12.2
— Бесконечно счастлив видеть вас здесь. — Хань и сам отлично подмечал, как кривая улыбочка противоречит радушным словам, но визит Бён Бэкхёна его ни капельки не радовал. В свете дурацкого сообщения неделю назад — тем более. — Не могу ответить вам взаимностью, — блеснул манерами Бэкхён. Его тонкая ухмылка по-прежнему могла похвастать безукоризненностью. — Да и повод у меня не праздничный для визита. — Ну надо же... Тогда не буду вам предлагать выпить или перекусить, давайте сразу к делу. — Хань упал в кресло и устремил на Бэкхёна выжидающий взгляд. Бэкхён сесть не потрудился, лишь огляделся, отметив зашторенные окна в просторном помещении библиотеки, расставленные будто бы хаотично полки и кресла, горящие то тут, то там лампы и три низких столика, сдвинутых ближе к центру. Небрежно поправив узел галстука, Бэкхён вновь тонко улыбнулся. — Речь о вашей недавней выходке. — С каких пор Совет интересуют прихвостни бордельной шлюхи в юбке? — Совет интересует порядок на вверенной ему территории. Мадам Эрик ведёт здесь дела, как и вы, но порядок соблюдает, а вот вы — нет. В нынешних обстоятельствах никому не нужна внутренняя грызня. Будет неплохо, если вы вспомните о приличиях. К тому же, ваше положение несколько... неоднозначно. Вы присматриваете за семьёй Цзинь, но при этом вы остаётесь одним из наблюдателей. Ваше поведение бросает тень на оба ваших дома. И некоторые люди, о Клавдий, молят Бога о пятом акте этой пьесы. — Никогда не любил Шекспира. — Театральную выпендрёжность представителя Хань вообще ненавидел, как и громко тикающие старинные часы, но не спешил сообщать об этом. Да и Бён Бэкхён наверняка прекрасно это знал и так. — Жаль, он многому мог бы вас научить. Например, открыл бы вам глаза. Вы подставляете вашего благодетеля — Криса Ву. На его месте я бы вас выпорол, чтоб неделю сидеть не могли. Наблюдателей тоже мало кто любит, знаете ли. И когда наблюдатели позволяют себе выходить за собственные же рамки… это чудный повод поступить с вами так же, как поступили бы сами наблюдатели с любым другим нарушителем. Очередная жалоба может привести к печальным для вас последствиям, господин Лу. И вовсе не из прихоти Совета. Хань открыл рот, но вовремя закрыл, быстро сообразив, что с ним сделает Крис, если он сейчас порадует Совет новостью об одном из занятий Кая и Эрика. Слишком жирный козырь, чтобы так необдуманно его использовать. Кроме того, Хань сам признавал правоту Бэкхёна и Криса — он сорвался и сглупил. Но чёртов мальчишка из борделя приводил его в бешенство с невообразимой лёгкостью и с такой же лёгкостью заставлял терять голову от возбуждения. В истории каждый второй из сильных мира сего лишался если и не жизни, то многого из-за мимолётной интрижки. Минутная слабость оборачивалась катастрофой. Из-за этой минутной слабости начинались и кончались войны, рушились и создавались империи. И осознание этих примеров ещё никого не спасало от повторения ошибок. Только Хань не собирался пополнять собой длинный список дураков, потерявших всё из-за глупого притяжения. Ну нет, он точно так не оступится. Он будет хитрее. — Что-то ещё? — понуро спросил Хань. — Если всё, то я вас услышал. Буду счастлив проводить вас до дверей. — Не сомневаюсь, но я сам дойду — дорогу уже знаю. Хань проводил Бэкхёна недобрым взглядом, выкарабкался из кресла и походил кругами, обходя столики. Часы раздражающе тикали и всё сильнее бесили Ханя. Может быть, он в самом деле зашёл слишком далеко в этот раз, но провоцировать и злить Криса ему нравилось. Всегда нравилось. Не будь Кая, Хань отыскал бы другой повод, испытывая терпение Криса на прочность. Потому что Хань всё ещё надеялся, несмотря на всё, что между ним и Крисом было. Несмотря на толику разочарования. И чем отчётливее Хань ощущал, как отдаляется Крис, тем отчаяннее цеплялся за него, потому что… Резкий хлопок заставил Ханя настороженно замереть на секунду и стремительно развернуться к источнику звука. Кресло у зашторенного окна было развёрнуто к окну и лампе, поэтому высокая спинка служила отличным укрытием. И Хань не особо удивился, увидев изящную руку, коснувшуюся подлокотника. Сян без спешки выпрямилась, прижав к груди книгу, которую и захлопнула минуту назад. Белая шаль едва держалась у неё на плечах, заплетённые в свободную косу волосы темнели на фоне светлой ткани почти вызывающе. Сян бесшумно подошла ближе и положила книгу на столик. Она ничего не говорила, но Хань суматошно вспоминал каждую мелочь в недавней беседе. Не сказал ли он чего лишнего? И знал ли Бён Бэкхён, что Сян присутствовала при их разговоре? Или он приходил не только к Ханю? Едва слышно скрипнула дверь. Мада коротко поклонилась, дождалась разрешающего жеста и доложила: — Госпожа Ын ждёт вас в гостевых комнатах. Она настаивает на встрече. Хань отрывисто кивнул и вновь жестом приказал Маде уйти. Читал в движениях Сян недовольство и разочарование, пытался понять, что же не так. Ну а когда молчание стало невыносимым, Хань попытался уйти. Опоздал. Вопрос настиг его в пяти шагах от выхода. — Тебе обязательно делать это? Всё вот это? Хань замер, увязнув в звуках тихого голоса как муха в паутине. Он предполагал, что Сян знала больше, чем ей бы следовало. Возможно, она даже знала, почему Хань разрешал Ын Мэй останавливаться в этом доме. Возможно, знала, что именно и как Мэй делала с Ханем. Но такая осведомлённость Ханя не пугала. В конце концов, они все с Сян считались. Как с наследницей Цзинь. И она вполне могла занять это место, если б только захотела. — Ты сейчас о… — Обо всём. Или ты считаешь, что визит представителя Совета ничего не значит? Считаешь, что он лишь поиграть с тобой приехал? — Сян скрестила руки на груди, тихо вздохнула. — Я не осуждаю тебя, Хань. И даже не считаю тебя плохим. Помнишь, года три назад надо мной издевались девушки, что учились со мной? Как-то они оставили это… — Сян кончиком пальца тронула светлые пятна на левом запястье. Хань их помнил. Следы от ожогов. Те девки тушили так сигареты. — Я знаю, что ты с ними сделал. Хань вздрогнул как от удара. Даже ощутил явственно, как кровь отлила от лица. Вот такого он себе точно представить не мог. Не подозревал, что Сян видела, слышала, знала… Не удержался и прижал ладонь к глазам. — И те два парня, помнишь? Хань ещё как помнил двух придурков, вознамерившихся силой заполучить благосклонность Сян. И помнил отлично, что было дальше. Но опять же не думал, что Сян всё это время знала правду. — Хань, я не считаю тебя плохим, — тихо повторила Сян. — То, что ты сделал, меня не напугало. Я чувствую только благодарность и спокойствие. Тогда и теперь. Быть может, плохая я. Не ты. Ты бываешь злым. Не без причины. Но иногда твои причины для злости всего лишь фантомы. И ты боишься. Боишься дать себе шанс. Я знаю не всё из твоего прошлого. Зато я знаю, каково это — бояться и считать, что у тебя нет права на то, на что есть право у всех прочих. Хань честно хотел возразить и как-то себя оправдать, но Сян не позволила. Она подошла вплотную и упёрлась ладошкой Ханю в грудь, будто оттолкнуть хотела, но на это ей не хватило сил. — Ты боишься и не признаёшься в этом себе самому. Потому что не хочешь признаваться. Не хочешь правды. Она тебя пугает. И поэтому ты всегда предлагаешь Ын Мэй останавливаться в этом доме. Наручники, плети, всё остальное… — Сян пытливо смотрела ему в глаза, чуть вскинув голову. — Это действительно наказание, а не игра. Криса ты убедил. Пока что. Но меня — нет. — Ты ошибаешься. — Двигать губами было чертовски трудно, как и преодолевать боль, поднимавшуюся волной из глубины души. — Я просто нуждаюсь в контроле. Время от времени. А Ын Мэй умеет это. Вот и всё. — Ложь. Лги мне, если хочешь. Но себе лгать зачем? Хань, как давно ты веришь, что не заслуживаешь любви? Как давно ты веришь, что никто и никогда тебя не полюбит? Редко кому удавалось парой слов обезоружить Ханя вот так наверняка. Сейчас он чувствовал себя беспомощным. Это чувство ему нравилось, когда он оставался с Ын Мэй наедине. Именно беспомощности он старательно добивался. Потому что когда он был беспомощным, не мог никому ничего плохого сделать. Хань становился безопасным для окружающих, не мог никому навредить. И это дарило восхитительное чувство облегчения, освобождения, упоения. Но в эту минуту на него смотрела Сян, и Хань будто онемел. — Ты настолько сильно хочешь его любви, что пытаешься сбежать и сжечь за собой все мосты, не дав никому ни единого шанса? — Крис вовсе… — Я не о Крисе, и ты это знаешь. От Криса ты никогда ничего не ждал. И чем прохладнее Крис к тебе относился, тем сильнее ты за него держался. Не хотел потерять то, что тебе доступно, как ты считаешь. Такие жертвы ради… дружбы. Похвально, но тревожно. Неужели ты думаешь, что рассчитывать можешь лишь на дружбу? — Сян отвернулась и покачала головой. — Люди в своих глазах всегда рисуют мир, который они хотят видеть. Попробуй как-нибудь прозреть и снять маску. Иногда твоя маска бывает до жути убедительной. Но она никого не спасёт. И не спасёт тебя. Особенно сейчас, когда ты глух к окружающим. Крис вёл твою машину, Хань. И чуть не погиб вместо тебя, пока ты пытался нас всех убедить, что не заслуживаешь ничего из того, что имеешь и можешь получить, только захоти. Но ты не хочешь. Несмотря ни на что. Хотя кроме нас у тебя уже никого не осталось. Хань молчал, когда Сян касалась его руки, чтобы положить на ладонь смятую бумажку. Молчал и тогда, когда она уходила. И не сразу смог развернуть чёртову бумажку. «В связи со штаб-квартирой отказано». Знала ли Сян, какой ценой эту связь Ханю предложили восстановить? Или она просто знала, что означал для наблюдателя такой отказ? Хань поплёлся к лестнице. Уже на ступенях немного воодушевился. Для его растрёпанных чувств приезд Ын Мэй обещал стать исцеляющим бальзамом. Впрочем, Ын Мэй умела приводить в порядок не только его разум и душу, но и тело. Уж это точно куда лучше мимолётной интрижки. Сколько бы Хань ни скрывал от других свои трудности, скрыть их от самого себя он не мог. Но не скрывать и принимать — не одно и то же. Принимать он учился постепенно. И не всё сразу. Чаще всего дело доходило до срыва, и только срыв заставлял Ханя искать способы борьбы. Может быть, ему просто не подходили те способы, что помогали другим, нормальным, людям. Но считать себя ненормальным Хань тоже научился. Со временем. Наверное, это даже не так плохо, как казалось поначалу. Он распахнул дверь в салон, подошёл к проходу в спальню и задержался там. Ын Мэй грациозно поднялась с кровати и подхватила многохвостку. Страпон на её бёдрах многообещающе качнулся. — Я слышала, ты был очень, очень, очень плохим мальчиком, мой дорогой. Мэй разрешалось заботиться о нём и знать о нём правду, потому что без Мэй прибегнуть к личной перезагрузке Хань не мог, не мог взять себя в руки и очистить разум, глотнуть свободы и зарядиться собственными силами. Скрывать же что-то от Мэй не имело смысла хотя бы потому, что она знала секреты многих и умела их воплощать. Не держи она язык за зубами — быть ей трупом. Разболтай она хоть малость — её убили бы за неумение хранить тайны. Всего один выданный секрет обеспечил бы Мэй сотнями врагов. Её всесилие было таким же миражом, как любое другое. Боль, контроль и последующая забота освобождали Ханя как ничто другое, и он не знал иного способа очистить собственное сознание от любых теней. Ну а злость на себя после и несовершенное удовлетворение заставляли Ханя сжимать кулаки и желать битвы. Наперекор всему. Желание сдаться отступало, как и безрассудство, и хотя бы это многого стоило. Некогда он жил в красивом доме, где его бесконечно любили. Единственный ребёнок, отрада для любящих сердец. Никогда и ничем его в том доме не обидели, зато он обидел всех, кого мог, а заодно — и самого себя. Сейчас поздновато было задаваться таким вопросом, но многое изменилось бы, если б для Ханя существовали рамки ещё тогда? Без вседозволенности, без слов любви и обожания, когда ему прощали абсолютно всё. Красивый дом и жизнь в нём разительно отличались от реальности. Хань долго не мог принять отношение других людей, которые не воспринимали его так же, как родители. Они не считали нужным баловать Ханя, выполнять все его прихоти и ставить его интересы на первое место. Хань никому и никогда не признавался, как сильно его это ранило, как это несоответствие пугало. Долгое время быть любимцем для окружения, а после оказаться в совершенно иных условиях... Бей или будут бить тебя. Хань предпочитал бить первым. Ну а когда случилось так, что он в этом проиграл, Хань обрёл кое-что другое. Наверное, это и было тем, чего ему никогда не хватало. Контроль, правила, ограничения и забота. Стоило только попасть в положение, где ему ясно показывали, что можно, а что нельзя, и Хань тут же обретал поразительное чувство защищённости, безопасности и свободы. Он ни за что не отвечал и никому не причинял боли. Был в безопасности и безопасным. Это дарило ни с чем несравнимое счастье и упоительную целостность. Особенно в сочетании с сексом, когда Хань чувствовал, что его хотят, а раз хотят, значит, любят. С Крисом выходило нечто к этому приближённое. Далёкое от идеала, но максимально возможное при соблюдении тайны. Крис ведь не знал правду и вряд ли о ней догадывался, и рассказывать ему Хань не намеревался — устраивало и то, что есть. Хотя... при проницательности Криса сложно спорить и утверждать наверняка. Может, Крис и плеть взял бы в руки, если бы Хань попросил об этом, но так рисковать не хотелось. Как бы там ни было, при всём их партнёрстве и вывернутых отношениях Хань доверял Крису не до такой степени, чтобы раскрывать все карты до последней. К тому же, Ханю нравилось самому выбирать людей, которым он мог даровать такие привилегии. А Крис... Крис без того обладал властью. Над Ханем — в том числе. И эту власть Крис взял себе сам, без позволения. Пожалуй, именно это обстоятельство и омрачало их отношения. Потому и давать больше власти Крису Хань не собирался. Не над собой. Может быть, Крис свернёт ему шею за недавнюю выходку. Тут лучше положиться на милосердие Криса и убедить мерзавца, что Хань о нём пёкся, о его безопасности. Только тогда это может сойти Ханю с рук с меньшими потерями. Совсем от наказания не отвертеться, тут и думать нечего. Крис найдёт способ спустить с него шкуру, сколько бы Хань его ни избегал. Но уцелеть можно. Жаль, Крис наказывал совсем не так, как Ханю нравилось. Промашка вышла; Хань недооценил степень одержимости Криса новым увлечением, и к этому ещё примешивалась ревность. Куда хуже, что Хань не понимал, собственно, причину ревности. Он цеплялся за Криса, а думал о наглеце из борделя. И Хань не прибил наглеца ни тогда, ни сейчас, и это досадно намекало на кое-что, что Ханя бесило. Меньше всего Хань желал оказаться в том же положении, что и Крис, но с каждой минутой всё неотвратимее понимал, что как раз туда и угодил. И если Сян тоже так считала… Избавиться от этого проще всего, если получить желаемое. Отсюда и следовало действовать. Только вот звонить Эрику Хань сам не мог — Эрик знал отлично его голос. Нужно найти кого-то другого и дать точные инструкции. Плохо верилось, что Крис спустит на тормозах новость о причастности Кая к тайным делишкам Эрика. Но если бы спустил, Хань не удивился бы. Уже нет. С мозгами у Кая дела обстояли неплохо, и он отлично умел манипулировать всеми, кто попадал в его сети. Наверняка управлялся со всеми клиентами с блеском. Та ещё хитрая и коварная бестия, себе на уме. Один раз Хань его недооценил, но не собирался больше повторять свои ошибки. И для начала стоило разобраться, какие цели Кай преследовал. В курьерскую сеть по воле случая не попадали. Кай точно знал куда шёл и зачем. И вот это выяснить необходимо. Когда знаешь цели противника, лучше его понимаешь. А ещё Ханю совсем не хотелось думать о собственном шатком положении. Сян права, потому что наблюдатели в Хане усомнились. Можно выполнить их условие, каким бы трудным оно ни было, и восстановить свой статус. Если не учитывать расклад и не признавать, что тогда Ханю конец, потому что Совет его приговорит. Но если условие не выполнить, тогда Ханя приговорят наблюдатели. У Ханя и впрямь не осталось никого, кроме семьи Цзинь. И если не считаться с добрым расположением Сян и Криса к нахальному мальчишке из борделя, Хань потеряет всё. Чёрный мастер, чёрт бы его! Чёрный… Ну почему?!***
Бэкхён предпочёл такси, чтобы затеряться на улицах города без особого труда. Такси подходило идеально при условии, что за рулём сидел агент, прекрасно осведомлённый о возможной слежке и заинтересованный в благополучии Бэкхёна по долгу службы. Он притормозил в одной из бесчисленных подворотен рядом с неприметным потрёпанным фургоном, снабжённым бледным логотипом ремонтной компании. Уточняющие знаки и надписи на фургоне гласили, что это транспорт специалистов по установке, замене и ремонту дверных замков. Но если бы кто-то сунулся внутрь фургона, обнаружил бы там хорошо оборудованный передвижной наблюдательный пункт и кабинет. Тесновато, конечно, но у Бэкхёна это была единственная претензия. Усевшись за откидным столиком, Бэкхён бегло просмотрел оставленные коллегами отчёты, после чего уткнулся носом в монитор. Папка с донесениями трещала по швам. Особенно плодовитыми оказались топтуны. Бэкхён полюбовался на несколько сообщений с пометкой «объект Кей». Там фигурировали отчёты о передвижениях Кая. Отдельное удовольствие доставили сообщения, где рядом с именем Кая красовалось имя Бэкхёна. И сообщение о вызове штатного медика. К счастью, у Кая доступа к таким отчётам не было, иначе погорел бы Бэкхён под фанфары. Тем не менее, риск выглядел оправданным. Бэкхён не мог позволить Каю умереть, да и Кай пребывал в надёжной отключке, поэтому явление медика прошло как по маслу. — Твоя сообразительность спасла ему жизнь, — проворчал медик, спешно осмотревший Кая. Сообразительность, может, и спасла, но сам Кай причинял Бэкхёну проблемы. Огромные. Потому что в его личной папке Бэкхён обнаружил дырку от бублика. Поиск по островному региону ничего не дал. Бэкхён зловредно позвонил в штаб информационной группы, чтобы лично уточнить, нет ли тут какой ошибки. — Ошибки нет. Поиск впустую. Мы ничего не нашли. Искали даже по фото, но глухо. Если он ошивался в крупных городах, то ошивался недолго. А если ошивался по окраинам, то это вообще бесполезно. Там куча областей под контролем пиратов и прочих группировок криминального толка. Он мог бы и сейчас там торчать, а мы бы ни черта не знали и концов не нашли. Даже в Африке проще найти человека, чем в Индонезии или Малайзии, или на Филиппинах. Бэкхён и сам отлично это знал, но всё время продолжал надеяться. С угодившим в сети японцем тоже никаких подвижек. Бэкхён с удовольствием схватил бы за шиворот Мадам Эрик, если б ему не запретили. Но запретили. В категоричной форме. Трижды, чтоб им всем пусто было. И начальство подлинное, и Совет, будь он неладен, и шеф отдела, где Бэкхён подвизался в роли инспектора. Оставалось гадать, чем Мадам Эрик так полюбился всей святой троице. И такое отношение вызывало у Бэкхёна массу вопросов. Тех самых вопросов, на которые его походя лишили права. Трижды. У Бэкхёна немилосердно чесался любопытный нос. Придвинув к себе рабочий блокнот, Бэкхён принялся вносить в него хаотичные записи по старой привычке. Записывал он всё, что ему казалось странным или заслуживало особого внимания. Включая недавнюю эскападу Лу Ханя, взрыв машины и эпичное явление Чжанавара. По итогу Бэкхён вычленил одну закономерность: когда дело касалось Кая, окружающие демонстрировали сдвиг по фазе. Точнее, в деле всплывали эмоции в большей степени, чем логика и факты. Причём сам Бэкхён тоже прекрасно вписывался в этот сдвиг. Шея начинала гореть там, куда его Кай поцеловал под веществами. Кроме того, в «Райские Кущи» сползались практически все, кто фигурировал в деле. А «Райские Кущи» — это Мадам Эрик, вот хоть убейся. И Кай торчал там у всех на виду и в ус не дул. А история столетней давности постоянно освежалась всеми кому не лень. Кстати... Бэкхён уставился на столбик из фамилий, написанный им в процессе размышлений: Лу, Цзинь, Яо, Танака, Цзы, Линь, Сон, Ро... Помощника Бэкхён вызванивал с ангельским терпением. — Ну что опять? — недовольно ответили ему всё-таки после очередного гудка. — Мне нужны детали той истории с наследником Цзиня. — В общих чертах мало? — Кончай выёживаться. Итак, госпожа Ким вернулась раньше срока, пристрелила полдесятка охранников и забрала сына, после чего ударилась в бега. Что этому предшествовало? — В каком смысле? — Помощник громко зевнул. — За неделю до этого она уехала по личным делам. И вернулась на неделю раньше, чем её ждали. — То есть ей полагалось отсутствовать две недели. — Бэкхён черкнул в блокноте пометку. — Какие планы были у старика на эти две недели без жёнушки? — Я не в курсе, имел ли значение её отъезд, но старик Цзинь обретался в своём гонконгском доме со всей семьёй. И через три дня после отъезда госпожи Ким начинался приём, которому полагалось продлиться с неделю. — Значит, к её возвращению приём закончился бы? — Вроде как. — Получается, старик Цзинь либо специально подгадал время, потому что не хотел, чтобы она была в курсе, либо она сама не желала иметь с этим ничего общего. Что за приём? — Вполне обычный. Из тех, что проводят раз в три года. Как правило, являются все, кто получил официальное приглашение, даже если они не ведут дела непосредственно с триадами и семьёй-хозяином. Обычно стараются распределить гостей по дням, чтобы выходило примерно равное количество. Редко кто-то из гостей остаётся на весь приём. Обычно каждый гость проводит в доме хозяина два дня. — Чудно. Мне нужен список всех приглашённых на тот самый приём. Указать каждого, кто получил приглашение. И список тех, кто приглашение принял и на приём явился. Кто и когда. И ещё список тех из приглашённых, кто жив поныне. — Издеваешься? — Даже не пытался. Мне нужны эти списки как можно быстрее, — железным тоном ответил Бэкхён. — Что бы тогда ни приключилось, это поимело неслабый резонанс. И если уж столько лет им всем не лень гоняться за ребёнком, то причина у них весомая. Я хочу выяснить, кто из них непосредственно замешан в этом, раз уж мы не можем узнать, что именно тогда случилось и почему наследник Цзинь так опасен в их глазах. Обрисуем круг подозреваемых. Сейчас я могу исключить лишь тех, кто по возрасту не очень-то подходит. Вроде наблюдателя Лу Ханя и шефа Ву, например. Эти двое явно ничего не знают и участвуют во всей этой возне по инерции. Но наверняка есть те, кто знает. — Вроде наследничка? — ядовито уточнил помощник. — Ну так спроси у него. — Ага, так он мне всё и расскажет, как же. Чтобы провернуть подобное, надо потратить кучу времени и сил только на него. Доказать, что заслуживаю доверия. Конечно, я попытаюсь это сделать. В конце концов, он пока не портит нам игру. Но заслужить его доверие... Тут только случай и поможет. Если он представится. Вероятность, честно говоря, мала. В ключе моего участия в Совете — ничтожна вовсе. Поэтому я не хочу ждать у моря погоды. Надо и самим что-то делать. — Но чем тебе эти чёртовы списки помогут? — Дай мне их, и я тебе отвечу. Пока не увижу списков, ничего не скажу, — отрезал Бэкхён, сбросил вызов и вновь уставился на листы с пометками. Наверняка покойная госпожа Ким что-то знала тоже. Расспросить собственного ребёнка вполне могла. Да и наследник если и мог кому-то доверять, то только собственной матери. Вполне возможно, что именно рассказ ребёнка и стал основной причиной побега госпожи Ким. Судя по досье, госпожа Ким была женщиной сильной и умной, да и на супруга вполне могла повлиять, чтобы решить любые другие проблемы и защитить сына. Но не в тот раз. В тот раз произошло нечто такое, что ставило крест на всём. Госпожа Ким знала правду, потому забрала сына и сбежала. Сбежала, рискнув оставить Цзиню дочь. Или оставила как раз потому, чтобы малышка Сян — хотя бы малышка Сян — выжила? Сколько бы Бэкхён ни ворчал, отрицать истину не выходило: участие в делах Совета здорово помогало ориентироваться в той мути, что сейчас творилась в восточном и юго-восточном регионах. Хотя, с точки зрения Бэкхёна, муть творилась тут всегда. Он даже скучал по рациональным раскладам мафии в Европе. Как ни крути, но мафия работала чётче, обладала более жёсткой структурой и сглаживала любые местные особенности в угоду собственному бизнесу. Все схемы отличались продуманностью и единообразием. Работать в Европе было ничуть не легче, зато проще выходило ориентироваться. Здесь же... здесь хватало побочных мотиваций, внутренних и внешних различий, несопоставимых целей и прочего дерьма. Бэкхён даже не брался предсказывать наперёд, что и во что выльется. Никогда не угадаешь. Местная фишка — тотальная непредсказуемость. — Твою ж мать... — тоскливо подытожил Бэкхён, припомнив послание от тонга Ро. Только вот гостей с юга тут и не хватало. Зато будет куда списать труп японца с дырой в черепе от криса. Керамбиты тоже на них повесить можно, как и паранги. Отмазка так себе, но Каю на первое время сгодится, если этот умник не отыщет ещё парочку способов здорово усложнить жизнь и себе, и всем окружающим. Бэкхён придвинул к себе конверт со снимками, сделанными после взрыва у «Райских Кущей». Это касалось просьбы Сян, и Бэкхёну хотелось немного успокоить её. Нечем пока, конечно, потому что врагов у Криса Ву хватало. С другой стороны, Бэкхён вполне соглашался с версией, по которой взорвать пытались именно наблюдателя. Но почему? Наблюдателей никто не любил, только одной этой нелюбви недостаточно для подобных топорных действий. Если злоумышленник не знал, что Лу Хань в опале, то риск выглядел самоубийственным. Никому не охота стать целью палачей. Но если злоумышленник знал, в каком положении оказался Хань… тем более это лишено смысла. Минсок? Бэкхён взял телефон и задумался. Совет дал конкретное поручение Минсоку, но Минсок не знал о наследнике Цзинь ничего. Хань тоже наверняка не догадывался, кого пытался травануть. Никто из них не знал истинного лица наследника Цзинь. Тогда какого чёрта наблюдателя Лу Ханя пытались отправить на тот свет поскорее?***
Кай удобно устроился на сиденье и захлопнул дверцу, отсекая уличный шум от уютной тишины салона. — Спасибо. Надеюсь, ты не сильно устала. Рисса лениво повернула голову, но вот оглядела его с демонстративным вниманием. — Выглядишь намного лучше, хотя на месте Эрика я б тебя ещё пару дней не трогала и на работу не вызывала. На всякий случай. — Он достаточно терпел и ждал. И он не может вечно отказывать клиентам, сама понимаешь. Особенно, если они платят щедро. Но это лишь предлог, если честно. — Клиент? — Нет, заказ и впрямь сделан. Эрик уже перевёл мне аванс. Я о тебе. — Кай откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Водительским навыкам Риссы он вполне доверял. — То есть ты хотел меня видеть по личным причинам, и поэтому Эрик именно меня погнал за тобой? — Побуду эгоистичной шкурой. — Кай слабо улыбнулся. — У меня к тебе дело. И будет здорово, если это останется между нами. — Хочешь мне клиента подогнать? — Рисса сосредоточенно следила за дорогой и другими автомобилями. Машина под её управлением катила плавно по улицам, редко останавливаясь на перекрёстках. — Того наблюдателя, с которым ты не в ладах? — С ним я и сам управился бы. Нет. Речь о другом. У тебя были планы с месяц назад. Хотел узнать, как идут дела. — Пока не очень, — после долгого молчания, растянувшегося на четыре квартала, неохотно призналась Рисса. — Смотрели дважды из шести возможных. И оба раза находили к чему прицепиться. — Тогда у меня к тебе предложение. — Кай умолк, наблюдая, как Рисса аккуратно огибает бордюр и выруливает на удобную для заезда на стоянку полосу. — Хочешь купить? Серьёзно? — Рисса небрежно протянула руку и достала из валявшейся на панели пачки сигарету, лениво сжала губами фильтр. Кай машинально открыл бардачок, пошарил там в поисках рабочей зажигалки. Одна отыскалась. Подавшись к Риссе, Кай щёлкнул зажигалкой и поднёс язычок пламени к кончику сигареты. — Хочу, но пока неофициально. Или официально, но при условии, что об этом никто не узнает в ближайшее время. Заплачу сразу, если ты согласна и сможешь всё устроить. Рисса заняла излюбленное место среди других машин. Заглушив движок, пальцами левой руки сжала фильтр и высунула руку в приоткрытое окно, чтобы стряхнуть пепел. После она повернулась к Каю и окинула его новым внимательным взглядом. Молча затянулась, выдохнула дым и криво улыбнулась ненакрашеными губами. — Заботишься о путях отхода? — Может быть. Если ты согласна на сделку. — Допустим. Я бы предложила тогда оформить документы по-настоящему. Но о сделке никто не узнает, пока ты не предъявишь документы. — А ты сможешь и это устроить? Рисса вновь криво усмехнулась, отбросив с лица тёмно-рыжую прядь. — Я трахаю представителей разных департаментов, и они у меня визжат от восторга. Что для них такие пустяки? Сделают как миленькие. Ещё и заплатят за это удовольствие. Кай в этом не сомневался, потому и решил поговорить о запасных вариантах именно с Риссой. Эгоистично, конечно. Он прекрасно знал, что Рисса ему симпатизирует. Не слишком-то красиво использовать её симпатию в опасной игре, но Кай не сомневался и в стойкости Риссы. Умная и жёсткая женщина, она не позволила бы себя запугать никому. Кроме того, Кай ей доверял после недавнего поручения. Будь она его врагом, не привезла бы в целости и сохранности ту безделушку, за которую многие выложили бы целое состояние. — Не знаю, что ты задумал. Только догадываюсь в свете личностей, которые кружат вокруг тебя. Особенно сильно мне не по душе твоя игра с шефом Яо и верхушкой триад. Но ты не маленький мальчик. Сам знаешь, что делаешь. Ненавижу банальности, но всё же... будь осторожнее. Многие люди привыкают смотреть, но не видеть. Только озарения порой случаются даже у идиотов. — Хорошо. Ты душка. — Кай порывисто придвинулся ближе к Риссе и коротко тронул губами её скулу. — Спасибо. Сразу за всё. Пока он шагал к нарядному крыльцу «Райских Кущей», спиной чуял взгляд Риссы, оставшейся в машине. По-хорошему стоило бы уделить особое внимание Риссе и её прошлому, но у Кая просто не было ни времени, ни сил на это. Или он устал подозревать всех и каждого за столько лет. Рисса всегда принимала его сторону и недавно тоже не подвела. Кай о помощи не просил, но Рисса помогла и поставила его на ноги, поступившись собственными принципами. Иногда риск выглядел оправданным. Хотя бы на фоне всех странностей Риссы. На ходу Кай достал телефон и мельком глянул на список сообщений. От шефа Яо пока ничего. Срок не вышел, но Кая снедало нетерпение. Он ждал столько лет и всё это время искал способы поставить точки согласно всем пунктам списка. Теперь способ был, а потому ожидание напоминало пытку. Телефон в карман, вдох-выдох — спокойно. Всё получится. Уже несколько раз у него получилось исполнить задуманное, и до сих пор никто и ни о чём не догадался. Он поставил ногу на первую ступень крыльца. По ладони скользнули тёплые пальцы. Кожу царапнуло уголком сложенной бумажки. Кай оглянулся с небрежным видом, стремительно скользнув взглядом по удаляющейся фигуре. Тёмная кофта с капюшоном могла скрывать кого угодно. Поднявшись ещё на пару ступеней, Кай пальцами развернул тонкую бумажную полоску и поднёс ладонь к лицу. Сделал вид, что чешет бровь. На белой полоске разобрал имя и адрес. Опустив руку, смял бумажку, кивнул охраннику и толкнул дверь. Любопытно... Эрик ждал его в кабинете. Крутил в руках бокал и лениво переворачивал страницы записной книжки. Той самой, куда вносил особые заказы. Не соизволил даже взгляд отвести от потрёпанных страниц — кивнул не глядя на два сколотых листа, лежавших на углу стола. — Оплачено. Адрес на другой странице. Взгляни. Справишься? — Довольно странный вопрос. — Кай уже по началу наброска сценария видел, что заказ по его профилю. — У тебя богатая на приключения жизнь, — фыркнул Эрик. — Я о твоём состоянии, если что. — С ним всё в порядке. — Почти не солгал. В целом Кай чувствовал себя неплохо, но резкие смены положения в пространстве вкупе с большими физическими нагрузками порой вызывали приступы лёгкой дурноты. Обычное дело. Но всё это было не настолько серьёзным, чтобы могло помешать работе. — Пусть так. — Эрик отставил бокал, спрятал записную книжку в карман и впервые за всё время разговора поднял взгляд на Кая. — Но кое-что отложить придётся. — Тебе нужен курьер? Эрик коротко кивнул. Вздохнул шумно и отвернулся. — В следующий раз двойной груз. Это рискованно, конечно, но не более рискованно, чем отправить тебя сейчас. Хочешь о чём-то спросить? Кай покачал головой. Вопросы в таких делах задавать — дело последнее. Слишком уж цена высока. К тому же, богатый опыт Кая подсказывал, что Эрик торгует информацией. Хотелось бы знать, какой и с кем, но об этом Эрик и сам расскажет когда-нибудь. Быть может. А вот спешка однозначно приведёт к смене курьера. По причине скоропостижной смерти предыдущего. Диагноз — чрезмерное любопытство. В отличие от прочих Кай не обманывался эксцентричностью Мадам Эрик и не игнорировал кровь на ухоженных руках с безупречным маникюром. Об Эрике все знали не так уж и много, но кое-что Каю рассказывал тот самый человек, который привёл его в «Райские Кущи». Например, что Эрик родился в Гонконге прямо в порту. Его мать была уличной проституткой, а отцом Эрика мог быть кто угодно. Жили они с матерью отнюдь не в борделе, а прямо в порту. Где придётся. Эрика до сих пор не смущал запах гниющей рыбы, ведь в детстве он и не с таким сталкивался. Дешёвые забавы для моряков порой заканчивались смертью в порту, причём тамошним жрицам любви зачастую их дети и помогали как избавляться от незадачливых моряков, так и обшаривать карманы мертвецов. Эрик выбрался из порта и осуществил свою мечту: стал владельцем самого экзотического клуба. Но забывать о его прошлом было бы глупо. Кай потому и не забывал. — Есть новости какие-нибудь? — Ничего. — Эрик раскрыл портсигар. — Даже Лэй молчит. Японцы сидят в своих норах безвылазно. — Я не думаю, что они в этом замешаны на самом деле. Если только косвенно. Пока им нечего делить с триадами и Советом. И с тобой — тоже. Я бы поверил, объяви они войну наблюдателям, но всё остальное... — Доказательств никаких. — Эрик сделал глубокую затяжку. — Так-то я с тобой согласен, но других вариантов нет вообще. Положим, у шефа Ву враги есть. И немало. Как и у наблюдателей. Но у меня врагов нет. И другие семьи прекрасно ладили друг с другом прежде. Японцы соблюдали условия договора, как и тонги. Но сейчас… — Неужели? — От смешка Кай не удержался. — Курьерскую сеть мечтают прикрыть все. — Но никто не знает, что она моя, — парировал Эрик. — Это ты так думаешь. На твоём месте я бы не был столь беспечен. — У тебя своё место есть, умник. И ты не хочешь его занимать. Так что заткнись и топай на работу. Кай развёл руками с наигранно равнодушным видом, прихватил бумаги и вымелся из кабинета. В конце концов, Эрик верно всё сказал: не в нынешнем положении Каю раздавать советы. Сейчас Кая куда больше занимало забавное совпадение: недавний адрес от доброжелателя совпадал с адресом, указанным в заказе. Только станет ли кое-кто наступать на одни и те же грабли дважды?