Принц Х Царевич - 5 (Первый том)

После утреннего чая Василиса Никитична утащила Ёжика на свою половину терема, к белошвейкам на растерза… на примерку нового наряда. Разумеется, пойти за компанию захотели все! Нашли развлечение от скуки. Ладно упиравшегося Хродланда Ясмин с Забавой увели — проведать захворавшую головушкой Войславку. Зато присоединилась Дарёна. После взрыва в казарме ее преданность Кириамэ вообще стала безграничной. Еще бы! Ведь он закрыл ее собой! Набросился на нее, уронил на пол, пусть при этом она больно стукнулась затылком. Сам прижался сверху! Она до сих пор не может забыть ощущение тяжести его тела… Сильного тела молодого мужчины, горячего, желанного… Даже не столько прогремевший над ними взрыв ее оглушил, сколько спасение от взрыва! Право жаль, что царевич так быстро смог перелезть через остатки бревенчатой стены, развороченной в щепки, нашел их, вытащил из-под завала, разлучил… Сказать по правде, Дарёна не испытывала должной ненависти к тому колдуну, из-за подлой ловушки которого едва не погибла. Всё ведь обошлось. И получилось так… волнующе! Поэтому теперь служанка везде, где только можно, следовала за своим принцем, как тень, преданно охраняя, предупреждая желания, ловя каждое движение, каждое слово. Признать честно, иногда Кириамэ такая преданность раздражала. Особенно когда Дарёна без приказа, но с безмерной надеждой в горящих глазах притаскивала раскаленные щипцы для завивки каждое утро и ненавязчиво ими размахивала над его головой… Но это мелочь. Зато многочисленные примерки у белошвеек теперь для него перестали быть обязательной пыткой, которую он был вынужден терпеть ради Василисы Никитичны. Теперь и одевала, и раздевала его только Дарёна. Мастерицы лишь оценивали, как наряд сидит, осторожно подкалывали булавки, что-то подправляли, что-то для себя решали, помечали на ткани мелом и так далее… По-крайней мере, так было, пока не вмешивалась Лиан-Ай. Пересвет с грустным вздохом проводил взглядом принца, вместе с Дарёной скрывшегося за ширмами для примерки. Вокруг супруга опять собрался гарем. Ну, не может, видимо, сын нихонского императора спокойно жить без гаремов! Хотя не сказать, чтобы целенаправленно стремился обзавестись… Пересвет устал вздыхать. Устал ревновать… Бесполезно. Ясмин, Дарёна, Лиан-Ай, Хродланд… Это только самые близкие. Никакого сердца ко всем ревновать не хватит! Ладно, хоть первые две обожают молча, ни на что не претендуя и даже не надеясь. Но вот другие двое! За ними только глаз да глаз. И вот опять, подтверждая невеселые мысли царевича! Дарёна, бдительно охранявшая господина от заметно присмиревших хищниц-хохотушек — без всяких вопросов пропустила за ширмы Лиан-Ай. — Ну, долго ли вы там? — поторопила Василиса Никитична, утомившаяся слушать подсевшего к ней поближе Берендея Ивановича. Государь потому только и увязался на примерку, чтобы всласть заунывно нажаловаться царице на думских бояр и переговоры с кадайцами, что опять забуксовали, как телега, всеми четырьмя колесами увязшая в осенней грязи. — Сейчас, матушка! — отозвался Кириамэ. И вполголоса раздраженно шикнул на принцессу и служанку, что-то там втихомолку, но весьма оживленно делящих между собой: — Да уж как-нибудь приколите! Хоть задом наперед, мне наплевать уже! — Как это — задом наперед? — обомлели мастерицы. Стайкой ринулись было присоединиться к возне за ширмами. Но путь им преградила Дарёна — выступила, многозначительно поигрывая раскроечными ножницами. Всё понимающие без лишних слов белошвейки благоразумно отступили. За служанкой вышли наконец-то и принц с принцессой. Лианке отчаянно не нравились приколотые булавками рукава, что она демонстрировала, беззастенчиво дергая бывшего жениха. Заставила покрутиться перед государыней, показаться со всех сторон: — Ужасно! — вынесла вердикт принцесса. — Нет, ткань хороша. И облегает приятно… — Она бесцеремонно прошлась ладонью по груди и животу принца, разглаживая несуществующие складки. — Но рукава жутко ему не идут! И принцесса варварски рванула оные прочь, так что булавки посыпались. — Поосторожнее! — зашипел исколотый Ёж. — Ой, прости, — повинилась принцесса, безо всякого сожаления в голосе. — Забыла, какой ты нежный. Вот сами посмотрите, ваше величество! Если их даже наоборот пришить — и то лучше будет! Она сделала Дарёне знак поднести новую коробочку булавок — и принялась с воодушевлением втыкать. Принц лишь вздыхал обреченно, иногда морщась. Принцессиной рьяной заботы о красоте бывшего жениха хватило, чтобы с лихвой заменить всех назойливых мастериц вместе взятых… Белошвейки с опаской косились на особо приближенную горничную. Но Дарёна не спешила кидаться на кадаянку. На них вот кидалась… Мастерицы дружно вздохнули с завистью. Раньше это была их законная привилегия! Тормошить принца, крутить его и так и эдак, раздевать, наряжать… Прошли те времена безвозвратно. А руки так и тянутся, как бывало прежде, лишний раз обмерить талию, пощупать мускулистый торс — не появился ли животик, не забеременел ли вправду царский зять, как народ судачит? Ведь вон как царевич муженька глазами пожирает! Новый костюм из фиолетового сочного бархата с черным узором-паутинкой был принцу к лицу, даже оторванные рукава не мешали оценить фасон. Пересвет откровенно засмотрелся на супруга, окончательно вогнав того в краску. Под таким раздевающим жадным взором фиг поймешь, где жмет, где тянет! И к чему тогда всё это мучение? Мастерицы переглядывались между собой, кусали губки, чтобы не хихикать. — Что-то я запуталась, — критично оглядев дело своих рук, призналась Лиан-Ай. Кириамэ в зеркало смотреть не хотел, подозревал уже, что ничего хорошего там не увидит. На мужа тоже поднимать глаза боялся — и так чуял, как любимый едва зубами не скрежещет. А Лиан-Ай нарочно продолжает Пересвета бесить! Месть брошенной невесты изящна и тонка, не придраться. Поманив мастериц подойти, принцесса принялась многословно объяснять, как она видит данный фасон. При этом она-то касалась принца вольно и без малейшей опаски. А послушно кивающие белошвейки лишний раз булавку тронуть боялись, не то что хрюкнуть смешком — портняжные ножницы маячили неподалёку. От смешков же удержаться было трудно, очень уж забавное чучело принцесса сделала из нихонца. Даже Берендей Иванович забыл о жалобах и воззрился во все глаза, не понимая, как такое можно было сотворить. — Всё, довольно, — процедил Ёж. Отпихнул мастериц, опозоренный, скрылся за ширмами, куда следом влетела верная Дарёна. Смешки в мастерской стихли, как по мановению волшебной палочки. Всем как-то сразу сделалось стыдно. Даже Лианка словно бы опомнилась, кинулась прыгать вокруг ширм, извиняться: — Ёшихиро-сама! Прости, ради всего святого! Увлеклась! Не подумала! Не хотела из тебя дурака делать! Само собой получилось! Вот глянула на тебя в этом кафтане — и прямо удержаться не смогла! — Любава, угомонись! — не выдержала царица, поднялась с места. Она-то рассчитывала сделать Ёжику приятный сюрприз, чтобы на пиру сиял краше всех. И пир-то уже вот-вот, на носу! А девчонки всё испортили — и ткань дорогую порвали, и настроение Ёжику испоганили. Кабы она знала, никого бы в мастерскую не пустила! — Чтобы через два дня был кафтан готов! И пуговицы все пришиты!! — строго приказала Василиса Никитична примолкшим белошвейкам. К недобро прищурившемуся сыну тоже обернулась, велела: — И тебе бездельничать хватит! Бери отца, забирай Любаву — и езжайте в Думу! Пока вы тут баклуши бьете, вопрос всё равно не решится! Лиан-Ай мигом присмирела, прыгать под ширмами перестала. Прошествовала к вставшему Пересвету, покорно пристроилась к нему под локоток — обвила тонкими руками мускулистую руку, голову к плечу его мужественному, надежному преклонила. Готова снова в бой! Пересвета аж передернуло от такой смеси решимости и покорности. Нет, к ее чести, и в этом отношении ничего плохого про принцессу царевич сказать не мог. Весь этот месяц, что она здесь гостила, Любава билась, как валькирия. И так, и эдак пыталась связать два конца в узелок, прийти к консенсусу, устраивающему обе страны. Но что девчонка против лопатобородых бояр да козлинобородых императорских министров? То-то и оно, решимости много, а силёнок маловато… Пересвету уже и самому надоело в Думу чуть не каждый день мотаться. Хотя он лишь Кириамэ сопровождал, сам рта не раскрывал, не лез, понимая свою бесполезность. Можно представить, как же девчонка устала? — Не поеду! — заартачился вдруг Берендей Иванович. Уселся основательнее, бороду торчком выставил: — Без Ёжика не поеду! — Он мне здесь нужен! — возразила непререкаемым тоном Василиса Никитична. Добавила внушительно: — Сам знаешь для чего! Дай мальчишке хоть денек отдохнуть! Совсем его со своими боярами дуболобыми загонял! Хочешь, чтобы и Нихония на нас войной пошла? — Матушка, будет вам, — вышел одевшийся Ёширо, с недоумением поглядывая на рассорившихся государя с государыней. — Я тоже устал! — заявил царь. — Тогда Светополка пошли! — велела царица. — Что ты их всё таскаешь? — она махнула на младшего сына и зятя. — Это он твой наследник — его и приучай! А тот обрадовался, спихнул всё на младшего брата! Взял привычку дрыхнуть до обеда! — Верно, — почесал бороду Берендей Иванович. Кивнул Пересвету с Лиан-Ай: — Берите с собой Светополка и езжайте. Можете сегодня долго не задерживаться. Он, знамо, злющий с бодуна будет — как раз боярам напомнит, как себя вести должно, а не перечить на каждое слово своему государю. Делать нечего. На улицу даже из окна выглядывать не хотелось — слякоть и холодрыга. Опять лил заунывный дождь, к вечеру обязательно повалит снег, который к завтрашнему утру раскиснет, прибавив непролазной грязи. В карете прокатиться через две улицы — и то по колено изгваздаешься! Про лошадей в упряжи вообще думать совестно… Пересвет одному порадовался, что мужа разрешили дома оставить. Ну, а с Лианкой он сам как-нибудь справится… (Справиться же с полусонным и очень злым похмельным Светополком им помог Хродланд — запихнул в карету, поднажал молодецким плечом.) Вскоре в мастерской остались лишь трое. Василиса Никитична отпустила мастериц ломать голову над тем, как перешить и перекроить испорченный кафтан. Кириамэ отослал Дарёну. Берендей Иванович снова принялся брюзжать о политике, о затянувшемся конфликте, разрешить который поможет разве чудо… — Простите, — Ёширо собрался с духом, прервал всё-таки ворчание государя. — Понимаю, что такое предложение услышать от меня будет странно… Но другого выхода я не вижу. Выслушав его буквально с открытыми ртами, схватившиеся за руки царь с царицей переглянулись. Ошеломленные. — Ты уверен? — спросила Василиса Никитична. — Ты сам-то точно на это готов пойти? — Ситуация, конечно, сложная, но не безнадежная! — попытался отговорить и царь. — Мы что-нибудь обязательно придумаем! Впереди зима, так что нет нужды торопиться! У нас еще есть время! — У Лиан-Ай времени нет, — обреченно вздохнул принц. — Если не будет помолвки, Хунь-Юань потребует ее скорейшего возвращения. Даже несмотря на зиму и бездорожье. А возвращаться назад ей никак нельзя. Возвращение в Кадай, после самовольного побега, после провала переговоров — для нее смерти подобно. — Что? — пролепетала Василиса Никитична. — Этот зверь родную внучку не пожалеет? Кириамэ покачал головой. Приложил ладонь к сердцу, поклонился: — Простите, что прошу об этом. Но я не могу позволить ей пострадать. Она слишком дорога для меня. — Да бог с тобой, — отозвался пораженный государь, нервно потер бороду. — Разве ж мы не видим... Неужто дадим девчонку в обиду? Но… То, что ты говоришь… — То, что предложил Ёжик, может и подождать, — решительно сказала Василиса Никитична. Кириамэ растерянно поднял на нее глаза. Царица улыбнулась на блеснувшую в синеве надежду, взяла его руки в свои горячие ладони: — Есть у меня и другие женихи на примете. Не думай, что я сиднем просидела этот месяц! У меня гонцы во все концы царства летали! Уж плохая из меня сваха, да настырная! Как раз сегодня хотела с тобой обсудить, который вариант Любавушке должен больше подойти — ты же ее вкусы лучше всех знаешь. Подскажешь мне, присоветуешь, на кого следует думать первоочередно. У меня уж и список готов, прямо сейчас сядем да пролистаем с тобой за чаем, сравним, обсудим. Через два дня, на смотринах, всё и решится! А уж если не получится по-моему, тогда поступим по-твоему. — Почему именно через два дня? — насторожился Ёж. Царица замялась, увильнула от ответа. Продолжила рассуждения: — Тем более помолвка — это не свадьба, в самом-то деле. Ну, протянем до весны, а дальше впрямь видно будет. Может и другой выход придумаем, кто ж знает, правильно? На том и порешили. — Только ты Пересвету уж сам об этом расскажи? — с понятной опаской попросил зятя Берендей Иванович. Василиса Никитична, представив, как младший сын воспримет новость, в горечи рукой рот прикрыла, сочувствующе заохала. Кириамэ конечно понимал, что от объяснений ему не уйти… Но и спешить с признаниями он не имел смелости.

***