Seven Devils

Brian Tyler — Sword And Council

Я неотрывно смотрела на Лафейсона, чувствуя, как губы сами собой расползаются в довольной улыбке. Эти черти в его глазах заставляют мою кровь кипеть, а меня саму иногда сомневаться в правильности своего выбора. Теперь дороги назад нет. Только вперёд, к алтарю, к мести. У меня был мандраж. Совершенно абсурдное заявление, что боги не боятся ничего. Ещё как боятся, только каждый имеет свой сокровенный страх. И сейчас я больше всего боюсь ошибиться. Да, я видела пророчество Нюкты и знаю, что Лафейсону можно доверять. Но мне предстоит всю жизнь провести с ним. Целую вечность. И я не имею права на ошибку. — Это действительно то, чего ты хочешь? — подлил масла в огонь трикстер, разворачивая меня к зеркалу и становясь позади. Я невольно отметила, что вместе мы смотримся довольно — таки неплохо. Но будет лучше, если сомнения не будут отражаться на моём лице столь явно. Я должна быть под стать Лафейсону. Сделав глубокий вдох и прикрыв глаза, я отбросила все сомнения прочь. Затем вновь посмотрела на наше отражение. — Да. Это действительно то, чего я хочу. И неважно, как сильно ты будешь отравлять мне жизнь, — твёрдо заявила я, усмехнувшись и ядовито добавив, — мой король. Трикстер самодовольно ухмыльнулся. — Ты в долгу не останешься, — ответил он, наклонившись к моему уху, — моя королева. По спине пробежали мурашки. — Повелитель! — тяжёлые двери распахнулись, и в проёме показался стражник. — Всеотец и Всемать ожидают Вас и Вашу будущую супругу. Все гости собрались, ждут лишь вас. Лафейсон лишь кивнул, и воин покинул нас. Затем трикстер развернул меня к себе. — Вот и всё, Паллада, назад пути нет. Теперь ты в моей власти, — он говорил совершенно серьёзно. — Пока ещё нет, — отрезала я. — Уже совсем скоро. Наивный. Я никогда ему не покорюсь. Не бывать этому. Я молча взяла трикстера под руку и последовала за ним. Эйнхерии, ожидавшие нас, закрыли двери в мои покои и двинулись за нами, держась на почтительном расстоянии. Поступь трикстера была твёрдой. По золотым коридорам дворца бог обмана шёл величественной походкой. Следуя за ним, я чувствовала ту мощь, что скрывается за широкими плечами. Чувствовала силу, гибкий ум, хитрость и тьму. Такую притягательную и манящую темноту его души, которая будто переползала ко мне с каждым его прикосновением, с каждым взглядом этого непокорного божества. Его тьма питала мою жажду мести. Его хитрость прильнула к моей мудрости. Его жажда власти сплеталась с моим голодом обиды. Бог огня и хитрости скоро станет единым целым с богиней войны и мудрости. До тронного зала оставалась пара шагов. Лафейсон остановился, словно в ожидании чего — то. Или кого — то. Через долю секунды ему принесли шлем. Тот самый рогатый шлем, из — за которого он удостоился почётного звания «северный олень» от одного из гениальных плейбоев Манхеттена. — Я ж говорил, что обратно он тебя не вернёт, — послышался за спиной едкий комментарий. Я обернулась, чувствуя, что эта свадьба надолго запомнится всему Асгарду, потому что Вакх и пьяный Тони — гремучая смесь. К тронному залу направлялся гордый и довольный Старк под руку с Пеппер. Асгардские одеяния были к лицу обоим. Локи немного напрягся, не совсем понимая, что здесь забыл этот филантроп. — Что он здесь забыл? — трикстер чеканил каждое слово. — Он мой гость, Лафейсон, — ответила я, одёрнув его. — Раз так, то как они посмели прийти на коронацию позже нас? — съязвил Локи, подавив своё раздражение и гнев. — Без обид, Локатор, твой брат — крепыш слишком поздно нас предупредил об этом. — Но Один не приемлет присутствия смертных в своих чертогах, — возразила я. — Этот чудный старикашка был так рад, что его сына наконец забирают из родительского гнезда, что разрешил присутствовать на коронации не только Фостер, но и нам. Поэтому, счастливый жених, наколдуй проход в этой стене, чтобы никто не заметил нашего опоздания. — Старк, через несколько минут Один передаст трон Локи. И тогда он с удовольствием швырнёт тебя с Радужного моста прямиком в воду, — произнесла я, наконец заключая гения в объятия. — К чёрту. У меня есть ещё несколько минут безмятежной жизни рядом с Поттс. Давай, Локатор, колдуй. Я подмигнула Пеппер, затем перевела взгляд на трикстера. Локи ему этого просто так не оставит, голову даю на отсечение. Как только он получит трон, Старку не жить. — Тебя отделяют от трона всего лишь минуты. С долгожданной властью в руках ты сможешь сделать с ним всё, что угодно. И даже я буду не в силах ему помочь, — проговорила я, подходя к Локи и беря его за руку. — Вообще — то я думал, ты меня поддержишь, а не будешь подписывать мне смертный приговор, — возмутился Старк. — Считай, что поддержала, — я подмигнула ему, давая понять, что всё с ним будет в порядке. В глазах Лафейсона мелькнула шальная мысль. Видимо, способ мести Старку найден. Трикстер лишь усмехнулся и нетерпеливо вскинул руку, создавая небольшой проход в стене. Старк растянулся в широкой, победной улыбке. И, прежде чем исчезнуть с глаз разозлённого Локи, показал мне большой палец, поднятый вверх. Поттс улыбнулась мне, отвесила подзатыльник Тони и скрылась вслед за ним. Проход исчез, будто его и не бывало. — Не смей мне помешать совершить расправу над ним, — прошипел Локи мне на ухо. — Рога надеть не забудь, — увильнула я. Трикстер бросил на меня презренный взгляд и надел шлем. — Сосредоточься и перестань дурачиться. Трон не любит недостойных, поэтому, ты должна быть на высоте, — наставлял Локи. Я выдохнула и крепче сжала его руку. Нас обошли стражи и распахнули огромные двери в тронный зал, который был полон гостей. Правители других миров прибыли сюда со своей свитой, придворными, вельможами. Весь олимпийский пантеон был в сборе, как и асгардский. Переступив порог, я ощутила на себе тысячи взглядов. Восхищённых, заинтересованных, недовольных, завистливых, пустых. Я обвела толпу величественным взглядом. «Они чувствуют твою силу, Паллада. Так не разочаруй их.» Ровной, величественной поступью мы направились к Всеотцу. Послышался трубный звук горнов. Гвалт толпы не стихал. Повсюду слышался удивлённый шёпот. Вздохи разочарования, восхищения, трепетного благоговения. Медленно и царственно мы дошли до Одина. Фригга стояла поодаль от него и улыбалась. Эта искренняя улыбка озаряла её лицо, как утреннее солнце озаряет тихую заводь. Она была величественно прекрасна, согреваемая мыслью, что её сын наконец обретёт счастье. Один излучал спокойную гордость и усталость. Он до смерти устал править, видеть всю эту придворную фальшь. И теперь он, не без доли некоего облегчения, снимает этот крест своих плеч, перекладывая его на широкие плечи своего сына. Но и толика подозрения есть в его взгляде. Он сомневается, можно ли доверять трикстеру. Именно поэтому я выступаю его порукой. Тор расположился по левую руку от отца. Он смотрел на брата с некой каплей снисхождения и понимания. Он всё ещё считает Локи своим братом, я знаю. Я вижу в его глазах малую толику былой братской любви. Наверное, громовержец даже гордится трикстером. В какой — то мере. Тор едва заметно кивает мне и переводит любовный взгляд на Фостер, стоящую подле него. Мой отец — рядом с Всематерью. Они с Герой были счастливы ровно столько же, сколь и Фригга. Моё сердце сжало будто ледяной рукой. Как же я хотела, чтобы на месте Геры стояла Метида. Такая же красивая, счастливая, любящая мать. Моя мать. Я готова была нахмуриться, но трикстер вовремя меня одёрнул. Я отпустила мрачные мысли и чуть улыбнулась. Зевс сиял не хуже золочёного тронного зала, но его выдавал тусклый блеск недоверия в глазах. Он ничего не знал о Локи и понятия не имел, за кого отдавал меня, и кому я теперь должна быть опорой. Или сторожевым псом, как пожелал Один. Я едва заметно кивнула отцу, чтобы он не беспокоился насчёт объекта моего охранения. Ну, или, обожания, как должны думать все без исключения. Уж если мы провели Афродиту своей будто бы химией, то остальных немудрёных жителей Асгарда убедить в великой любви двух нашкодивших когда — то богов труда не составит. Остановившись у подножия трона, Локи преклонил колено, снимая шлем. Я была вынуждена повторить за ним. Трикстеру явно не нравилось выполнять то, что он всегда требовал от людей — становиться на колени. Но этого требовали традиции, о которых мне вкратце рассказали асиньи, когда готовили меня утром к этому торжеству. Всеотец ударил Гунгниром об пол, призывая всех к тишине. — Поднимитесь, дети мои, — его громовой голос эхом отлетал от стен, теряясь в многолюдной толпе. Мы поднялись с колен и приблизились к верховному богу, остановившись друг напротив друга. — Отдаёшь ли ты, великий и могучий Зевс свою дочь, Афину Палладу, за Локи, сына Одина? — спросил Всеотец у Зевса. При упоминании родства трикстер сделал над собой усилие, чтобы не скривиться от такой наглой лжи. Сверкая ослепительными доспехами, отец оставил Геру и подошёл к нам. — Я дарую тебе честь, сын Одина, быть мужем моей дочери, — голос Зевса ничем не уступал голосу Одина. Такой же густой и звучный, как раскаты грома. Отец взял мою руку и вложил в холодную ладонь трикстера. На его лице я заметила улыбку. Зевс благословил нас и вернулся к Гере. «Оказывается, быть твоим мужем — честь, Паллада». — Сын Одина, — продолжил Всеотец, — Локи, берёшь ли ты богиню мудрости и войны в жёны? — Беру. — Клянёшься ли быть для неё опорой и каменной стеной, за которой она может укрыться? — Скорее, ледяной, — Лафейсон не удержался от усмешки, но под укоризненным взглядом матери присмирел, — клянусь, отец, — на последнее слово было сделано ударение. — Готов ли ты защищать её ценой своей жизни? Локи смотрел прямо в мои глаза, сея в моей душе смятение. И сладостное трепетание, от которого меня в дрожь бросало. Он чуть сжал мою ладонь, его рука заметно потеплела. — Готов. — Готов ли всегда идти с ней, рука об руку, до конца? И снова то трепетное волнение, в котором зашлось моё сердце при одном взгляде этих позеленевших глаз. — Готов. Всеотец обратился ко мне: — Дочь Зевса, Афина Паллада, клянёшься ли ты быть верной опорой богу огня и обмана? — Клянусь. — Готова ли ты вытерпеть все невзгоды вместе с ним? — Готова. А готова ли? Ведь он нужен мне лишь для достижения моей цели. — Готова ли родить ему столько наследников, сколько подарит вам судьба? В глазах трикстера пронеслось холодное отвращение. Как же он ненавидит своего ребёнка в моём чреве. Внутри что — то сжалось, причиняя мне огненную боль. Я вцепилась в руку Лафейсона, пытаясь выдержать осанку. В глазах бога мелькнуло беспокойство. Кольцо мгновенно нагрелось, благодаря чему я почувствовала облегчение буквально через пару мгновений. — Готова. Надеюсь, никто не заметил моей маленькой заминки. — Готова ли ты всегда идти с ним, рука об руку, до конца? — Готова. — Властью, данной мне великим Бёром, объявляю ваш союз священным и нерушимым. Отныне и навсегда вы — часть друг друга. Ваши клятвы обязательны к выполнению. Руна вечности скрепит ваш союз прочными узами брака. Да пребудет с вами любовь и сила! Я почувствовала жжение на правом запястье. На бледной коже виднелись огненные очертания какой — то руны. Трикстер притянул меня к себе, и мы скрепили клятву поцелуем. В зале послышался радостный гул — прекрасная реакция на наше показательное выступление. — Теперь, когда ты имеешь такую сильную опору в виде своей прекрасной богини — жены, пора отдать в твои руки желанную власть, — проговорил Один, и толпа мгновенно притихла. В глазах Локи засияла искренняя радость. Надеюсь, мои глаза будут лучиться так же, когда я одержу победу над ужасной армией Аида и над ним самим. Всеотец взял свой скипетр двумя руками, держа его горизонтально. — Сын Одина, я благословляю тебя на славное царствование. Клянёшься ли ты защищать все девять миров, делать всё для их процветания, забывая о личной выгоде, живя лишь на благо своих подданных? — Клянусь. — Твоя клятва услышана великими норнами. За её неисполнение тебя ожидает суровая кара. Правь мудро, достойно и с честью. Всеотец протянул Локи Гунгнир. Трикстер без колебаний взял в руки символ верховной власти, ведь он не в первый раз держит в руках произведение искусства от цвергов. Удовлетворение. Вот чем светились его глаза. Блаженство. Он доказал всем, что ледяной великан тоже может править. Доказал Одину. Тору. Самому себе. — Асы жаждут увидеть нового царя. Они ждут своего Всеотца, — наставлял Один. Лафейсон предложил мне руку, и я приняла её. Медленно и царственно мы прошествовали мимо ликующей толпы, закидывающей нас лепестками каких — то цветов. Мы вышли на балкон, откуда был виден весь Асгард до самого Радужного моста. Внизу столпилась пропасть асов, ожидающих нового Всеотца и Всемать. Народ ликовал, он принял своих новых правителей всем сердцем. А я же, в свою очередь, начала понимать, почему Лафейсон так жаждал власти. Она словно питает тебя изнутри и опьяняет не хуже вина. Мы оба упивались ей, ловя восхищённые взгляды новоиспечённых подданных. Теперь в моих руках армия и я готова мстить. *** Пышное празднество началось. В пиршественном зале рекой лился эль, столы ломились от яств, счастливый Вольштагг то и дело тянулся за новым лакомством, а Старк всё время прикладывался к бочонку с вином. И не только вино отведал мидгардский миллиардер в этой обители богов. Поттс не выдержит настолько пьяного Старка. Измучившись от духоты и пьянящего запаха вина, я покинула пиршественный зал и вышла на балкон. Облокотившись на перила, я втянула свежий воздух. Вечерело. На золотой Асгард тёмным покрывалом опускались густые сумерки. День выдался слишком трудным. Нам с трикстером приходилось принимать поздравления от всех владык девяти миров. Кроме, разумеется, Ётунхейма и Мидгарда. Хотя, Землю исключать нельзя, ибо за весь мир в ответе был Тони, чьему красноречию мог позавидовать сам Гермес. Отсутствие ледяных великанов тоже было вполне объяснимо. Я вообще сомневаюсь, что они знали о коронации, ведь хрупкий мир меж этими двумя мирами когда — то был разрушен Тором. И уж тем более о том, кого коронуют. — Нельзя бросать своих подданных в столь великий день, — послышалось из — за спины. Шорох длинного плаща, лязг доспехов и громогласный голос выдали отца. Я обернулась, взглянув на пиршественный зал, полный моих новоявленных подданных. Боги пировали. Один тихо разговаривал с Фриггой и Герой, сидя во главе стола. Рядом с богиней восседал Тор, поднимавший сотый кубок за коронованного брата. Его спутница, Фостер, о чём — то беседовала с Пеппер, которой надоело слушать вопли пьяного филантропа. А он в свою очередь пытался перепить Вольштагга. Фандрал хотел завоевать внимание Афродиты любым путём, но та была окружена целой толпой поклонников, с которыми даже мрачный Арес был справиться не в силах. При виде его кислой мины я возликовала. Нику окружили эйнхерии, с упоением слушая её рассказы о славных победах олимпийских богов. Гефест, прихрамывая, бродил меж богов, выискивая взглядом меня. Я знала это почти наверняка, поэтому и поспешила удалиться. Я просто не в силах смотреть в его глаза, полные боли. Среди гостей я не заметила лишь Сиф и Аполлона. Видимо, всё — таки об этой прекрасной воительнице шла речь перед коронацией. Локи тоже нигде не было видно. Наверное, ему, как и мне, до тошноты надоели притязательные взгляды фрейлин Льесальфхейма в свою сторону. Удивительные создания. Как только трикстера короновали, они, слово стервятники, слетелись вокруг него, пытаясь завладеть его драгоценным вниманием. Меня же они удостоили лишь презрительным взглядом. — Моим подданным хорошо и без меня, — ответила я и протянула руку отцу. Громовержец подошёл ближе, заключая её в свою широкую ладонь. — Ты действительно счастливая. Не одержимая планами мести Аиду. Просто счастливая, — проговорил отец, оставив в покое разгулявшихся подданных. — Ты думаешь? — с сомнением спросила я. — Я вижу это в твоих глазах. Этот огонь жизни. А не тусклое пламя мести. Я опустила глаза. Как же он ошибается, думая, что я всё простила Аиду. Никогда не прощу Его загробию своё изгнание. Тот позор, которому он меня подверг. То унижение, которое я испытала, извиваясь под ним, как змея, в надежде освободиться. По телу пробежала дрожь. Зевс подумал, что я замерзла и заботливо надел на меня свой плащ. Я поёжилась, кутаясь в тёплую ткань, согретую теплом родного отца. — На Земле люди говорят, что женщина выбирает в мужья того, кто похож на его отца. Я услышал это однажды, когда странствовал в поисках новых героев. Почему ты вышла замуж не за того светловолосого бога? — громовержец подошёл сзади, и, приобняв меня за плечи, указал на Тора. — Наверное, потому, что я люблю не его, — слегка улыбнувшись, ответила я. Отец громогласно рассмеялся. — Да, наверное. А ты уверена в своём выборе, дочь Зевса? — папа развернул меня к себе и посмотрел на меня небесно — голубыми глазами. — Да. Как ты уверен в Гере, так и я уверена в Локи, — почти не соврала я. Отец доверяет Гере безоговорочно, хоть и постоянно бесится из — за ревности богини. А вот я этим похвастаться не могу. Я до сих пор помню те радужные перспективы нашего союза, которые так любезно нарисовал мне Аид в моих ночных кошмарах. Не то, чтобы я особо верила этому мрачному отродью. Но и трикстеру я верю не больше. Я всё ещё ожидаю пакостей с его стороны. — Тогда мне нужно тихое и уединённое место. — Для чего? — Сочетать вас браком по нашим традициям. — Двойные узы? — Крепче их не будет. Я вздохнула. Связывать нас двойными узами брака. Отец хочет заковать нас ещё в одни цепи. Прочнее, чем первые. И уж эти узы точно никто не разорвёт. Если в асгардских клятвах Локи и мог найти лазейку, то в свадебном обряде олимпийцев лазейки нет. Брак скрепляется кровными узами. — Мне нужно поговорить с Локи, — будем считать, что я выпросила небольшую отсрочку. — Хорошо. Зови своего мужа, а я пока возьму Геру и отобью Афродиту у этих захмелевших, сладкоречивых поклонников. Мужа. Этот бог теперь мой муж. С моих губ слетел тихий свист в надежде призвать сову. София не заставила себя долго ждать, оповестив о своём прибытии шумным хлопаньем крыльев. Большая сова тяжело опустилась на мою руку, царапая острыми когтями оголённую кожу. — София, найди Локи. Он нужен мне, — дала наставление я, погладив птицу по голове. Сова зажмурилась, давая понять, что поняла мою просьбу, и мгновенно сорвалась с места, исчезнув в ночи, оставив на моей коже алые полосы от когтей. Через несколько мгновений за спиной послышались тихие шаги. Трикстер подходил ко мне тихой поступью дикого барса. — Почему твою сову зовут София? — тихо спросил он, вплотную подойдя ко мне, так, что я спиной чувствовала холод пекторали на его груди. — Её имя в переводе с греческого означает мудрость. — А тебе не чуждо тщеславие, верно? — шепнул Лафейсон, аккуратно посадив сову на моё плечо. Птица вцепилась когтями в кожу. Она скучала. — Как и тебе, — парировала я, взглянув на него через плечо. Трикстер ухмыльнулся. — Зачем я понадобился тебе? — Отец хочет сковать нас ещё одними узами брака. По традициям олимпийских богов. Это кровные узы. Слабое звено в этой цепи не найдёшь ни ты, ни я, как бы не пытались. Мы будем чувствовать боль друг друга. Как физическую, так и душевную. И от этого нельзя будет сбежать, невозможно будет укрыться. Это на всю оставшуюся жизнь. Мы станем единым целым. Действительно единым. Разорвать эти узы не сможет никто. Даже Зевс. — Отступать уже поздно, Паллада. У меня лишь один вопрос. Если умрёшь ты, то умру и я? — Я бессмертная, Лафейсон. Бог довольно рассмеялся. — Ты понимаешь, что это действительно будет длиться вечность? Отец даст отведать тебе нектара и амброзии, что дарует тебе бессмертие, — я подняла глаза на Локи в ожидании ответа. — Бессмертие — это прекрасно, — трикстер растянулся в широкой ухмылке и взглянул на меня сверху вниз. — Это наказание. Поверь мне, — я отвела от него взгляд и устремила свой взор в сад. — Ты видишь то же, что и я? — внезапно спросил Лафейсон, следя за направлением моего взгляда. — Сиф, — в один голос ответили оба. — А кто увивается вокруг неё? — задал вопрос бог. — Аполлон. Боги, да он влюбился в неё, как мальчишка. — Наконец — то Сиф приметила кого — то помимо моего затмевающего всех братца, — ядовито заметил Локи. Я усмехнулась. Между ним и Сиф точно что — то было. В ночном саду, ласкаемые серебристыми лучами одинокой луны, стояли двое. Стройные яблони осыпали свой цвет на два едва заметных силуэта. Они шли по мощёной дорожке и просто разговаривали. Никаких прикосновений. Лишь тонкие золотые нити, связавшие их души. Но Сиф всё равно далека от Аполлона. Её израненное сердце всё ещё принадлежит Тору. А сердце брата уже принадлежит воительнице. — Твоя сестра может сделать так, чтобы Сиф перестала страдать по Тору? — вдруг спросил трикстер. — Зачем тебе это? — недоумённо уставилась на него я. Локи молчал, провожая взглядом пару силуэтов в ночном саду. — Тебя связывало с ней нечто большее? — Не твоё дело, — резко бросил он. — Ты постоянно это говоришь, но я ведь угадала? Ты что — то испытывал к ней, так? Или, может, испытываешь до сих пор? Ответить трикстеру не позволил отец. — Вы готовы, дети мои? — спросил он, выходя на балкон, держа под руки Геру и Афродиту. — Отцу нужно тихое и укромное место, — сказала я трикстеру. — И мой плащ, — добавил отец, — церемония должна пройти по всем правилам. Я лишь приложила ладони к ткани, как Лафейсон благодаря магии уже вернул отцу этот важный предмет гардероба. Локи выпустил меня из своих объятий и предложил руку, жестом призывая остальных следовать за нами. Бог вывел нас из дворца потайными путями и повёл в самую глубь огромного дворцового сада. Местом назначения была полуразрушенная арка из камней, оплетённая толстыми ветвями плюща. Перед ней, в форме полукруга, земля была вымощена каменной плиткой, между швами которой пробивалась зелень. — Что это за место? — я подняла глаза на трикстера. — Алтарь, у которого сочетались браком все правители ещё со времён создания мира, — ответил он. — Тогда почему ваша свадьба была не здесь? — подала голос Афродита. — В последнюю битву с тёмными эльфами было разрушено пол — Асгарда. Дворец пострадал сильнее. В том числе и это место. Здесь больше нет той магии, что была раньше. Эта магия соединяла правителей с их жёнами на долгие века. Она настолько древняя, что уже никто не в силах восстановить её. «И поэтому у нас есть шанс найти лазейку в асгардской клятве», — пронеслось в моём сознании. «Потому что нет той магии, которая бы сковала нас полностью», — поняла я. Трикстер ухмыльнулся вслед за мной. — Ну, будет вам улыбаться друг другу, целая вечность впереди, — одёрнула нас Гера, вставая под арку и приглашая нас в самый центр мощёного полукруга. — Традиции гласят, что во время таинства вы должны стоять друг напротив друга, держаться за руки. Вы обязаны смотреть глаза в глаза. Ваш разум должен быть чист и открыт, ваши мысли могут быть только о предстоящем таинстве и ни о чём боле, — проговорил отец. — Существует легенда, которая гласит, что в момент кровного слияния молодожёны чувствуют, как кровь, не принадлежащая им, заполняет каждый кровеносный сосуд, словно даруя им силу, — произнесла я, неотрывно глядя на Локи. — И это действительно так, — подтвердила Гера. — Довольно пустых слов. Пора начинать. Мы с Локи встали друг напротив друга и взялись за руки. — Дочь Олимпа и сын Асгарда, — звучно начала богиня, покровительница брака, — сегодня я сочетаю вас священными узами нерушимого брака. Союз ваш будет закреплён кровью, а клятвы принесут ваши сердца. Гера дала знак Афродите и та подошла к нам с ритуальным ножом в руках. Богиня красоты разжала наши ладони и полоснула каждую холодным лезвием. Затем снова сжала наши руки и проговорила: — Ваша любовь — яд, но она же и панацея. Отныне и навсегда вы будете единым целым, частью друг друга. И да пребудет с вами великая сила любви. После её слов меня будто током ударило. Я почувствовала, как жгучий холод наполняет каждый кровеносный сосуд, разнося силу по всему телу. Одновременно с этим в голове стрелой металось одно единственное слово — любовь. Модсогниру нужна любовь. — Твоя кровь такая холодная, — заметила я, глядя трикстеру прямо в глаза. — А твоя такая горячая, — произнёс он в ответ, неотрывно смотря на меня. Лёгкая улыбка коснулась губ обоих. — Разожмите ладони с порезами и накапайте кровь в кубки с нектаром, — произнесла наставления Гера. Рядом с нами словно из ниоткуда возник Гермес, вечный спутник Зевса. В его руках был поднос с двумя кубками, до краёв наполненными нектаром. Бог с улыбкой поклонился, и мы поднесли руки к напитку. Сжав ладонь, оба накапали своей крови в нектар. — А теперь испейте кубок, в котором есть кровь чужого сердца, — продолжила Гера. Взяв кубки с кровью друг друга, мы встретились взглядом и испили нектар. Закончив с этой частью таинства, мы вновь сжали руки. — С этого момента ваши жизни — единое целое. Мойры уже сплели нити ваших судеб в одну. Так будьте же верны друг другу до конца. Будьте опорой и помощью друг для друга. Стеной, за которой можно укрыться от любых бед. Именем могучего Зевса, я благословляю вас и покровительствую вашему браку во веки веков! Грянул гром. Сверкнула молния и ударила ровно в центр вымощенного полукруга. Отцовское благословление. — Думаю, нам нужно их оставить, — проговорила Афродита. Отец и Гера согласно кивнули и удалились. — Теперь мы скованы так, что разлучить нас в силах только смерть, — чертыхнулась я, убирая свои ладони из рук Лафейсона. На правой красовался алый порез, который теперь останется на всю жизнь, ибо он не подвластен никакой регенерации. — А учитывая, что теперь мы оба бессмертны, это невозможно, — закончил трикстер. Я проводила пальцами по порезу, судорожно соображая. Любовь. Модсогниру нужна любовь. А Гере для обряда нужна была наша кровь. — Лафейсон, — я вцепилась в его руки, поражённая внезапной догадкой, — первым ингредиентов в списке Модсогнира стоит любовь. А нас только что связали кровными узами. Локи недоуменно смотрел на меня. — Наша любовь — это наша кровь, — продолжила я, разжав его ладонь с порезом. — Но мы не любим друг друга, — возразил он. — Верно. А твои родители — любят. Нам нужен плод их любви. — Тор, — догадался трикстер, — нам нужна кровь Тора.