Привет, детство золотое... не очень-то и скучали!

* В этот раз новая глава вышла быстрее, оу е! Аккуратно, два новых массовочных персонажика и еще один (одна) не всеми любимый (ая) х) Паблибета + * - Значит, на саммите нашего Франциска вчера не было не просто так! Это связано с про… пропажей Артура! – стукнул по столу кулаком уже в трезвышко стеклый Гилберт. Хотя, по правде будет сказано, держался старший брат лучше, чем младший, уже похрапывающий на столе. Да и мысли были трезвые. - И ты сам бывший на этом вашем недосаммите вчера ничего не запозо… заподроз... заподозрил? Дяяятеел… - А вот теперь после того, как очередная бутыль была откинута в сторону, уже и Великий начал не по Величавому заговариваться. Гилберту было хорошо. Одно из тех состояний, когда ты уже не такой добрый и не любишь все и всех, а когда тобой овладевает гиперактивность и ты полностью уверен в себе и в своих силах. А если учесть то, что в себе Гилберт был уверен всегда, то гиперактивность просто зашкаливала. Байльшмидт дотянулся до лежащего на столе сотового. «Одиннадцать утра, однако. Томатофил. Вызов». Антонио откликнулся почти сразу, и из трубки полился его веселый испанский голос. Выяснить, кто чем занимается тоже не заняло много времени. - Во Францию? Вы с Романо? Не влезете! – пьяно загоготал прусс, - Хотя кто вас знает. Из трубки послышался смех, затем тон сменился на ироничный. - Кто пьян? Я пьян? Да ни в коем мере! Великие не пьянеют!!! – и, правда, разговаривая со Спейном, Гилберт волшебным образом преобразился, в алых глазах вместо хмеля, заплескалась проницательность. - Итого, что мы имеем. Ну я серьезно, томатоман! – отмахнулся от по привычке среагировавшего на эту фразу Антонио Гилберт, - То, что кого, а не что я и сам знаю. Давай все же об Арамисе нашем местном. Вы с мелким ищете во Франции, я на связи, если что. В Лондон, если не найдете его, поедем вместе, я один к Англии не поеду. Трубка одобрительно рассмеялась. - Вот и договорились, - в свою очередь улыбнулся Гилберт, - удачи. Положив трубку, Гилберт на глаз прикинул размер ущерба после пьянки. Рассыпанные по полу макароны, узор из специй, пролитая бутыль пива, полусорванная с петель дверца шкафа и спящие на разных концах стола Германия с Италией. Последний сладко посапывал и даже во сне умудрялся говорить «пеее» с интервалом в пару минут. В принципе, нормально, могло было быть хуже. Вставший с со стула Байльшмидт, приятно покачиваясь, добрел до очередной бутыли пивандрия и искренне случайно дотронулся до той самой висящей на одной петле дверце. «Хуже» настало немедленно. Дверца рухнула. Ввысь взметнулись остатки пасты, часть приземлилась на одежду Гилберта, часть – на Людвига. Проснувшийся от шума итальянец весело воскликнул «пастаааа» и заснул обратно. Людвиг так и не проснулся. Байльшмидт пару мгновений похлопал ресницами, наивно рассчитывая, что если он так постоит, то кавардак уберется сам собой. Кавардак не убирался, посему Байльшмидту оставалось… правильно, перехватить поудобнее бутылочку и добрести до своего стула. А что? Гостит он у кого? У Людвига! А брат еще и аккуратист, каких мало, ясное дело, кому убираться!.. - Ты, типа, кто? – подошедший к Франсуа мальчик имел все признаки лидера компании. Проколотая бровь, голубая челка на левый глаз и хорошо поставленный быдло тон. - Франциск Боннефуа, к вашим услугам, - чопорно склонил голову в поклоне француз. - Лягушатник что ли? – презрительно переспросил паренек. - Пардон? - Француз! – удовлетворенно хмыкнуло голубочелочное создание, - Ну кранты тебе, у нас французов не любят. И, оставив оскорбленного в ожиданиях Боннефуа переваривать услышанное, мальчик обернулся ко второму гостю приюта. - Артур Киркленд, коренной англичанин, - предугадал вопрос Игирису. - Во, это по-нашему! Ты принят! Меня Эшли зовут, приятно познакомиться. - Взаимно, – на губах Артура расцвела хитроватая улыбка. - Вас с друг другом что-нибудь связывает? - В смысле? – вылупили глаза оба подростка поневоле. - Ну, в плане, вы какие-нибудь родственники или, там, друзья? - Разумеется… - …нет. – завершил совместный ответ Артур. И вновь эта хитроватая улыбка, - я его терпеть не могу! - Отлично! Хей, ребята! – помахал рукой сидящей в столовой группами молодежи Эшли, - у нас тут французишка! Голубую челку поддержали вой и улюлюканье. Франциску это на подсознательном уровне не понравилось. - И англичанин! – на этот раз улюлюканья не было, только свист и некоторое количество выкриков на тему возраста. - Упс! – до Эшли дошло, что возраст он спросить забыл, - А сколько вам, это, лет? Страны переглянулись и непроизвольно усмехнулись. - 16. - 13. - Мне 17, чуть постарше буду! – гордо подбоченился паренек. Артура сбило на усмешку, Франсуа тоже пару раз хихикнул. И если Артуру улыбка сошла с рук (с губ), то в сторону Франсуа тут же устремились наперегонки несколько пар недоброжелательных взглядов. - Ты идешь к нам! – взял Артура за предплечье Эшли, - А ты сам ищи себе место! - Без труда, Эш, - судя по взгляду, Франсуа Эшли тоже не понравился. Француз оправил волосы и эффектно продефилировал к местным дамам, продолжая высматривать среди массовки главную интересующую персону, а именно Барбару, что так дружно окрестила «Стрейзанд» местная молодежь. Барбары видно не было. Целый же зал всевозможного народа, всех, казалось, личин и красок, бурлил и шумел слухами о симпатичном французе и милом англичанине. И едва ли в сторону окруженного неформалами Артура кидалось меньше взглядов, чем в сторону окруженного женским кольцом француза. Вновь всеми забытая Эмили тяжело вздохнула и потянулась на отдельный пустующий столик. Ну что поделать, если она не вписывается ни в одну из этих шумных, продвинутых компаний? Ей нечем хвастаться, она не может поддержать разговор, она не уверенна в себе… На глазах ребенка выступили слезы. И даже этот милый мальчик, что так нежно держал ее за руку сейчас в компании ее же мучителей. Ну, что поделать? Стоит надеяться, что это все временно. Мишель вспомнила, что ждет гостей лишь, когда раздался звонок в дверь. Снявшая пуанты девушка, отбросила их в угол гигантской по размерам гостиной, служившей еще и тренировочным залом для занятий, и поспешила к двери. Сейши впорхнула в особняк и тут же повисла на шее Мишель. - И я соскучилась! – захохотала Мишель, - но не столь яростно, дорогая, а то пуговицы на моей блузке уже на гране срыва от твоих объятий! Сейшелы понятливо отпустила девушку, дав возможность Монако схватить тонкие пальцы Агавы и немного, чисто по-женски, повизжать от радости. Они прошли в гостиную. - Занимаешься? – девушка в миловидном голубом платьице ткнула пальчиком в сторону валяющихся в углу пуант. - Ах, да… - Мишель чуть нахмурилась, как если бы пыталась сохранить статус увлеченной наукой девушки, которой чужды понятия «хобби» и, тем более, «развлечения». - Покажешь? – Сейшелы очаровательно похлопала ресницами. - Ммм… - Монако с интересом покосилась на такую нечастую, но такую желанную гостью, - тебе и, правда, интересно? - О! Еще как! - Ну, хорошо… Мишель переобулась и встала в позицию. Па, еще па, наклон… изящное взмахивание руками, чеканные, натренированные позы, еще раз па, поклон. Сейши разразилась аплодисментами. - Это великолепно! – подскочившая к устало заправляющей прядь волос обратно в пучок подруге воспитанница Франции пожала своей маленькой ладошкой аристократичную ладонь Монако, - Ты великолепна!!! - Ой, ну, брось… - на щеках Мишель выступил румянец, девушка явно смущенно вновь стянула пуанты, а после распустила волосы, густой гривой рассыпавшиеся по спине. - А Карьедо, он тебе еще звонит? – несколько зачарованно смотря на золото волос подруги, с детской непосредственностью поинтересовалась Тогуас. Монако смутилась еще больше. - Звонил сегодня, но это только из-за моего оболтуса пропащего. - Оболтуса? Ты о Франциске? – без раздумий определила о ком идет речь воспитанница «оболтуса». - Ну, да! Он же пропааа~~~аал у них, кхм, - сделала акцент на издевательски протянутом слове «пропал» и хмыканье девушка. - Пропал? – очаровательно похлопала ресницами Сейши. - О, а ты не в курсе? Я думала, оставшийся Плохой Дуэт такими темпами уже всему свету растрепали, что брат где-то второй день обжимается с очередной… фр! – Мишель взяла воспитанницу Франциска за руку и потянула в сторону кухни, - Ну, пойдем я тебе перескажу эту набирающую популярность сплетню что ли!.. Завтрак был завершен, а Франциск был голоден. Нет, не потому, что порция была такая маленькая или Франсуа был такой обжора, а просто потому, что прикоснуться даже ложкой к этой каше было выше Франциссовских сил. Франсуа тяжело вздохнул и отодвинул подальше компот из сухофруктов. Да, что и говорить, местная столовая француза с его вкусовыми пристрастиями удовлетворить не могла ни в коей мере. В то же время Франсуа понимал, что готовить ему здесь вряд ли позволят, тем более при таком статусе, при котором он оказался. Ну вот что за дискриминация французов в английском обществе? Чему Артур весь свой народ научил? Даже во Франции отношение к англичанам было не то, чтобы очень хорошее, но лучше, чем в Англии к французам. Боннефуа тяжело вздохнул и вновь устремил свой взор на другой конец столовой в кружок псевдопанков и прочей жути, которую француз так и не полюбил с памятных семидесятых. Ну вот зачем Артур сказал, что они с Франсуа терпеть друг друга не могут? Это же не так! Или…так? Франциск уже и сам запутался. Нет, наверное, все же Артур прав, они друг друга терпеть не могут, все верно. В голове закрутился издевательским калейдоскопом вчерашний день. Вот они вместе с Артуром прячутся за вазой от своих и чужих представителей. Вот они на американских горках, и Артур визжит, как девчонка, и цепляется за руку Франциска. Вот неудачник-Артур набивает синяк на ноге – интересно, а синяк еще не зажил? – и Франциск бережно и заботливо на руках переносит Игирису на скамейку и перевязывает ранку бинтом. Вот сам Франциск плещется в фонтане и пытается, со смехом, утянуть за собой и Артура. Вот он, Франсуа, находит медальон… Медальон! Боннефуа аккуратно вытянул из-под футболки медную пластинку. Обычный медальончик, ничего особенного. На монетку с дырочкой похож, разве что там еще какие-то узоры неясные, рисунок, скорее всего. Боннефуа со вздохом убрал медальон обратно и повернулся к уже прошедшим взаимный обряд знакомства местным дамам. - Лиззи, а расскажи про этот приют, – обратился Франсуа к блондинистой пышногрудой фифочке, - пожалуйста. - Да что рассказывать, тюряга она тюряга и есть! – с готовностью начала повествование девушка, - Расписание ужасное, еда отвратительная, - на этом пункте Франсуа с уважением посмотрел на девушку, - решетки на окнах, еще и Барби эта в командиршах, уууууу! - Барби? – понявший о ком идет речь, и как прозвана Барбара в сугубо женском обществе, Франциск довольно усмехнулся – очередная кличка Барбаре подходила. - А… смотаться, - вспомнил жаргонное словечко француз, - отсюда никак? – накручивая локон на палец невинно поинтересовался Франциск. - Тебе сколько сейчас? – прямо спросила Лиззи. - 16, - врать возраст уже получалось без заминки. - В 18 смотаешься. – не оставила Боннефуа иллюзий Лиззи. - А вот мне, - продолжила зардевшаяся от удовольствия блондиночка, - пара месяцев осталось. Потом дают квартиру и живи в свое удовольствие. Надо только в институт нормальный поступить, а так средства будут выделять. Франсуа радости девушки не оценил, потому поздравлений Лиззи так и не дождалась. Ждать два года французу совершенно не улыбалось, как, впрочем, и Артуру. Да и если вспомнить слова Стивена, то через два дня полицейский вновь почтит приют своим присутствием, чтобы вернуть детишек отсутствующим родителям. Франсуа встал и потянулся с процессией выходящих из столовой, намереваясь, если ни найти, наконец-то, Барбару, то перехватить для серьезного разговора хотя бы Артура. Нужно все же разрабатывать какой-то план действий, а не по полу кататься в объятиях… драки. Не сразу мысленно прибавивший к фразе последнее слово Франциск усмехнулся себе под нос. А что? Он изврат, ему всякие мысли полагаются.