Часть 2
13 января 2015 г. в 14:47
Тут пахнет старой обивкой и новым автомобильным освежителем воздуха. Ричи низко нагибается, когда залезает внутрь вслед за Кейт. Он закрывает за собой дверь, блокирует ее и переднюю пассажирскую тоже. Смотрит на девушку поверх очков, через полуприкрытые веки, выжидая. Она сглатывает слюну и запирает обе двери со своей стороны.
Воздух в салоне универсала густой, как желе, почти липкий. Что-то ухает, звеня, у нее в животе, когда он сдвигается к ней, а она подается навстречу, дотрагивается до его лица, как хотела с того момента, когда впервые увидела Ричи у бассейна; квадратная челюсть, высокие скулы, гладкая кожа с веснушками и едва заметная щетина. Она очерчивает длинную линию его носа, а он ловит ее руку, сжимает, зарывается носом в ее ладонь и целует. Не сводя пристального взгляда, проводит языком вдоль линии жизни.
У Кейт вырывается какой-то короткий беспомощный стон, и Ричи улыбается, скользя зубами по ее запястью. По всему ее телу разливается покалывание, стягиваясь болезненным узлом в низу живота. Желание, доселе неиспытанное. Она запускает пальцы в его волосы, устремляется к нему не то кусая, не то целуя, а он более чем счастлив поддаться ей, помочь устроиться у него на коленях, обхватив бедра ногами.
Она сидит на нем верхом, как та стриптизерша, с которой она его застукала. Тогда Кейт наблюдала за ними, чувствуя неловкость, ожидала чего-то. Тогда она была заинтригована.
Она ощущает его... его твердость под собой. Кейт краснеет, горячие губы-клубнички блестят красным. Это заставляет ее чувствовать себя порочной, всесильной. Никогда и ни под каким видом она не могла представить, что она будет здесь, вот такая, вот так. Она и сейчас не представляет.
— Это должно было случиться, — бормочет Ричи между поцелуями, пока его рука блуждает по ее спине, обжигая словно раскаленным железом, и спускается все ниже, ниже и ниже. — Я знал, что ты особенная. Знал, что нам суждено было найти друг друга.
Она не знает, так ли это, не знает ничего, кроме того, что не испытывала такого прежде. Все, на что она способна, это закрыть глаза, откинуть голову назад, когда он покусывает ее подбородок, чувствительное местечко под нижней челюстью, потом находит на шее бьющуюся жилку и втягивает ее губами.
Снаружи кто-то врубает "Сгораю для тебя" группы Blue Oyster Cult, и Кейт горит, все ее тело отчетливо пульсирует. Она ерзает на нем, пытаясь облегчить давление, снять этот пылающий жар.
— Черт, Кейт, — шипит Ричи, обдавая холодом ее влажную разгоряченную кожу. Обе его руки исследуют ее бедра, сжимают ягодицы (и это должно причинять боль, учитывая сквозную дыру в левой ладони, но его, кажется, это не беспокоит). Дыхание Ричи учащено, как и у нее, когда он касается губами и покусывает ее шею, плечо, и он направляет ее движения так, что она едва может отдышаться.
Кейт нужно больше, нужно чувствовать его, она жаждет, готова умереть за это.
— Сними, — она дергает его рубашку в попытке расстегнуть. Их руки сталкиваются, стремясь поскорее от нее избавиться, а заодно и от майки. И это как раз то, что ей нужно: скользить по нему ладонями, наслаждаться его обнаженным, разгоряченным телом. Мускулы движутся и трепещут под ее порхающими пальцами, когда ногти девушки слегка царапают мягкую кожу, покрытую тонкими волосками.
Ричи вжимает одно колено в переднее кресло и выгибается под ней. Его взгляд хищный, как у акулы, стиснутые зубы ярко белеют.
Ага, она могла бы и привыкнуть к этому.
Немного времени, чтобы почувствовать самодовольство, хотя... Ричи уже опускает свою большую ладонь на ее живот, и ведет ниже, по направлению к лобку. Она, смутившись, закусывает губу. Губы чувствительны, они припухли и едва не кровоточат. Она целуется, теряя самообладание, а его рука вдруг устремляется вверх, слегка касаясь живота, к ее груди.
Напряжение и жар нарастают под этой крадущейся рукой, внутри все скручивается, сердце стучит прерывисто, непереносимо, о боже, от одного лишь легкого касания краешка груди. Когда пальцы Ричи наконец охватывают ее, мир сжимается в одну точку, будто Кейт смотрит на него через телескоп. Она не может справиться с собой, подскакивает, словно монетка в игровом автомате, выкрикивает что-то. Кажется, его имя или какие-то мольбы, или что-то другое, что не в состоянии сполна выразить ее чувств.
Ричи смотрит на нее, беззвучно шевелит губами в благоговении, будто она святая, будто она само божье откровение.
— Ты восхитительна, — в его голосе слышится преклонение. Он нежно сжимает грудь, большим пальцем поверх майки и белья очерчивает сосок, и это практически добивает ее. Она никогда не чувствовала так чьи-либо прикосновения. Она умрет, если он остановится. — Ты даже не представляешь, как ты сейчас прекрасна.
— Пожалуйста, Ричи, пожалуйста, — просит Кейт, толкаясь в его руку, и чувствует сокращения его органа, зажатого между их телами, чувствует, как он — честное слово — набухает.
Тогда Ричи распахивает ее рубашку, задирает майку над грудью, до подбородка; неловко нащупывает крючки, чтобы расстегнуть ее полосатый бюстгальтер, и не только повязка, сама рана мешает ему, ладони потеют.
Кейт знает: ее кожа сейчас неприлично розового цвета, она пылает. Звук клацающих застежек, и вот ее лифчик резко соскакивает. Он убирает его, как препятствие со своего пути, и ее первая инстинктивная реакция — прикрыться, но Ричи перехватывает ее руки, заводит их ей за спину, стискивая коленями запястья, и проводит языком между ключицами. Он целует грудь, сжимает губами сосок, и они стонут вместе.
Это морок из скользящих, сжимающих рук, влажного языка и ищущих губ. Ее рубашка наполовину расстегнута снизу, а на коже расцветают по крайней мере с десяток засосов. Ричи врывается языком в ее рот грубо, беспорядочно, а рука уже в ее джинсах, нащупывает трусики.
Кейт уже плевать, что она сейчас полураздетая в каком-то чужом фургоне, а пальцы Ричи находят место, которое она едва открыла для себя, втихую и не без стыда. Ее рот приоткрыт, а из него вырываются хриплые, полусдавленные звуки, в которых она не узнает саму себя. Она сжимает свои ноги на его бедрах так сильно, как может.
— Боже! — Ричи ведет свою руку волнообразным движением, и у нее темнеет в глазах, а по периферии мерцают блики. — Господи Иисусе!
— Ричард, — напоминает он с озорным невозмутимым видом, и Кейт могла бы закатить глаза, если была бы в силе, ведь его вибрирующие пальцы превращают ее в послушную куклу.
Голова у Кейт идет кругом, она смущенно тает, а рука Ричи становится влажной, и он одобрительно хмыкает, скользит без труда, равномерно. Ее ноги дрожат и подгибаются, ее трясет, она прижимается к Ричи, не понимая, что делает, кроме того, что ей нужно больше. Внутри все туже и туже скручивается нечто вроде пружины. Это просто не честно, что он может настолько свести ее с ума, а сам связно мыслить вместе с тем, и оставаться таким спокойным. Она даже капельку на это не способна, и это абсолютно не честно.
Кейт опускает руку вниз, между ногами, кладет ладони прямо на выпуклость его эрекции и слегка сжимает.
Ричи хрипло и удивлено фыркает.
— Кейт, — не то предостерегающе, не то умоляюще, и она чувствует его через множество слоев одежды. — Ты не...ох... ты не должна...
Она с вызовом вскидывает брови.
— Я хочу... — проводит большим пальцем по самому центру, чувствуя как он (оно) вздрагивает, и это ошеломляюще и здорово, может немножко страшно тоже, но очень-очень возбуждающе. Ее улыбка лукавая: — Уверена, ты тоже меня хочешь.
— Да, — шепчет Ричи, шире раздвигая ноги, и ее вместе с ним. — Да.
При помощи (весьма сомнительной) трех свободных (нетерпеливых, неуступчивых) рук, они расстегивает ремень на брюках. Бряцающий звук застежки эхом проходит через ее живот, ниже и она расстегивает пуговицу трепещущими пальцами, тянется к бегунку молнии, ее губы дрожат, а зрачки расширены. Его ладонь ложится поверх, и они расстегивают молнию вместе.
Ричи смотрит ей прямо в глаза, пока его пальцы забираются под ткань белья. Он освобождает член, улыбаясь уголком рта.
И она хочет казаться спокойной и уверенной, типа "о, вот и твой пенис, ну что же, не такое уж большое дело". Но это большое дело. Он просто... большой, незнакомый, темный и вздыбленный. Он прижимается своей твердостью к ее животу, подрагивает под ее робкими пальцами, и в этом нет абсолютно ничего успокаивающего. Лицо Ричи замерло, и он выглядит почти недоверчивым, глаза прищурены, брови сдвинуты. В невесомом захвате ее бережных рук пенис горячий, скользкий и влажный, и Кейт поверить не может в то, что происходит, настолько это нереально.
— Я еще никогда… я имею ввиду… скажи, если я делаю что-то не так, — бормочет она безо всякого притворства, прямо в лицо, наклоняя член то в одну, то в другую сторону и пытаясь сообразить, что делать. Он такой гладкий. Она никогда еще не встречала кожи мягче и бархатистее.
— Ты молодец, — мягко подбадривает Ричи охрипшим от волнения голосом и опускает руку в ее хлопковые трусики в розочках, а другой притягивает лицо девушки ближе. — А теперь иди сюда.
Окна со всех сторон покрыты туманной дымкой. Его очки тоже запотели; волосы в полном беспорядке, сырые и вьющиеся на влажном воздухе. Оба они вспотели и сбили дыхание, двигаясь друг напротив друга и вместе и вразнобой, подстраивая ритм. Кейт всхлипывает, сжимая пальцы ног в ботинках, пытаясь сочетать движения его запястья, покачивание ее бедер и скольжение ладонью вверх и вниз по нему. Почему-то никто не предупреждал ее, что это реальная физическая нагрузка.
Его лицо пылает так же, как у нее, челюсть подрагивает, тихие стоны вырываются из глубины его груди.
— Ты мне доверяешь? — выдыхает Ричи совсем рядом с ее шеей.
— Я... — Он вор и убийца, он причиняет людям боль, он взял ее семью в заложники и собирался пристрелить ее отца и Скотта. — Да.
Как бы то ни было, это правда.
Она издает испуганный писк, когда Ричи обхватывает ее и переворачивается, так что она оказывается лежащей на заднем сидении под ним. Сначала это жутко неудобно: эти его слишком длинные руки, ноги, втиснутые в маленькое пространство, пихающиеся локти и раненая рука — все это давит на Кейт. Он достает пистолет, заткнутый за пояс расстегнутых брюк, прежде чем он успевает выпасть, и бросает его на переднее сидение. И это очень внезапное и отрезвляющее напоминание о том, кем и чем он является на самом деле.
Но затем Ричи устраивается между ее раздвинутых коленей и — о-о-божечки — обхватывает бедра обеими руками, проталкивается к ней вплотную, и это прекрасно, так прекрасно. Кейт чувствует его, твердый и большой орган, трущийся как раз там, где она жаждет. Она даже знает, как это называется, но “имитация полового акта в одежде” звучит пошло и, кроме того, это правда совсем не подходящее для данного случая название.
Это вульгарно и вроде как глупо, пуститься во все тяжкие таким абсолютно эксцентричным способом, но она не может остановиться. Кейт сдается страстности момента и трется так же бесстыдно, как и он, охваченная чистой похотью и жаждой ощущений. И, хотя она не готова, и это было бы чистым безумием, даже глупостью, если Ричи попросит прямо сейчас, она позволит ему снять оставшуюся одежду и войти в нее. Она может отдать ему всю себя.
Но Ричи не попросит. Не станет, она знает это, чувствует это всем своим доверчивым сердцем. Он сказал, что не сделает ей больно, и Кейт доверяет ему. Она верит в него (Боже, помоги ей, Боже, помоги им всем).
Он нависает над ней. Его дыхание тяжелое, прерывистое, а волосы падают на лицо. Машина ходит ходуном, и Кейт знает, как это выглядит для тех придурков снаружи... она знает, но ей уже все равно. Ричи стонет что-то невнятное и меняет положение, опираясь всем весом на колено, чтобы не задеть ее, стягивает здоровой рукой ее джинсы, запуская пальцы в нее, влажную и ждущую.
Его рука теперь входит под другим углом, и это лучше, чем прежде и ох, Иисусе, ох. Кейт кусает губы, чтобы не сорваться на крик, и закидывает ногу ему на талию. Другая нога зажата между его, и Ричи тесно прижимается к ее бедрам.
— Произнеси его, — он проталкивает в нее один палец, но его руки такие большие, что даже так растяжение велико, и Кейт вся горит ярко, сладко. — Произнеси мое имя.
— Ричард, — выдыхает она, упирается руками в дверь над собой и пытается не отводить от него глаз, светящихся голубым пламенем в ответ, но она уже не в состоянии сдерживаться, она так близка. Он двигает рукой, сгибает палец и Кейт... сама насаживается на его руку. Это невероятно, захватывающе и дико сексуально, и она делает это. Все это скопившееся напряжение прорывается; удовольствие потоком устремляется из самого средоточия, распространяясь волнами, полностью сокрушает ее. Неуправляемо, невыносимо.
— О боже, Ричи!
— Вот так, — вполголоса приговаривает он, и мир болезненно сжимается, она чувствует собственную пульсацию вокруг его руки, чувствует, какая эта рука влажная. Какая влажная она сама. Кейт всхлипывает, впиваясь пальцами в твердый пластик обшивки панели.
— Вот так, Кейт, просто отпусти это.
Ничего из этого не может быть грехом, это невозможно. Это слишком прекрасно. Бог не мог сделать такой подарок, чтобы просто забрать его. Бог бы так не сделал.
Ощущения протекают через нее, как вода сквозь решето. Сердце стучит со скоростью сто миль в час; ее настигает волна пост-эффекта, дрожь и сокращения.
Ричи целует и покусывает ее под челюстью, переходит на шею, влажно скользя членом по ее обнаженному животу. Он достает руку из ее джинсов, берет и зажимает член в ладонь, все еще мокрую после нее, двигаясь быстро, грубо. Кейт кладет свою руку сверху, приноравливаясь под его ритм, сжимает скользкую, блестящую головку.
— Я хочу видеть, как ты делаешь это, — шепчет она, и он двигает рукой, открыв рот и дыша тяжело и прерывисто, убирает руку из-под ее движущихся пальцев и в последнюю секунду накрывает головку, кончая себе в ладонь, вместо того, чтобы попасть на нее. Ричи громко стонет от нахлынувшего удовольствия.
После они лежат все еще прижавшись друг к другу, ошеломленные, Ричи уткнулся лицом в ее шею, а рукой обнимает за талию. Кажется, они оба вспоминают, как нужно дышать.
Наконец он отодвигается, натягивает обратно свои брюки и вытирает руку о спинку водительского кресла, плюхаясь на сидение с противоположной стороны. Кейт все еще лежит на спине, одна нога свесилась вниз, невероятное состояние абсолютной расслабленности.
— Я никогда ни с кем не уединялась в машине прежде, — говорит она, едва дыша. Вообще никогда не уединялась, ни с кем и нигде, если быть точной.
Ричи, блестящий от пота, улыбается и хотя совсем слегка, но это так мило.
— Я тоже, — он протягивает руку и сплетает их пальцы вместе.
Кейт смотрит на него, не желая давать имя тому теплому чувству, что разливается в ее груди. Так безопаснее.
Он задумчиво выводит большим пальцем круги на ее запястье, на ее ладони.
— Я заберу ключи у Сета, — внезапное облегчение робко просыпается у нее внутри. — Твой отец и брат смогут уйти, когда захотят. Но ты остаешься.
Кейт застывает.
— Ричи...
Он поднимает ее, чтобы посадить перед собой, лицом к лицу.
— Ты правда считаешь, что все произошедшее сегодня просто случайность? Совпадение? — его глаза, бесцветные в сиянии зеленого неона, открыты и честны. — Ты неспроста оказалась в этом месте, как и я. То, что ты здесь, это важно. Ты можешь это почувствовать?
В ее глазах мелькает отчаяние. Это бессмысленно. Отец и Скотт никогда не уедут без нее, и ей так страшно за каждую минуту, что они торчат здесь, страшно, что может случиться с ними, когда они так близки к свободе. И все же... часть ее размышляет над тем, что, возможно, он прав. Ричи видит и знает вещи, которые нельзя объяснить. Он знал о маме, что она думала об отце... но она ошибалась насчет этого, как ошибался и Ричи. Может и в этом он тоже неправ.
(но он не так уж неправ, не полностью, потому что она чувствует что-то, несомненную силу притяжения между ними, которая не может быть пустышкой, она в это не верит)
— Я даже не знаю, что я чувствую, — говорит Кейт, и если он взбесится или будет разочарован, то так тому и быть. Это правда. — Моя жизнь больше не имеет смысла, не говоря уже об... об этом.
Ричи прижимается к ней лбом, раненую руку снова кладет ей на затылок, где она лежит так естественно.
— Смысл появится, — так уверенно говорит он. Кейт страстно этого желает, ей дико хочется быть настолько же уверенной каждой клеточкой своего тела. — Ты просто должна научиться видеть.
Она колеблется, сжимая его руку, переплетенную с ее, ощущая комфорт с тем, с кем его по определению быть не должно. Кейт не понимает, как она могла связаться с этим мужчиной. Должно быть, с ней что-то не так, раз она это сделала.
— Я хочу тебе верить.
— Так поверь, — Ричи касается ее губ своими, а потом еще раз. — Доверься мне.
Боже, помоги ей. Пожалуйста, пожалуйста, Боже, помоги ей.
— Хорошо, — бормочет она (не похоже, что у нее есть большой выбор). У Ричи вырывается быстрая, но искренняя, открытая и широкая усмешка, глаза чуть прищуриваются, и это делает его привлекательным. Привлекательным, как парня с обложки журнала. Привлекательным до мурашек по коже, и до нее доходит: они сидят сейчас сердце к сердцу, а ее грудь полностью обнажена.
— О, мой Бог, моя майка все еще... о, Боже!
Ричи подается назад, оценивающе скользит по ней взглядом. Он приподнимает бровь.
— Это хорошо смотрится.
Глупо краснеть после всего, что было, но она все же краснеет вплоть до кончиков ушей.
— Ага, но я не думаю, что мое семейство или твой брат были бы с этим согласны, — Кейт отодвигается настолько, чтобы опустить на место бюстгальтер, выудить застежки и застегнуть их. Крючки как назло не слушаются. Лишь при помощи чуда ей это удается.
Он выпрямляется, чтобы застегнуть ширинку, глаза весело поблескивают.
— Ты права лишь наполовину.
Какое-то напряженное, головокружительное чувство возникает, пока они одеваются. Они продолжают ловить взгляды друг друга, пока застегивают джинсы, заправляют рубашки, и Кейт пытается не скалиться, как маньячка, борясь с идиотскими позывами захихикать. Ричи украдкой смотрит на нее из-под ресниц, пряча коварную, еле заметную улыбку, задевает ее плечом будто бы не нарочно до тех пор, пока она не толкает его в ответ. Это могло бы происходить на любой парковке, в укромном местечке для парочек, он мог бы быть просто каким-нибудь милым парнишкой, с которым она познакомилась в школе или церкви.
Но Ричи не просто какой-нибудь, и он, определенно, не парнишка.
Кейт наклоняется, чтобы подобрать сброшенную фланелевую рубашку с пола, и натыкается глазами на влажные следы пальцев Ричи на спинке сидения.
— Мы тут такой беспорядок оставили, да? — звучит виноватый голос ее совести. Она окидывает взглядом салон, на предмет наличия пачки чистящих салфеток или чего-то, чем можно было бы попытаться вытереть это безобразие.
Ричи фыркает.
— Тот, кто настолько туп, чтобы оставить незапертую тачку здесь, должен волноваться о чем-то похуже, чем капля ДНК на сидении, — он застегивает свой ремень, и ее рот становится влажным, глаза и уши реагируют на звук, и Кейт думает, что сейчас это похоже на рефлекс собаки Павлова.
Он ловит ее взгляд, тень ухмылки появляется на его губах, будто он слышит, о чем она думает (возможно, так и есть).
— Эту штуку сожгут или разберут на части, если она простоит тут до утра.
Кейт встает на колени, чтобы помочь ему привести в порядок его волосы, она старается не слишком громко думать о нем, пока он засовывает пистолет обратно за пояс.
— Наверное, — много ли она может поправить, просто приглаживая его волосы пальцами. Ничем, кроме воды и нормальной расчески, нельзя добиться такой сексуальной, небрежной, волнообразной укладки на его жестких, темных волосах (почему у парней всегда такие хорошие волосы? Это к разговору о вселенской несправедливости). Ричи нежится под ее прикосновениями, как подсолнух тянется к теплу и свету, а она облизывает пальцы, чтобы пригладить выбившиеся пряди, чувствуя масляный вкус средства для укладки.
— Я все еще немного странно себя чувствую.
Он поправляет ее рубашку, чтобы прикрыть след от засоса на ее ключице. Его прикосновения нежные, ласковые.
— Это потому, что ты — сладкая девочка.
И Кейт понимает: дело не просто в руках и губах, его и ее, не в том, что он хочет ими сделать. И дело даже не в этом притяжения, которому нет названия.
Она ему нравится.
Снова ощущается это тепло, распускающееся и ползущее, как плющ по ее животу. Ни одной здравой мысли. Она концентрируется на том, чтобы как следует поправить его воротничок.
— Не настолько сладкая, как ты думаешь, — дерзко сообщает Кейт, но это выходит больше похожим на флирт, что совсем не помогает в данных обстоятельствах.
— Да, ты такая, — Ричи кивает головой — дразняще, сексуально; его глаза василькового цвета, подернутые туманной пеленой, пристально смотрят на ее губы, и от этого взгляда вниз по позвоночнику бежит дрожь. Его рука нащупывает ее бедро, большой палец проскальзывает в петельку для ремня, а остальные ложатся поверх округлости ее зада.
— Сладкая, как яблочный пирог.
Вишневый пирог.
— Да? — голова кружится, дыхание становится чаще. Кейт допускает несколько серьезных мыслей о том, что является плохой идеей, о втором раунде. — И кто же тогда ты?
Его рот кривится в мрачной усмешке, Ричи отпускает ее и тянется к дверной ручке.
— Подлец.
...Господи. Кейт медленно выдыхает, опуская голову, и выползает вслед за ним.