***
Если честно, я с трудом переставляю онемевшие, затёкшие конечности, робко ступая по отлично положенному асфальту, сделанному в СССР две тысячи четырнадцатого года. Даже представить трудно: мы, именно мы изменили ход истории, начало которой было положено слишком давно, чтобы отчётливо помнить такие мелочи. "За это мы заплатим великую цену, возможно, в жизнь!" - вспыхивает глубоко в истерзанном подсознании. Обреченно вздыхаю, вбирая свежий кислород полной грудью. Антонова идёт поодаль, пиная мелкую щебенку ногами, полностью занурившись в размышления. На протяжении пятнадцати минут девушка сохраняет молчание, иногда поглядывая в мою сторону. Можно заметить как её худощавое тело содрогается в мимолётных порывах весеннего ветра, но блондинка упорно держится на расстоянии, нерушимо шагая по просторным незнакомым тропкам современного Чернобыля. - Ань, - зову её. - Чего? - она отвлекается. - Пойдём присядем? Знаком согласия мне послужил угрюмый кивок.***
Тишина, прерываемая лишь счастливыми возгласами блуждающих по парку детей, наполняет повисшее напряжение между нами. Аня всё также расстроенно смотрит под ноги, не проронив ни слова. "Боже, что произошло?" - спрашиваю сам у себя, растерянно моргая глазами. Бережно, будто боясь спугнуть Аню, касаюсь её тонких пальцев, нежно поглаживая. Внезапно Антонова дёргается, отстраняясь и вырывая мою руку из хватки. - Паш, не надо! - едва шепчет она. - Объясни мне, - требовательно повышаю голос, - что, твою мать, стряслось? Антонова длительное время помалкивает и только слабые всхлипы, доносящиеся до моих ушей, напоминают о происшествии, каком - для меня остаётся тайной! - Паш, - она складывает руки на груди, - меня... - зелёные глаза полыхают новым приступом истерики, - куда нам идти? Я задумчиво изучаю её длинные, как смоль чёрные ресницы, проникновенный взор, наполненный сейчас неописуемой тревогой и болью, присаживаюсь так, чтобы встретиться с ней глазами, плотно сжимая теперь остывшие руки. - Мы выберемся, обещаю! - выдавливаю из себя подобие улыбки. - А сейчас? - хнычет Антонова, стыдливо пряча заплаканные очи. - Сейчас? Сейчас мы с тобой... - не успеваю договорить как мысль сама настойчиво проникает в голову. Поднимаю на руки довольно лёгкое, точно невесомое тело девушки, плотно обвивая хрупкую талию. POV Аня. Что порой вынуждает нас бороться за жизнь, беспомощно вопить, до хрипоты, разрывая связки? Что держит на этом свете, зная, что ты труп - и другого, к сожалению, не дано? Временами сидишь и с головой погружаешься в мир, именуемый размышлениями, вдыхая всё тот же кислород, что и секундой ранее, внятно различая голоса, но тебя нет - ты оболочка! Призрак, облик некогда нормального человека! Было ли у вас такое раньше? Нет? Да и не суть, просто прежде чем делать выводы, следует познать себя с двух сторон - "белое" и "чёрное". Безжизненно наблюдаю за окружающим миром, который не погряз в оковах радиоактивного излучения, а живёт и процветает. От этой картины хочется улыбнуться, но к чему лживое притворство? К чему фальшь? Сидящий рядом блондин детально изучает каждую частичку моего лица, словно боясь упустить что-то из виду, но верите или нет, мне не до романтики. Истерзанная душа рвётся на части, заставляя меня морщиться, каждый раз впитывая в себя, точно губка, невыносимую боль нанесенных ранее увечий. Паша терпеливо сидит и ждёт, прожигая меня сочувственным взором. - Паш, - собираюсь с мыслями, - меня... - Мы выберемся, обещаю! - на его лице играет слегка заметная улыбка. - А сейчас? - Сейчас мы с тобой... - парень не успевает договорить. Неожиданно, будто гром среди ясного неба, ощущаю тепло, исходящее из рук Вершинина. Голову заполняют ненужные мысли, совершенно не под стать ситуации - коварные, отчуждённые, дикие. Изо всех сил пытаюсь перебороть своё равнодушие, натягивая улыбку на измученное лицо. Ох, если бы ты знал, Паша, как я хочу рассказать тебе правду... - шепчу я, в надежде, что это останется лишь в моей памяти, но парень резко притягивает меня к себе и с нескончаемым любопытством спрашивает, при этом в голосе толково звучат металлические нотки: - Что за правда? - сухо допытывается он, прижимая меня к себе вплотную.