Не оставляй отпечатки на этом теле

У Женьки в прихожей завелись тапочки. Ничего криминального вроде розовых зайчиков, банальных надписей и кучи сердечек. Обыкновенные тапочки неброского цвета кофе с молоком. - Я просто подумал, вдруг ты снова придешь в гости… Каждый раз обувать твои задолбаешься, - Женька кивает на нечто, напоминающее рядовые кеды, только длиной почти до колена, и я согласно киваю. Тапочки мягкие, без традиционного запаха пластиковых пакетов, в которых их тащат из России или Польши наши «челноки». – Будешь кофе? – он удирает на кухню, чтобы не чувствовать мой недоумевающий взгляд. Я все-таки снимаю с ноги злополучную обувь и присматриваюсь к подошве – там не до конца содрана этикетка и я узнаю фирменный ценник не подходящего моему карману торгового центра. Наверное, эта такая маленькая месть за кисти, краски и прочее. Я не замечаю своего подарка ни на столе, ни на полочках – наверное, затолкал подальше, чтобы не мозолило глаза. Женька не может страдать таким мазохизмом, как я. Мне не хочется его ссадировать, но пока внутри трескаются душевные ткани, пока не стихая орет, захлебываясь влажным от собственных слез воздухом что-то исступленное внутри, мы живы. И даже думать страшно, что Женька вдруг замолчит. Он и так на половину мертвый. Больше, чем может позволить себе обычный человек, чтобы не съехать с катушек. - Я завела кота, - почему-то выдаю свой секрет и совсем уж по-дурацки добавляю: - Маме не рассказывай, а? Женька кивает, еще со школы не бросил эту привычку выражать согласие размеренным движением головы. Химица звала нас за это китайскими болванчиками. Одноклассник не похож на фарфоровую полую фигурку Будды с блестящим от постоянных прикосновений животом. - Я доведу тебя до психушки, - честно признаюсь, ероша отрастающий ежик светлых волос, вороша воспоминания и спрятанные от самих себя ощущения. - Мама просила за тобой присматривать, - некстати ляпает он, ложа руки мне на плечи. Так, как, наверное, мог бы это сделать отец или кто-то его заменяющий. Но в моей жизни такого человека нет. Я отворачиваюсь к столу и пропускаю его к двери. Я не знаю, как действовать правильно. В голове ни единой стоящей мысли, ничего, что могло бы хоть как-то облегчить потуги залежавшегося на пыльной полке разума. Снова полагаюсь на интуицию – лживую продажную тетку, играющую по ей одной известным правилам, и рисую на разделочной доске немецким кетчупом веточку сакуры в цвету. Получается немного зловеще и не аккуратно, и чтобы не усугублять этот кошмар я слизываю такой же кровавый призыв: «Рисуй!» Вовремя. Женька возвращается из спальни, набирая смс в своем «Blackberry» и насвистывая что-то жизнерадостное. Я спешу слинять на площадку, срывая полиэтилен с очередной пачки сигарет срезанными практически до мяса ногтями.