Пересвет не сомкнул глаз до рассвета.
Осеннее утро наступило словно крадучись, медленно, как ни торопил, как ни молил царевич солнце встать поскорее. Тошно было лежать и ничего… А что он может сделать? Что толку от его метаний?
Едва утерпел, пока не просветлело. Вскочил, оделся. Оставил принца в постели одного, досматривать самые сладкие утренние сны. Укутал только хорошенько, натянул сбившийся край на высунутые в прохладу пятки.
Стараясь не шуметь, достал из тайника припасенный подарок, пихнул в карман — за завтраком вручит.
Проверил сундук — вот она, нашлась баночка с ведьминой мазью… Оглядел, повертел в руках. Положил обратно. Заранее ведь Ёжика с ног до головы не обмажешь, не поможет.
Крадучись, царевич покинул спальню. От его вздохов только муж не выспится, а тому сегодня еще поздравления принимать…
Выплакаться в укромном уголке Пересвету не удалось. Сердце теснило предчувствием беды, в глазах всё мерцало от непролившихся слез, всё словно кружилось вокруг, и не до чего ему не было дела, шло оно всё к чёрту…
— Ты чего такой смурной?
Царевич, ничего не видя на пути, врезался головой во что-то жесткое и упругое. Кто-то его сцапал, брякнул тяжелые ладони на плечи, пригвоздив к месту. Пришлось поднять голову, посмотреть. Грудь колесом… А выше — холеные усы и острая бородка, белозубый оскал… Заинтригованный цепкий взгляд невинно-светлых глаз.
— Пусти, — буркнул Пересвет. Дернулся выкрутиться из непрошеных объятий Хродланда, да куда там.
— Ты чего? Случилось что-то? — участливо приклеился сестрицын супружник. — С Ёжиком поцапался? Говори, не куксись! Ну? Чего ревешь?
Пересвет не удержался, при упоминании мужа всхлипнул. Краснея от стыда — опять ведет себя, как девчонка! Опять выставляет себя на посмешище перед этим… этим нахалом… гадом…
Хродланд крепко его обнял, притиснул, заставив обратно уткнуться лбом в могучую грудь. Утешая, принялся гладить по русым кудрям, приговаривая с растерянными, необидными смешками:
— Ну, ты чего? Плакса! Чем тебя котик довел? Что тебе такого наговорил с утра пораньше? Любить себя не дал? Или наоборот — ты ему не поддался, извращенцу?
— Нет… — прогнусавил через силу царевич. — Он… он…
Слезы полились ручьем. Как ни старался сдерживаться — не получалось, хоть прочь беги! А бежать не пускают.
— Нет, так не пойдет, — усмехнулся Рорик. — Давай, расскажи мне всё внятно и понятно! Вдвоем-то сообразим, как горю помочь, не дураки ведь, верно?
Пересвет кивнул, а слово вымолвить не может.
— Сперва я, пожалуй, тебе должок верну, — решил Хродланд, прикинув, что это должно царевича отрезвить.
— К-какой д-должок? — икнул в недоумении Пересвет. Запрокинул голову, хмурясь, с подозрением всмотрелся в наглые глаза.
— Ты такой милый! — залыбился гад. — Вот так бы и съел тебя целиком, сахарного зайку! Да пустяки: котик просил меня о кое-каком одолжении, а у меня вот веришь — рука просто не поднимается такую гадость сделать! Потому придется вернуть оплату назад. Он мне — а я тебе возвращаю, как законному супругу. Справедливо ведь? Ты уж ему при случае передашь.
С этой присказкой наглец чуток пригнулся — и влепил в соленые губы поцелуй. Глубокий, чувственный, неторопливый.
У Пересвета голова еще хуже закружилась. Вырваться бы, а никак. Да и ноги не держат, пришлось самому в гада вцепиться, чтобы не рухнуть после бессонной ночи.
— Сладкий с солёненьким, — оторвавшись, оценил Хродланд, лыбясь самым похабным образом. — Ну как, помогло?
— Эт-то чт-то за должок такой? — промямлил царевич, продолжая растерянно виснуть на названном братце. — Как понимать? Как это Ёжик тебе?.. тебя?.. за что? За какое-такое одолжение?
— Правда, гляди-ка! Помогло! — вскинул соболиные брови паршивец. — Пришел в себя, ожил! Теперь рассказывай, что стряслось?
Пока оглушенный царевич собирался с мыслями, Рорик довел его до ближайшей лавки. (Благо в зале, где они столкнулись, лавок было предостаточно, с бархатными подушками с парчовыми кистями, вдоль стен сплошь расставлены.) Усадил, сам перед ним встал, приготовился внимательно слушать.
Пересвет пораскинул-прикинул. Ну и поведал всё, как услышал от Яги. Сперва заикался, косился на бывшего разбойника, подозревая самые худшие мотивы поцелуя. Но потом плюнул на несущественное во имя главного.
— Есть у тебя какие-нибудь амулеты, чтобы отвести беду? — с надеждой спросил царевич.
Хродланд, пока слушал, расхаживал взад-вперед с озадаченным видом. Не перебивал и не переспрашивал — просто ждал, пока царевич сам всё объяснит, что посчитает необходимым.
— Амулет-то найдется, — негромко отозвался бывший герцог Кухблюмемарка. — Только от судьбы не уйдешь, хоть обвешайся…
Пересвет молчал, а Хродланд всё равно продолжал к чему-то прислушиваться. Царевич только сейчас обратил внимание, как подозрительно названный братец ведет себя: шаг пройдет, развернется, оглянется через левое плечо, прищурив правый глаз.
А прислушиваться вроде было не к чему. Царский терем рано просыпаться не любил. Только со двора доносился приглушенный шум от каретных сараев и конюшни. С первого этажа глухо звенели котлами-сковородами кухарки. А так вроде бы — тишина. Обычное раннее сонное утро.
— Что ты… — открыл было рот царевич.
— Ш-шш! — поднял палец к губам Рорик.
Пересвет послушно замер, непонимающе хлопая глазами.
— Зайка, не будь таким хорошеньким, — пробормотал с ухмылкой нахал. — Не отвлекай меня, я на минутку…
Пересвет надул губы, нахмурился. Рорик от этого заухмылялся еще масленей, но промолчал.
Крадущимся шагом Хродланд подобрался к пустому месту на полу. Пересвет сощурился, но даже таракана на ковре не углядел. Да и нет у них во дворце сумасшедших тараканов, чтобы по осенним сквознякам в нежилых хоромах шастать.
Рорик достал из поясного кошелька какой-то порошок, вроде соли крупного помола. Нашептал что-то на щепотку — и бросил на пол. Крупинки рассыпались по притоптанному ворсу…
Пересвет глазам не поверил: на ковре, поверх выцветшего бледного узора, расцвел таинственный круг из светящихся линий, непонятных значков и буквиц.
— Что это? — громким шепотом спросил царевич.
— А черт его знает! — вполголоса отозвался Хродланд. Разглядывая, упер руки в бока, обошел вокруг круга. — Я это даже прочитать не могу. Только нутром чую — точно гадость. Заклятие. Вроде порчи. Ослабленное правда, причем весьма значительно: из-за того, что накладывалось издалека, вслепую. И еще обереги с иконками мешают, которые тут у вас по всем углам расставлены. Сдается мне, тот, кто наступит на эту ловушку, обязан сломать ногу и разбить голову.
— Что? — изумился Пересвет.
— Угу. Так и есть. Нет, конечно, чары подействуют в четверть силы. Но шишку на весь лоб эта пакость обеспечит.
Хродланд снова сунулся в один из кошельков, что обожал носить на широком поясном ремне. Но послышавшийся шум шагов за арками оконных проемов заставил отвлечься от дела. Он решил повременить с обезвреживанием ловушки.
Сделав Пересвету знак подойти и не шуметь, Рорик, мягко ступая, точно большой лесной кот, подкрался к простенку, выглянул. Хмыкнул — и махнул царевичу встать рядышком. Воспользовавшись моментом, тут же облапал Пересвета за плечи, прижав к себе спиной — да еще, ухмыляясь, шикнул, чтобы не вздумал перечить. Вот же нахал! Однако пришлось подчиниться, скрепя сердце и скрипнув зубами, ибо заинтриговал поганец донельзя.
Две стены зала были прорезаны сквозными арками, открывающими доступ на внешнюю галерею, опоясывающую фасад терема длинным балконом. С одного конца этой галереи сейчас показался Светополк — топая, мыча песенку под нос, с ночной пьянки возвращался в свои покои, отсыпаться до обеда.
— Вон еще ловушка! — шепнул на ушко царевичу Рорик, указал пальцем на ничем не примечательные доски настила.
— Надо бы предупредить… — неуверенно предложил Пересвет. Старший брат всё-таки, пожалеть бы.
— Ничего страшного, — заверил Рорик со смешком. — Серьезнее отнесется к поискам колдуна.
И Пересвет промолчал, доверившись. Всё равно он-то сам ничегошеньки не видел, никаких следов заклятия.
На указанном месте цесаревич впрямь запнулся о воздух, растянулся во весь богатырский рост, пробороздив носом доски пола. Круг с заклятьем под ним вспыхнул, проявившись на миг, и погас, рассыпавшись искорками.
— Одной ловушкой меньше, — съехидничал Хродланд.
Отдать должное братцу, голосить и орать он не стал — вполголоса, чтобы не перебудить весь терем, витиевато нанизал матюги трехслойным плетением:
— … … …! — Тяжело поднялся, отряхнулся. — … … …! Ну, Ашик, ноги повыдергиваю!
И похромал дальше, шипя проклятия в адрес колдуна конкретно и Ибирской тундры в целом.
— Много ли таких ловушек по терему? — поинтересовался Пересвет. Уселся обратно на лавку, с рассеянным интересом следя, как же Хродланд с заклятием поступит.
Рорик пожал плечами, зарылся в своих кошельках-мешочках:
— Дюжины две. Иную ночь до пятидесяти сочинить успевает.
— Что? Каждую ночь? — изумился царевич.
— Угу, — кивнул Хродланд. Снова посыпал светящиеся значки каким-то порошком. Достал из ножен большой нож — провел дважды острым лезвием над ковром, словно разрезая заклятье на куски, как пирог. Значки от его действий сразу же начали тускнеть, растворяться в воздухе. А Рорик еще для надежности носком сапога стёр линии, будто они мелом были нарисованы, разорвал исчезающий круг в нескольких местах. — Эта на сегодня последняя.
— И ты, что же, каждое утро их выискиваешь? — с невольным уважением спросил Пересвет.
— Хоть чем-то отблагодарю приютившую семью за любовь и ласку! — оскалился во все сорок зубов бывший иноземный принц. — Мне не в труд, сам видишь, работа простенькая. Вставать только приходится пораньше, чтобы успеть обойти терем вовремя, пока никто вперед меня не нашел.
— Я не знал об этом, — пригорюнился Пересвет.
— Никто не знает, — кивнул Рорик. — Котик решил, что не надо зря никого пугать. Даже если кто-то нечаянно попадется — вон, сам видел, лишний фингал только получит, и дальше по делам побежит, списав на случайное невезение. А если рассказать всем? Представляешь же, что с людьми случится. Мнительность и надуманные страхи порой хуже любого колдовства.
Пересвет безрадостно покивал.
А Хродланд, вспомнив о его просьбе, опять по кармашкам-кошелькам полез копаться:
— Было у меня кое-что полезное… На латный доспех не потянет, но хоть какая-то защита. А главное — на котике будет красиво смотреться!
— Ты всё с собою носишь? — уточнил Пересвет с улыбкой, глядя, как тот вытащил из одного мешочка горсть спутанных цепочек с поблескивающими подвесками, бусинками, медальонами.
— Нет, что ты! Только то, что может пригодиться, — залыбился в ответ названный братец.
Нашел, выпутал, ненужное назад запихнул. Протянул на раскрытой ладони царевичу, показал: три небольших гладких темных камушка, оправленных в черненое серебро. Кулон на тонкой цепочке и серьги. Черные опалы с затаенными в глубине переливчатыми искрами завораживающего огня — зелеными и оранжево-алыми. Каждый округлый камушек обхватывают тонко выкованные, изящно изогнутые листочки-травинки.
— Серьги? — усомнился Пересвет. Хотел взять, рассмотреть поближе, но Хродланд с многозначительным видом не позволил, убрал руку. — Он не согласится на серьги.
— Кулон без серег работать не будет, — предупредил сестрицын муженек, по совместительству сын ведьмы. — Только надетые вместе, образовав на теле треугольник, станут щитом. Камни возьмут на себя прямой удар ворожбы. Если же заклятье окажется хитрее защиты, хотя бы предупредят об опасности — побелеют.
— А от обычного оружия помогут?
— Отведут клинок в сторону. Вовсе избежать раны, может, и не получится, если прицельно будут бить, но хотя бы вскользь пройдет.
— Полезные украшения, — сказал царевич. — Что хочешь в обмен?
— Обычную цену за мои услуги, — ухмыльнулся нахал. — Недорого. Котик платит, не торгуется.
Пересвет вопросительно вскинул брови: неужели толкует о поцелуях? Хватает же наглости!
И верно угадал — охальник счел молчание знаком согласия, приобнял за пояс, притянул к себе. Пересвет насупился, вздохнул. Но делать нечего — с амулетами будет спокойнее ему же самому в первую очередь.
Пришлось целоваться.
— Ээ?..
Оба вздрогнули, поцелуй разорвали — оглянулись. И, застигнутые врасплох, спешно отшатнулись друг от друга.
На пороге зала стоял взъерошенный со сна Ёжик, смотрел на них двоих во все глаза. Одетый и причесанный, но видно, что волосами занимался наспех, не дожидался прихода служанки. Значит, проснулся и немедля отправился искать пропавшего спозаранку из постели супруга. Вот — нашел. Целующимся с чужим благоверным.
— Мы тут… — промямлил царевич, заливаясь маковым цветом.
— …сюрприз для тебя приготовили! — бодро закончил за него Хродланд.
— Сюрприз удался, спасибо, — мягко улыбнулся Кириамэ, отведя глаза. — Я удивлен, правда.
Почему-то виноватым больше всех выглядел сейчас принц. Пересвет ошеломленно поморгал — нет, не чудится. Он-то ожидал от супруга громов и молний. А тот на Рорика кидаться и не подумал — стоял, зябко ёжился, бледнел вредной поганкой и взгляд прятал.
Вернее — на мужа родного смотреть не хотел, а на Хродланда косился откровенно вопросительно.
Пришлось тому объясняться:
— Прости, котик, — покаянно прижал ладонь к сердцу Рорик. — Не выполнил я твою просьбу, смелости не хватило! А должок — честно вернул, вот ему! — он повел рукой на царевича.
Кириамэ нахмурился.
— Но если тебя не устраивает, — нашелся названный братец, — я у него сейчас же назад заберу и сам тебе отдам!
С кристально честным видом Рорик потянулся к растерянному царевичу, к приоткрытым губам, чтобы забрать поцелуй назад.
— Хорошо придумал, в накладе не останешься, — не поднимая голоса, оценил принц, предупреждающе полоснул прищуром.
— А то, что ты видел — то было совсем другое! — кинулся оправдываться Хродланд, отпустив царевича, пугливо отскочившего от обоих подальше. — Я в том лобызании не виноват! Это Берендеевич на радостях сам целоваться полез!
— С чего бы это он? — сдвинул брови Ёширо.
— Вот, подарок тебе подобрали! — протянул нахал опаловые амулеты. — В самый раз, тебе к лицу будет! Примерь-ка!
Ёж на украшения и не взглянул — не спускал испепеляющего взора с названного братца. Но тому, что с гуся вода — совесть даже не шевельнулась, продолжал изображать недалекую невинность.
— Значит, я оказался свидетелем уже второго поцелуя? — дотошно уточнил Ёжик.
— А сам-то ты? — обиделся Пересвет на недосказанные обвинения. — Зачем с ним сам-то целовался? Тайком от меня?
Кириамэ вспыхнул, но парировал:
— Думаешь, целоваться с другим на глазах у мужа простительнее, чем тайком?
— Так я же ради тебя! — оскорбился Пересвет.
— А я — ради тебя! — в тон откликнулся Ёжик.
— Котик, зайчик, не ссорьтесь! — примирительно встал между ними Хродланд, обоим положил руки на плечи. — Хотите, я вас еще поцелую? Ради вас обоих? Мне не жалко, я ж со всем удовольствием!..
Оба на него зыркнули так грозно, что чуть язык не прикусил.
Пересвет выхватил у Рорика охранные амулеты, сунул Ёжику:
— С днем рождения! Надевай сейчас же!
— Спасибо. Не буду, — отрезал Кириамэ. Не глядя, полученный подарочек протянул в кулаке ухмыляющемуся Рорику.
— Надевай, говорю! — повысил голос Пересвет. — Это защитит тебя от колдовства и…
— Нет, — уперся принц. — Во-первых, я устал тебе повторять: мой волк отлично оградит меня от любых чар. Во-вторых, если ты еще не заметил: у меня уши не проколоты.
— Рорик, ты сможешь при надобности проколоть уши? — поинтересовался Пересвет у названного братца, кивнув тому заходить к нихонцу со спины.
— Конечно, — отозвался Хродланд, довольная физиономия которого светилась готовностью принять участие в охоте «на диких котиков».
— Спелись, — с горечью понял Ёжик.
Загребущие руки Рорика сомкнулись на пустоте — принц ловко увернулся от захвата сзади. Не позволил Ёж себя поймать и Пересвету. Ускользнул от предателей, сочтя за лучшее ретироваться куда подальше.
— Стой! — крикнул супругу вослед царевич, кинулся догонять. — Ты хоть погляди, прежде чем отказываться! Сережки совсем легонькие! Камушки маленькие, красивые — тебе пойдут!
— Отказываюсь! — летя во весь дух через анфилады залов, прокричал в ответ принц. — Мне нельзя уши прокалывать!
— Я же аккуратно!! — обиделся недоверием Хродланд, не отставая от погони. — Больно не будет!
— Будто меня боль пугает! — разозлился Ёжик, перемахнул в один дух лестничный пролет, показав прыть не хуже нинзей. Более тяжелые преследователи вскакивать на перила не рискнули, пришлось обоим терять время на обход. — Мое тело — плоть от плоти и кровь от крови Нихонского императора! А тело императора — это храм священного духа! Император — воплощенное божество! Потомок великой солнечной богини! А вы предлагаете — храм дырявить?!
— Бака!! — орал на бегу Пересвет, не обращая внимания на взбудораженных суетой и воплями слуг и придворных, выглядывающих в окна, высовывающихся в двери. — Две маленькие дырочки в твоих наследственных ушах вреда не сделают! Наоборот, помогут твой священный дух удержать в теле при случае смертельной угрозы! Не глупи, всё равно ведь от меня не уйдешь!
Понимая, что словами сговорившихся насильников не переубедить, Кириамэ кинулся просить помощи у третьей стороны.
Очень вовремя показавшиеся ему на глаза Войслава с Ясмин под ручку спокойно шли завтракать, оживленно беседуя по пути.
— Представляешь! — негодуя, расписывала царевна. — Просыпаюсь, гляжу — а Рорик на месте! Похрапывает, кот гулящий, и делает вид, будто всю ночь туточки спал. Но не меня обнимает, а вот этого гада! А он такой длинный, что нас обоих обвил и еще хвостиком помахивает!
Она запустила руку за воротник подбитой мехом душегрейки и вытащила наружу, держа за длинную шею, голову золотистого змееныша. Показала сонную морду ахнувшей подруге — и отпустила. Ворча, змееныш немедленно юркнул обратно в теплое укрытие, где так удобно угнездился на высокой, мягкой девичьей груди.
— Сестрица, спаси! — подлетел к девушкам принц, закружил, норовя схорониться за их спинами от погони.
— Вот еще! — фыркнула Войслава. — Я сегодня на тебя гневаюсь! Почему моего…
— Надо было! Потом объясню! — взмолился Кириамэ. — Утихомирь своего мужа, а то он моего сбил с толку и на пакости против меня подбивает!
— И надо бы тебя проучить, — проворчала Войслава, — чтобы чужих мужей на ночь глядя не сманивал.
Но всё же прикрыла жалкого зятя своей выдающейся грудью. Встретила погоню лицом к лицу, не дрогнув — окинула строгим взором, будто ушатом ледяной воды окатила.
Пересвет струхнул при виде заступившейся старшей сестрицы. Сейчас она своими нахмуренными бровями до жути напоминала матушку, когда та бывала не в духе.
Однако Хродланд не стушевался. Показал девчонкам амулеты, объяснил намеренья в двух словах. И Ёжик с разочарованием увидел, как загорелись глаза у подружек:
— Серьги? Боженьки мой, Ёжичек! Это ж не больно нисколечки! Вон, гляди, у нас ушки тоже проколоты, тоже серьги носим, да потяжелее этих. А тебе к лицу будет! Ах, красиво! Примерь скорее, полюбуемся!
Огонь в глазах девушек полыхал демонический. Кириамэ аж дрожь пробила.
— Кссо-о! Опять ушел! — чертыхнулся Пересвет.
Снова ринулись вдогонку. Теперь погоня увеличилась по численности вдвое, топоту прибавилось. Легконогий нихонец юрко обходил полусонных слуг, расползшихся по терему, каждый по своим заботам. Царевич же со товарищи несчастную челядь сбивали с ног, в лучшем случае отпихивали с дороги, так что те кубарем катились. Дворцовые залы и галереи наполнились матюгами, причитаниями, бормотанием молитв, звоном разбитой посуды, плеском разлитой воды — умывальные тазики звенели серебром, ведра для поломытия грохотали, ладно хоть ночные вазы на пути не попались, и то счастье.
В очередном дверном проеме Кириамэ столкнулся с бредущей на завтрак, сладко зевающей на ходу кадайской принцессой.
— Ай-тян, хоть ты их образумь! — ухватился Ёжик за бывшую невесту, словно утопающий за соломинку.
Лиан-Ай время на расспросы терять не стала — решительно сдвинув брови, отобрала алебарду у изумленных стражников, дремавших в почетном карауле при дверях. И приняла боевую стойку, готовая защищать обожаемого принца до последней капли крови — вражеской крови, естественно.
Погоня, подлетев гурьбой, струхнула.
Хродланд, гад, попытался повторить маневр — продемонстрировал и принцессе амулеты, намекнул, как хорошо будут смотреться мерцающие опалы на Ёжике.
Кириамэ с замиранием сердца увидел, как решимость стоять на его стороне медленно, но верно покидает кадайскую принцессу. Она в сомнении опустила алебарду. Потеребила собственное ухо с массивной серьгой с изумрудами. Робко оглянулась через плечо на принца:
— А может, стоит попробовать? — неуверенно заикнулась Ай-тян.
С ее стороны предательского удара Кириамэ никак не ожидал. Взирая на отступницу огромными, неверящими глазами, стал пятиться назад, отступая шаг за шагом…
Пока не наткнулся спиной на что-то мягкое.
— Ёжик, в чем дело? — осведомилась матушка-царица, тепло обняв любимого зятя за плечи.
Взгляд Кириамэ вновь вспыхнул робкой надеждой. Вот уж кто найдет управу на всю эту банду! Тем более за спиной государыни возвышался непоколебимой гранитной скалой сам патриарх Фёдор.
Принц немедленно нажаловался на обидчиков.
— Это защитные амулеты! — выступил вперед распалившийся беготней царевич, принялся объяснять родительнице, что это не пустая блажь и прихоть. — Сегодня же назначен пир! В терем кто угодно может заявиться! А если ибирский колдун под чужой личиной сюда проникнет? Он ведь на всё пойдет, лишь бы с Ёжиком поквитаться!
— Серьги? — Василиса Никитична в сомнении положила себе на раскрытую ладонь мерцающие камушки. — Ёжику, конечно, было бы к лицу…
— И вы? — простонал принц.
— Негоже парню серьги носить! — отрезал-прогудел патриарх, приобняв пошатнувшегося от разочарования нихонца, поддержал во всех смыслах. — Верно он говорит: тело есть храм духа! И дырявить без веской причины, потехи ради, ухи или же что-либо иное, данное человеку родителями и Небом, осудительно!
Только после отповеди общее нездоровое воодушевление наконец-то сдулось.
Ёжик принял буркнутые нестройным хором извинения, и все примирившейся толпой отправились завтракать.
За столом семейство уже поджидал царь Берендей. Забава тоже чинно сидела на своем месте, правда без Светополка — тому, как проворчала жена, нынче опять нездоровилось.
Спохватившись, Василиса Никитична не позволила Ёжику прокрасться в свой привычный уголок: крепко обняла, пожелала здоровья, троекратно расцеловала в обе щеки в честь двадцатого дня рождения. После жены расцеловать смущенного зятя пожелал Берендей Иванович, благо перед этим промокнул салфеткой капли варенья с усов и бороды. Отец Фёдор целоваться не стал, но обнял от всей души, чуть косточки не хрустнули.
Пользуясь родственным правом, следующий по старшинству полез лобызаться Хродланд — тому и без всякого варенья было сладко. Пересвет зубами скрипнул, следя за короткой, но бурной игрой: Ёж едва успевал отворачиваться, подставляя вместо желанных губ щеку или висок. У Войславы терпения оказалось меньше, чем у младшего брата — наградила благоверного пинком под коленку. Сама ограничилась в поздравлении объятиями, более похожими на попытку ревнивого удушения.
Лиан-Ай так и не осмелилась последовать общему примеру, хотя видно было, как ей безумно хотелось и никто бы ее не осудил за невинный поцелуй в щечку. Всё же, искренне пожелав бывшему жениху счастья и черепашьего долголетия, принцесса лишь обменялась с именинником чинными взаимными поклонами.
К слову сказать, завтракали в осеннюю пору по обыкновению в просторной гостиной с огромными окнами, выходящими на южную сторону. Витражные стекла ярким разноцветьем даже тусклый пасмурный день делали сносным, поднимали настроение и успешно прибавляли аппетит. К тому же, сюда определили клетку с жар-птицами. Огненные всполохи от перьев успешно заменяли солнечные лучи. Беззаботный щебет лучше любой музыки сопровождал трапезу.
Перед тем, как вспомнить о приготовленных подарочках для именинника, Берендей Иванович перевел неспешный застольный разговор на другого зятя. Тот как раз развлекался, строя хитрые глазки надувшемуся Пересвету — за чем и был застигнут окликом царя.
— Мне? Пожаловать титул князя? — изумился не ожидавший такой милости Хродланд.
— А как прикажешь мне людям тебя представлять? — усмехнулся по-доброму царь. — За бывших принцев и разжалованных герцогов царевен отдавать не годится. Я уж вторую неделю голову ломаю, которое воеводство вручить твоим заботам. Овручское вот нынче без руководства осталось…
— Я такое не выговорю, простите, — растерянно отозвался Хродланд.
— То есть, батюшка, ты его выгнать решил? — обрадовался Пересвет неприличным образом, позабыв обо всех заслугах названного братца и о его полезности в отношении защиты терема от колдовства.
— Нет, бог с тобой! — всплеснул руками царь. — Пусть с нами живет, разве плохо? И Войславку тем более без родительского присмотра оставлять нельзя, не сегодня-завтра внуками порадовать вздумает.
Василиса Никитична согласно закивала: внучат от единственной дочери она очень хотела нянчить самолично. Такая вот откровенная несправедливость по отношению к родным сыновьям, половина из которых уже успела обзавестись потомством без особо интереса со стороны августейшей бабушки.
— Съездишь с ревизией пару раз в год, — пояснил царь зятю его обязанности. — Налоги соберешь, земли объедешь, с боярами тамошними познакомишься. Ежели кто-то крестьян угнетает — бояре или разбойники — пресечешь, ясно? Суд от царского имени проведешь — это не сложно, не пугайся, там на месте уж всё знающие люди вовремя разберут, как обычно, тебе только последнее слово сказать надо будет, расписаться в документе и на казни, если придется, поприсутствовать. Да что я тебе растолковываю: ты ж королем должен был сделаться, а тут — тьфу! Воеводство готовое, с помощниками и советчиками. Дел-то!
Хродланду было и лестно, что титул князя и земли пожалуют. А с другой стороны — работать заставляют?
— Да, но… — признал он с непатриотической честностью: — Штирейхмарк гораздо мельче любого из ваших княжеских уделов. Его можно за два дня исходить вдоль и поперек. Как же я справлюсь с вашими землями?..
— Ох, от Ёжика скромностью заразился? — погрозил пальцем Берендей Иванович. — Брось это дело, тебе не идет.
— Как вам будет угодно, — тяжко вздохнул Хродланд.
— Перемышльское княжество давно просит к себе прислать кого-то из царской семьи, надоели им, видите ли, неименитые воеводы из захудалых родов, — продолжал рассуждать государь, подперев бороду ладонью, постукивая чайной ложечкой, гоняя малинки из варенья по чашке.
Хродланд вновь вынужденно покачал головой — и не потому, что представлял, как далеко располагается от столицы предлагаемый удел, (а княжество как раз было приграничным), а потому, что и этот титул ему казался непосильно сложным для произношения.
Отец Фёдор не остался безучастным — назвал Теребовльские земли, Чарторыйский край.
— Князь Чарторыйский? — не стерпела, хрюкнула Войслава.
— Княгиня Чарторыйская! — поддел сестрицу Пересвет.
Сестрица сразу же насупилась и отмела вариант напрочь.
Забава, отличавшаяся хорошей памятью, тоже включилась в дискуссию, тоже вспоминала земли, где крепкая рука для управления требовалась:
— Князь Волковыйский! — изрекла со вкусом невестка. — Или еще лучше: Слонимский!
— Угу, — поехидничал Пересвет. — Волком выть или слоняться — одно другого лучше.
— Нет уж, Волковыйским больше пойдет быть котику, — лучезарно улыбнулся Хродланд.
— А это неплохая мысль, — совершенно серьезно подхватил идею Берендей Иванович. — Впрочем, с ним решим позже.
Пересвет с облегчением перевел дух — Ёжика он планировал не отпускать из стен столицы как можно дольше! А всякие земли и без его руководства прекрасно проживут — раньше ведь жили как-то? Ведь муженек если возьмется, маленькую Нихонию из вверенного княжества сделает! Все будут по струнке ходить, кланяться друг другу, как заведенные, и выращивать рис. Порядок, конечно, дело хорошее. Налоги рекой потекут. Но стоит ли ради этого замучить занудством до полусмерти себя и других?
По очереди за чаепитием вспоминались и отметались самые разные варианты: Лукомское княжество, Репейское, Мышегодское, Тмутараканское, Шелешпанское… Пересвет о некоторых и не слыхал никогда, хотя считал себя вполне начитанным и образованным.
— Кстати, Пересвету тоже не помешает заняться делом! — напомнила Забава. — Весной уж семнадцать стукнет, а он всё при маменькиной юбке, как дитё малое.
— Верно говоришь, — покивал царь, а царица малость обиделась на излишнюю прямоту невестки. — Подберем им с Ёжиком соседние княжества, пускай на пару хозяйничают.
Войслава ехидно захихикала на вытянувшееся лицо братишки. Даже чашка чая не помогла замаскировать ее довольное бульканье.
— И Войславке тогда тоже давайте! Отпишите какую-нибудь Тьмутаракань! — потребовал справедливости Пересвет. — Ей полезно будет делом заняться — всё-таки будущая мать семейства! Пускай привыкает вести хозяйство!
Царь с царицей вздрогнули — вспомнили недавние времена, когда дочурка всей душой рвалась к карьере воеводы, не желая отставать от средних братьев. Как бы она обрадовалась такому предложению всего лишь полгода назад! Есть всё-таки, за что благодарить Хродланда: в один месяц перевоспитал девку так, как родители за семнадцать лет не сумели.
— Верно подметил — я теперь замужняя женщина! — важно припечатала сестрица, состроив высокомерную рожицу. — А женская участь — мужа ублажать да детей рожать. Поэтому катитесь вы по городам и весям, а я буду дома сидеть, вас поджидать, ручки сложивши.
Рассуждая, она руку с растопыренными пальцами к груди прижала, мол, от чистого сердца речи ведет. Но высокомерие с мордашки спало — и царевна принялась душегрейку на себе ощупывать с весьма озабоченным видом:
— Погоди-ка, куда это он уполз? Тут же был недавно!..
Пришлось ей даже встать из-за стола, подолом потрясти, на одном месте попрыгать… Чтобы в конце концов из оборок нижних юбок выпал сонный змееныш.
— В панталоны залез, охальник! — взвизгнула царевна, оскорбленная преданным доверием. — Я ж его на груди у себя пригрела, а он!.. Змей!!
Вывалившийся змееныш растерянно свернулся клубочком на половицах, воззрился на людей своими немигающими изумрудными глазёнками, вздыбил игольчатый хохолок на загривке.
— Какое чудо! — умиленно воскликнула Лиан-Ай, поспешила знакомиться ближе. — А можно его потрогать? А он не кусается? А он взрослый или детёныш? А у него чешуя светится! А у него хохолок колючий?
Краем глаза Кириамэ заметил, как переменился в лице царевич. Легенда о ловле змееныша по ночному саду провалилась с треском. Улизнуть из-за стола было невозможно, избежать объяснений не получится. Оставалось с горя захлебнуться в чашке с чаем, что выглядело бы глупо. Либо запихнуть пирожок в рот целиком и глубокомысленно промолчать, как будто сильно занят. Принц так и поступил, игнорируя хмуро сдвинувшиеся брови супруга.
Меж тем юный змей восторгов принцессы в свой адрес не одобрил: взлетел с пола, сиганув мимо раскрытых объятий — и закачался под потолком, точно на качелях, обвив цепь, на которой была подвешена клетка с жар-птицами.
Птицам качка и близкое соседство со змеей, пусть и родственной им самим по огненной стихии, не пришлись по вкусу. Тонконогие пичуги заистерили, заверещали, принялись хлопать крыльями, даже попытались дотянуться через частые прутья и ухватить острыми клювами кончик змеиного хвоста, что змеенышу совсем не понравилось. Испугавшись, он с потолка развернувшейся пружиной выстрелил в сторону меднобокого самовара, обвил кольцами узорчатую талию под трубой и там затих. То ли тепло его приманило, то ли яркое металлическое сверкание показалось родным, а может форма огромного яйца понравилась.
Семейство следило за перемещением змееныша по залу очень внимательно. Про чай и откушенные ватрушки-коврижки не забывали, жевали дальше с невозмутимостью, но все взгляды были прикованы к золотой живой молнии. Даже патриарх воспринял появление чудо-зверюшки на удивление спокойно, даже не порывался перекреститься по привычке, только косматые брови вверх вскинул.
Когда же змееныш угомонился, всеобщий интерес сосредоточился на нихонце, безошибочно угадав в нем виновника сего переполоха — ведь он в семье за золотых змеев отвечает!
Кириамэ хлебнул чайку, глаз не поднимая от скатерти, вышитой красными петухами, чашку поставил на блюдечко. Покорно согласился:
— Я всё объясню.
Пересвет выразительно промолчал.
— Уж будь любезен! — потребовала Войслава с крайне недовольным видом. — Умыкнул моего мужа, ничего не сказав, не предупредив, не спросив у меня разрешения! Всю ночь с ним прогуляли, неизвестно где. Явились лишь под утро. И причем этот, — она больно ткнула пальцем в ойкнувшего благоверного, — был подозрительно доволен! Да еще приволок прямиком ко мне в кровать вот его! — она перевела указующий перст на мирно задремавшего на самоваре змееныша. — Я просыпаюсь, значит, утром, а по мне елозит вот эдакое сокровище! Тяжелое, между прочим. И горячее! Не говорю о том, что колючее местами. И, вполне возможно, кусачее.
— Прелесть! — тихонько вздохнула Лиан-Ай. По-видимому, кадаянка не отказалась бы найти поутру в своей постели подобный подарок.
— …То есть, — выслушав чистосердечное признание, подытожила пуще прежнего разозлившаяся царевна, — ты посчитал, что лезть к врагам без приглашения слишком рискованно, и поэтому оставил своего мужа дома, а взял с собой моего? То есть, моего мужа тебе не жалко, да?
— Как ты мог до такого додуматься?! — воскликнул Пересвет, возмущению которого не имелось предела, аж словами высказать нельзя.
— Вот именно! — поддакнула Войслава.
— Да зачем ты туда вообще полез?! — взвилась и Лиан-Ай, забыв о манерах. — Не для этого я тебе секретные сведения докладываю, чтобы ты собственной головой рисковал! Я догадывалась, что у тебя помутился рассудок, раз ты за парня добровольно замуж пошел — но не представляла, насколько с тобой всё серьезно! Мало ли кто там мог затесаться среди этих кадайцев?! Ты об этом подумал?!
На счет, кто мог скрываться среди наемников, еще более опасный, чем сами наемники, Пересвет не очень понял, но переспрашивать было недосуг.
— Вот именно! — поддержал вечную свою противницу царевич. — Ты понимаешь, что тебя могли убить?!
— Простите, а про меня забыли? — негромко спросил чуток обиженный Хродланд. — Во-первых, меня тоже вполне могли убить, но, похоже, здесь это особо никого не волнует. А во-вторых, я никому не позволил бы котика и пальцем тронуть, уж не извольте сомневаться. Для этого он меня с собой и взял.
— А я, выходит, тебя защитить бы не сумел? — оскорбился Пересвет, продолжал наседать на мужа. — Я, по-твоему, стал бы тебе обузой? Путался бы под ногами, так?
Ёж пережидал бурю негодования молча, с кроткой улыбкой, даже не помышляя извиняться за свое легкомыслие.
— Простите, это моя вина! — покаялась перед государем с государыней Лиан-Ай. — Я случайно подслушала разговор послов и решила, что Ёшихиро-сама должен это узнать. Но я не предполагала, как всё обернется! Если бы его поймали, живым бы из слободы не выпустили. Я бы этого не пережи… не пере…
Она уткнулась носом в рукав, не найдя сил продолжить. Благо хламида на ней, шелковая, вышитая цветами, как обычно была широка и просторна, рукава не то что за носовые платки, слезы промокнуть — за банные полотенца сошли бы.
— Ай-тян, — неодобрительно произнес Кириамэ. Та, послушная его слову, закивала, рискуя растрепать сложную прическу, утяжеленную шелковыми астрами и золотыми спицами с подвесками, но перестать хлюпать носом не получалось при всём старании.
— Лианка, не реви! — потребовал и Пересвет. У него самого сердце переворачивалось в груди от одних только мыслей о том, чем могла закончиться ночная вылазка.
— Любава, Пересвет, не надо так волноваться, — попросила Василиса Никитична. Проникнувшись общим настроением, царица тоже за левый бок украдкой придерживалась одной рукой, второй же платочком обмахивалась. — Всё-таки Рорик у нас парень смекалистый, в обиду Ёжика не дал бы.
— Правильно, мам, — буркнула и Войславка, тоже расстроившаяся от принцессиных всхлипов. Придвинулась к мужу, невозмутимо уплетающему пряники, обняла за локоть, прижалась щекой к плечу. — Мой Рорик круче всех кадайцев, вместе взятых!
— Кстати, а что с ульем-то этим, узкоглазым, делать станем? — осведомилась Забава, в переживания не ударившаяся и продолжавшая спокойно пить чай. — Богатырей пошлем, чтобы прихлопнули супостатов разом?
— Оно как бы не вышло хуже, — в сомнении прогудел отец Фёдор, всё больше предпочитавший молча слушать и варенье кушать. — Всполошим ежели неловко — разбегутся кто куда, ищи их потом, отлавливай по всем землям.
Берендей Иванович задумчиво поскреб бороду. Поглядел на принца, предоставляя ему право решать.
— Нет, — сказал Кириамэ твердо. — Пока ничего предпринимать не нужно. Достаточно того, что нам известно об их присутствии.
— Они не знают о том, что мы о них знаем, — усмехнулся Хродланд, — и в этом наше преимущество. Главное теперь — не дать им узнать, что мы о них узнали.
— Поняла, Забава? — повысил голос царь, кинул грозный взгляд на невестку.
— А я-то чем провинилась? — опешила цесаревна. — Я вообще в эту вашу слободу ни разу не ездила! Всё собиралась по тамошним лавкам пройтись, тканей прикупить да пряностей — ан не успела, прикрыли лавочки.
Подведя итог затянувшемуся завтраку, семейным советом порешили: о том, что творится в кадайской слободе, на Думском собрании не распространяться. Кириамэ и Лиан-Ай из терема без охраны не выпускать, да и дома с них глаз не спускать.
В Думу, кстати, ехать уже надо было давно. Сегодня боярское собрание проводилось в расширенном составе, потому как на царский пир были выписаны князья и княжичи из самых отдаленных земель государства, некоторые из них и в столице-то прежде ни разу не бывали. Поэтому Лиан-Ай и Кириамэ под охраной отборных богатырей должны отбыть вперед, а царю и патриарху с Забавой предстоит еще растолкать Светополка, чтобы присоединиться чуть позже.
Огненного змееныша, к слову, царица захотела оставить на зиму в тереме, как ручную зверюшку днем и как грелку для постели ночью. Но Ёширо воззвал к ее материнским чувствам и уговорились, что он лично с Пересветом отвезет беспризорника в змеиное логово, к соскучившейся родительнице, как только выдастся свободное время. Пока что змееныша передали на попечение Дарёне, отнесшейся к диковинке с интересом, но без излишнего восторга, не то что принцесса. От Лиан-Ай змей старался держаться на расстоянии, расстраивая тем самым несчастную до слез.
За разговорами едва не позабыли о подарках!
Не обращая внимания на вновь обострившуюся Ёжиковую застенчивость, (он даже в Думу готов был охотно удрать, лишь бы увильнуть от обязанностей именинника), Василиса Никитична от себя и посмеивающегося царя вручила любимому зятю «безделушку на память»: заколку для волос, вроде той, что он носит последнее время, убирая отрастающие волосы назад, чтобы не мешались. Но в отличие от серебряной сапфировой с искрами бриллиантиков, эта вещица была выполнена из золота — изящная веточка ивы с узкими листиками, сплошь усеянными яркими изумрудами. Ведь в самом деле, сапфиры не ко всякому наряду наденешь!
Смущенно кашлянув, следующей отдарилась Ясмин: тоже заколкой для волос, пусть не столь роскошной, но не менее изящной. Тонкая финифть из черненого серебра, эдакая миниатюрная диадема-корона для собранных в хвост прядей, закрепляемая стальным стилетиком, который даже можно использовать как настоящее оружие. (При крайне острой необходимости, разумеется. Хотя, пожалуй, длины узкого клинка всё же хватит, чтобы дотянуться до сердца.)
Вскинув брови, сделав мордашку поглупее, Войслава вручила названному братцу следующую заколку: замысловатое строгое плетение из мельхиора, с крупными черными жемчужинами.
Хродланд, порываясь впечататься в губы отнюдь не братским поцелуем, (причем совершенно не стесняясь присутствующих тестя с тёщей да венчавшего его первосвященника,) подарил камею из слоистого агата с тонко вырезанным белым ирисом на черном фоне:
— На хвост повесишь, когда снова отрастет, — многозначительно шепнул на ушко, и без того зарозовевшее от смущения. О каком хвосте речь — не уточнил, гад.
Забава с удовольствием расцеловала Ёжика еще разок — за себя и за отсутствующего своего благоверного — и радостно прибавила к коллекции золотой комплект со спицами, цепочками и подвесками. Всё играло и мерцало темными, как густая кровь, каплями гранатовых зёрен.
Взирая на шкатулочки с сокровищами одинакового назначения, на веселящуюся от собственного дружного единодушия семью, Пересвет, густо краснея за свою недалёкость и банальность в идеях, пихнул муженьку в руки еще одну лаковую коробочку.
— Ух ты! — в одном вздохе, хором оценили его подарок Войслава, Ясмин и Забава, когда, зардевшись пуще прежнего, Кириамэ открыл крышечку. Загомонили наперебой: — Алмазы-то прямо как иней на ветках в мороз! И как крепятся — непонятно! Чудно! А эти голубенькие топазики — чистое небо! Да-да, январское высокое небо! Где ты нашел такую прелесть? Мы все ювелирные мастерские обегали по городу, подобного не видели!
— Вы, что же, всей толпой по лавкам гуляли? — удивился Пересвет.
— Дарёнка подсказала! — заложила Ясмин мнущуюся возле дверей служанку, красную не то от заигрываний горячего змееныша, променявшего самовар на ее талию, не то просто застеснявшуюся до икоты.
— Гардероб его перетряхнула, — кивнув на потупившегося Ёжика, поддакнула Войслава, а бедная Дарёна уже бордовела на глазах. — Прикинули, что с чем носить станет — вот и закупились разом. Нет, ну а как еще прикажешь подарки придумывать? Вот заказали бы ему янтарь или сердолики — а он в одежде такие оттенки терпеть не может! И что бы он делал тогда с подарками, а?
— А ты эту прелесть где раздобыл? — не отставала Ясмин. — Тончайшая работа, явно не местные умельцы сработали!
— Это я у нибелунгов, — признался царевич под давлением ясного, синего, сияющего любопытством, влюбленного взора. — Ну, в Тюриле, еще когда к Мейнхарду ездили.
— Когда успел только? — удивился принц. — Спасибо.
— Господи, да целуйтесь уже! — крякнув, дозволил царь.
Смутил всех окончательно своим разрешением! Мальчишки отпрянули друг от друга, в пол уставились. Василиса Никитична накинулась на хохочущего мужа с упреками. Отец Фёдор сделал вид, будто его тут и нет, а сам за чашкой смешки спрятал. Девицы заголосили, требуя зрелища…
Лиан-Ай спасла положение, дала бывшему жениху и царевичу выдохнуть:
— Простите… — растерянно пробормотала она, мгновенно переключив на себя всеобщее внимание: — Я со своим подарком как-то получаюсь… не к месту? Да? Извините…
Она неловко вертела в руках большую золотую пряжку для плаща, отлитую в форме свернувшегося кольцом дракона. И в пару к пряжке был приготовлен пояс из широких звеньев.
Заметив, как сверкнули глаза принца, Пересвет себя чуть ладонью по лбу не хлопнул в огорчении: вот именно! И здесь его опередила Лианка! Ведь мог бы догадаться и сам, но нет — сглупил, упустил такой прекрасный шанс! Кириамэ ведь обожает драконов! Даже больше, чем жаренную на углях рыбу! Пожалуй, больше, чем поцелуи со вкусом земляничной наливки! Ну что бы родному венчанному мужу вместо банальных топазов-алмазов заказать для Ёжика какую-нибудь безделицу с этими чешуйчатыми? Ночка горячей благодарности была бы обеспечена! Но нет, не додумался. Конечно, ведь Лианка знает Кириамэ куда дольше и куда лучше…
***
Пересвет едва нашел в себе терпение дождаться, когда царь со свитой из приближенных и родни уедет в Думу. Царевич поймал себя на странном ощущении, что готов сам выставить своего возлюбленного принца за дверь — чтобы поскорее заняться его же безопасностью.
Он торопливо сгрёб все подарки Ёжика в котомку. Сбегал к себе в покои, вызвал Ягу посоветоваться. Потом, рассудив, что в одиночку по городу кататься с такими сокровищами не разумно — отправился за подмогой.
Хродланд нашелся в окружении девчонок, расселись бездельники в одной из гостиных с видом на мокрый облетевший сад. Войслава, Ясмин и Забава решали, как убить день до вечера — то ли спать залечь, чтобы на пиру блистать свежим румянцем и блеском ясных очей, танцевать без устали до самого утра. То ли пойти заново перемерять заранее приготовленные наряды.
— Ты мне нужен! — заявил Пересвет опешившему Рорику.
— И тебе? — поразилась наглости младшего брата Войславка.
— Поедешь со мной колдуна искать, — велел царевич.
— Так мы же с тобой его уже искали? Сколько раз ездили! Весь город облазили, — удивился неожиданному приказу Хродланд.
— Да что ж вы взялись оба моим мужем пользоваться?! — всплеснула руками царевна. — То один его на ночь утащит, то второй на целый день!
— На ночь он мне задаром не сдался! — осадил сестрицу Пересвет. Повернулся к зятю: — Я не про того колдуна, а про другого! Мне Яга присоветовала своего знакомого. У нее и в столице связи имеются, как выяснилось.
— Я не против, — пожал плечами Хродланд. Ухмыльнулся: — Но ты знаешь мою цену.
Пересвету шутки шутить было некогда. Цена так цена! Хорошо, что Рорик сидел — тянуться не пришлось. Царевич схватил его за грудки, рванул на себя… И под общий девичий пораженный вздох поцеловал в губы. Сердитым, но достаточно дорогим в своей откровенности поцелуем.
Хродланд, через несколько ударов сердца отпихнутый назад, временно дар речи потерял. Только глазами хлопал.
Зато Войслава от потрясения быстро оправилась — заверещала:
— Да как это вообще понимать?! Вы его для чего на мне женили — чтобы самим развлекаться удобно было?! Совсем совесть потеряли!! Ну это ж надо!! Родной брат называется!!
Пересвет ее не слушал. Схватил ставшего шелковым Хродланда за руку, потащил к выходу.
Войслава под хихиканье подруг вскочила с места, как на пружинке:
— А ну стойте!! Никуда вы без меня не пойдете!! Я иду с вами, слышите?!
…Обернуться к вечеру успели вовремя — едва-едва опередили подъезжающую к воротам дворца царскую карету.
***
