Seven Devils

Я вернулась в Асгард до рассвета, как и обещала. Мне ужасно хотелось спать, но отдаваться в заботливые руки Морфея всего на пару часов нет смысла. Я вошла в спальню трикстера, чтобы сообщить радостную новость о моём безграничном доверии ему. Лафейсон спал. Или просто делал вид. Стараясь не шелестеть юбкой платья, я бесшумно дошла до кровати и аккуратно опустилась рядом с богом лжи. Он не удосужился задвинуть шторы, и теперь лунный свет мягко обволакивал его серебристым и невесомым саваном. Прозрачный луч скользил по острым чертам лица Лафейсона, путался в его смоляных волосах, застывал на ресницах, ложился на бледное тело шёлковой простынёй. Решившись повторить его путь, я аккуратно провела пальцами по правой скуле бога. Легко, едва касаясь. Но этого хватило, чтобы Локи открыл глаза и недовольно взглянул на меня, ожидая новостей. Отняв руку от его лица, я сжала ладонь в кулак и поднялась. — Сегодня оракул на твоей стороне, — проговорила я, избавляясь от плаща и кидая его в кресло у окна. — Это было вполне ожидаемо, — ровным голосом ответил трикстер. — Откуда в тебе такая уверенность? Это природная данность? Или произошло нечто, дающее тебе такую уверенность в моём безоговорочном доверии? — я буравила его взглядом, прекрасно осознавая, что правдивого ответа мне не видать, — Свартальфахейм, — задумчиво произнесла я, выудив нить воспоминания из полотна сознания. — Что Свартальфахейм, Паллада? — трикстер приподнялся на локтях, встречаясь со мной взглядом. — Ты сказал, что знаешь, как отомстить. — И я не солгал. Разве только отчасти. — Это было вполне ожидаемо, — ядовито процитировала я Лафейсона, но продолжила некое подобие допроса, — я не могла сказать тебе о способах мести. Мы даже не разговаривали толком. Что за магия, Лафейсон? — Слишком много преждевременных вопросов, — Локи со вздохом откинулся на кровать, — лучше ложись рядом. Пара часов у нас есть. Я лишь неопределённо махнула рукой, отходя к окну, игнорируя его призыв. Здесь определённо замешана магия, иначе узнать о способах мести было нельзя. Равно как и об ответе оракула. Хотя предсказание Нюкты изрядно меня беспокоит. Увиденная картина никак не умаляет моих сомнений, а наоборот, лишь разжигает пожар из малых искр. Нервно проводя пальцами по губам, я вновь прокручивала каждый момент увиденного мною будущего. — Иди сюда и расскажи о том, что видела, — потребовал Локи. Я обернулась. Бог, приподнявшись на одном локте, изучал меня странным взглядом. Каким — то довольным и манящим. — А чёрный тебе к лицу, — удовлетворённо заметил он. И я сдалась. — А Нюкта сказала обратное, — возразила я, возвращаясь в постель. — Готов поспорить, что чёрный — её любимый цвет. И поэтому она считает, что подходит он лишь ей, — усмехнулся трикстер, позволяя мне устроить голову на его груди. — Она действительно прекрасна в своих тёмных одеждах. — Расскажи мне о предсказании, — трикстер перевёл тему. Ожидая ответа, он запустил длинные пальцы в мои русые локоны. — Нельзя. Иначе оно может потерять силу. Таковы правила Дельфийского оракула. И я не намерена их нарушать ради твоего любопытства. — И как же быстро оно сбудется? — Всегда по — разному. А в нашем случае — весьма не скоро. — Чёрт с тобой, Паллада. Не хочешь — твоё право. Тем более, моего видения было достаточно для ознакомления с ближайшим будущим. Я приподнялась и с удивлением посмотрела на бога. — У тебя бывают видения? — Я не провидец и уж тем более не предсказатель. Я владею магией, которая способна показать мне будущее. — Исчерпывающий ответ. — Не хочешь удовлетворять моё любопытство — устанешь от мук собственного. Спи. Сегодня последняя тренировка перед боем. А затем я покажу тебе кое — что. Это может помочь твоей сладкой мести свершиться. Я обречённо вздохнула и прикрыла глаза, готовясь к очередному выматывающему дню. Морфей оказал мне любезность, не только приняв меня в своё царство грёз на пару часов, но и одарив спокойным и глубоким сном. Утром Морфей передал меня из своих рук в заботливые руки Рагны, Хейды и Дагейд. Девушки всегда с аккуратностью и трепетом омывали синяки и гематомы, появляющиеся каждый день, а то и ночь. Регенерация делала своё дело, но работы всё прибавлялось. Асиньи вновь, как и прежде, аккуратно омыли меня, не спрашивая, откуда взялись эти гематомы, прекрасно зная ответ. Пока Хейда и Дагейд готовили мой костюм, Рагна заплетала мои волосы в косу, которая стала привычной причёской за эти дни. Когда волосы были собраны, девушки облачили меня в свободную рубашку зелёного цвета с треугольным вырезом, чёрные кожаные штаны и приталенный жилет, доходящий до середины бедра. Обув уже полюбившиеся высокие сапоги, я отпустила асинь, которые пожелали мне хорошего дня. Я дождалась Лафейсона, который каждое утро окидывал меня оценивающим взглядом и довольно ухмылялся, и мы вновь направились в тренировочный зал. Отточенными до автоматизма движениями мы ведём бой. Теперь я знаю все слабые места своей противницы. Мне известны её сильные стороны. Трикстер заставил меня забыть о неприязни к мечам, раскрыв все преимущества этого оружия. Его уроки не прошли даром, и я была уверена, что победа за мной. И в своей уверенности я была не одинока. Локи довольно улыбался после каждого боя, осознавая, что подготовил прекрасную соперницу для леди Сиф. Завершив очередную тренировку, мы вернули мечи на законное место. — Надеюсь, наш бой будет таким же увлекательным, — послышалось за моей спиной. Обернувшись, я заметила Сиф, входящую в залу. — Почту за честь скрестить наши мечи, леди Сиф, — я улыбнулась и почтительно кивнула. — Прошу прощения, что прерываю ваши любезности, но нам пора, Паллада, — подал голос Локи. Сиф недоверчиво покосилась на трикстера. Локи же смерил её недовольно — презрительным взглядом. От этого общения взглядами воздух будто наэлектризовался. Я удивлённо повела бровью, гадая о причинах столь «тёплых» отношений. В голову даже закралась мысль о тесной связи этих богов в прошлом. И она прочнее ухватилась за стенки разума, пытаясь остаться, когда трикстер и Сиф буквально прожгли друг друга взглядами. Когда мы оставили богиню в одиночестве, предоставив ей возможность потренироваться перед близящимся боем, я уже хотела было разузнать, в чём причина столь темпераментных взглядов, но трикстер мне не позволил. — Ни слова, — жёстко предупредил он, развернув меня к себе. Его глаза буквально горели яростным огнём. И чем же его так зацепила эта прекрасная воительница. Я закусила губу, предвкушая какую-то интересную тайну из прошлого своего будущего мужа. — Даже не думай, — властный шёпот Лафейсона в самое ухо заставил меня вздрогнуть. Повторив предупреждение, трикстер отстранился. — Я всё равно узнаю, — заметила я, — рано или поздно. Ведь скоро мы будем делить не только постель. — Я тебя предупредил. Умерь свой пыл любопытства и ступай в конюшню. Я жду тебя там. Резко развернувшись, Локи быстрым шагом направился в конюшню. Могу поклясться чем угодно: он знал, что его предупреждения лишь распаляют меня. Так что же между ними было, и кто кого предал? Пообещав себе, что узнаю об этом позже, я выдохнула и направилась вслед за Локи. Дворец за это время я уже изучила достаточно, поэтому проблем с маршрутом не возникло. Миновав запутанные коридоры и винтовые лестницы, я вошла в конюшню. Она была большой и светлой, с высокими потолками и огромным количеством стойл. Проходя вдоль очередного ряда, я любовалась красотой и грацией дворцовых лошадей. Они буквально зачаровали меня до такой степени, что я даже забыла, зачем я здесь. Заметив Лафейсона у стойла, которое стояло в отдалении от всех, я тряхнула головой и направилась к нему. По мере приближения заметила, как он любовно оглаживает коня чернее ночи. Блеск его умных, внимательных глаз, будто огонёк свечи, притягивал. Я поравнялась с трикстером, заворожённая наблюдая за жеребцом, чью длинную гриву расчёсывал бог. Конь заметил меня и недоверчиво глянул своими большими, живыми глазами. А я продолжила осматривать его. Длинная, мускулистая шея, округлое туловище, лоснящиеся бога, высокие, стройные ноги. И тут мой взгляд остановился. Ног было восемь. Я молча перевела взгляд на Лафейсона, который выжидательно смотрел на меня. Лукавый огонёк с толикой разочарования горел в его глазах, и я поняла, что примерно такой реакции он и ожидал. Конь недовольно заржал, чувствуя что дело касается его. — Восемь ног? — наконец спросила я. Не то, чтобы это пугало или как — то отталкивало. Просто было слегка необычно. — Это Слейпнир. Мой эксперимент. Я создал его, когда постигал магию. И эти восемь ног, которые так тебя удивили, одно из главных достоинств этого коня. Он самый великий и самый быстрый во всех Девяти мирах, — гордость отчётливо сквозила в размеренном голосе трикстера. Я ещё раз взглянула на жеребца. Слейпнир смотрел на меня с некой враждой, будто понимая, что его изъян в виде восьми ног меня совсем не порадовал. — У него буйный нрав, ведь так? Его вообще кто — нибудь оседлал? — Один. Всеотец забрал себе лучшего коня. И это был единственный раз, когда мои занятия магией пришлись ему по вкусу. Слейпнир чувствовал явное раздражение своего создателя и начал недовольно стучать копытами, переминаясь с ноги на ногу. Я приблизилась, чтобы успокоить его, но конь был настроен враждебно. Мгновенно вставая на дыбы, он яростно поднимает ноги, готовый ударить с чудовищной силой. Лафейсон отшатывается, а меня отбрасывает к противоположной стене какой — то силой. Удара в грудь я не почувствовала по одной просто причине — его просто не было. Больно ударившись спиной, я поморщилась, потирая грудину, которая оказалась целой и невредимой. Исподлобья глядя на коня, я гадала, что защитило меня от мощного удара таких сильных ног. Слейпнир яростно фыркал, когда Лафейсон, шокированный не меньше моего, закрывал стойло. Бог приблизился ко мне и помог подняться. А уж не его ли рук дела эта, своего рода, защита? — Это твоя магия? — накинулась на него я. — Что бы это ни было, оно спасло тебя. И это был не я, — недовольно ответил он. — Ты чувствуешь что — нибудь необычное? Я прислушалась к своему организму. Вроде всё, как всегда. Но что — то лишнее. Ощущение присутствия того, чего во мне никогда не было, загнало меня в ступор. — Позволь я сам отвечу на свой вопрос, — видя моё замешательство, трикстер аккуратно приложил свою ладонь к моему животу. Он словно знал, что это ощущение чего — то лишнего я чувствую именно там. — Я чувствую великую силу, — проговорил он, впадая в некий транс. Я недовольно свела брови. — Я не имею представлений о её природе, — продолжил Локи, убирая руку, — но она защищает тебя. Или себя. — Как Эфир? — Много слабее. — Тёмная? — Любая сила изначально не имеет стороны. Всё зависит от того, в каких целях её использовать. Я встревоженно глядела на него во все глаза. В его взгляде тоже светилось беспокойство. — Я разберусь в её природе, — заверил трикстер ради моего успокоения. — Почему он так отреагировал на меня? — задала я ещё один интересующий меня вопрос. — Ревнует. Идём, есть ещё одно место. Там ты найдёшь то, что может тебе помочь. Бесконечными и запутанными коридорами трикстер повёл меня за собой. — Почему вы держите Слейпнира в отдалении от всех? — спросила я, спускаясь по очередной винтовой лестнице. — Остальные лошади его боятся. Они чувствуют его силу, знают, что он не такой, как они. Он стал изгоем, — трикстер ответил с некой досадой. — Ты ведь не винишь себя в его одиночестве? Локи резко мотнул головой, призывая к молчанию. По всей видимости, мы достигли пункта назначения. Тёмный подвал, пахнущий сыростью, с оглушающей тишиной не вызывал у меня никакого доверия. Я недовольно покосилась на трикстера. Тот невозмутимо вытащил из держателя факел, висевший на стене, прошептал над ним какие — то слова, и его лицо озарило золотисто — алый свет огня. Я повела бровью, признавая, что владение огнём поможет нам на поле битвы. Мы устремились в самую глубь подвала. Преодолев последнюю ступеньку, я очутилась в довольно просторном помещении, освещаемом лишь светом факела. — Свет нам ни к чему, — объяснил Лафейсон почти кромешную тьму. Трикстер подошёл к едва заметной двери, вставил факел в держатель на стене. Нарисовав пальцами на поверхности двери комбинацию рун, он отошёл. Я приблизилась к нему, ожидая появления пленника этого подвала. Послышался неприятный скрежет, будто кто — то точит когти о камень. Я поёжилась от неприятного звука. Трикстер подал знак и я отошла в сторону. Затем бог раскрыл дверь, оставаясь за нею. Огромный, пепельно — серый волк ступал по полу, злобно рыча и клацая зубами. Его поступь была медленной, царственной, золотисто — жёлтые глаза горели сумасшедше — злым огнём. Он на мгновение остановился, принюхиваясь. Трикстер вышел из — за двери. На его лице не было и тени страха. Видимо, это очередной его эксперимент, созданный в целях постижения искусства магии. Волк было двинулся в его сторону, но резко остановился. И только сейчас, в слабом свечении факела, я заметила тонкую золотистую нить, которая ярко искрилась. — И эта нить способна его удержать? — недоуменно спросила я. — Это цепь, называется Глейпнир. Цверги выковали её из шума кошачьих шагов, женской бороды, корней гор, медвежьих жил, рыбьего дыхания и птичьей слюны. Всего этого больше нет в мире. Это единственная цепь, которую Фенрир не в силах разорвать. — Его зовут Фенрир и он очередной твой эксперимент? — Да. Только он меня не признаёт. — Он смотрит на тебя вполне дружелюбно, если его взгляд можно считать таковым. — Это морок. Тебя он не видит вовсе, а я выгляжу как наш бог войны, Тюр. Только его он подпускает к себе. Пленение Фенрира стоило Тюру руки. Волк повёл носом, чувствуя, что Локи дурачит его, и они здесь явно не одни. Фенрир невидящим взглядом уставился будто сквозь меня. Затем он резко бросился в мою сторону, клацнув зубами. И теперь уже силовое поле отбрасывало не меня. Животное ударилось хребтом о косяк двери, жалобно скуля. — Разберёмся с тобой позже, — бросил Локи, подходя к Фенриру. Волк поднялся, скрипя зубами. — Мы ведь сможем использовать его против Цербера, верно? На случай, если Аид решит выпустить и его, — спросила я, пытаясь не думать о произошедшем инциденте. Фенрир мог вполне конкурировать с трёхглавым стражем аидовых врат. Трикстер кивнул, заводя волка обратно в его темницу. Он медленно закрыл дверь, запечатал её заклинанием, затем резко развернулся, направив в меня огненную струю. Я даже не успела сообразить, а огонь уже был в опасной близости. Языки пламени вот — вот меня обожгут. Но нет. Огонь словно ударяется о стену, стекая по ней, как вода. — Это был лишь эксперимент, — предупредил меня трикстер, зная, что я со злости могу ударить молнией в ответ. — Сила действительно защищает тебя, а не себя. — А иным способом ты этого выяснить не мог? — Этот — самый верный. — Может, это и есть тот самый источник, что ты искал? — всё ещё злясь, спросила я. — Не думаю. Но это вполне возможно. Знаешь, Паллада, на твоём месте я бы не вдавался в подробности. Просто используй эту силу в своих целях. Я тряхнула головой, сомневаясь. Решив пока не закрывать вопрос этой таинственной силы, мы покинули подвал и отправились каждый в свои покои. Трикстер сказал, чтобы я отдыхала перед завтрашним боем и старалась не думать о том, какая мощь таится у меня внутри. Отметив, что это не так уж и просто, я лишь молча согласилась, не желая вступать с ним в прения. Мне удалось ненадолго забыть об этом поздним вечером, когда я отдыхала, сидя в кресле, и вспоминала прошлую жизнь на Олимпе. Правит им Зевс, окружённый сонмом богов. Рядом с ним — его супруга Гера, покровительница брака и охранительница святости и нерушимости брачных союзов, посылающая супругам многочисленное потомство и благословляющая мать во время рождения ребёнка. Вход на Олимп охраняют три прекрасные оры. Боги ведут праздную жизнь, пируя в своих золотых чертогах, выкованных Гефестом, богом огня и кузнечного дела. Царь Зевс сидит на высоком троне. Он величественен, горд и спокоен. У трона его богиня мира Эйрена и постоянная спутница, крылатая богиня победы Ника. Со времён моего рождения, Ника стала сопровождать меня, помогая одержать победу в любом сражении. Горестно вздохнув от нахлынувших воспоминаний, я уловила тонкий аромат цветущих яблонь дворцового сада. Устав от сидения в четырёх стенах, я решилась пройтись. Вытащив Лафейсона из его чертогов, я уже шагала по мощёной дорожке сада и вдыхала пьянящие ароматы. Трикстер согласился на позднюю прогулку лишь тогда, когда я пообещала ему информацию об Аиде. Всю его подноготную. — Расскажи о его армии, — попросил бог, медленно ведя меня по дорожке. — Она состоит из мёртвых героев. Тринадцати из них я помогала, когда те ещё были живы. Они были под моим покровительством. Их можно убить повторно лишь заговорённым оружием. Из тяжёлой артиллерии — Цербер, о котором ты уже знаешь, Танат, являющийся олицетворением смерти, эринии: Тисифона — мстящая за убийство, Алекто, — непрощающая, Мегера — завистница; Гипнос — бог сна, Геката, которая сейчас занимает нейтральную позицию, Керы — духи умерших, страшные и озлобленные. А самое главное преимущество Его загробного величества — Персефона, его жена. И моя сестра. У них есть дочь, Макария, блаженная смерть. Редкостная стерва, скажу я тебе. — Раз уж ты считаешь его жену главным преимуществом, тогда почему он выбрал тебя оболочкой для Эфира? — спросил он с лёгким раздражением. Я подняла на него взгляд. Тонкие губы трикстера были плотно сжаты. В глазах, затянутых холодной пеленой, был заметен блеск луны. — Он слишком любит её, чтобы причинять такую боль. Ведь Эфир выжигает тебя изнутри, медленно пожирая. Тем более, нужно же было отомстить Зевсу за изнасилование Персефоны. На Геру он напасть не решился. А я была слабым местом отца. Идеальный вариант. Мы дошли до фонтана, который так мне полюбился. Я отпустила руку Лафейсона и присела на борт, готовясь продолжить, но меня прервал знакомый женский голос, который доносился неизвестно откуда. — Афина, — отчётливо послышалось сзади. Я обернулась, но никого не обнаружила на своей спиной. Затем перевела недоуменный взгляд на Локи. Он вопросительно вскинул брови, видимо, соображая, кто это может быть. — Афина, — зов повторился. Я снова обернулась. Никого. Случайно кинув взгляд на гладь воды, я заметила в ней не то, что должна была увидеть. — Персефона? — удивилась я, увидев её отражение. Лафейсон подошёл ближе и заглянул мне через плечо. — Нам нужно поговорить. Знаешь место, в котором нас никто не потревожит? — спросила она. Я оглянулась на Локи. — Свартальфахейм, — ответил трикстер. — Жду тебя там через пять минут, — бросила богиня и отражение исчезло. — Хочет отговорить тебя от мести? — скептично бросил Локи, потянув меня за руку с борта. — Сомневаюсь, что она о ней знает. — Она знает твоё место положение, — возразил Лафейсон. — Значит, она держит связь с Аидом, — пробормотала я, задумчиво глядя на воду, — я выясню это, — уверенно заявила я, обернувшись к Локи. Взгляд зелёных глаз чуть — чуть подтаял, ледяная корка немного сошла с его тёплых изумрудов. — Уверена, что хочешь пойти одна? — спросил он. — В твоём присутствии Персефона не скажет ни слова. Она делает ставку на кровные узы, зная, что это моя маленькая слабость. Немного наивно с её стороны. Я должна идти одна. Во всяком случае, у меня теперь есть защитное поле. Так что опасность минимальная. *** Пронизывающий до костей ветер поднимал с земли тучи пыли. В Свартальфахейме было промозгло. Вокруг стояла такая мёртвая тишина, что я слышала лишь стук собственного сердца. — Афина, — послышалось сзади. Я обернулась, снимая капюшон. — Хорошо, что ты пришла одна. Я надеялась на твоё благоразумие. Персефона властно ступала по земле, гордо вскинув голову. Чёрные, как смоль, волосы обрамляли белоснежное лицо. В тёмных глазах едва возможно было разглядеть зрачки. В них можно было видеть лишь силу, власть, отголоски тьмы. Алые губы растянулись в приветливой, слегка ядовитой улыбке. Чёрное, прозрачное платье плотно облегало её точёную фигуру. Передо мной стояла сама тьма, вышедшая из Преисподней.  — Я оправдала твои надежды, Персефона. А вот ты мои — нет, — из — за её спины вышла девушка. — Зачем ты привела Макарию? Ты же знаешь, что я её недолюбливаю. — На случай, если бы ты привела с собой того бога. — Как видишь, он остался на исторический родине. Поэтому, Макария, будь так добра — вон с глаз моих. Богиня кинула вопросительный взгляд на мать, тряхнув огненно — рыжими кудрями. Та кивнула. Макария исчезла, оставив после себя сгусток тёмной энергии, которая расстелилась по земле, медленно растворяясь в воздухе. И тут меня поразила удивительная по своей простоте догадка. Аид в Тартаре, а Макария — нет. Эта юная богиня столь яро меня ненавидит, что убить меня ей труда не составит. Знакомая с тьмой и колдовством с детства, она легко могла обмануть заклинание Гекаты. — Зачем ты призвала меня? — спросила я, скрестив руки на груди, не подавая виду, что теперь знаю о своей убийце. — Хочу отговорить тебя от коварного плана мести Аиду, — ответила богиня. А Лафейсон ещё говорит, что не пророк. — Это бесполезно. Возвращайся в Царство мёртвых. Аид ожидает от тебя вестей. Немного обидно разочаровывать его. Кстати, а как он выбрался из Тартара? — Кто тебе сказал, что он выбрался? Он до сих пор висит там на цепях, прикованный к скале. И каждый день чудовища, которых победили твои любимые герои, терзают его тело острыми когтями, клыками, обдавая таким смрадом, от которого мгновенно в зобу спирает, — в глазах Персефоны сверкнула холодная ярость. Богиня начала медленно обходить меня, словно хищник обходит свою жертву. — Ой ли? — недоверчиво возразила я. — Твой отец просчитался, упрятав его в Тартар. Мрак Эреба питает его, тьма и ярость Кроноса помогают мужу восстановить силы. Именно поэтому он с лёгкостью смог проникнуть в твои сны, в твою голову, заставив хотя бы ненадолго, но сойти с ума и потерять контроль над ситуацией, вселить сомнения в правильности твоего союза с этим лживым богом. — О, прошу, поосторожнее с оскорблениями. Ведь я в твоём присутствии ещё ни разу не оскорбила Аида. — Ты оскорбила его много лет назад. До сих пор поражаюсь, как ты умудрилась сохранить молодость и красоту без нектара и амброзии? Хотя, чему я удивляюсь? Папочка ведь никогда тебя не бросит, в каком бы гневе он ни был. — Речи детской обиды? Наш отец любил тебя не меньше. Он дал тебе освобождение от Аидова плена. Пусть и всего лишь на полгода. — А потом явился ко мне в виде змея и овладел мною. Так, по — твоему, выражается отеческая любовь?! — Персефона сорвалась на крик. Глаза богини полностью заполонила тьма. — Обвиняешь меня в его грехах? Тогда почему бы мне не обвинить тебя в грехах твоего мужа? — повысила голос я. — Никогда не поверю в то, что он утаил от тебя свой план.  — Ты, как всегда, права, сестра, — голос стал ровнее, спокойнее, с толикой яда, — знаешь, почему выбор пал на тебя? Я посоветовала. Ведь я росла вместе с тобой. Я знала тебя всю твою подноготную: страхи, желания, твою силу и умения. Я и до сих пор не могу забыть, с какой изящностью ты убивала Палладу. Да, ты была ещё совсем юной девочкой, даже не богиней, но это было поистине красиво. Я осознала это лишь тогда, когда муж спросил о сосуде для Эфира. — Смерть Паллады — случайность, — металлическим тоном возразила я. — Ну, разумеется, — из алых уст владычицы подземного царства раздался лёгкий смешок. — Ты ведь была невинным ребёнком. Но ты перестала им быть уже давно, раскрыв всю свою гнилую сущность. Больше, чем уверена, что была благодарна Аиду за ту ночь. Ты жаждала близости. С твоей — то пресловутой девственностью, предречённой Клото. Все боги развратны по своей сути, за каким бы масками не прятались. Аид лишь развенчал миф о твоей непорочности, душевной чистоте, кротости. Ты такая же, как и твой отец, который идёт на близость со всеми, кто ему по нраву. Даже с родными детьми! — Хотелось бы посмотреть, как ты будешь высказывать эти упрёки прямо ему в лицо. Это было бы забавным зрелищем. Я сыта по горло твоими беспочвенными обвинениями. Я отомщу, Персефона, будь уверена. И не только Аиду, но и тебе, сестра, — последнее слово было сказано с нажимом. Я развернулась и хотела, было, уже позвать Хаймдела, но Персефона прервала меня. — Тогда это будет первая и последняя война, которую ты проиграешь, — с уверенностью заявила она. — Неужели убьёте меня? — я обернулась и расхохоталась. — Сначала ту армию, которой ты будешь владеть лишь потому, что выйдешь за своего бога, ставшего правителем Девяти миров. Потом и его, ведь он, в отличие от тебя, не бессмертен. А затем, да. Аид собственноручно лишит тебя жизни. — Олимпийцы бессмертны, — лениво заметила я. — Это ошибочное мнение. Их можно убить одним — единственным способом, который знает тот, кто породил верховных олимпийских богов. — Кронос. — Верно. Он поведал об этом Аиду. Хочешь, скажу тебе, как? — Какой тебе резон? — Верно, никакого. Именно поэтому ты будешь мучиться в ожидании своей скорой смерти, одолеваемая любопытством и неизвестностью. По мере приближения твоей участи, твой интерес будет подогреваться небольшими сюрпризами, которые мы тебе преподнесём. Можешь молиться Тюхе, в надежде избежать смерти. Но даже здесь она бессильна. — Персефона исчезла, оставив после себя огромный сгусток тёмной энергии и эхо от смеха, разнёсшееся по пустынной долине Свартальфахейма. А может, убила меня вовсе не Макария, а собственная сестра? *** Я нервно мерила шагами свои чертоги, пытаясь придумать, как лишить Аида сил. Убить я его не смогу, у меня ведь нет папочки — титана, который знает, как убивать олимпийцев. Остаётся только лишить Его загробие сил и упрятать куда подальше. — А что, если выковать для Аида цепи, как Глейпнир? — я резко развернулась к трикстеру, сидящему в кресле. Ему изрядно надоели мои бесплодные хождения. Локи подался вперёд, тщательно обдумывая моё предположение. — Допустим, цверги выкуют цепи, а что потом? Предлагаешь держать его в дворцовых темницах? — Для начала — да. А потом за ним явится отец. Это я тебе гарантирую. И тогда мы свяжем его клятвой. Или ещё одной цепью. И я буду отомщена. — Ночь нам на руку, — Локи поднялся, — сейчас в Нидавеллире работа буквально кипит. Идём, я познакомлю тебя с будущими подданными. Но предупреждаю: цверги потребуют в качестве сырья то, что достать практически невозможно. Я лишь махнула рукой, уверенная в нашем успехе. Нидавеллир понравился мне ещё меньше, чем Свартальфахейм. Вот уж где кромешная тьма. Локи сказал, что темнота — проклятье, насланное на цвергов во избежание войны со светлыми альвами. Как только солнечные лучи попадают на них, цверги каменеют. Их королевство — сплошные пещеры с подземными туннелями, стены которых сплошь и рядом покрыты сталактитами и сталагмитами. На поверхности в редких местах есть леса, которые растут засчёт тепла, но без света. Мы спустились в одну из многочисленных пещер, из глубин которой слышались удары молотов о наковальни. В ней было жарко, и по мере углубления становилось ещё хуже. Спустившись под землю, мы с трикстером вошли в светлую от огня кузницу и сняли капюшоны, дабы показать, кто мы есть. На мгновение удары стихли. Цверги обернулись. Они были маленького роста, слегка косолапили. Худощавые, бледные от недостатка солнечного света, заросшие, они злобно сверкали глазами, недовольно переговариваясь между собой на непонятном мне языке. Как только они разглядели в одном из своих гостей младшего принца Асгарда, то мгновенно преклонили колени. Значит, исходя из такой покорности, на их помощь рассчитывать можно. Трикстер обратился к цвергам на их родном языке. Когда он закончил, гномы принялись совещаться, яро о чём — то споря. Затем гул разом прекратился, и в середину вышел цверг, который был чуть выше остальных. В его глазах читалась мудрость и поразительное спокойствие. Он что — то быстро проговорил и указал на меня. Локи отрицательно покачал головой. Цверг пожал плечами. — Локи, что происходит? — я чуть сжала его ладонь. — Модсогнир желает говорить только с тобой. Но я ему не доверяю. — Локи, от этого зависит мой план мести. Мне плевать на твоё доверие. — Он слегка диковат и падок на богинь. Не теряй бдительности и не обманывайся его вполне благоприятным видом, — недовольно ответил Локи, выпуская мою руку из своей ладони. — Я ведь не понимаю его, — заметила я. Локи взглядом указал на кольцо. Ментальная связь. Я кивнула и отошла от трикстера, присаживаясь напротив Модсогнира. Тёмный альв внезапно схватил меня за ворот платья и притянул к себе, обдавая жутко неприятным смрадом. Боковым зрением я видела, как дёрнулся Локи, но цверги обступили его со всех сторон, угрожающе поигрывая молотками в жилистых руках. «Всё нормально. Не дёргайся. Я его слышу.» — подумала я, зная, что трикстер читает мои мысли. Я смотрела в тёмные, пустые глаза Модсогнира, пытаясь понять, о чём он говорит. « Слушай внимательно, богиня не из нашего мира. Ты несёшь в себе проклятье и колдовскую притягательность. И это проклятье спасёт нас всех. Пройдёт ещё много веков, прежде чем пророчество возымеет силу. Я знаю, что помощь нужна тебе, а не Его высочеству. И я помогу тебе, потому что ты нужна судьбе для исполнения предсказания. Мы выкуем для тебя тринадцать цепей — ровно столько, скольким героям ты помогла. Двенадцатью ты скуёшь своего врага, а тринадцатой — обезопасишь себя и все Девять миров. Тебе лишь нужно принести нам любовь, мрак обманутого сердца, страх, прядь волос невинно убиенного, золото не из казны, клочок земли с родины Всеотца, стихию, подвластную двум богам, камень разума, силу, бывавшую в двоих, обиду, дыхание чудовища, кожу символа обоих. А для тринадцатой — тьму. И тогда мы выкуем тебе цепи мягче шёлка, но крепче любого сплава. Лишь принеси материал и исполни пророчество.» — шамкающий, шипящий голос проговорил это надменно и требовательно. Трикстер отлично справился с телепатией. Я поняла абсолютно всё. Модсогнир вглядывался в мои глаза, проверяя, всё ли я поняла. Удостоверившись в этом, тёмный альв разжал руки и поклонился. Я поднялась и ответила тем же. Цверги, обступившие Лафейсона, посторонились, пропуская меня. Бог был явно недоволен поведением тёмных альвов и едва сдерживал негодование. «Торопись. В следующее полнолуние двенадцать цепей должны быть готовы.» — пронесся в голове голос Модсогнира. Я кивнула и мы поспешили удалиться. Теперь мне был известен конец. Я понятия не имела, с чего начать, но уже знала, чем кончить. Заковать эту загробную мерзость в цепи и обречь на вечные муки.