Своя любовь, чужая жизнь.

Настало время зачеркнуть ещё один день в заведённом специально для этого календаре. Джонатан с особой аккуратностью начертил на глянцевом листке две перекрещивающиеся линии и взглянул на пять таких же крестов. «Шесть дней. Это почти неделя. Кажется, я не укладываюсь в график». Мысль была отстранённой, почти равнодушной. Пять дней были забиты делами. Заполнены до отказа привыканием к чужой жизни. Это помогало избавиться от пустоты внутри. И даже ночи не казались больше чем-то страшным. Сложнее всего было принять то, что новое тело порой действует почти само по себе, без его, Джонатана, непосредственного участия. Никогда прежде он не брал в руки бас. Гитара издала долгий на редкость противный звук, стоило Джонатану прикоснуться к струнам, что вызвало сочувственный взгляд Пола. Джонатан постоянно сбивался, но не желал прекращать попыток. Казалось невозможным запомнить аккорды, звук непривычно бил по ушам, резала слух каждая фальшивая нота, выходящая из-под собственных пальцев. Добровольная пытка продолжалась до тех пор, пока однажды Джонатан не закрыл глаза от усталости. В тот момент далёким показался вдруг звук голоса Пола, терпеливо объясняющего что-то, а руки начали двигаться сами, выдав партию, которую до этого не то, что не пробовал играть, но даже не слышал. Это состояние было чертовски странным – делать что-то, не зная, что именно и не понимая, как это получается. Оно пугало бы, если бы не просыпающийся интерес. Джонатан крепче зажмурился, позволяя воскресшей чужой памяти властвовать. За первой песней последовала другая. Джонатану казалось, что он сейчас стоит на сцене и даже знает, где в этот момент должны находиться Пол с Роном, чувствовал присутствие ударника за спиной. Не открывая глаз, он сделал несколько быстрых шагов к краю воображаемой сцены. И налетел на микрофонную стойку. Следующим, что он увидел, были ошарашенные глаза Пола. Оставалось только виновато пожать плечами, давая знать, что сам не понимал, что сейчас произошло. - Почему тогда ты поверил мне? - Мне очень не хотелось верить в то, что Джонни… тот Джонни… окончательно спятил. - Так просто? - Я чувствовал, что что-то изменилось. - Я не знаю, чем всё закончится. Осталось три недели. А после… - Не думай об этом. Из гостиной доносились музыка, громкие голоса и смех. Кто-то грохнул о стену пустую бутылку. - Всё в силе? - А как же? Не думал, что когда-нибудь придётся это делать для парня… Но это твой выбор, - Пол усмехнулся, глядя на черную землю сада. Деревья только пустили первые листья, силуэты крон из-за этого казались в сумерках призрачно-расплывчатыми. - Тогда нам пора, - Джонатан отбросил недокуренную сигарету, возвращаясь в духоту гостиной. В воздухе висели ароматы крепкого перегара и дыма (явственно чувствовалось, что сигареты тут курили непростые). Комната была полна незнакомых людей. Рон сидел на диване в обнимку с двумя девицами. Те пьяно хихикали и лезли целоваться, уже изрядно перемазав вокалиста в помаде. Ещё одна направилась к Джонатану, покачивая бёдрами и призывно улыбаясь. Какие-то люди смеялись и пили, приветствуя его. Нескладный высокий очкарик подскочил при виде вошедшего, отсалютовал бутылкой: - Пора выпить за возвращение Джонни! - Джонни, у тебя лучший агент, которого только можно было найти за деньги! - рассмеялась его спутница. - У тебя лучшие друзья, которых только можно было найти… - откликнулся Марк, их ударник. Интонации его голоса при этом сложно было расшифровать. Он наткнулся на укоризненный взгляд Пола и оборвал фразу, недоговорив. Тогда комната перед глазами Джонатана поплыла. Он быстро наклонил голову, сжимая виски руками. Бешенство накатило удушливой волной. Чужое, незнакомое, какого никогда не испытывал прежде. - Вон! – с грохотом полетел на пол, опрокинутый в порыве ярости стол. – Все вон отсюда! Убирайтесь! – Джонатан успел привыкнуть к своему голосу, но сейчас снова не узнавал его. В нём появились истерично-яростные нотки, которых раньше он никогда бы себе не позволил. Зазвенели, разбиваясь, сметённые со стойки бутылки. Кто-то стоял на пути, Джонатан не глядя оттолкнул его, послышался вскрик. - Да ты что, приятель? – голос был знакомым, но Джонатан не вслушивался в слова, продолжая кричать. Ярость никак не отпускала. Хотелось разнести всё вокруг, перебить вдребезги, спалить и пепел по ветру. Какая-то часть отстранённо наблюдала за происходящим, но этого было слишком мало, чтобы сдержать поток злости. Только когда в комнате никого не осталось, Джонатан обессилено опустился на пол у стены и не заметил задумчивого взгляда молча наблюдавшего за всем этим Пола. Очередная ночь только начиналась, но на этот раз Джонатан не собирался проводить её в одиночестве. Сон всё никак не шёл. Этим вечером пятницы Рико не знал, чем себя занять, то начинал ходить из стороны в сторону по комнате, то брал книгу, но прочитанные строчки тут же забывались. Под конец, он просто сидел в темноте, пытаясь освоить сложное искусство: не думать ни о чём. За окнами уже давно было темно. Когда первые аккорды разбили ночную тишину, как хрупкое стекло, заглушив звук включённого радио, Рико не сразу понял, что происходит, неуверенно подошёл к окну. Громкие звуки не прекращались, складываясь в мелодию. Голос певшего был знакомым. Певец не блистал вокальными данными, но вкладывал в своё занятие всю душу. Двое светловолосых парней стояли перед домом и наяривали вовсю. Если бы кто-то вздумал разглядывать их внимательно, возможно, ему показалось бы странным, что один из них играет с закрытыми глазами. In your eyes, When we said our last goodbye, Of midnights stars I saw the shine. Unless the distance made us wise? The starlight ceased to be mine. I take last step before I’ll die Before your eyes. I know your soul stores this light Let's to me see this light at last. I have no forces for new fight. And now I tell you that I must I will always love you. (*) Гитарное соло разносилось по ночным улицам, зажигались одно за другим окна. «Сукины дети!» - было самым мягким из адресованного певцам. Кто-то не пожалел таза мыльной воды. Рико не отходил от окна, не зная, чего ему сейчас хочется больше: выругаться на чём свет стоит, послать ещё раз этого идиота, чтобы никогда больше его не видеть или слушать эту песню, смеясь, потому что сдержать смех почему-то не получалось. - А ты уверен, что он вообще дома? – тихо поинтересовался Пол, когда песня всё-таки закончилась. - Нет, - Джонатан даже не пытался притвориться, что чувствует себя виноватым. Пол ненадолго опустил голову, глубоко вдохнув воздух, и так же медленно выдохнул. - Продолжаем концерт дальше? Скандальная реклама всегда была… Договорить он не успел, случилось одновременно две вещи: откуда-то, ещё издалека, донеслось характерное завывание сирен, и распахнулась дверь подъезда, из которой выскочил встрёпанный темноволосый парень, босой, в одних домашних штанах и майке, подлетел к Джонатану, остановился в полушаге, пытаясь отдышаться. - Что ж ты за… – только и смог выговорить он. - Мне очень надо было, чтобы ты меня услышал, - Джонатан сказал это тихо, любуясь вернувшейся на чужие губы такой знакомой улыбкой. - Парни, вы тут разбирайтесь, а я поехал. - Полу явно не хотелось общаться с охранниками правопорядка, тем более техники успели убрать оборудование. – Удачи! – улыбнулся он напоследок. - Больше всего мне хочется дать тебе по морде. - Моя морда полностью в твоём распоряжении. Как и всё остальное. Рико стиснул кулаки. - Вот теперь я окончательно верю, что это ты. Только ты можешь быть настолько наглым. - Я давно должен был тебе это сказать. Куда раньше, чем неделю назад, - Джонатан, сидя на диване, снизу вверх смотрел на гневно возвышающегося над ним друга, и глаза его больше не казались тусклыми. - То, что было, понравилось не только мне. Совершенно точно. Возмущённый взгляд возымел совсем не то действие, на которое рассчитывал бросивший его Рико - друг подался вперёд, чтобы притянуть верхом к себе на колени. - Я не знаю, что из этого получится. За эти дни я понял, что мы похоже не знаем друг друга толком. Я только прошу тебя дать мне шанс. Всего один шанс. Я хочу быть с тобой. - Теперь не отводить взгляда от тёмных глаз Рико стало сложнее, и ещё сложнее было не позволять собственным рукам сдвигаться куда-то с его талии. - Я хочу возвращаться ночью с этих дурацких встреч и знать, что дома ты ждёшь меня. В том доме так пусто. У нас не так уж мало общего. Рико почти сразу оставил попытки освободиться и молча слушал, положив ладони на плечи Джонатана. - Возвращаться? – в его голосе проскользнули странно-отстранённые интонации. Джонатан улыбнулся, потерся щекой о чужую руку. - Хочешь, я останусь в этой группе? Тебе ведь нравится их… наша музыка. - А тебе нет. - За последние пять дней я порой думал, что… может быть, мне стоило меньше говорить самому и послушать, что скажешь ты, - в этом было нелегко признаться. Но сегодня Джонатан решил идти до конца. – Я скучал. - Всё это неправильно. Так не должно быть. Ты точно хотел этого, до того как?.. - Да. Рико кивнул и уже не удивился, когда Джонатан поцеловал его. Если закрыть глаза и попробовать забыть, у кого именно на коленях ты сидишь, отвечать оказалось удивительно легко. На этот раз Джонатан позволил отстраниться, как только Рико этого захотел. Но парень сделал это лишь для того, чтобы спросить: - Уверен? - Абсолютно. Такой вопрос был их особым знаком, звуча каждый раз перед рискованным предприятием, был своеобразным талисманом. Задавая вопрос, Рико чувствовал, как захлопываются позади невидимые двери, отрезая любые пути к отступлению. А слыша ответ, сказанный спокойным ровным голосом Джонатана, понимал, что его это не пугает. Так было и теперь. Заставить себя отбросить все мысли о неправильности происходящего было очень сложно… слишком сложно. Тогда Рико закрыл глаза, откинулся немного назад, запрокинул голову, позволяя другу целовать и покусывать открывшуюся шею, заставляя себя расслабиться. Позволяя себе подчиняться воле друга, как часто делал это раньше в остальном. - Тогда... не затягивай слишком, - тихо попросил он. Уже давно стихло всё за окнами. В этой тишине лишь отчётливо слышался каждый вздох, каждый стон, как и случайный треск рвущейся ткани, и стук полетевших на пол со стола книг – впервые никто не поспешил поднять их. Смуглую кожу, которую так упоённо ласкал Джонатан своими ладонями, губами, языком, не способна была остудить прохлада ночного воздуха, проникающего в приоткрытое окно. Рико вывернулся из этих сильных рук змеем, отступил на шаг, улыбаясь немного сумасшедше, поманил за собой, не думая сейчас о том, что можно стесняться собственной наготы. Джонатану захотелось остановить этот миг, оставить его в памяти навсегда – игру теней и света на стройном теле любовника, донельзя откровенный взгляд, в котором желание мешалось со смехом, плавное, как в неведомом танце движение. «Почему я не видел этого прежде?» Путь до спальни – несколько провалившихся вникуда секунд. И вот скрипнула кровать под тяжестью обоих тел, а джинсы Джонатана полетели на пол. Рико выгнулся дугой, чувствуя, как зубы сжимают его сосок, а сухая немного шершавая ладонь ложится на его член, начиная двигаться вверх-вниз. Переполнявшее его желание вырывалось стонами, меняя обычно тихий и мягкий голос, добавляя в него новых, незнакомых прежде, требовательных интонаций. Подчиняясь власти этих древних как мир чар, Рико ласкал в ответ сам, не смущённый тем, что вместо привычных округлостей женского тела под руками чувствуется совсем иная упругость, сила напрягшихся мускулов, пульсация вен чужой скользкой от смазки плоти. Собственное возбуждение заставляло хотеть новых прикосновений всё больше, шире раздвигать ноги, подставляясь. Давая понять, что готов принять сейчас от любовника что угодно, только бы тот не прекращал. Легкая игра слишком быстро стала напоминать борьбу. Распалённые страстью, оба мужчины почти рычали, прижимаясь друг к другу, всё торопливее и жарче становились ласки. Подчиняясь властным движениям рук Джонатана, Рико оказался на коленях, а после сам наклонился вперёд. Закусил губу, заставляя себя принять проникновение влажных пальцев. И вскрикнул, только когда их сменила твёрдость члена; нельзя было разобрать чего больше в этом вскрике – протеста или желания. У Джонатана получилось сдержаться, чтобы не торопиться и не начать двигаться в горячей тесноте чужого тела яростно и быстро. Может, сделать это помогла мысль о том, что теперь Рико его, только его и ничей больше, промелькнувшая по самому краю сознания, ещё не затопленному беснующимся пожаром страсти. Каждый новый толчок – это тянущая боль внутри или удовольствие, невыносимое до того, что от него хочется сейчас же избавиться, как и хочется, чтобы оно не заканчивалось, Рико не разбирал. Он отдавался этим ощущениям без остатка, отдавался Джонатану, вскоре начав подаваться назад, чтобы ускорить темп. Забывая себя, поглощенный неожиданно яркими и сильными ощущениями, потерявшись в них. Рука любовника сдвинулась с бедра на низ живота, а после на член, заставив очередной стон Рико сорваться в крик, перешедший в просьбу продолжения, в которой уже не звучало покорности – только желание и страсть. Через сколько минут Рико готов был ненавидеть друга за то, что тот заставил сделать ритм их движений вновь неспешным и плавным, вряд ли кто-то из них мог сказать. Времени не существовало больше, как не было его для Джонатана в тёмной пустоте, наполненной неведомыми вспышками. В темноте знакомой спальни всполохи перед глазами были другими. Помня просьбу, Джонатан не стал затягивать больше; этого не дало бы сделать и собственное возбуждение, возведённое в неведомую доселе степень. Всполохи в темноте… багровые всполохи в темноте знакомой спальни, когда почувствовал, как теснее прижимается Рико, громко стонет и вздрагивает в судороге оргазма, заливает пальцы горячей спермой. Багровый заполнил всё вокруг, когда через несколько мгновений сам Джонатан взлетел на пик наслаждения, прокричав самое главное на всем свете имя. Смятые простыни, перепачканные спермой и потом, безропотно приняли на себя обоих. Джонатан уложил любовника рядом, прижимая к себе, и Рико не попытался отодвинуться, послушно опуская голову на его плечо. Страх настырным зверем прошмыгнул по мыслям обоих, но его бывших жертв больше не испугать было надолго повисшим молчанием, потому что сейчас слова не были нужны. Это понимали оба. Джонатан чуть заметно улыбнулся, заметив выделяющийся на смуглой коже темнеющий постепенно след – печать собственности, требующая постоянного обновления. Рико бездумно, беззаботно улыбался, чувствуя, как пальцы Джонатана ласково перебирают его волосы на затылке. Страху совершенно нечего было здесь делать, и он отступил до лучших времён, оставляя спальню под властью тепла, наследника недавнего пламени, и расслабленной неги. Тепло чувствовал Джонатан на своём лице. Его дарил луч полуденного солнца, проникший в комнату. Несложно было бы игнорировать его и дальше, но где-то в другой названивал телефон. Подойти Джонатан всё-таки не успел, чуть не упав, запутавшись в разбросанных по полу вещах. Вскоре обнаружилось, что звонил Пол, а не дозвонившись, ограничился сообщением: «Нормально?», что время уже за полдень и что в квартире, кроме Джонатана никого больше нет. «Вот ведь чёртов трудоголик!» - засыпая, он планировал, что проведёт с Рико этот день вместе. Теперь же наверняка придётся вытаскивать друга из его магазина. Туда Джонатан и направился сразу после душа, рассчитывая позавтракать на месте. _______________________________________________ (*) - В твоих глазах, Когда мы сказали наше последнее «До свидания», Полночных звезд я видел свет Разве расстояние сделало нас мудрее? Звёздный свет перестал быть моим. Я делаю последний шаг перед тем, как умереть На твоих глазах. Я знаю, твоя душа хранит этот свет. Дай мне увидеть этот свет напоследок. У меня нет сил для новой битвы. Я говорю тебе то, что должен сказать Я всегда буду любить тебя.