Полёт Белого Ястреба

      Человека в чёрном костюме звали Кохэку Тамура, он был японским великим магистром и мастером-ассасином, давним знакомым Мирослава, с которым они встретились в 1776 году в Самарканде, где были заняты поисками одного артефакта, который так и не был ими найден.       Кохэку Тамура был прославленным лидером японских ассасинов и обладал необычным шестым чувством — ястребиным взором. Эта способность получила своё название из-за необычного янтарного цвета глаз мастера Тамуры — взора молодого ястреба, как говорили приближенные. Именно поэтому Кохэку получил прозвище — Чёрный Ястреб, внушающее ужас многим тамплиерам на востоке. Ему было сорок лет, но из-за обрамляющих лицо морщин и небольшой проседи в чёрных волосах и пышных усах, он выглядел старше своих лет, что, в свою очередь, говорило о нелёгком жизненном пути, который пришлось пройти этому человеку.       Приезд столь важного гостя не был сюрпризом для Мирослава, он сам написал письмо мастеру Кохэку с просьбой приехать в Петербург, и тот отозвался на неё. Содержание того письма, судя по всему, содержало веские доводы, заставившие мастера-ассасина покинуть свой дом и отправиться в дальнее путешествие, что, впрочем, не было редкостью для лидера японских ассасинов, в своё время объездившего всю Азию.       Как бы то ни было, Кохэку прибыл в Россию для того, чтобы заняться тренировками Кирилла. Совпадение шестого чувства и цвета глаз учителя с учеником было не случайным, но правду об этом знали только Мирослав и сам мастер Тамура. Кириллу позднее объяснили только то, что он и мастер Тамура рождены с редчайшей способностью, которая появляется ещё реже орлиного зрения и не передаётся по наследству детям; отличительная черта подобных людей — редкий золотисто-янтарный цвет глаз.       С того самого вечера, когда мастер Тамура прибыл в Петербург, у маленького Кирилла начались новые тренировки, которые проходили в выходные дни и во время каникул, поскольку младший Егоров продолжал учёбу в кадетском корпусе.       Мастер Тамура обучал Кирилла по очень сложной дисциплине ниндзюцу, искусству скрытности, которое было одним из ответвлении системы ассасинского воспитания, созданное средневековыми японскими ассасинами. Ассасин, обученный по ниндзюцу, должен был уметь: внезапно появляться и исчезать, добыв нужную информацию или устранив цель; мастерки владеть разными видами оружия, а также использовать в качестве оружие любые предметы и уметь справляться с врагами голыми руками; уметь хорошо ориентироваться на местности, скрываться под водой, дыша через соломинку, карабкаться по горам и скалам; обострять слух, зрение и обоняние. При всём этом многообразии тренировок, японский ассасин должен был сохранять простой внешний облик, не выглядеть сильным и устрашающим, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.       В тёплые летние дни, Кохэку и Кирилл очень часто выезжали за город в ближайшие леса, где, наедине с природой, проходили тренировки и обучающие лекции. Выбрав какую-нибудь цветистую поляну, мастер Тамура приказывал ученику садится на шпагат на траве и медитировать, а сам прогуливался неподалёку, любовался красотой природы и продолжал обучение.       — Помни, kōhai (яп. — младший ученик), — говорил Кохэку с небольшим акцентом, плавно жестикулируя руками и вышагивая по поляне походкой скользящей тени, — нельзя достичь состояния абсолютной безопасности. В мире есть гармония и всякое действие нарушает эту гармонию, и вызывает ответное действие, которое тем опаснее и сильнее, чем в большей степени нарушается установившийся баланс. Ассасин должен понимать, что именно нарушает гармонию, и свести все нежелательные последствия к минимуму. Для этого ты должен слиться с миром и покорить пять основных стихий: Ти — Земли, Суй — Воды, Ка — Огня, Фу — Воздуха, Ку — Пустоты. Когда ты достигнешь такого слияния, то станешь недосягаемым и невидимым для противника. Кроме того, у тебя есть шестое чувство, которое позволит тебе превзойти даже прославленных мастеров искусства томпо. Я вижу, что ты хочешь задать мне вопрос. Можешь прекратить медитацию.       Кирилл перестал медитировать и поднялся на ноги.       — Тамура-сан, — спросил мальчик, — когда мы начнём больше заниматься тайдзюцу?       — А, kōhai! — воскликнул мастер и странным жестом провёл ладонью перед лицом Кирилла, — Ты желаешь овладеть своим телом, побеждать врагов без помощи оружия. Ты не считаешь себя слишком юным для этого?       — Мой отец говорит, что ассасин должен практиковаться в большинстве умений с детства и до самой смерти.       — Mochiron (яп. — конечно), он прав, но всему своё время. Умения нужно оттачивать с годами, словно укладывая кирпичи при строительстве здания. Фундамент у тебя есть, а остальное построится со временем. Ты уже многое умеешь, но прежде чем начать изучать второй блок навыков, нужно хорошо усвоить все навыки из первого. Слейся со стихиями, научись распознавать следы, маскируйся, скрытно передвигайся, преодолевай любые преграды и обманывай противника, заставь его действовать по-твоему и замани в ловушку. Ты должен познать Ку — первооснову всего, научиться изменять своё сознание, использовать все свои внутренние силы. Когда ты полностью усвоишь все эти навыки, то мы плотнее приступим к изучению бу-дзюцу и тайдзюцу. После того как ты познаешь все три взаимосвязанных блока навыков и умений, то сможешь противостоять любой мыслимой опасности, но это произойдёт не сразу.       — Я понимаю, Тамура-сан, — кивнул Кирилл.       — Есть ещё вопросы?       — Да, учитель. Вы сказали, что я должен следовать пути ястреба. Чем путь ястреба отличается от традиционного пути орла?       — Взгляни на природу, kōhai, — ответил Кохэку и, полный восхищения, указал жестом на окружавший их лес, — она сама ответит на твой вопрос. Сравни ястреба и орла, чем они отличаются друг от друга?       — Хм… — задумался ученик, — орёл больше и сильнее ястреба.       На лице мастера Тамуры появилась ироничная улыбка.       — И это всё? — спросил он, плавно жестикулируя в своей излюбленной манере.       — Разве этого мало, чтобы доказать превосходство орла?       — Мало, kōhai, очень мало! Орёл большой, сильный и красивый, но от этого он более заметен, а ассасин должен быть незаметным. Люди превозносят орлов, всегда изображают их в качестве символов благородства, силы и мужества. Даже на свой герб вы поместили двуглавого орла. Но ваше почтение к орлу едва ли справедливо.       — Почему, мастер? — спросил мальчик, удивлённо посмотрев на учителя.       — Ты когда-нибудь участвовал в охоте при помощи орлов?       — Нет, мы с отцом часто ездили на ястребиную и соколиную охоту, а про охоту с орлами… я не слышал.       — Вот, kōhai, ты сам всё сказал. Орлы красивы только паря высоко в небесах, а в стремительности, энергичности, смелости — они уступают ястребам и соколам. На охоте орёл не может похвастаться быстротой и ловкостью ястреба или смертельным ударом сокола. Единственным исключением остаются беркуты, самые энергичные птицы из орлов, которых в Средней Азии используют в качестве охотничьих птиц, но и они не могут сравниться с ястребами.       — Вы правы, мастер. Я признаю, что ошибался.       — Раз ты наблюдал за охотой ястреба, то ты знаешь, как он выслеживает жертву?       — Ястреб подкарауливает свою жертву из засады, находясь на возвышенности или паря в небе, после чего молниеносно слетает вниз и хватает её когтями.       — Правильно, kōhai. Ястреб никогда не будет кружить у всех на виду — он охотится из засады. В лесу ястреб должен быть не только быстрым, но и манёвренным, чтобы преодолевать разные препятствия, вроде кустов и деревьев. Ассасин обязан действовать подобно ястребу, быть незаметным и атаковать внезапно. Ты понял меня?       — Да, Тамура-сан.       — Хорошо, тогда едем домой, kōhai.       После этого разговора, Кирилл всегда следовал по пути ястреба, что в будущем отличало его философию от мировоззрений других ассасинов. Путь ястреба подразумевал другое отношение к Кредо, без устоявшихся догм и слепого фанатизма.       Четыре года тренировок с мастером Тамурой, параллельно с учёбой в кадетском корпусе, пролетели очень быстро для Кирилла, оставив после себя много разных воспоминаний и впечатлений. Особый интерес у мальчика вызывали разные приспособления и новые виды оружия, привезённые Кохэку из Японии, и он с энтузиазмом обучался их использованию. Эти приспособления были очень разнообразны: пистолеты и ножи, замаскированные под курительные трубки, футляры для кистей и даже пистолет, замаскированный под кинжал; металлическая дорожная трость со скрытым клинком и ядовитой иглой, а также с пружиной для выталкивания маленьких отравленных стрел или распыления ядовитых порошков; были слезоточивые, удушающие и усыпляющие виды бомб; разнообразные рецепты порошков, которые японские ассасины распыляли в лицо врагу, чтобы ослепить или убить его; яды, позволяющие не только убить или усыпить жертву, но и заставить вести себя неадекватно, трястись от страха или беспричинно смеяться, вызывать невыносимый зуд на коже и слепоту; несколько разновидностей металлических колючек, обычных и обработанных ядом, которые ассасины рассыпали на земле, чтобы прикрыть свой отход. Больше всего Кириллу понравились метательные лезвия (звёзды) — сюрикэны, которые можно было легко спрятать в одежде и использовать для быстрого убийства на небольших дистанциях. Также младший Егоров обучился использованию в бою скрытых клинков, спрятанных в подошве обуви, которые широко применялись ассасинами на востоке.       За годы, проведённые в России, мастер Тамура никогда не говорил посторонним о своём прошлом и его пути ассасина, в тайны которого был посвящён только Мирослав. Кохэку жил в отведённой ему комнате в особняке Егоровых и вёл аскетичный образ жизни, уделяя своё время тренировкам Кирилла и философским беседам с Мирославом, с которым они стали хорошими друзьями. Вместе они часто выезжали на ястребиную охоту и занимались созданием новых механизмов и приспособлений для ассасинов, проводя часы напролёт в мастерской тайного убежища под особняком.       В дела ордена российских ассасинов Кохэку никогда не лез, лишь изредка давая советы Мирославу, если тот их просил, но зато, находясь на громадном расстоянии от дома, он продолжал руководить орденом японских ассасинов, регулярно получая доклады от своего взрослого сына и отправляя обратно письма с указаниями.       Многих членов ордена удивлял такой интерес японского мастера-ассасина к сыну Мирослава, что тот на годы покинул родные края и приехал в далёкий Санкт-Петербург, чтобы тренировать мальчишку. Вопросов было много, но Мирослав и Кохэку не любили на них отвечать, предпочитая уклоняться или вовсе промолчать. Ещё одной запретной темой для двух друзей были их приключения в Самарканде, которые они обсуждали с осторожностью наедине друг с другом. Из оборванных фраз, случайно услышанных у дверей, Кирилл составил себе мнение о том, что его отец вместе с мастером Тамурой встретили что-то необычное в гробнице Тамерлана и поклялись сохранить тайну этой встречи.       Отъезд мастера Тамуры обратно в Японию не был запланирован и случился неожиданно, одним августовским днём 1796 года.       Утром Мирослав и Кохэку, нарядившись в кафтаны, весьма непривычные для японского гостя, отправились в пешую прогулку по городу и, долгое время петляя по разным улицам просыпающегося города, вышли на Сенатскую площадь, где остановились и присели на одну из скамеек с видом на Неву. Все эти петляния в пути делались нарочно, чтобы запутать Кирилла, который оставался дома и, спустя некоторое время, должен был отправиться по их следу с помощью ястребиного взора, а затем незаметно напасть на них. Казалось бы, простая задача для ассасина с улучшенным аналогом орлиного зрения, но Кирилл должен был их искать с повязкой на глазах, ориентируясь только на шестое чувство, прикрыв голову капюшоном и не выдавая окружающим того, что он передвигается вслепую.       — Как думаете, мастер, — спросил Мирослав у Кохэку, по-прежнему обращаясь к другу на «вы», — сколько времени моему сыну хватит на этот раз?       — Не дольше десяти минут, друг мой, — ответил Тамура, с удовольствием вдыхая свежий речной воздух. — Кирилл очень талантливый мальчик, и его шестое чувство развито даже сильнее, чем у меня. Он способен заглянуть ястребиным взором в своё будущее, пока не дольше пары секунд, но этого уже достаточно, чтобы успеть увернуться от кинжала или преследовать жертву с закрытыми глазами.       — Она нас об этом не предупреждала, — произнёс Егоров, сделав особое ударение на слове «она».       — Да, это точно, — сказал Кохэку и задумался. — Нам многое ещё предстоит узнать, когда обнаружится артефакт.       — Если он попадёт в руки тамплиеров, то нас ждёт катастрофа.       — Не факт, что произойдёт именно так. Этот артефакт может возвысить до небес своего владельца, а может в одно мгновение свести с ума и погубить. Не каждый может управлять им в полную силу. Надиршаху, забравшему его из нефритового надгробья Тамерлана, он принёс беды и смерть от руки ассасина Салех-бея. След артефакта затерялся в Персии, — докончил он, сделав глубокий вдох.       — И где он может быть сейчас?       — Я объездил все места в Азии, куда он мог бы быть переправлен и нигде не обнаружил его следов. Если сейчас он не в Европе, что маловероятно, то предполагаемым его местонахождением может быть — Египет.       — Египет? — переспросил Мирослав.       — Если верить хроникам ассасинов Древнего Египта, то в их стране скрыто много руин Предтеч — идеальные места, куда можно спрятать артефакт. Я собирался посетить Египет, но без точных данных, на поиски самих руин может уйти целая жизнь.       — Но она сказала, что артефакт сам себя объявит. Его найдут в ближайшие годы.       — Значит, кто-то знает больше, чем орден ассасинов.       — Тамплиеры.       Тем временем Кирилл с завязанными глазами и опущенной головой, прикрытой капюшоном, шел тихим прогулочным шагом по аллеям Адмиралтейского луга и был уже совсем рядом с Сенатской площадью, куда вёл его по следу ястребиный взор. Внешне он казался спокойным и расслабленным, хотя на самом деле он был напряжен и прилагал все усилия, чтобы идти правильно и не столкнуться с прохожими. Это часть обучения, придуманная мастером Тамурой, была особенно тяжёлой для Кирилла, но способствовала развитию его шестого чувства и мастерства скрытности.       Великие магистры пока не знали о приближении подростка и продолжали разговор.       — Мы четыре года назад разгромили тамплиеров в Москве, — говорил Мирослав, — но это капля в море, по сравнению с тем, что сделали вы в своей стране.       — Да, я уничтожил тамплиеров, — произнёс Кохэку с грустной задумчивостью на лице, — но такой ценой, что это можно назвать «пирровой победой». Ты ведь знаешь, почему многие зовут меня убийцей ассасинов? Это прозвище я заслужил тем, что разработал тактику борьбы со своими собратьями, которые отринули Кредо и примкнули к врагу… двое из них были моими братьями, — добавил он сдавленным голосом.       — Понимаю, мастер, это… — сказал Мирослав, но не успел договорить, услышав за спиной щелчок сработавших механизмов.       Оба великих магистра, увлечённые разговором, не успели среагировать и в одно мгновение два деревянных скрытых клинка были приставлены к их горлам — Кирилл подкрался сзади к скамейке и атаковал их.       — Не дольше десяти минут, как я и говорил, — произнёс мастер Тамура с улыбкой.       — Сын, — произнёс Мирослав с восхищением, — ты только что убил двух великих магистров ордена ассасинов.       — Это вышло случайно, уверяю вас, — поспешил преуменьшить свою заслугу подросток, наконец сняв с глаз повязку и щурясь от солнечных лучей. — В прошлые разы вы меня быстро вычисляли и обезвреживали.       — В этот раз ты застал нас врасплох.       — Тамура-сан, — обратился Кирилл к Кохэку, доставая из кармана письмо с печатью ордена японских ассасинов, — к вам пришло письмо из вашей родины. Курьер сказал, что его срочно нужно вам передать.       Кохэку взял письмо и прочитав на конверте надпись из иероглифов, нахмурился и быстро сломал печать.       — Это не почерк моего сына, — произнёс он, раскрыв письмо и начав читать про себя.       Дочитав последние строки, он стал бледен, как стенка, и издал стон раненного зверя.       — Что случилось, мастер? — в один голос спросили старший и младший Егоровы.       — Мой сын… — прохрипел Тамура, тяжело дыша, словно ему не хватало воздуха. — Он пропал… Схвачен тамплиерами… Я должен как можно скорее вернуться домой.       — Мы поедем с вами, мастер! — разгорячённо воскликнул Кирилл, грозно взмахнув сжатыми кулаками. — Пусть эти тамплиеры только попробуют навредить вашему сыну.       — Нет, это касается только меня! — воскликнул Кохэку, его янтарные глаза гневно сверкнули, а по телу прошла дрожь. — Я уничтожу их всех!       — Значит, не все гадины были перебиты, — спокойно произнёс Мирослав. — Я помогу вам с отъездом. Кирилл, — приказал он сыну, — отправляйся к графу Орлову и сообщи ему, что мне нужен один экипаж для дальних путешествий, запряженный тройкой резвых жеребцов.       — Да, отец, — кивнул Кирилл и помчался выполнять поручение.       — Идёмте, мастер, — произнёс Мирослав, дружески положив руку на плечо Кохэку. — Подождём экипаж дома. Будете менять лошадей на почтовых станциях, там везде наши люди. Орловские рысаки быстро домчат вас до восточных окраин нашей империи.       — Благодарю, друг, — сказал Кохэку, сделав почтительный поклон. — Скорее идём.       Спешно покинув Сенатскую площадь, они остановили на Адмиралтейской улице один из многочисленных экипажей городских извозчиков и помчались в нём обратно в особняк Егоровых.       Спустя двадцать минут к особняку подъехал экипаж, запряженный орловскими рысаками. Кирилл сидел на козлах рядом с кучером и спрыгнул вниз, увидев отца и мастера Тамуру на крыльце.       Японский ассасин был уже готов к отъезду и выглядел немного лучше, чем после прочтения письма; шок прошел, и наступило ложное спокойствие, которое скрывало внутреннюю бурю в душе мастера-ассасина.       — Нужно прощаться, Белый Ястреб, — произнёс с сожалением Кохэку, подойдя к Кириллу, пока Мирослав беседовал с кучером.       — Как вы меня назвали? — переспросил подросток, не веря своим ушам.       — Я назвал тебя Белым Ястребом, — ответил Тамура. — Тебя ждёт непростое будущее, но ты справишься со всеми неприятностями, если будешь следовать пути ястреба.       — Значит, моё обучение прервано навсегда? — спросил Кирилл, у которого на глазах наворачивались слёзы. За четыре года он привык к Кохэку, как к родному дяде.       — Мы с твоим отцом уже обучили тебя всему, что нужно для настоящего ассасина, но если ты захочешь стать сильнее, то приезжай ко мне.       — Я запомню это.       — Лети, Белый Ястреб. Придёт время, и мы снова встретимся.       — До встречи, мастер.       Ученик и учитель почтительно поклонились друг другу, приложив правую руку к груди в ассасинском прощании.       — Я провожу мастера до Москвы, там у меня дела, — сказал Мирослав, садясь в карету, вместе с Кохэку. — Слушайся маму, Кирилл.       — Да, отец, — сказал подросток, провожая глазами отъезжающий экипаж.       Когда карета скрылась за поворотом, Кирилл зашел в дом и отправился в свою комнату. Отперев дверь, он шагнул внутрь и замер, увидев на своём письменном столе лежащий в ножнах короткий меч с прямым слегка изогнутым лезвием длиною около двух русских футов.       — Синобигатана, — произнёс восхищённо подросток, взяв в руки оружие и рассматривая искусные тёмные узоры на ножнах и рукоятке.       Увлечённый изучением меча японских ассасинов, Кирилл не сразу заметил небольшой листок, на котором красивым каллиграфическим почерком было написано иероглифами:       «В подарок ученику от учителя. Чёрный Ястреб».