этого он раскланялся, как подобает перед столь Великой Богиней, и попятился к выходу. Его настроение в этот момент казалось таким непоколебимо радостным, что и целому Этэрнити было не помешать его счастью. Воодушевившись своей победой, Рэн сам не заметил, как слегка отклонился от своего пути и вместо того, чтобы прошествовать к выходу, заплутал в одном из боковых коридоров. Когда он спохватился, было уже поздно: Бог оказался в неизвестном ему месте, похожем на средних размеров холл. Однако больше его удивило другое: посреди холла, сидя на бортике фонтана, судорожно умывалась юная Кейрин. Этот фонтан и сам заслуживал отдельного внимания: в центре его, склонившись над водой и едва касаясь зеркальной глади, словно заглядевшись в собственное отражение, расположилась каменная статуя молодого мужчины. Скульптура оказалась так хороша собой, что даже малообразованный Заррэн сразу признал, кто именно был выточен в безжизненном камне. Брат Кейры. Величайший из Мастеров. Да, это лицо знал каждый житель Этэрнити. Его просто невозможно было не знать: столь Великий и столь Ужасный Бог сумел заработать себе такую славу, что трепет перед ним сохранялся даже после того, как он был объявлен без вести пропавшим… «Точно, вот в чём дело, — хлопнул себя по лбу Рэн, напрягая память. — Ходили слухи, что после пропажи этого Демона все статуи с его изображением были устранены или украдены. Даже Кейриат не стал вмешиваться в низвержение Величайшего из Мастеров. И ещё говорили, что Кейра Этэрнити сама выкупила все оставшиеся скульптуры за баснословные деньги, а потом забрала в свой дворец. Воистину говорят: сестринская любовь и благородство Кейры не знает границ… И как она только жила под гнётом такого мерзкого братца?..» Пока он размышлял обо всех сплетнях, что слышал про Величайшего из Мастеров, юная Кейрин наконец заметила его присутствие. Она оторвалась от своего занятия, но лишь для того, чтобы бросить в сторону Заррэна испытующий взгляд. Не зная, как быть, Рэн спросил первое, что пришло в голову: — Что ты делаешь? Кейрин посмотрела на свои ладони, а потом — на Бога, и тихо произнесла: — Разве ты не видишь? Я запачкалась. Сказав это, она снова вернулась к своему занятию и принялась мыть в фонтане абсолютно чистые руки. Это действие произвело на Заррэна угнетающее впечатление: всё-таки не каждый день видишь, как совсем юная Богиня с остервенением трёт свою нежную кожу, словно пытается содрать её всю, до костей. — Я вся грязная, поэтому моюсь, — вдруг подавленно выдавила девочка. — Но грязь не отмывается. Смотри. Я вся в грязи. Я теперь всегда буду грязной. Рэн сочувственно посмотрел на танцовщицу. Она выглядела такой измождённой и уставшей, такой по-настоящему обессилевшей, словно долгое время боролась с чем-то, что сильнее её, и в итоге проиграла. Поэтому Заррэну даже стало жаль эту леди. «Такая маленькая, а уже сошла с ума… — покачал головой он. — Бедняжка…» Однако дела Кейриата, ровно как и судьба юной Кейрин, о которой в Этэрнити ходили самые разные слухи, мало волновали Рэна. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, как устроена Вселенная. Сильные и Талантливые здесь купаются в роскоши, а выходцы из Трущоб влачат жалкую и низкую жизнь. Даже таким, как сам Заррэн, выбравшимся из Крэвинкля и получившим шанс на безоблачное будущее, по факту доставались лишь объедки с чужих столов. Положение знати в Этэрнити было слишком незыблемым и прочным для каких-либо изменений. Это и являлось той причиной, по которой в своё время Заррэн, Хейшша, Мирайна и остальные объединились для создания собственного мира. Ведь куда приятнее править самим, чем быть рабами Этэрнити, Кейриата и прочих Талантливых. «Ладно, пора возвращаться домой, — решил Бог. — Нечего задерживаться здесь слишком долго». Но когда он хотел было отвернуться, Кейрин вдруг поднялась со своего места и нетвёрдой походкой прошла к нему. — Не делай этого, — через усилие взмолилась она, обратив на мужчину взгляд тусклых алых глаз, в глубине которых мерцала почти потухшая искра. — Ты погубишь свой мир. — А? — не понял Рэн и на всякий случай чуть отступил назад: мало ли что на уме у ненормальной. Кейрин зажмурилась, словно борясь с бесконечной усталостью, а потом снова открыла глаза, полные последнего догорающего пламени. — Не предавай свою семью, — твёрдо заявила она. — Ты пожалеешь. Заррэн фыркнул, поражённый наглостью девочки. Надо же, она ещё советы ему раздавать будет? Сама Великая Кейра признала справедливость его притязаний на Мирай, а маленькая попрыгунья думает, что знает лучше? Глупости какие. — Но Кейра… — резонно начал он. И тут же был прерван. Кейрин, словно боясь не успеть, вдруг торопливо, с жаром, принялась уговаривать: — Не слушай её. Боги, что приходят к Сест, алчны. Ими управляет лишь жажда власти и наживы, они уже давно прогнили изнутри. Но ты не такой. В твоём сердце ещё есть место сомнению. Пока ты сомневаешься, то способен отличить чёрное от белого. «Сест? — поразился Рэн. — Она посмела назвать Величайшую из Благодетельниц по имени? Какая наглость…» Мужчина хотел было возмутиться и сказать что-нибудь нравоучительное, но его опередили. Сзади послышался звук аплодисментов, правда уже не таких бурных, как после танцевального представления Кейрин. Когда Заррэн обернулся, то заметил стоящую в проходе Кейру, всё такую же безмятежную и безупречную. Разве что в руках женщины не было любимого веера, а в её образе как будто сквозило некое… намерение? «Видимо, она беспокоилась за ученицу, — подумал Рэн. — Вот и отправилась искать». — Какая проникновенная речь, — закончив хлопать, насмешливо произнесла леди, и её зелёный глаз опасно сверкнул. — Воистину слова, достойные Великой Кейрин. Неудивительно, что ты была так знаменита у жителей Этэрнити, Птенчик. Юная Кейрин встрепенулась, словно очнувшись ото сна, и напряжённо посмотрела сначала на Заррэна, а затем на свою наставницу. Казалось, что девочка решает сложную задачу, и от её действий зависит, как минимум, чья-то жизнь. Наконец, после минуты подобных размышлений, танцовщица решилась. Она ступила вперёд и, обогнув растерянного Бога, подошла к Величайшей. А затем, словно пересилив себя, взяла в руки ладонь леди и, заглянув ей в глаза проникновенным взглядом, ласково позвала: — Я очень хочу доесть то пирожное и выпить с вами чаю. Можно? Кейра, до этого холодно наблюдавшая за своей подопечной, от этих слов будто слегка оттаяла, а на её белом лице без радости и печали появился красивый живой румянец. — Ты правда хочешь разделить со мной трапезу? — недоверчиво переспросила она. Кейрин крепче сжала ладонь наставницы и старательно улыбнулась: — Да, Мастер. Видимо, подобное обращение было столь желанно для Величайшей, что та ещё больше смягчилась, а затем протянула свободную руку и, после минутного колебания, нежно погладила ученицу по волосам. Кейрин при этом, хоть и сдерживалась, но выглядела так, будто ей на голову выплеснули ушат помоев. — Ну раз сегодня ты такая послушная, то, пожалуй, и я буду великодушна, — благосклонно кивнула Кейра и затем без особого интереса обратилась к Заррэну. — Я прикажу слугам проводить тебя к выходу, чтобы ты снова не заблудился, мальчик. Услышав это, девочка выдохнула с облегчением, а Рэн ещё раз поблагодарил Величайшую. Он так и не понял, что именно произошло в тот момент и какую услугу оказала ему маленькая Кейрин. Поэтому лишь наблюдал за тем, как удаляются Мастер с ученицей и как Великая Кейра весело щебечет на ходу: — …а потом пойдём прогуляться, договорились? Я как раз знаю одно место, которое тебе точно понравится, Птенчик. Там очень красиво и тихо, к тому же по вечерам красиво играют на лютне и… Они уже почти исчезли из поля зрения, когда Кейрин, улучив момент, втайне от наставницы повернулась к Заррэну. У неё было всего мгновение, чтобы дать ему знак, и она одними губами прошептала: «Не делай этого». Бог нахмурился, не в силах понять, чего добивается от него девчонка. Она вела себя так странно, что Рэн терялся в догадках, какой душевной болезнью страдает этот ребёнок… Впрочем, вскоре мысли его снова обратились к более приятным вещам. И он забыл маленькую Кейрин вместе с её забавными предостережениями. Ровно до того момента, пока эти предостережения не сбылись. *** Тэо очнулся от липкого, пробирающего до костей холода и, открыв глаза, с удивлением обнаружил себя на полу Зала Кристаллов. Губы его уже посинели, а тело била мелкая дрожь, потому как Тень, взяв под контроль тело Первого Советника, даже не удосужился надеть меховую накидку, прежде чем спускаться в промёрзшее до основания подземелье. «Ну конечно, ему же плевать на свою марионетку… — мысленно усмехнулся Хистэо, ощутив сильное головокружение. — В отличие от меня, этот выродок может блокировать телесные ощущения. Даже если мне руку отрубят, он и бровью не поведёт…» Но долго прохлаждаться лорду не позволили: только он пришёл в себя — как рядом послышался угрожающий голос Покровителя: — Проснулся? Поднимайся. Быстро. Хистэо не стал испытывать чужое терпение и поспешил выполнить приказ, насколько это оказалось возможно в его состоянии. Получилось из ряда вон плохо: уставшее, изнеможённое тело, из которого вдобавок выкачали почти всю энергию, начало заваливаться назад и снова упало бы на пол, если бы сзади не оказалось одного из кристаллов. Того, что принадлежал Богини Магии, Сэнэри. — Что я здесь делаю? — осмелился спросить Тэо, одновременно цепляясь за огромный сталактит, чтобы хоть как-то удержаться на ногах. — Тебя это не касается, — прошипел Бог и добавил. — Лучше слушай то, что я тебе скажу, и запоминай. Первый Советник коротко кивнул и постарался сфокусировать взгляд на Покровителе. Огромная безликая Тень расхаживала в нескольких шагах от Хистэо, и тому не хотелось снова получить «наказание», поэтому лучшим выбором было действительно молчать и слушать. — Я узнал, кем является последнее Воплощение, — нехотя сообщил Заррэн. — Наследница сил Лирии сейчас пребывает на Архипелаге Лийа. Это местная Принцесса, Вэллериэн из Дома Лилий. Впрочем, тебе, наверное, уже знакомо это имя? «Он тоже видел тот сон?! — испугался Тэо. — Нет, не может быть, Тень не способен читать мои мысли, воспоминания и прочее подобное». Сон, о котором подумал Хистэо, приснился ему не так давно. В нём рыжая девчонка, именовавшая себя «Принцессой Вэллериэн» и «Воплощением Великой Богини Лирии», несла совершенную чушь и пичкала его миндальными круассанами. А ещё рассказывала о своей уникальной способности собирать Воплощения вне пространства и времени. К счастью, Покровитель быстро развеял его опасения: — Один из моих духов сообщил мне это. И очень вовремя: я слышал, ты как раз собираешься на переговоры с Королевой Лийа? Тэо едва удержался, чтобы не поморщиться от досады. Видимо, за то время, пока лорд пребывал в небытие, Заррэн, в обличии своего Воплощения, успел не только спуститься в Зал Кристаллов, но и каким-то образом выведать подробности государственных дел, которые Хистэо тщательно скрывал и о которых знали единицы. Хотя… то, что знают двое не является тайной. В итоге Первый Советник не стал упираться: — Да, Покровитель, я уже давно веду переписку с Её Величеством и хотел бы лично встретиться с ней. Это станет первым шагом в налаживании дипломатических отношений между Нортом и Лийа. — Норт… Лийа… скоро всё это перестанет существовать, так зачем напрягаться? — усмехнулся Тень. — Впрочем, сейчас твои интриги мне даже на руку: используем этот повод, чтобы похитить Принцессу. Мне без разницы, как ты это сделаешь: уговоришь её своим ловким языком или утащишь прямо из-под носа Королевы. Результат должен быть одинаковым: Воплощение Лирии — последняя, кто нужен мне для осуществления моего плана. И она должна послушно сидеть здесь, в этом зале, вместе с остальными пятью. Ты понял меня, Тэо? Заррэн был напряжён и озлоблен, а в таком состоянии с ним было бесполезно спорить. Требовалось лишь беспрекословно подчиняться. И всё же Хистэо попытался: — Разумеется, Покровитель. Я сделаю всё так, как вы пожелаете. Но… — Какие могут быть «но»?! — взбесился Тень. — Кейран Этэрнити… — рискуя получить очередное «наказание», проронил Тэо. — Ах вот о чём ты… — хмыкнул Бог и на мгновение задумался. В его алых угольках глаз сверкнула неприкрытая опаска, словно Заррэн и сам не понимал, что делать с Кроу, однако Покровитель всё же нашёлся с ответом: — Ну раз это чудовище положило на тебя глаз — так тому и быть. Делай, что хочешь — хоть ублажай, хоть ложись под него, хоть ползай перед ним на коленях, но Кейран должен думать только о тебе. Поэтому глаз с него не спускай и не позволяй ему нарушить Баланс. Уж с этим такое смазливое ничтожество, как ты, должно справиться. Первый Советник мысленно усмехнулся. Да, если раньше Тень ещё пытался делать вид, что они с Тэо заодно, и подчинял его не только угрозами, то теперь и не думал распыляться на лишние слова. Всё вернулось к тому, чем оно было на самом деле — к отношениям раба и повелителя. Но для лорда такая связь не стала открытием. Истинное лицо Тени Хистэо знал, и очень хорошо. Поэтому вместо каких-либо возражений поклонился: — Будет сделано, Покровитель. Заррэн кивнул, довольный произведённым им эффектом, и уже хотел было уйти, как вдруг вспомннил: — Я отлучусь. В этот раз ненадолго. И буду присматривать за тобой, Тэо. Так что лучше тебе не совершать опрометчивых поступков. Первый Советник покорно кивнул, хотя от волнения у него подкашивались ноги. Он не очень понимал, на что намекает Тень, но перечить ему не стал. И как только Покровитель покинул Зал Кристаллов, Хистэо осел на пол, чувствуя сильную усталость. За последнее время произошло слишком много всего. Больше, чем он мог вынести и больше, чем мог исправить… Проблемы с Господином Счастливчиком, ссоры с сестрой, государственные дела, отравление ядом, а теперь ещё и взбучка от Тени… но — что хуже всего — непозволительное и непростительное насилие над леди Хейль. «Ничего хуже и быть не может…» — подумал лорд, мрачно вспоминая, как едва сумел защитить ученицу Виви. Хотя… разве можно было назвать это «защитой»?.. Обуреваемый мрачными мыслями, он ещё некоторое время сидел вот так, полный неясных сомнений и страха. Однако находиться в этом жутком месте слишком долго было выше его сил, и Тэо, собравшись с духом, поднялся на ноги. Даже если всё было очень плохо, он не имел права сдаваться вот так просто. Нужно было вернуться обратно в свои покои, нужно было отдать распоряжения слугам, нужно было как-то встретиться и поговорить с леди Хейль, нужно было… сделать столько всего… Хистэо не выдержал и повернулся к кристаллу, рядом с которым стоял, а затем прислонился к нему лбом в поиске поддержки, как это уже бывало в прошлом. — Покровительница нашего рода, — зашептал он. — Нам, эль Гратэ, так не хватает твоей божественной защиты… если бы ты была рядом, то никогда не дала бы в обиду своих преемников. А теперь никого из твоих детей почти не осталось. Только я и моя сестра. Да и то… меня скоро не станет. И побыстрее бы… Горько усмехнувшись, Тэо посмотрел вглубь кристалла, где была заточена маленькая девочка, когда-то создавшая род эль Гратэ и наделившая его властью над землями Халла. Он снова ожидал увидеть, как прекрасная Богиня, дочь справедливой Хейшши, медленно протянет ему свою ладошку и посмотрит на своего наследника затуманенными дрёмой карими глазами. Но в этот раз лорд не дождался ответа Богини. Сначала он не понял, в чём дело, и решил, что, должно быть, Сэнэри не всегда имеет возможность взаимодействовать с ним. Однако внимательный взгляд Первого Советника вдруг наткнулся на пару занимательных деталей, незаметных издалека. Таких занимательных, что Хистэо едва не закричал в ошеломлении. Просто увиденное им оказалось слишком невероятным, непонятным и ужасным одновременно. А потому теперь лорд не мог сказать, что всё самое худшее осталось позади. Ведь по всему телу маленькой Богини, как по разбитой вазе, расползались тонкие, едва заметные трещины…