Принц Х Царевич - 5 (Первый том)

      Пересвет всё-таки заболел. Простудился. То ли от нервов. То ли от глупости, из-за привычки выскакивать на холод без шапки. Хотя сам при этом вечно гонялся за мужем и насильно кутал того в шубу поверх теплого кафтана. Вот проводили Хродланда с девчонками в Ибирь, биться не столько с драконом, сколько с тамошним ханом — так и слёг.       И как оказалось, царевич специально не смог бы придумать способ лучше, чтобы удержать непоседливого муженька в тереме.       Хотя, сказать по правде, сиделка из принца получилась не очень. Пересвету для восстановления здоровья нужно было лишь одно — крепкий сон и муж под боком. А Кириамэ делить постель с больным отказался наотрез. Отговорился, будто не хочет тревожить покой царевича — и перебрался ночевать на софу.       Пусть расстояние было невелико и, в принципе, привычно, но Пересвет всё равно разобиделся. И расхворался не на шутку! Вместо пары дней, как тратил на простуду обычно, помятуя о матушкиной тушеной репке, Пересвет чихал и кашлял вот уже вторую неделю. И заканчивать не собирался, по-видимому.       Нет, особого жара у него не было, кашлял натужно, чихал безостановочно, однако придворная лекарка пожимала плечами и кроме репки лечить ничем не советовала. За лекарку над царевичем отрывалась от души Дуняша — через блюдечко сыпала рекомендациями, под смешки не вмешивающейся Яги, через сундук передавала травяные зелья собственного варения, которые Пересвет благоразумно выливал украдкой в ночную вазу.       За царевичем взялась рьяно ухаживать Дарёна. С утра до вечера хлопотала: кутала в одеяла по уши, ставила горчичники, заматывала больное горло колючим шарфом, давала нюхать ароматические соли, поила куриным бульоном и горячим молоком, кормила целебным мёдом с ложечки. От безделья ей в охотку помогала Лиан-Ай, приправляя нежную заботу щепоткой колючих шуточек. В спальне не то что принцу делать было нечего — матушка подойти лишний раз не решалась. Впрочем, царица была более чем довольна подобным рвением девиц и со спокойной душой ограничивалась приготовлением своей неизменно невкусной панацеи.       Принц же, по деятельной своей беспокойной натуре, долго сидеть в четырех стенах просто не мог. Заглядывал в спальню, проведывал муженька, при его появлении чихающего еще громче и чаще, и убегал докладывать о его нездоровье либо царице, назад от нее принося то сладости девчонкам, то ненавистную репку болящему. Либо уходил на полдня к Берендею Ивановичу, пить чай в компании первого министра и доверенных бояр, коротая сумеречные непогожие деньки за разговорами о государственных проблемах.       Кстати сказать, поэтому Лиан-Ай и маялась при женихе, потому как применения себе другого найти не могла: переговоры с Кадаем снова повисли на шнурке от сургучных печатей. Помолвку объявили — и молчок в ответ. Как сообщили послы, император отложил все дела до окончания празднования Нового года. Царь пожал плечами, и Дума распустила высочайшее собрание аж до Масленицы.       Недоумение государя объяснялось просто: в Тридевятом царстве Новый год давно уж отпраздновали — осенью, аккурат урожай собрали, принц и царевич тогда по западным королевствам путешествовали. До кадайского Новогодья оставалась ждать два месяца с лишним. За это время, что кадайцы только готовятся к одному празднику, народ Тридевятого успеет отметить зимнего Николу, Рождество по западному календарю — глядя на иноземскую слободу, вся столица опять пьянствовать будет, не удержится. Да и во дворце ради Хродланда теперь придется ёлку раньше времени ставить и придумывать постный пир. Затем настанет черед Васильего Дня, правильного Рождества, Святок, Крещенья… Впрочем, восточный Новый год царский терем также затронет — не оставлять же Любаву и Ёжика без поздравлений! Ёлка к тому времени наверняка увянет, но разве трудно будет заменить рождественское дерево традиционным нихонским букетом из сосны? Правда, к сосне полагается бамбук, но Кириамэ, полушутя-полувсерьез, заранее уговорился с царицыными свитскими боярынями, чтобы вместо оного использовали любое другое быстрорастущее растение — да хоть березу или вербу! И то и другое жизнерадостно пустит почки, стоит принести ветки в дом, в тепло, что согласно восточной философии будет считаться самым что ни есть благоприятным знаком.       В общем, Войслава с мужем да с Ясмин уехали охотиться за драконом — и в царском тереме настало благодатное сонное спокойствие, ничем пока не нарушаемое.       К слову о зимней спячке! Как выяснилось, взрослые огненные змеи в спячку впадать и не собирались. Оба сверкающих чудища охотно согласились побыть ездовыми животными и слетать в соседние земли с дипломатическо-разведывательной миссией. Что и говорить, выследить дракона с высоты змеиного полета — теперь подвиг казался не столь уж трудным. А заодно можно будет отлично впечатлить Тыгыдым-бея и весь ханский двор, что отнюдь не помешает при ведении переговоров.       Кириамэ представил чешуйчатым друзьям Хродланда, и тот быстро нашел общий язык со змеем, а змеиху очаровал настолько, что Войслава могла бы даже взревновать, если бы не хохотала в голос при виде их нежностей.       Вот только с Ясмин у змеиного семейства оставались слегка натянутые отношения еще со времен знакомства в степи. Особого доверия не наблюдалось с обеих сторон. Поэтому Шеморханка предпочла лететь отдельно, на личном ковре-самолете, собственноручно изготовленном из добротного половика, предусмотрительно просмоленного на случай залетания под дождевое облако.       Своих детишек змеиная пара с легким сердцем доверила Дарёне. Но так как та постоянно теперь дежурила у ложа захворавшего царевича, то и змееныши устроили себе уютнейшее гнездышко в одеялах, у Пересвета под боком. Таким образом, вместо мужа беднягу по ночам согревали две длинные горячие грелки. Очень горячие, надо признать. Днем же, скушав одну курицу на двоих, сонные змееныши уползали под кровать. Видимо, в отличие от взрослых особей, мелкие были всё-таки подвержены зимней спячке при пасмурной погоде.       — Мне бульон, а им курицу? — ворчал Пересвет под дружное чавканье и хруст перемалываемых косточек.       Отлежав все бока на перинах, царевич сделался по-стариковски брюзгливым. Не удивительно, что принц не горел желанием быть подле супруга безотлучно и с удовольствием спихивал заботы о нем на служанку и принцессу. Тем самым усугубляя раздражительность царевича еще больше.       Однако Пересвет поумерил обиду, когда однажды ночью проснулся от прикосновения прохладных губ ко лбу. Напичканный перед сном лечебными отварами, которые и дракона усыпят, он прежде не замечал, что дверь между их спальнями неизменно остается приоткрытой, а Ёж чутко вскидывается при каждом шмыганье или чихе. Замаявшейся Дарёне и притомившейся Любаве Кириамэ никогда не разрешал оставаться на ночь, прогонял спать по своим комнатам, сам же по нескольку раз вставал проведывать болезного. То, не зажигая свечи, на цыпочках подкрадется одеяло подоткнуть, то нахальных змеенышей к себе на софу уволочет, чтобы Пересвету на грудь не заваливались, не придавливали двойным тяжелым клубком. Иногда вот проверял, не мучает ли царевича жар — легонько прикасался губами ко лбу.       От одного такого поцелуя царевич и проснулся.       Пересвет коварно продолжил сопеть. Про себя ухмыльнулся: вечно холодный муженек обычное тепло сонного тела запросто мог принять за лихорадку простуды. А тем более постель подогревают огненные «грелки»! Вот и пускай продолжает думать, будто, несмотря на хваленое богатырское здоровье, несчастный супруг до сих пор честно страдает от простой хворобы.       Царевичем овладело невероятное искушение схватить муженька в охапку и затащить под лоскутное одеяльце, уложить на законно причитающуюся половину кровати. Или еще лучше — на себя, распустив предварительно пояс кимоно, согреть своим жаром, такую прохладную вредную ледышку… Но тем самым он рисковал подорвать доверие к своим чихам. Пришлось собрать все душевные силы, чтобы перебороть порыв эгоизма и смирно лежать без движений, изображая крепкий сон. Хотя вынужденное воздержание давно сводило с ума…       Беспокойное пыхтение принц, замерший над ним в темноте, воспринял с сочувствием:       — Пить хочешь? — шепотом спросил Ёж, распознав-таки непостижимым образом, что царевич проснулся.       Пришлось жалобно и невнятно угукнуть. И жадно выпить кружку сладковатого отвара солодки, хотя от этой сладковатости уже с души воротило.       Зато, пока царевич шумно глотал зелье, Кириамэ присел на краешек постели и сочувствующе погладил несчастного по кудряшкам. Растаяв от ласки, Пересвет вернул кружку и рухнул обратно на подушки, блаженно вытянулся под одеялом, зажмурился. Умел бы мурлыкать — замурлыкал бы. Прохладная ладонь принца так приятно легла на разгоряченный лоб!       — Что-нибудь еще хочешь? — негромко спросил Ёж.        «Тебя хочу!!!» — чуть не заорал Пересвет. Однако пришлось промычать нечто скромное отрицающее.       — Ночную вазу подать? — допытывался муженек.       Пересвет промычал что-то возмущенно-смущенное, накрылся одеялом до самого уха и перевернулся на бок, не забыв жалобно покашлять в кулачок. Вот как можно быть таким счастливым, при том что совесть изнутри грызла не хуже короеда?       — Нэмури нэсай! — прошептал Кириамэ в ухо, неукрытое одеялом. И поцеловал тихонько в висок, прежде чем бесшумно уйти к себе. [прим: спокойного сна]       Только Пересвет еще часа два глаз сомкнуть не смог после этого поцелуя. Гадал, что с торчком делать — так оставить, пульсировать, авось к утру сам отсохнет. Либо можно руки приложить, но тогда либо змееныши почуят и проснутся, не дай боже полезут проверять в детском любопытстве, чем это он там занимается под одеялом. А ежели муженек услышит подозрительные всхлипы-вздохи, тогда вообще впору будет под кроватью от стыда прятаться…       А когда поуспокоился сам и понял, что Ёж крепко заснул, царевич на правах капризного больного прихватил подушку и одеяло — лазутчиком пробрался на софу. Улегся с краешка. И расплылся в улыбке, когда любимый принц, не просыпаясь, привычным движением закинул на него руку и ногу, притиснулся со спины, дыша в шею…        Так оба и продрыхли до полудня, сладко обнимаясь.        — Тебе стало лучше? — с надеждой спросил Кириамэ, проснувшись и обнаружив муженька у себя под боком.       — Ну… Просто сон плохой приснился, — вынужденно соврал Пересвет и натужно закашлялся в кулак. Очень громко, чтобы у супруга не оставалось сомнений в необходимости дальнейшего лечения и пребывания в постели.       На отговорку со сном Ёж ничего не сказал. Лишь нахмурил брови, посмотрев с подозрением.                     — Локоть выше! Спину держи ровнее! Пятку от пола не отрывай! — командовала Лиан-Ай, при этом умудряясь не поднимать глаз от своей вышивки.       Пересвет не особо обращал внимания на принцессины указания. Одолжила танто и на том спасибо. Ему просто хотелось размяться после долгого лежания в кровати, катаной же махать в спальне было рискованно. А свои танто Ёжик по привычке таскал при себе, пряча под многослойными одёжками. Вот и надумал царевич, пока муж не видит, поупражняться в фехтовании, представляя, будто в руках не нож-кинжал, а длинный клинок…       — Идет! Его высочество идет! — ворвалась в спальню Дарёна.       — Что ж так рано вернулся? — с досадой буркнул царевич.       Пересвет запрыгнул в постель, укрылся одеялом до подбородка. Дарёна налепила ему на лоб тряпицу, смоченную пахучим целебным отваром. Сидевшая тут же, на кровати, Лианка быстро, но без суеты забрала свой кинжал, спрятала в ножнах под юбкой. А царевичу вручила его пяльцы. Да хмыкнув, перевернула правильной стороной, а то ведь тот с перепугу вознамерился продолжить вышивать с изнанки. По другую руку от Пересвета уселась Дарёна — сделала вид, будто усердно трудится над штопкой Ёжикова кимоно, которое царевич как-то раз порвал по шву в порыве страсти.       В общем, вошедший в спальню принц застал мирную идиллию: для полноты картины царевич чихал взаходя. Принцесса расторопно успела отобрать у него пяльцы, чтобы не забрызгал. А служанка с другой стороны подсовывала большущий носовой платок.       Дождавшись, когда несчастный больной прочихается и громоподобно просморкается, Дарёна забрала платок, понесла прямиком в стирку, держа двумя пальчиками. Мимоходом не забыла поклониться принцу.       Ее освободившееся место принц и занял, вольно усевшись, подобрав под себя одну ногу, вторую вытянул поверх покрывал. Откинулся на высоко взбитые подушки изголовья. Руку забросил на плечи вздрогнувшему царевичу.       Наклонившись совсем близко, носом почти зарывшись в светлые кудряшки, принц шумно вобрал воздух. Пересвет замер: неужели супруг почуял-таки подвох?!       — Мне кажется или сегодня ты чихаешь гораздо реже? — отстранившись, вкрадчиво поинтересовался Кириамэ, пристально разглядывая густо покрасневшее ухо муженька. То ли от чихания тот раскраснелся, то ли…       — Как обычно, — вместо царевича буркнула Лиан-Ай. Иголочка невозмутимо мелькала над переливчатыми шелковыми розами, расцветающими на полупрозрачной ткани. — Надоел уже! Всё чихает и чихает! Уж в ушах от него звенит!       Не дождавшись ответа от супруга, Кириамэ пристроил подбородок на плечо царевича, заглянул в его рукоделие. Приподнял брови:       — Один бутон за целый день?       — Целый бутон! — обиженно отозвался Пересвет. — Не меня же воспитывали как принцессу! Не научили меня за две ночи целого фазана вышивать!       — Не фазана — павлина, — поправила дотошная Лианка.       Кириамэ чуть слышно фыркнул. Чуть слышно, но на самое ухо царевичу: у того мурашки по позвонкам пробежали. Еще обиднее от этого фырканья сделалось! Не Пересветова была идея приготовить на Рождество подарки для женской половины царской семьи.       А всё началось с того, что у Лиан-Ай в свите нашлась мастерица делать веера. Вот и решили принц с принцессой от безделья заняться рукоделием: вышить многоцветными шелками узоры, а ткань эту мастерица потом натянет на дощечки-тросточки и украсит бисером-бусами-жемчугом, оторочит перьями и кружевами. Ёжик выбрал для подарка царице узор с павлином, распустившим хвост. Нашлись и павлиньи перья, которые мастерица по краю приспособит бахромой, сделав веер особенно занятным. Для Забавы Лианка решила вышить розы и украсить веер золотистым кружевом. Ну, а Пересвету досталось сделать подарок сестрице Войславе: тоненькая веточка цветущей яблони, к которой чудесно подойдут пушистые перья страуса, этой заморской птицы-великана.       Не знал царевич, на что согласился.       Кириамэ, терпеть не могущий долгих дел, просидел два дня и три ночи, пожег свечей, но не отступил, пока не управился — плотно зашил тоненькими стежками весь отрезок ткани. Да так, что изнанки найти невозможно: и с той, и с этой стороны смотри — одинаково павлин как живой переливается! Лиан-Ай всё-таки нашла, к чему придраться в рукоделии бывшего жениха. Раскритиковала манеру класть стежки в пух и прах.       Сама она шила не торопясь, усердно корпела над розами, добавляя лепесток за лепестком. Правда, не смотря на «неприемлемую технику» Ёжика, принцесса не возмущалась, когда тот, снова мающийся от безделья, иной раз потихоньку прикладывал руку к ее рукоделию. Смотрела молча и благосклонно. Хотя Пересвет несколько раз заставал ее потом за распарыванием… А вот стоило царевичу прикоснуться к ее вышивке, просто взять в руки посмотреть, полюбопытствовать — она тоже молчала. Но молчала совсем по-другому — с громким выразительным сопением, точь-в-точь как сопели змееныши, когда Пересвет среди ночи пытался их спихнуть со своей груди или размотать с шеи.       Пересвету с его яблоней помогали оба — одна говорила одно, другой учил по-другому.       Вот и сейчас, выразительно фыркнув и вложив в это фырканье снисходительную насмешливость, сочувствие и что угодно еще — Кириамэ мягко, но решительно отнял пяльцы у царевича, сам принялся доводить убогий бутон до божеского вида.       Разобиженный Пересвет выхватил рукоделие у ойкнувшей принцессы. С решительным видом занес руку над незаконченной розой…       Сжав губы, Лианка перегнулась через царевича и отобрала чахлую яблоньку у принца. Завладев, нахохлилась, сдвинув брови, зашуровала иголкой, на глазах преображая жухлые лепесточки, возвращая весеннюю свежесть цветения. И еще бочком отвернулась от двоих своих женихов, бывшего и теперешнего, плечо выставила, чтобы не смели ее беспокоить.       Кириамэ улыбнулся и забрал у Пересвета принцессины розы.       Царевич, оставшийся без дела, тяжко вздохнул. Шмыгнул носом. Раз, потом еще. Но жалости к больному и несчастному ни муж, ни невеста не спешили проявлять.       — Что-то ты сегодня у отца не задержался, — сказал царевич, чтобы нарушить сосредоточенную тишину, которая, кажется, угнетала лишь его одного. — Самовар сломали, что ли?       — Самовар еще даже не кипятили, — отозвался принц, ловко продев новую нитку в иглу. — Берендей Иванович по утру уехал с казначеем на монетный двор с ревизией, так до сих пор еще не вернулся.       — Где ж ты тогда пропадал? У матушки?       — Василисе Никитичне тем более не до вечернего чаепития, она и днем-то чай не пила. У белошвеек пропадает, — вставила Лиан-Ай. — Жена франкийского посла новые эскизы модных платьев привезла из Париса, мне уж показывали. Там был один прелестный наряд с воланами — очень Ёшихиро-саме подойдет!       По голосу принцессы, по старательно скрываемой ехидце, было очевидно, что наряд этот определенно женский, непременно с огромной юбкой на жестком каркасе, с тугим корсетом… Пересвет сглотнул. И покосился на своего принца.       Ёж ничего не сказал по этому поводу. Однако матушкину реакцию на «невинное» замечание принцессы он уже просчитывал в уме: святочный маскарад без потерь для его мужской гордости явно не обойдется. Впрочем… Кириамэ покосился на супруга. И Пересвет выдал себя густым румянцем на щеках.       Царевич поспешно опустил глаза, но уж поздно — губы принца растянула предвкушающая улыбка.       — Цесаревич любезно пригласил меня на бокал вина, — пояснил Ёширо, как будто такое поведение наследника престола было совершенно обычным.       С Пересвета весь румянец слинял.       — Чего это он тебя к себе зазвал? — с мрачной подозрительностью спросил царевич. В отсутствии Хродланда он предпочел бы, чтобы Ёж вообще со старшим братом не виделся. Тем более с глазу на глаз.       Жаль, Кириамэ так не считал. Успел забыть недавний случай. Заставил себя забыть.       — Дружеские отношения с тем, с кем живешь под одной крышей — разве это не нормально? Тем более, он твой брат. Тем более он будущий правитель. Не волнуйся, там была Забава и ее компаньонки, — добавил Кириамэ, сжалившись.       — И о чем говорили?       — О разном. Выспрашивал меня, что я знаю о военной мощи Кадая и что думаю о способах отражения возможного нападения с их стороны.       — И что ты ему сказал?       — Что-что? — пробурчала Лианка. — Поди, процитировал ему кадайских мудрецов? Выигранная битва — та, которую ты избежал. Выигранная война — та, в которой ты не участвовал.       — Ты как всегда права, Ай-тян, — мягко отозвался принц, продолжил, обращаясь к царевичу: — Оказывается, твой брат отнюдь не лишен тщеславия. В глубине души он лелеет мечту стать выдающимся полководцем.       — Угу, в этом они с Войславой похожи, — сказал Пересвет кисло. — Только она раньше просто удирала с богатырями на войну, не думая и не планируя. А он — планировал и обдумывал, но никуда не ездил.       — Он много чего обдумывает, — вновь перебила Лиан-Ай. — Стратег. Вчера подкараулил меня в оранжерее и сделал предложение.       — Какое? — встрепенулись оба, что принц, что царевич.       — Какое еще делают предложение принцессам? — фыркнула Лианка презрительно. — Руки и сердца! Вернее, руки и царства в придачу.       — Влюбился? — не поверил Пересвет. И правильно не поверил:       — Куда ему! Рассуждал логически. Мол, деваться мне некуда. Не назад же в Кадай возвращаться? За Пересвета, согласно помолвке, замуж мне не выйти — его, мол, Ёши-тян делить ни с кем не станет, даже с лучшей своей подругой. Но ежели вместо царевича пойду за цесаревича — то и с Ёшихиро рядом останусь, и царицей потом сделаюсь, и Хунь-Юаня весьма обрадую.       — Трезво мыслит, — кивнул Ёжик, в задумчивости украсив стебель розы длиннющими шипами.       — Но у него же Забава есть! — не понимал Пересвет. — Родная племянница дядьки Патрикея — тот ее в обиду не даст!       — О, тут Светополк Берендеевич даже слезу пустил! — заявила Лиан-Ай. — Говорит: она бесплодная. Люблю ее, аж сердце кровью обливается! Однако наследника престолу родить не может уж десять лет с лишним. Раз не получается жене высшую цель брака исполнить, прямая ей дорога в монастырь. А я, говорит, молодая, сыновей ему рожу красивых, от смешанных кровей здоровьем крепких. Пусть, говорит, знаю, что не любишь меня и никогда полюбить не сможешь, зато, говорит, все остальные выгоды видишь сама.       — И что? — промямлил Пересвет.       Лиан-Ай пожала плечами. Пока рассказывала, так и не подняла ни разу головы от рукоделия. Не взглянула в глаза обоих своих женихов, огорошенных новостью.       — Он великодушно разрешил мне подумать.       — Хорошо, — негромко вздохнул Кириамэ.       Пересвет дернулся:       — Чего хорошего-то?!       — Что время есть, — ровно отозвался Ёж.       — Только не слишком-то много, — мрачно подтвердила Лиан-Ай.       — Но он прав. Такая партия действительно для тебя самая выгодная, — так же ровно сказал Кириамэ.       Пересвет сильно пожалел, что сейчас сидит между ними — его словно ледышками приморозили с обеих сторон. Множество невидимых длинных игл льда, выпущенных навстречу друг другу и вонзившихся в него, неслучайного свидетеля.       — У него карие глаза!! — выкрикнул Пересвет.       Принц и принцесса с недоумением обернулись на царевича. Озабоченно переглянулись между собой, на минутку заподозрив внезапное обострение простуды и приступ бреда.       — Светло-ореховые, но карие! — повторил Пересвет, со значением глядя на Лиан-Ай.       — А-а… — протянула принцесса, начиная понимать, к чему он клонит.       Только принц не понимал. Хлопал своими синими глазищами, всем видом требуя разъяснений.       И тут Пересвета заново пронзила ледяная молния: а ведь предсказание для Лианки можно трактовать по-разному? Что если по-кадайски оно звучит не совсем так, как перевела для него принцесса? Не просто «светлые волосы», но белоснежные, серебристые. Не «просто глаза цвета льда», но синие?.. И пусть, если она не выйдет за возлюбленного замуж, как положено, честь по чести. Но если тайком? При нелюбимом-то муже? Тогда и не важно будет, кто именно ее к алтарю поведет! Совсем не важно…       Пересвет дернул головой, прогоняя бредовое наваждение. Потер ладонью лоб. Вот же, не вылазишь из постели целыми днями, а всё равно нервных потрясений не избежать…       Принцесса же наоборот — вздохнула с видимым облегчением. Повеселела. И впрямь — как это она сама не догадалась поглядеть цесаревичу в глаза пристальней? Завтра же выждет удобный момент и проверит, не ошибся ли Пересвет, а то мало ли!       Лиан-Ай, словно сбросившая давящий груз с плеч, объявила, что время уже позднее и давно пора спать. Отобрав у Кириамэ вышивку, принцесса, точно на крыльях, унеслась в смежную комнату, где на софе были раскиданы моточки шелка, принялась там прибираться, складывать швейные принадлежности в шкатулку для рукоделия. Через неплотно прикрытую дверь было слышно, как она замурлыкала себе под нос какой-то мотивчик…       Кириамэ опять оказалось нечем занять руки. Поразмыслив, он решил заняться мужем.       — Не волнуйся ты так, — негромко шепнул на ухо царевичу муженек. — Ай-тян сумеет за себя постоять. Неужели ты веришь, будто она вправду согласится пойти за Светополка?       — Нет, не верю, — вздохнул Пересвет. Поежился, но не убрал шаловливые пальцы, зарывшиеся в кудри на затылке.       От ласковых поглаживаний напряжение отступило, царевич на своем теле понял, какого быть струной лютни, по которой дребезжали-дребезжали, а потом конёк на грифе открутили… И струна звенеть уже не может… У него веки сами собой глаза прикрыли, в блаженстве прикосновений… И струна может только молча дрожать… От ощущения теплого дыхания на своей щеке Пересвет наклонил голову, подставляя шею, чувствительное местечко за ухом…       — Надеюсь, больше Ай-тян от меня ничего не скрывает? — прошептал Ёж. Невесомо провел губами, чуть касаясь кожи, от виска и ниже.       — М? — только смог из себя выжать Пересвет. Понадеялся, что мычание получилось достаточно недоуменным.       — Она как-то странно смотрит на меня в последнее время, — поделился принц. — Я давно заметил.       — Хм… — промычал царевич. Попытался поймать своими губами губы муженька, но тот ловко избегал поцелуя. — Разве? Тебе кажется.       — Эти ее взгляды украдкой. Они наводят тоску, — сказал Ёж, второй рукой забираясь под одеяло, однако не так глубоко, как хотелось бы царевичу, ладонь остановилась на напрягшемся животе, поглаживая, выводя прохладными пальцами узоры. Раздразнивая сверх всякой меры и без совести. — Однажды давно у меня заболел зуб. Тогда маленькая Ай-тян смотрела на меня с точно таким же выражением. Она тогда вообразила, что я смертельно болен и вот-вот умру. А я ведь тогда даже не жаловался, ни одним словом.       — Ты же знаешь, она влюблена в тебя безоглядно… — попытался прикрыть свою невесту Пересвет. Если Ёж выведает их общую на двоих тайну, это будет… очень плохо. Для Кириамэ.       — Нет, тут совсем другое, — упирался принц.       Пересвет крепился из последних сил. Но муженек применял к нему безотказные пытки — шептал на ушко самым проникновенным тихим голосом. Прикасался подушечками пальцев, легонько проводил по разгоряченной коже кончиками ногтей, гладко и щекотно. Зарывался пятерней в кудри, ероша с макушки вперед, завешивая и без того зажмуренные глаза.       — И знаешь, — продолжал вкрадчиво шептать принц, — отчего-то у меня возникло подозрение, что ты знаешь, о чем она думает.       — Не знаю! — мотнул головой царевич.       — Разве? Тогда почему ты сам смотришь на меня так, словно каждую минуту ждешь, что я куда-то убегу?       Пересвет втянул голову в плечи.       — Чего ты боишься? — одним дыханием шептал Ёж. — Сколько раз мне нужно повторить клятву, что я никуда от тебя не денусь? Я буду с тобой до самой моей смерти.       Пересвет вздрогнул, словно его ударили. Но вздохнул поглубже, молясь про себя, чтобы ничем не выдать своих страхов. Потому что это не только его страхи. Это не только пустые страхи…       — А что это такое? — вдруг обычным тоном спросил Кириамэ.       Пересвет от неожиданности вытаращил глаза. И глаза его не обманывали: принц нашел среди подушек баночку и теперь с интересом ее разглядывал. Маленькую керамическую баночку с плотно закупоривающейся пробкой. Ах, вот к чему были эти вероломные объятия и шепот на ушко! Как подло! Заставил расслабиться, потерять бдительность — чтобы выкрасть тщательно спрятанное секретное средство! Пересвет побледнел и, не в силах вымолвить ни слова в свое оправдание, попытался отобрать находку, но лишь тщетно устроил сквозняк, размахивая ослабевшими конечностями.       Ёж, разумеется, откупорил баночку и поднес к носу. Ненадолго. Больше мгновения перцовый дух ничье обоняние не выдержит.       — Это от насморка, — промямлил царевич.       Супруг вряд ли его расслышал, зайдясь в приступе неостановимого чихания.       В спальню заглянула Лиан-Ай:       — Ёшихиро-сама, ты тоже простудился?! — с тревогой спросила она.       Принц, зажав пальцами кончик носа, чтобы подавить свербение, продемонстрировал находку и гнусаво спросил:       — Полагаю, ты знаешь, что это?       — Ума не приложу, — открестилась Лианка и захлопнула за собой дверь.       С виноватым видом Пересвет подал супругу платок, а то до слез того пробрало.       — Зачем? — только и спросил Ёжик.       — Я… Просто… — не находил нужных слов царевич.       — Ты думал, что, притворяясь больным, удержишь меня во дворце?       — Я правда был простужен!       — Первые несколько дней? А последующие две недели?       — Прости.       — Неверное, тебе было непросто — терпеть все эти компрессы и зелья, горчичники и тушеную репку, — с сочувствием произнес Ёж.       Пересвет встрепенулся: он-то думал, что муж устроит ему выговор со скандалом!       — Ты слишком переживаешь, — с глубоким вздохом покачал головой принц. — Ты боишься, что нам не избежать войны с Кадаем? Что нам не выиграть у империи?       Царевич тяжко вздохнул, но промолчал — если бы его волновало только это!       — Я говорил сегодня это Светополку, вынужден повторить и тебе: войны не нужно бояться. Войн нужно избегать. Но если не получится договориться миром — всё равно не страшно.       Пересвет нахмурился, не совсем понимая.       Кириамэ засмотрелся на его нахмуренные брови, на сжатые губы… и продолжал свою речь, а сам меж тем, не удержавшись, распустил руки. Благо внимательно слушающий и пытающийся понять царевич не мешал себя обнимать, тискать… уложить на подушки пониже, чтобы сверху нависнуть… Глаза в глаза, губами к губам… Лаская невесомыми прикосновениями, делая короткие паузы на поцелуи, в шею, в щеки, в губы, Ёж объяснял дальше:       — Война — это что?       — Что? — шепотом эхом подхватил Пересвет, мерцая глазами.       — Это походы. Либо к нам, либо наши. Если к нам — Берендей Иванович еще в молодости позаботился, приказал построить заставы и крепости. Так что пройти кадайцам будет непросто. Добавь природу: болота, чащи… Погода!       — Что — погода? — выдохнул царевич, подставляя губы.       — Погода у вас не для походов, — улыбнулся принц. — Светополк жаловался: только снег весной сойдет, только войско соберешь, только до границы дойдешь… А царство у вас не маленькое, до границ идти долго. Да еще дороги!       — Дороги? — одним дыханием повторил Пересвет, уже самовольно, дрожащими от нетерпения пальцами, развязывая пояс на льнущем муже.       — Нет у вас дорог, — хмыкнул Ёж. — Пока дойдешь до врага — уже осень на носу и пора домой возвращаться, чтобы в осенней грязи не утопить лошадей. Другое дело у нас!       — У вас? — не понял Пересвет, потому как в голове слегка гудело — очень хотелось заткнуть мужу рот долгими поцелуями, но и дослушать тоже было важно. Вроде бы.       — В Нихонии, — пояснил Ёж. — У нас весна ранняя. Каждый год по нескольку раз успеешь в походы сходить.       — Ты ж говорил, что не любишь это дело, — напомнил Пересвет.       — В первый раз не понравилось, конечно, — пожал плечами Ёж. — Потом привык. У нас князья вечно свары между собой устраивают. Так что есть на ком оттачивать воеводские навыки.       — У нас князьям ссориться накладно, — сравнил Пересвет. — Отец войско не поведет, но с обеих сторон спросит так, что мало не покажется.       — Потому Светополк Берендеевич и чахнет от тоски, — усмехнулся Кириамэ. — Князей мирить не нужно. На соседние страны поднять знамя накладно. Я могу его понять: мужчине без войны жить пресно.       — И тебе? Пресно? — с тревогой спросил Пересвет.       — Ну, мне же, в отличие от цесаревича, не зазорно заняться и вышивкой, — лукаво блеснул глазами Ёж. — Впрочем, год-другой, и, пожалуй, волком завою на пару с твоим братом, вполне допускаю.       — Но ведь… — пробормотал Пересвет в смятении. От ласк поморщился, головой мотнул.       — Что поделать, я вкусил упоение битвой, — повинился принц. — Да, военные походы — скука смертная. Долгий путь. Пыльные шатры. Жесткие постели. Не помыться толком, ни причесаться. Доспехи воняют, лошади пахнут. Провизия в обозе то и дело портится. В походе не страшно — лишь противно и тяжко.       — А в битве? — уныло спросил царевич, уже предугадывая ответ.       — В битве тем более нет места страху.       Припав на локти, принц руками обхватил его голову, сжал виски запястьями, ладонями накрыл макушку, пальцами стиснул корни волос. Как будто хотел силой вдавить в его разум свои мысли. И еще Пересвет отчетливо ощущал, как колени сжимают его бедра, а горячим животом чувствовал ответное тепло любимого тела.       — Тебе ведь тоже знакомо уже это чувство? — Принц вновь понизил голос до шепота. Бархатного, обволакивающего сознание, убаюкивающего шепота. — Это почти счастье — выстоять среди кровавой сечи. Отражать удар за ударом. Тем более, если мы вдвоем. Я — защищая твою спину. Следя, чтобы ни один вражеский клинок не посмел тебя ужалить. Ни одна стрела не коснулась твоих одежд. Да, в сражениях опасно. Но если мы будем вместе — мы будем непобедимы, пойми. Ты сам не почувствуешь страха. Только хмель предвкушения победы. Если тебе придется повести войско против Кадая — ты узнаешь вкус…       — Погоди, почему мне? Почему я?! — всполошился Пересвет.       Чтобы он не дергался, Кириамэ сильнее прижал его к постели. И лишь рассмеялся:       — Потому что, если на войну соберусь я, то ты найдешь способ меня удержать дома. Но если судьба так распорядится, что придется стать полководцем тебе, то я, конечно же, поддержу тебя. Я сделаюсь твоим щитом, твоей тенью…       — Не дай бог… — простонал Пересвет.       Кириамэ приподнялся на руках над ним. Лицо сделалось задумчиво-растерянным. Царевич засуетился, смутился:       — Нет, не подумай, что я настолько трус!..       — Нет, я просто… — пробормотал принц.       Ёж сам густо покраснел, оглянувшись через плечо назад. Попробовал дернуться — лишь неловко поелозил животом по животу зашипевшего царевича. (Слишком уж чувствительно сейчас каждое малейшее движение! А тот — дёргается?!) Но тщетно — освободиться самостоятельно не было никакой возможности.       Пересвет в недоумении вытянул шею, приподнялся на локтях. И хмыкнул: то-то супруг показался слишком уж тяжелым!       — Дарёнушка! — жалобно позвал на помощь принц.       Представать перед девичьим взором в столь пикантном положении было, конечно, стыдно. Но Пересвет не помощник — спелёнут одеялом и придавлен самим принцем. А на уговоры змееныши не поддадутся, уже было дело, проверяли.       — Ась, ваши высочества? Звали? — незамедлительно появилась на пороге служанка. За ее спиной выглядывала любопытная принцесса. Девушки справедливо полагали, что сегодня уж точно не понадобятся своим «высочествам», занятым друг дружкой, ан нет же вот!       — Пожалуйста, заберите детишек, — вздохнул принц, мило краснея. Спрятал румянец, уткнувшись лбом в грудь ржущего Пересвета, забубнил, извиняясь: — Я совсем про них забыл. Не вовремя как-то они из-под кровати вылезли. А мы разговаривали и их не заметили…       — Угу, заболтались, — понятливо хрюкнула служанка.       Лиан-Ай, захихикав, прикрылась рукавом.       Змееныши — они змеи и есть! Гады в общем. Нахальным образом оба, с детской непосредственностью, улеглись на поясницу и на ноги принцу. Лучше места не нашли. А лишив возможности двигаться, головы водрузили на мягкое место. Вроде как драконами себя вообразили, покорившими гору.        Когда же подошли девушки — змееныши с невиннейшим видом приоткрыли сонные глазки и приподняли золотистые хохолки. Но с облюбованного места не сдвинулись, не слушая никаких уговоров. Им было, видимо, наплевать, что «живые грелки» под ними трясутся: принц — от смущенных вздохов, ибо жар огненных змей изрядно припекал, а царевич — от еле сдерживаемого хохота.       — Имей совесть! — шипел Ёж супругу, чуть не плача.       Жаркие, тяжелые, длинные тела елозили по нему сверху, змееныши весело играли с пытающимися их распутать девушками. А снизу — царевич ржет, как конь! А принц-то ведь не толстокожий, много ль ему надо, чтобы лихорадка обуяла и без того разгоряченное тело? И ведь так стыдно, что с собою совладать не может в собственной супружеской постели! В присутствии служанки, бывшей невесты, малолетних зверёнышей и родного мужа! Мужа, который только ржет и понять не хочет!! Принц мог лишь закусить губы, пытаться дышать ровнее и прижиматься сильнее к любимому, вцепившись в ворот рубашки дрожащими пальцами… и покорно терпеть, пока пытка не закончится.       Девушки еле уволокли разрезвившуюся «мелюзгу»: наобещали жареной в сухариках курятины, да расписали хрусткие огурчики, да соблазнили пирожками с крольчатиной. Сразу стало понятно, отчего детишки за короткое время так выросли, вытянулись в длину и заметно потяжелели.        Когда дверь в смежную комнату наконец-то закрылась, Кириамэ выдохнул с невероятным облегчением. Но цепляться за мужа не прекратил. Наоборот, более не скрываясь, обвил руками шею, припал еще теснее. Тяжело задышал, обдавая влажным жаром вздохов чувствительнейшее местечко за ухом, сбивчиво мазнул трепетными губами по горячей коже. Кажется, теперь и у Пересвета лихорадка вернулась? Иначе с чего бы его вдруг начало колотить? Да так ощутимо.       — Ёжик? — Царевич крепко стиснул возлюбленного в объятиях. Прижал к себе, словно обещая никому не отдавать, никогда, ценою в собственную жизнь.       — Пойми, нельзя так! — глухо отозвался Кириамэ. — Я ведь вижу, что ты себе места не находишь. Но так нельзя! Войны всегда были и всегда будут. Правители постоянно будут что-нибудь делить между собой. Земли, деньги, власть. Принцесс всегда будут выдавать замуж по расчету. А старшие братья никогда не считаются с тем, что чувствуют и чего хотят младшие.       Царевич молчал, потому что язык к нёбу прилип.       — Таков мир, — жарко шептал Кириамэ. — Мир не добр и зол. Он безразличен. Мир не станет причинять тебе боль специально. На всё воля случая. Нельзя постоянно бояться. Страх сжигает сердце. Нельзя бояться того, что еще не свершилось. Глупо бояться того, что уже произошло…       — Это из какого-то кадайского трактата по философии? — вымученно улыбнулся Пересвет.       Кириамэ отстранился, чтобы взглянуть в глаза. Светло улыбнулся в ответ:       — Не важно, откуда это. Я не хочу, чтобы ты тратил свое сердце на пустые страхи, ясно? Сейчас мы вместе. Сейчас я счастлив. А ты?       — Я?.. — промямлил Пересвет. Вместо ответа он потянулся к губам возлюбленного. — Я хочу быть с тобой вечно.       — Вечности не бывает, — тихо рассмеялся принц, прижимаясь щекой к пылающей щеке, приглаживая ладонью взлохмаченные им же кудри. — Все люди смертны. Мы с тобой не исключение. Когда угодно может произойти что угодно. Но мы же с тобой не беспомощные младенцы? Мы многое можем. Вместе мы можем всё, понимаешь?       — Угу, — откликнулся Пересвет. — Не погибнем в сече, если будем прикрывать друг другу спины.       — Именно. Не верь никому, кто будет обещать несчастия, хорошо? — шептал, улыбаясь, Кириамэ. И царевич всем сердцем ощущал эту легкую улыбку. — Ай-тян не слушай. Она вечно придумывает какие-нибудь глупости.       — Предсказателям тоже не верить? — рискнул уточнить царевич, немножко холодея внутри.       — Им тем более, — уверенно отрезал принц. — Они тоже люди. Тоже могут наврать, даже не со зла. По ошибке. По недоразумению. По недопониманию.       — И пророчицам?       — Старые вороны, каркать горазды, а память дырявая.       — И звездочетам?       — Постоянно сбиваются со счета!       — И астрологам?       — К этим вообще близко подходить нельзя.       Пересвет снова потянулся к улыбающимся губам. Коротко чмокнул в уголок рта, в серединку теплых губ, в другой уголок. Принц обмяк под его руками, вновь прижимался всем телом. Только его одежда досадно мешала, разделяя их. Да одеяло всё еще путало ноги, пользуясь тем, что недосуг выпихнуть с кровати.       — Не скрывай от меня ничего! Хорошо? — шептал Ёширо. — Тем более то, что тебя беспокоит. Вместе мы найдем ответ. Вместе, понимаешь? Я никогда от тебя не уйду. Я никому не позволю нас разлучить. Ты мне веришь?       — Угу.       — А теперь признавайся, что такое наговорила тебе Ай-тян? Что она тебе рассказала? Что тебя гложет? Ты из-за этого ведь разыгрывал тяжкий недуг? Из-за этого хотел, чтобы я оставался подле тебя и не покидал дворец? Что? Что тебя мучает?       — Это просто… — замялся Пересвет. Однако, подстегнутый лихорадкой, мозг работал быстро: — Это из-за скверного сна.       — Сна? — удивленно переспросил Кириамэ.       — Угу, — кивнул царевич, чувствуя неописуемое облегчение. Ведь, если он не скажет мужу, что этот сон приснился не ему, а Яге — это ведь не будет ложью? Сон есть сон, а кому приснился — не обязательно уточнять.       — Сон… — повторил принц с не меньшим облегчением. — О, ками-сама!.. Неужели ты веришь в сны?       Пересвет пожал плечами. Лежа на спине, такое движение скорее было похоже на неловкое ерзанье.       — Кошмарам тем более не верь, — назидательно проговорил Ёж. И скрепил свою отповедь нежнейшим поцелуем.       Замычав в жажде большего, Пересвет не утерпел — сграбастал муженька в охапку и перевалил по кровати, сам оказавшись сверху. Опрокинул на подушки, вдавил в перины, с неистовством изголодавшегося за две недели поста, накинулся с жадными поцелуями. Ёж отвечал ему тем же, не помышляя противиться или вернуть себе ведущую роль. Он таял под собственническими прикосновениями… Уже даже тихонько постанывать начал, смущенно прикусывая заалевшие губы, зовущие, чуток припухшие, такие сладкие… Сердце Пересвета колотилось в предвкушении…       — Кхе-кхе!       Шуганувшись, Пересвет с головой накрыл обоих одеялом. Благо, что не выбросил сей полезный предмет с кровати, как мечталось всего мгновение назад.       — Прошу прощения! — проговорила Лиан-Ай нарочито небрежным тоном. — Однако вынуждена помешать.       Чертыхаясь сквозь зубы, Кириамэ спихнул с себя застонавшего в голос от досады муженька и высунулся из-под одеяла:       — Что случилось?       — Ничего особенного! — отозвалась принцесса, критически разглядывая взлохмаченного, раскрасневшегося принца.       Без всякого смущения пялилась, так что краснеть опять пришлось парням — принцу по привычке к стыдливости, царевичу от злости.       — Вы ж сами обычай завели, по вечерам принимать доклады из Ибирского ханства, — выговорила Лианка. — Я-то ни при чем.       И верно — она принесла переговорную тарелочку. Яблочко уж вовсю нарезало круги по голубой каёмке. И донышко светилось.       — Доброго вечерочка! Простите покорно, отвлёк не по злому умыслу! — раздалось жизнерадостное из тарелочки.       Пересвет застонал и, как подстреленный, упал лицом в разворошенные подушки.       — Хродланд, — вздохнул Кириамэ. Сел, подтянувшись к изголовью, локтем подушку пихнул, взбил, заодно выместив чувства. Волосы торопливо пригладил. Улыбнулся ласково, будто ничего особенного не случилось: — Я совсем забыл. Что у вас? Как Войслава?       — А ведь удачно, что вы не поехали! — заявил Хродланд, лыбясь по обыкновению в сорок зубов. — Тыгыдым-то мужеложцев на дух не переносит! Узнал бы, что вы женаты — на порог не пустил бы! Не то что переговоры не сложились бы — живыми бы не выбрались отсюда.       — Мы знаем, — спокойно отозвался принц. — Уж как-нибудь решили бы эту проблему.       Кивнул принцессе, как само собой разумеющееся разрешил занять место рядышком. Таким образом Хродланд получил возможность лицезреть всех троих одновременно — Ёж в центре, слева Пересвет, к правому локтю нихонца притулилась Лианка. И белозубая улыбка, светящаяся в тарелочке, от такого милейшего зрелища сделалась еще шире. Правда, уголок рта чуть заметно стал подергиваться. От нервов, видимо.       — Черррт, меня там с вами нет, — пробормотал Хродланд, не удержавшись. — Так бы вас всех троих… Ох!        Войслава не церемонилась с мужем — пихнула локтем в бок, заставив подвинуться.       — Нежитесь в кроватке? — недружелюбно обвинила царевна. — А мне тут с дикими кочевниками общаться приходится! В отнюдь не дворцовых условиях! А Тыгыдым этот не только мужеложцев ненавидит — он и женщин за людей не считает!       — Что поделать — ты же не хочешь отдать мне амулет знания языков, — вернулся в предел видимости тарелочки Хродланд. — Вот и приходится тебе работать толмачом.       — Это она из-за беременности такая вредная стала! — пояснил громким шепотом Рорик лично Пересвету, наклонившись к тарелочке. — Но я ее всё равно люблю!       За предательство получил от жены еще один чувствительный тычок локтем.       — Беременна?! — вытаращил глаза Пересвет.       — Угу, — без подобающей радости отозвалась сестрица. Не глядя, кивнула на мужа: — Его работа.       — Понятно, чья, — растерянно пробормотал Пересвет. — Но так скоро…       Войслава от простодушного замечания младшего брата густо покраснела, буркнула:       — Скорее, чем ты думаешь! Уже месяц. Это вы, парни, можете под одеялом хоть до старости в прятки играть. В считалки считаться, кто кому женой будет! А нам, бабам, молодость зазря тратить некогда — надо о продолжении рода заботиться! Верно, Любавка?       Принцесса смутилась страшно, но кивнула. И глазами на женихов стрельнула украдкой.       — А матушке уже сказала? — спросил Пересвет.       Сестрица насупилась:       — Я о «сюрпризе» нынче утром догадалась. Вот приедем назад, тогда и скажу. Сама! И посмейте у меня только проболтаться!!       Вспылив, царевна вскочила с места и унеслась прочь.       — Я ее уговаривал домой вернуться, — развел руками Хродланд. — Полотенчико под ноги подстелю, волшебное слово скажет — и в мгновение ока в своей спальне очутится. Даже на змее лететь не придется. Но упирается. А ругаться с ней я не могу, в ее положении вредно. Придется тут в доме запирать, когда на дракона охотиться полетим.       Хорошо, что Тыгыдым высокому посольству выделил дом добротный, из крепких бревен сложенный — царевна при всём желании на досочки не разнесет.       — Но вы родителям о новости шепните всё ж, — понизив голос, попросил будущий папаша. — Пусть осмыслят, перегорят к тому времени, как явимся.       — Трусишь, — понимающе улыбнулся Кириамэ.       Прихрюкивая нервическими смешками, Хродланд принялся докладывать толком: с кем за день виделись, с кем и о чем говорили.       Такие отчеты уже стали привычными. Теперь Хродланд не смущался советоваться с Кириамэ по всем важным вопросам своей дипломатической миссии, признавая названного брата более сведущим в политических интригах. Отговаривался шуткой, мол, Ибирь восточная страна, нихонцу в хитростях хана легче разобраться, чем немцу. А уж что Кириамэ посчитает нужным, о том сам перескажет государю или первому министру.       Пока обсуждались серьезные вопросы, Пересвет слушал вполуха. Довольно, что Кириамэ и Лиан-Ай наперебой Хродланду советы расточают, иной раз между собой споря. Царевич давно легкомысленно махнул рукой на игры правителей и прекратил ломать голову в попытках разобраться, что к чему. Слишком тонкие нюансы, слишком хитро вплетенные, казалось бы, в обычные разговоры намеки.       Вместо помощи, Пересвет вздумал отомстить. Кому именно и за что? Да хотелось сразу всем и за всё! Сам разозлился — надо бы и еще кого-нибудь позлить. Справедливости ради. А то ведь обнаглели: один сестрицу обрюхатил и на чужого мужа теперь глаза пялит; вторая без стыда и совести мешает и отвлекает! А главное, сам-то муженек каков — раздразнил, а теперь и рад отвлекаться?!       Царевич оставил попытки натянуть на мужа одеяло до горла, чтобы скрыть распахнутый ворот кимоно от завидущих глазок зятя. Принц, увлеченный обсуждением, отмахивался и отпихивался, ничего не замечая. Ну, раз Хродланд через тарелочку своими лапами не дотянется — что ж, тогда пускай облизывается! А уж Войславка потом за это муженьку устроит промывание морали!..       И Пересвет под шумок подластился поближе. Приобнял под прикрытием одеялышка, взялся целовать в шею, зарывшись бессовестной, покрасневшей физиономией в шелковые пряди. Тихонько спустил с плечика одежку, подушечками пальцев принялся выводить невидимые узоры на ключице, рассылая по телу принца мурашки. Принц безусловно понимал, что муженек вытворяет. Но возмущаться открыто не решился, опасаясь привлечь к бесстыдству еще больше внимания. Хотя, куда уж больше — Хродланд глазищи распахнул, не отрывался, даже моргать перестал. Правда, тараторил отчет, не сбиваясь. Только губы то и дело облизывал, будто жажда обуяла. Одна принцесса ничего не замечала, с ее стороны не видно было, что ее названный жених с бывшим женихом делает.       И Пересвет продолжал. Целовал. Ласкал. Играл с прядками волос. Получил пару раз шлепок по руке для острастки, но только больше разыгрался.       У Хродланда, кажется, волосы дыбом встали — под рубашкой, то-то он ворот расстегнул негнущимися пальцами.       — А дракона-то нашли? — вспомнил с трудом принц. Сосредотачиваться становилось всё сложнее — в муженька точно бес вселился.       — Почти выследили, — заметно осипшим голосом отозвался Рорик. Нервно моргнул на подмигивание царевича. — Нашли место, куда он на водопой прилетает. Каждый день, ровно в полдень. К ручью. То есть к речке. Узенькой такой. Лесной. То есть горной. То есть степной. Тьфу ты… В общем, Войславу оставим под замком, чтобы с нами не увязалась. При ней змеиху, чтобы охраняла на всякий случай от местных. А с Ясминкой полетим дракона ловить. Ясминка на своем половике. А я на змее-парне. Он летает шустро, быстрей дракона. Есть у меня одна мысль, что с ним можно сделать. С драконом этим.       — Только не убивайте! — взмолился Кириамэ, блестя томным взором. — С ним можно договориться, я уверен. То есть, я пробовал. Он разумный.       — Нет, что ты, разве можно… Убивать… Нет, конечно… — шумно перевел дыхание Хродланд. Взлохматил свою каштановую гриву пятерней, тяжко охнул. Но глаз от шаловливой руки царевича сил не было отвести. — Но разговаривать с ним… Э-э… Сложновато решиться. С такой громадиной! Мне вообще близко даже на змее подлететь боязно, честно вам признаюсь. А чтобы беседы с ним вести… Нет уж. Вот получится у нас с Ясминкой провернуть фокус — тогда можно будет и поговорить. Тогда мы его и в столицу пригласим. Да хоть вам отдам! Не жалко, беседуйте, чаем поите, пирогами кормите сколько душе угодно. Раз вы драконов так любите, что со змеями в одной кровати спите…       — Берендеевич, зайка мой, не боишься? — не вытерпел Рорик, сдался-таки. Спросил с уважением к смелости и с тревогой за судьбу обнаглевшего царевича. — Я ведь вернусь скоро. Да и котик вряд ли простит. Не приучен ведь он пока к таким вольностям. Или приучаешь потихоньку? Пока я в отъезде, пользуешься моментом? Вот же эгоист малолетний! Вот же!.. И не подсмотреть хоть одним глазком в замочную скважину!.. — Рорик откровенно расстроился от собственной догадки, пусть и не подтвержденной.       Принц ответил названному брату лукавой усмешкой, но промолчал. В знак согласия? У Пересвета мурашки по хребту пробежались. И что кривить душой — сладкие такие мурашки, предвкушающие!       Тут и Лиан-Ай наконец-то заметила неладное. Для чего ей пришлось наклониться и заглянуть через принца, (от нажима ее груди задышавшего еще тяжелей, закатившего глаза, словно с трудом удерживаясь на грани обморока). Узрев коварного царевича, увлеченно мусолящего мочку уха мужа, принцесса густо покраснела. Спрыгнула с кровати, подхватила тарелочку с охающим-хмыкающим в зависти «ибирским князем». И громко хлопнула за собой дверью.       Правда, тут же вернулась. Спросить:       — Я пойду проведаю ее величество? Она наверняка еще не легла. Так я ей скажу. Новость. Про Войславу.       — Да, конечно… — машинально отозвался Пересвет. Но сообразил, вскинулся: — Нет! Только не на ночь глядя! Матушка сама не заснет и отцу не даст! Утром расскажем. За завтраком.       — А… Да. Хорошо.       Принцесса поспешила удалиться. Едва не столкнулась с косяком — еще бы, рукой глаза-то закрыла от греха подальше.       Наконец-то они остались вдвоем.       Кириамэ всхлипнул:       — Да что ж ты!.. Ну в самом деле?! Бессовестный ты!..       Обхватил ладонями лицо мужа, сплющил ему щеки, прижался губами к губам, по-рыбьему выпятившимся, и завладел дыханием. Полностью. И повалил на смятые простыни. И запрыгнул сверху. И принялся сдирать рубашку, не заботясь о затрещавшей ткани. И…       — А они точно слишком заняты? Может, всё-таки стоит заявить о нашем возвращении погромче?       — И так достаточно громко шепчемся. Если не всецело поглощены — должны услышать. А если страсть с головой уж захлестнула, то не услышат, хоть в голос кричи. Как же я рада, что они наконец-то пришли к согласию! Боженьки мой! Красота-то! Так бы и любовалась вечность напролет!       — А уж я-то как счастлива!       — Нет, я больше рада!       — Нет, я счастливее!..       Пересвет не сразу опомнился. Просто поцелуй вдруг прервался. И возлюбленный в его руках резко напрягся, похолодел даже как-то. А только потом до слуха царевича донесся шепот.       — Ёжик, ты не знаешь, почему наш сундук вдруг стал сам с собой шептаться? — кхекнув, спросил Пересвет светским тоном.       Сидящий на нем верхом принц отозвался ворчливо:       — О причине догадываюсь, но проверять что-то не хочется.       — Хозяева!! — радостно заорал на два голоса «сундук», поняв, что шептаться дальше бессмысленно. — Мы вернулись!!!       Крышка дрогнула, приоткрылась на полвершка, выпустив по спальне веером разноцветные лучи слепящего света…       Однако распахнуться крышке не позволила метко запущенная в сундук подушка. Принц не промахнулся. Крышка лязгнула и захлопнулась обратно. И слепящий праздничный свет остался заключенным в недрах.       — Хозяева? Любименькие? — растерянно, с подступающей обидой в дрожащих голосках наперебой заговорили двойняшки. — Мы не вовремя, да? А мы, как только заряд восстановили, так сразу к вам! Мы соскучились! Страшно! Очень-очень!       — А знаете, чем заряд восстановили? — Девчушки оживились, принялись рассказывать, не видя, как пытаются не рассмеяться хозяева. Принц аж на грудь любимому упал, распластался, вздрагивая от смеха, но зажимая себе рот ладонью, и мужу другой рукой, чтобы совсем двойняшек не разобидеть. — Светящимися мухоморами! Это не мухоморы, а слоны какие-то! Они там в чаще росли, недалеко от избушки! Представляете?! Такое сокровище! Такой кладезь чистой энергии — и прямо у нас под боком! Даже далеко ходить не пришлось! Жаль только, мы их уже подмороженными обнаружили. Из свежих бы вышло энергии еще больше! Еще чище волны! Но ничего! Дуняша обещала нам про запас насушить! Если что — мы к ней слетаем и еще зарядимся! Сухие ведь можно в воде размочить — и употреблять!.. Ой, вы нас не слушаете, да?       Пришлось честно признаваться, что девчонки вернулись действительно не в самый удачный момент. Мол, они им страшно рады, тоже безмерно счастливы. И отдельно рады, что запас энергии удалось восполнить. Это безусловно очень кстати в теперешней волнительной обстановке, сложившейся в столице в частности и в царстве вообще. Однако на дворе ночь, утро скоро. Посему царевич укрыл ржущего и всхлипывающего мужа лоскутным одеялом по самые уши — и позвал несчастную Дарёну, чтобы она забрала из сундука волшебный ларчик.       Явившаяся полусонная служанка ничего про волшебство не поняла, но ворчливо высказала их высочествам всё, что думает о расположившихся на ее узкой кровати змеенышах, к тому же порвавших гребнями её ночную сорочку. И предъявила дыру, сквозь которую виднелись оборчатые панталончики.       Двойняшки обиженно притихли, так и не решившись появиться воочию. Позволили служанке свой ларчик унести из спальни, дабы не смущать хозяев незримым присутствием. К Дарёне немедля прониклись жгучей ревностью — не ожидали они, что в тереме у хозяев водится настолько бесстыдная и настолько доверенная прислужница!!       То есть — пока что молча взревновали. До поры. Переполнявшая двойняшек новая энергия, свежая и по-мухоморному яркая, не позволяла им забыться сном. Потому ночь они провели в шушуканьях — строили планы, как будут наглую служанку сживать со свету!       Дарёна, имевшая неосмотрительность принести ларчик к себе в чуланчик, что располагался дальше по коридору прямо за покоями их высочеств, бормотание невидимых злодеек отчетливо слышала. Ругаясь сквозь зубы на храпящих змеенышей, оставивших ей от собственной кровати жалкий краешек, да на болтливые ларчики, несчастная нашла лишь один выход — накрыла голову подушкой.                     Царевич любил своих близких и домашних искренней, чистой любовью. Начиная с Дарёны и милых (если не душат) змеенышей, заканчивая Лианкой, к которой (несмотря ни на что) успел привязаться. Даже Хродланда уже начал любить — самую капельку, глубоко внутри. Ведь роднёй же стал!       Но иногда всех хотелось искренне и честно послать — на далекий хутор, ловить драконов сачком. Иногда, как сегодня, когда все родные и дорогие, по одиночке или скопом, стремились к нему в кровать. Поспать (как змеи), поболтать, доложить, помочь советом… А кровать, — как-то все дружно забывали об этом! — предназначалась вообще-то только для них двоих, для Пересвета с Ёжиком!!       Вот иной раз сил нету! А прогнать совесть не позволяет.       Еле-еле дотерпев, когда же их наконец оставят вдвоем, Пересвет немедля набросился, подмял, обнял, зацеловал и…       — Ой!.. — покраснел до кончиков волос. Благо в темноте не видно.       Но ойкнул-то царевич вслух!       — Уже? — уточнил Ёж.       — Мда. Прости, — повинился Пересвет. Впрочем, тут же воодушевленно переиначил: — Зато теперь могу не торопиться! Вся ночь впереди!..       — Утро уже скоро, — напомнил Кириамэ.       Зевнул сладко-сладко — явно наигранно! И выкрутился из-под Пересвета, не обращая внимания на отчаянные попытки того вернуть мужа обратно. Ведь две недели царевич постился! Ведь не нарочно же опозорился! Ведь через пару минут придет опять в полную готовность! Ведь весь вечер им мешали уединиться, а когда наконец-то не мешают — Ёжик передумал? Как так?! Ведь это же несправедливо!! Это обидно до слез! Это больно во всех отношениях!..       Но принц остался непреклонен. Будто не сам только что постанывал от поцелуев! Будто самому не надо? Будто только ради царевича тут бурную страсть изображал?!       — Силы нужно беречь, — фыркнул Ёжик, уложил мужа спать. И сам рядышком пристроился. Хоть на это соизволил согласиться, не удрал на софу!       Вздохнув, Пересвет прекратил сопротивление, покорно умолк.       — Завтра трудный денек будет, — в оправдание своего жестокосердия пробормотал Ёжик, закончив шебуршиться в одеялах, ворочаться и укладываться поудобнее. Пристроился к любимому в подмышку, руку на грудь закинул, ногой ногу обвил. — Во-первы… ы-ых… — (Теперь уж он зевнул по-настоящему, заразительно сладко, так что Пересвет тут же начал зевать в ответ.) — Во-первых, ты у нас поправишься. Хватит тебе болеть. Выйдешь к завтраку, родителей обрадуешь румяным видом.       — Это ты обещаешь, что румяным? — навострил ушки царевич.       — Посмотрим утром, — уклончиво откликнулся принц. Вот же змей лукавый! Со змеями повелся, и вот!..       — Во-вторых, за завтраком поведаем о новости. Внучата от сыновей — это одно. А беременность единственной дочери — совсем другое дело.       — Матушка сделает из этого событие, — без восторга согласился Пересвет, заранее предвкушая суету и шум. Царица точно весь терем с ног на уши поднимет.       — Поэтому и скажем до их возвращения. Поставь себя на место сестры — если бы матушка вдруг узнала, что ты ждешь ребенка? Каково тебе пришлось бы?       — Да типун тебе на язык, — царевича аж до мурашек пробрало. — Если кто из нас и годится для материнства, так это ты!       — Поздно, я уже отец… эм… девятерых детей, — продолжая зевать, полусонно открестился Ёжик. — А вот ты долг перед родом еще не выполнил. А правда! Надо у Яги спросить, вдруг сочинит для тебя волшебное зелье — родишь мне с помощью колдовства десятого сына? Или дочку! Златокудрую красавицу.       — Да спи уже! — проворчал возмущенный и смущенный Пересвет.       — Оясуми нэсай! — покладисто шепнул Ёжик, подставив губы для короткого поцелуя перед сном.                            Утром терем переполошился.       — Накаркал про трудный денек! — обвинил принца Пересвет. — А еще сам говоришь, будто предсказаниям верить нельзя.       Кириамэ только отмахнулся: не до шуток!       Хродланд всё-таки воспользовался заколдованными на перемещение полотенцами и вернулся во дворец раньше обещанного срока. Оставил змеев на границе Ибири, появился лишь вдвоем с Войславой. Царевна судорожно цеплялась за мужа, ее трясло, от непрекращающихся рыданий она уже икала.       — Что случилось? — обмерла царица. Бросилась приводить дочь в чувства, отпаивать сперва водой, потом вспомнила про успокоительные капли, разогнала свиту и прислугу, кого за чем.       Пересвету тоже едва не сделалось дурно, глядя на сестрицу. В таком состоянии ее ни разу в жизни видеть не доводилось. Даже в детстве та не была любительницей пореветь — обидчиков била сразу. Значит, пустяковым расстройством дело не обойдется.       — Ясминку дракон сожрал, — клацая зубами о кружку с теплым чаем, выговорила царевна.       — А я просил тебя не лететь с нами, — попенял Хродланд, на нем самом лица не было.       — И что?! — взъярилась Войслава. — Без меня бы ее не слопали, разве?! Это ты такой идиотский план придумал!!       — План был хороший! — рявкнул на вопящую жену Хродланд, но та не больно-то испугалась. Парочка привыкла между собой к откровенности, накала чувств друг от друга не скрывали. — Не моя вина, что повалил мокрый снег! Если бы Ясмин была верхом на змее, с ней ничего не случилось бы! К огненным змеям снег не липнет! Это всё из-за ее половика, будь он трижды неладен! Разве непонятно было, что снег — это дополнительная тяжесть?! А половик — широкий и длинный! Разве она сама не видела, какой собрала сугроб?! Вот и перекосило! По кривому и обледеневшему она сама съехала! А у дракона звериная привычка сработала!       — Он ее падающую — цап! И в пасть! Целиком! Заглотил! — пояснила царевна, давясь через слово вновь подступившими к горлу рыданиями. — А я видела! Я из кустов со змеихой за ними следила. А если б дракон Ясминку не сож… не сожра… не сожра-а-ал!.. то она бы… она бы-ы… она бы всё рав-вно разб-била-ась бы-ы-ы!!.. С тако-ой-то высо-оты упала-а-а-А-А!..       Царевна опять зашлась взаходя.       Принц деловито отозвал мрачного Хродланда в сторонку:       — Давно это случилось?       — Час назад примерно. Куда я с ней? Догонять не полетишь, из зубов косточки выковыривать, чтобы похоронить по-людски, — мотнул он головой на икающую царевну.       Кириамэ понимающе кивнул. Спросил:       — Сможешь меня туда переправить? Или со змеями связаться как-то…       — Тебя? — подскочил Пересвет, так что оба принца невольно вздрогнули.       Ёж кивнул. Так на него оглянулся, что царевичу сразу стало понятно: отговаривать бесполезно.       — Ясмин дала мне клятву верности. Как ее господин, я не могу оставить ее смерть безнаказанной. А тело без погребения, — нашел для себя оправдание Кириамэ.       — Без меня никуда не полетишь, — отрезал Пересвет.