Не оставляй отпечатки на этом теле

- Знаешь, у меня никто не умирал… Ну, так, чтобы на руках, - признаюсь я между затяжками. Мы сидим на полу, прислонившись спина к спине – как-то так по родному и доверительно. И совсем не хочется двигаться, так что пепел падает прямо на пол. Одеяло и простыни остались на кровати, но ночь выдалась теплой, так что можно обойтись и без них. Он не из тех, что после секса отворачиваются к стенке и засыпают, а мне нужно выговориться. Это странно, потому что у Корсака я не выдавила из себя ни слова. Ни слова за три часа. В клинике решили, что у меня шок и отправили домой. Кот предусмотрительно куда-то слинял, наверное, спит на балконе в моем любимом плетеном кресле. - Тут… даже не знаю в чем дело… Своя смерть как-то всегда воспринимается проще. Не знаю даже, что меня так поразило. Ну, явно не то, что мы вот только что разговаривали… Это даже наоборот – не удивилась бы, если бы она отравилась мной на первой минуте общения… Я не вижу лица, но чувствую, что он усмехается. Наверное, думает, это черный юмор, а я ведь абсолютно серьезно. Чувствую подошвами и голой задницей шершавый ковер, сигарета кончилась, и я подкуриваю другую – хочется накачаться никотином до самого горла, заполнить себя едким дымом так, чтобы стеклянный комок души не разбился к чертовой матери, колотясь о стенки полого тела. - Мы даже не подруги. И, если честно, я не думаю, что это такое уж большое упущение. Просто жалко ее. Она даже ни с кем не спала. Обидно умирать вот так. Что-то в этом есть не правильное. - Катя? - М-ум… - я держусь губами за фильтр и шарю руками, выискивая укатившуюся куда-то зажигалку. Нечаянно задеваю собственную ногу и чувствую на ней гусиную кожу. И по-прежнему не ощущаю холода. - Не повезло девчонке. - Она тебя не видела. - Где? - В клинике. - А должна была? - Не знаю, наверно. - Меня никто не видел. Я там очень редкий гость. - Но всех знаешь. - Знаю. - Я вот все думаю, как ты на работу устроился такую? - По блату. Знаешь, сколько денег пришлось отвалить этому старому мозгоправу, за то, что он замнет сам факт появлений у него? - Если у тебя нашлось столько денег, зачем тебе вообще работать? - Чтоб не сидеть в четырех стенах. Это скучно. - А торчать под дождем и снегом и ловить «зайцев» весело? - Даже не представляешь как. И мы снова молчим. Почти не шевелясь. В комнате достаточно светло, чтобы рассмотреть витающий над нами дым, и достаточно темно, чтобы не чувствовать дискомфорта от нашего вида. Пепельница забита окурками, не знаю, как он выдерживает этот никотиновый натиск, но парень не жалуется. Узоры на шторах рождают кривые тени, заискивающе жмущиеся к моим замерзшим голым ногам. - Игги, - тяну я, словно пробую на вкус, раскатывая на языке, его обретенное имя. - М-м? - Полезли под одеяло. Он разворачивается, обхватывает меня своими ногами, я успеваю удивиться – какие длинные! – обнимает и упирается подбородком в макушку. Совсем не тяжело. Не привычно. - Посидим так. Чувствую, как шевелятся мои волосы от его дыхания, и снова накрывает гусиная кожа. Только уже не от холода. - Жалко ее все-таки. Может, она бы и справилась. И с неуверенностью, и с лишним весом… Вон, американцы такие ведь как-то живут… Да и Корсак совсем не дурак, он ведь тоже кому-то помогает… Блин, даже не понять, успела она сообразить, что умирает или нет… - Быстро? - Очень. Но я бы так не хотела. Много крови было. - Испугалась? – голос Игги становится низким, хриплым и звучит над самым ухом. И совсем не отдает пошлостью. Очень мягкий голос. - Нет, - я долго жую губу, слушая его тихое сопение. Может, он уже заснул, и не услышит, я очень на это надеюсь и все-таки не могу заткнуться: - Знаешь, я ее мороженным кормила… ну, до этого… С шоколадом… - Тогда? - М-м… совсем перед тем, как… Блин, ну это же не из-за меня, да? Не из-за этого идиотского шоколада, да? Игги! Не понимаю, почему я реву. Не понимаю, почему он ничего не говорит и только часто целует в макушку. Хорошо, что не вытирает слезы, и они долго катятся до самого подбородка и потом отправляются вниз. Одна каким-то образом попадает на сигарету – та вспыхивает, шипит и гаснет. - Ник, ты тут ни при чем, - все-таки срывается в банальности контролер, и меня начинает душить злоба. - Просто она же не я. Она хотела жить. И сладкое трескать, и втрескаться, и разговаривать, и курить, и… почему нам было не поменяться? Так проще. Так правильно. - Я бы на такой обмен не согласился, - чувствую, как он улыбается мне в шею, еще крепче прижимая руками. – Она в клинику не из-за того, что толстая, ходила, понимаешь? Она дымила как… Вот как ты сейчас. И заработала рак легких. Корсак помогал принять неизбежное. Ты просто случайно попала не в то время. Так что не бери в голову, ладно? Я киваю и сжимаюсь, позволяя Игнату обхватить меня так, что мы напоминаем большой спутанный клубок.