цикл "ВСЕ В ШОКОЛАДЕ"

Гудок. Еще один. Еще. И вот… — Алло? — Рон… — Мик! Привет, любимый. Как ты? — Скучаю. Очень-очень. — Два дня осталось. — Знаю. Но без тебя так тяжело. Особенно ночью. Плохо. — Не можешь уснуть? — Не могу. Как только оказываюсь в кровати, сразу же вспоминаю, как ты меня ласкаешь и... Ох, Рон, так тебя не хватает. — Мне тоже без тебя очень плохо. И я тоже не могу уснуть. — Ой. Я совсем забыл, что у нас разница в четыре часа. У тебя же ночь! — Да, но я не сплю. Сижу и думаю, что сейчас на тебе надето? — Я на работе задержался, так что еще не переодевался толком. Свитер скинул и брюки, а рубашку не успел. — Голубая? С мелкими перламутровыми пуговицами? — Да, твоя любимая. — А белье? — … — Мик? Мик! — То, что ты мне подарил. Я пришел с работы и его надел, тебя все вспоминал… Бежевое с золотой рыбкой на… Тихий стон альфы на другом конце мира заставил омегу умолкнуть прислушиваясь. — Ты что там такое делаешь? Дрочишь? — напряженно спросил Мик. — Начинаю. — О-у, подожди меня. Давай вместе. — Давай. Сядь на диван, поставь телефон на громкую связь, положи его рядом, чтобы не мешал, закрой глаза и слушай… — низким, томным голосом выдохнул Рон. — Сел. Включил. Готов, — торопливо с легким придыханием прошептал Мик. — Готов? Представь, что я сижу в кресле напротив. Ты ведь слышишь мое дыхание? Медленно расстегивай пуговицы на рубашке. По одной. Едва прикасаясь к коже. Покрасуйся. Покажи, как ты меня хочешь. Участившееся дыхание и слабая возня были хорошо слышны, так что Рон не ошибался, предположив, что последняя пуговица только что сдалась и пальцы омеги беспрепятственно касались обнаженной груди. — Хорошо, хорошо. Ты чудесный. Не снимай совсем рубашку. Мне очень нравится, как ты сидишь на диване, полуобнаженный, жаждущий моих прикосновений. Ты возбудился? Мик… Проведи ладонью по промежности, только не снимай стринги. Мне так нравится, когда ткань натягивается, охватывая твой член, не давая ему вырваться на свободу. Чувствуешь? Я касаюсь тебя своей ладонью ТАМ. Оглаживаю ствол… не сильно, но вполне ощутимо сжимаю яички, и рыбка становится мокрой. — Дааааа. — Мой нежный омега. Такой сильный и такой чувствительный. Именно это всегда заводит меня. — Рооон. — Что, мой хороший? Дальше? — Дааа. — Хорошо, мой сладкий. Распахни рубашку, покажи мне свою грудь. Оближи пальцы. Хорошенько смочи их. Постарайся, я хочу это услышать. Ох, ты ж… А теперь проведи подушечками по соскам. Они у тебя маленькие, темные и такие чувствительные, сразу же напрягаются от малейшей ласки. Чувствуешь, как легчайшее движение воздуха заставляет их напрягаться? Это я дую на твои соски. Они стали похожи на две малинки. Нравится? Тогда обхвати их двумя пальцами и чуть сожми, но не сильно, тебе легко причинить боль, но я этого не хочу. Не сейчас. Не так. — Рон. Рон. — Даа, именно так, мой хороший. Поведи ладонями вниз по груди, она гладкая и нежная, обрисуй пупок, но не задерживайся на нем, иди ниже. Мне так нравится твой золотистый пушок в паху, нравится погружать в него пальцы, нравится самому подбривать там, чтобы твой «кустик» был аккуратным и красивым, как и твой член. Отодвинь резинку трусов и ладонью скользни внутрь. Пока только одной. Не хватайся за член сразу. Просто проведи по нему кончиками пальцев, почувствуй какой он бархатно-нежный и в то же время упругий. Сталь и шелк – вот что ты такое, Мик. Я могу кончить прямо сейчас, но подожду тебя, и мы сделаем это одновременно. — Да! Да, Рон! — Мой мальчик. Мой хороший, хороший… Да, дыши вот так, не сдерживайся. Резинку стрингов спусти за яички. Как бы я хотел их сейчас пососать… Пусть плавнички и хвостик рыбки щекочут твои бедра. Освободи член. Я вижу, что крайняя плоть не в силах скрыть головку, она наливается и темнеет, но сильнее жаждет твоя набухающая дырочка. Она сжимается и пульсирует в предвкушении? — Дааа. — Нехорошо заставлять ее ждать. Пальцами проведи по головке, скользко? Другой рукой – вокруг дырочки, но не входи, а только подразни. Самая сладкая награда та, которую приходится дольше ждать. — Я не могу-у… Мик тихо хныкает, выражая свое нетерпение, но Рон неумолим. — Рано. Слишком рано. Обхвати член. Сильно проведи по нему пару раз и замри. Твои бедра не в силах противиться и непроизвольно толкаются вперед. Хорошо, милый, хорошо. Ты страстный мальчик и я горжусь тобой. Пощекочи уздечку. Теперь немного вверх, сожми головку и снова обхвати член ладонью. Двигайся. Резко. Сильно. Двигайся мне навстречу. — Не могу больше. Роооон! Я весь теку… — Можешь. Ты сильный. Ты все можешь. Из твоей попки течет смазка? Как же мне хочется вылизать тебя там, сладкого, упругого, а твой анус готов втянуть в себя все. Жадный, жадный! Но сейчас еще рано. Сначала всего один палец. Води по кругу, играй и дразни. Там жарко? Теперь два. Насаживайся медленно, не торопясь. Тесно. Горячо и влажно. Ты так сжимаешь меня, что я готов вот-вот кончить. Три пальца. Почувствуй, как раздвигаются стенки твоего ануса. Вот так! Глубже. Внутри тебя наслаждение. Найди его. — Не могу. Не могу. Не могу! — Четыре! Сожми пальцы вместе, они почти не уступают толщине моего члена. Хочешь меня? Я такой твердый. Сильнее. Впусти меня глубже. Еще. Ну, еще глубже. Чувствуешь, как я растягиваю твой зад? Как вламываюсь в тебя по самые яйца? Дрочи себе и двигайся. Не останавливайся. Прими меня так глубоко, как никогда раньше. — Пожалуйста, еще чуть-чуть, давай, не останавливайся… а-аа… — Мы близко. Еще немного! Близко! Вот! Сейчас! Мой член содрогается и заполняет тебя спермой. Сожми его! Ну! Кричи, Мик, кричи! Можно! Мик, закричал, но, даже корчась в оргазме, умудрился услышать сдавленный стон Рона, и счастливо засмеялся, бессильно раскинувшись на диване. — Тебе было хорошо, Мик? — Да, Рон. Только попа немного болит. Сладко так. — Ничего, я приеду, и мы вдвоем полечим твою попу. Тогда, спокойной ночи, любимый. — И тебе. Ты позвонишь завтра утром? — Конечно. Я пожелаю тебе доброго утра, и мы вместе позавтракаем. Хочешь? — Только позвони на полчасика пораньше. — Зачем? А… понял… Мик даже по телефону почувствовал, как Рон улыбнулся.