Твой личный У Ифань

      Полутемный коридор их с Ифанем квартиры, в который из полураскрытой двери вливался ослепляющий солнечный свет. Из-за этой самой двери выливался запах чего-то жутко вкусного. Тао, словно зачарованный, последовал к источнику дурманящего запаха, то бишь на кухню, и замер в дверном проёме: около плиты стоял он, возился с раскаленной сковородой и напевал себе что-то под нос. Аккомпанементом ему служило шкворчание раскаленного масла, на котором жарились хлебцы. На нём была надета белая футболка, через которую было видно, как играли мышцы на спине, когда он производил манипуляции с, по всей видимости, подгоревшими хлебцами. «Ну да, только он мог додуматься надеть белую майку, чтобы испоганить ее жиром, который потом ничем не отстирать,» - пронеслось в голове Тао. Белая кафельная кухня просто утопала в ослепительном свете, от белой одежды Ифаня отражались солнечные лучи, от чего Тао приходилось жмуриться, глядя на него. Сейчас он думал, что если ангелы и существуют, то вероятнее всего они выглядят именно так. Очень даже неплохо иметь своего личного ангела. Своего личного У Ифаня…       Парень повернул свою белокурую голову и наткнулся взглядом на помятое серое лицо, на котором мерцающим тусклым светом едва тлели черные раскосые глаза, прикрытые длинной черной челкой и обрамленные живописными синяками. - О, ты уже проснулся, - голос любимого словно звучал откуда-то далеко, словно из-под толщи воды, - Я тебя не разбудил? Ты опять всю ночь сидел над диссертацией… Уши словно заложило после сильного удара по голове. Голос брюнета куда-то пропал, язык словно был припаян к небу, не хотел слушаться, слова отказывались слетать с губ…Поэтому он просто подошел к своему ангелу и обвил его талию руками, утыкаясь носом в шею, зарываясь лицом в широкую грудь, вдыхая аромат кожи… - Ты опять заляпал майку жиром…Ну сколько раз тебе говорить, не надевай белое, когда готовишь… - тихо прошептал парень, не отрывая лица от груди любимого. В ответ он получил горячий поцелуй в макушку и одну единственную фразу: - Прости, больше не буду...       Этот день они провели в обществе друг друга, тарелки хлебцев и пары чашек крепкого кофе. Огромная постель, которая занимала половину комнаты, была в полнейшем беспорядке. Хаос, созданный из подушек, смятых простыней, сбитого матраса и нескольких одеял был личным раем для двух людей, которые наслаждались последними мгновениями близости.       Боль, перемешанная с наслаждением, заполняла их тела. Чувство, пронизывающее каждую клеточку, до кончиков волос, до зубной боли. Наверное, это и есть физическое проявление любви, когда каждый миллиметр кожи жаждет прикосновения любимых пальцев, когда хочется пропитаться запахом и потом человека, который может пропасть из твоей жизни так же внезапно, как появился в ней. Появился, как комета на небосклоне – ярко, ослепляюще, разукрасив твою бытность и сущность. Появился, чтобы озарить своим светом твой путь… И чтобы потом пролететь мимо, в другие миры, оставляя пепел в твоих ладонях и горечь на губах…       Голова Тао лежала на подушке, напротив лица Ифаня. Тао все отдал бы, чтобы услышать еще раз «доброе утро», которое прошепчут эти губы. Ему было страшно засыпать. Он боялся уснуть в одной постели с Ифанем, а проснуться уже без него..       Город впустил в комнату сквозь открытое окно темную беззвездную ночь. Темнота, заполнившая квартиру, была того же оттенка, что и бархатная чернота глаз Тао. Он старался запомнить каждый отблеск тихой заводи чайного цвета, что плескалась в глазах напротив. Не мигая, он смотрел на лицо любимого, пока тихая заводь не скрылась за пологом отяжелевших век. - Обещай, что пожелаешь мне доброго утра завтра… - едва слышно, одними губами шепнул брюнет, не отрывая взгляда от лица засыпающего Ифаня. Улыбку на его лице было почти невозможно разглядеть в густом сумраке, но Тао уже привык к темноте, поэтому он запомнил каждую морщинку вокруг глаз, каждую едва заметную ямочку на любимом лице… - Обещаю… - прошептал Фань, притягивая к себе Тао и целуя его взъерошенную черную макушку.       Дуновение сквозняка, облизавшее смуглое лицо, заставило Тао поёжиться от холода.       Он нехотя открыл глаза…       Подушка рядом была пуста... Каждую чертову ночь четверга Тао снился один и тот же сон. Каждое утро чертовой пятницы ему не хотелось просыпаться. Как было бы чудесно спать вечно. Как было бы чудесно всегда быть с Ифанем. Ну и черт с ним, что это будет всего лишь иллюзией.       Занавески из голубой невесомой органзы колыхались от врывающегося в комнату ветра. Парень подошел к настежь открытому окну и закурил сигарету. Будь здесь Ифань, он безусловно стал бы зудеть о вреде курения и о том, что ему не нужна дымящая развалина. Но его нет. Да и Тао по сути теперь никому не нужен, в первую очередь самому себе. Сизые струйки дыма переплетались с голубоватой тканью штор, путаясь в серебристых нитках и растворяясь где-то под почерневшим потолком. Воздух над городом был накален, дышать было трудно. Близилась гроза. Тао нравились молнии и гром. Они заглушали мысли, беспокойным роем метавшиеся в его измученной голове. Заменяли эмоции, сил на которые у него не осталось.       Крупная капля шлепнулась на подоконник, предвещая сильный дождь. Тао швырнул окурок в окно, за которым дождинки одна за другой соединялись в единую симфонию. Стук разбивающихся вдребезги капелек небесной влаги убаюкивал тревогу в душе парня. Дождик вымывал из его головы мысли, все до единой.       Когда человеку очень плохо, он плачет. Слезы выносят из него все плохое. У Тао не осталось слез. Именно поэтому во время грозы ему становилось немного легче, словно слезы за него проливали дождевые тучи.       Здесь давно не было дождя…       Тао открыл ящик комода. В нем лежала белая майка с пятнами жира. Парень развернул ее – от ткани все еще пахло горелым оливковым маслом. И пахло им. Обычно люди хранят в память о близких их дневники, фотографии, личные вещи… Тао все это сжег. Оставил только эту майку. Она стала для него той вещью, по которой он понимал, во сне он или на яву. Странно, но эта белая заляпанная жиром тряпочка – единственное, что держало Тао в этом мире. Дождь за окном перерос в ливень. Занавески промокли насквозь и безвольно трепыхались, поддаваясь порывам ветра. Пожелтевшие листы бумаги, испещренные какими-то текстами, разлетелись по всей комнате и хаотично метались по полу, подхваченные потоками воздуха.       Тао аккуратно сложил вещицу и бережно положил ее в ящик комода. Он вышел на балкон, подставив лицо под холодные капли. Если бы только парочка этих капель могла просочиться в душу парня и намочить засохшее зернышко, которое могло бы прорасти в сердце Тао и сростить воедино все его кусочки….       «- Ты ведь простынешь, - на острые плечи опустился плащ, - Если тебе не дорога твоя жизнь, подумай хотя бы обо мне… - Что со мной может случиться, всего лишь моросящий дождик, - голос Тао звучит капризно, словно он избалованный ребенок, а Ифань – докучливая наседка-мать. – Только не говори, что ты не будешь любить меня больного, - в черных глазах брюнета один за другим загораются озорные огоньки, а в голосе проскакивают игривые нотки. - Буду любить любого, даже сопливого и простуженного, - шутливо клянется Ифань, положив жилистую ладонь на сердце. - Даже если я потеряю руку или ногу? – Тао шутит, но лицо Ифаня внезапно становится серьезным. - Потерять руку или ногу не страшно. Гораздо страшнее потерять душу, ведь ее невозможно заменить протезом…»       В зубах Тао дотлевала очередная сигарета. Он держал в руке пожелтевший от времени листок бумаги, на котором было написано косым неразборчивым почерком несколько выцветших строк. - Вроде ведь всё сжег, - громко сказал Тао. Несчастная бумажка тряслась в его озябших от ночного холода пальцах. « - Ну и где это ты был? – высокий соблазнительный блондин в фартуке с клубничками сурово смотрел на парня, который неловко пытался выбраться из узконосых ботинок. Такой прием его несколько озадачил. - В институте, ты ведь знаешь, диссертация… - Ты, значит, даже не помнишь. Ну да, всего-то пять лет совместной жизни, какой пустяк, - в лицо кандидату наук полетело кухонное полотенце, неизменно заляпанное оливковым маслом. Сдержав реплику о неимоверной неотстирываемости оного, Тао бросился вслед за Фанем, так и не справившись с одним ботинком. Он ахнул, когда увидел, что приготовил для него Ифань – ужин на двоих при свечах. Банально, да, но для абсолютно не умеющего готовить человека – это воистину подвиг. - Ифааань, только не говори, что все это для меня, - взгляд глаз чайного цвета был красноречивее любых слов, - Я искуплю, - пролепетал брюнет, опускаясь на колени перед любимым, который устало потирал виски. - Конечно, искупишь. Когда диссертацию защитишь, все мне отработаешь. А сейчас иди ешь и спать, - командно-уставным тоном произнес блондин, игнорируя неоднозначные взгляды Тао.

***

- Милый, прости. Я не мог уйти и оставить лабораторию… - на том конце телефонного провода послышался рваный вздох. - Все понятно. Придешь домой, поговорим… - короткие гудки возвестили о конце разговора. Спустя несколько часов Тао как можно тише вошел в квартиру. Бросив ключи на трюмо, он заметил прикрепленную к зеркалу записку следующего содержания: «Ужин в холодильнике, разогреешь сам. Я сплю, и только попробуй меня разбудить. P.S. твоя работа когда-нибудь загонит нас в могилу»       Тао поднялся наверх, не ужиная. Он быстро разделся и пробрался под одеяло, где уже видел третий сон его любимый. - От тебя воняет лабораторными крысами, а еще хватит греть об меня ноги… - сонно пробормотал Ифань, прижимаясь ближе к широкой груди Тао, - Еще раз променяешь меня на своих грызунов, ужина не жди… - это была последняя членораздельная реплика Ифаня, после которой он горячо засопел в область шеи Тао, все ж таки продолжавшего греть об него свои ледяные пятки».       Внушительная порция сигаретного пепла шлепнулась на лист, тем самым приводя Тао в чувство. Он сжал окурок в ладони, но ничего не почувствовал. - Лучше бы я умер…       Тао достал из кармана увесистую зажигалку и поджег измятую бумажку, опустив ее в пепельницу. Он наблюдал, как огонь облизывает буквы, выведенные косым неразборчивым почерком, неизменно превращая их в прах. Сожаления не было, как не было ни боли, ни страха… Вообще ничего, словно он никто иной, вернее ничто иное, как живой труп. «Живой труп» рухнул на кровать, зарываясь лицом в подушку. Убегать от реальности было глупо, и он это знал, но ничего другого ему не оставалось.       Утро началось не так, как ему было положено начаться по правилам игры Тао. На кухне угадывалось чужеродное присутствие, кто-то активно гремел посудой, временами испытывая то ли кухонную утварь на прочность, то ли законы гравитации на предмет наличия.       Тао соскребся с кровати и поплелся к источнику грохота, сейчас его можно было спутать с героем классической страшилки годов этак пятидесятых, с каким-нибудь Франкенштейном к примеру. Одной рукой цепляясь за стену, а другой безуспешно пытаясь продрать глаза, хозяин квартиры понемногу стал продвигаться вдоль по коридору, в который из кухни повалил сизый дымом, что многократно ускорило скорость продвижения «франкенштейна».       «Восставший из мертвых» не сразу разглядел в клубах дыма нарушителя своего спокойствия. Когда этот самый нарушитель соизволил открыть окно и проветрить комнату, Тао чуть не потерял челюсть: перед ним стоял собственной персоной У Ифань. Бедолага уже мысленно причислил себя к числу фактических и потенциальных постояльцев желтого дома, но вовремя понял, что «Ифань» одет в черную майку, чего его избранник никогда бы не надел, тем более собираясь готовить. - Я покорно прошу меня извинить, но какого хрена вы проверяете на прочность мои кастрюли на моей кухне в моей квартире да еще и без моего ведома!... – голос его с каждым произнесенным «моё» все сильнее срывался. - Я и не думал, что ты такой собственник, если поделился своей подстилкой со всей Азией… - глаз Тао начал дергаться, а рука потянулась к лежавшей неподалеку скалке. - Кого ты назвал подстилкой? - Да не притворяйся, что не понял меня. Все прекрасно знают, что ты клонировал свою под… - тут взгляд наглеца упал на увесистый предмет кухонной утвари, что судорожно подрагивал в руке его собеседника, поэтому автоматически включился фильтр изрекаемых им умозаключений, - своего возлюбленного. - Ну, допустим. А здесь-то ты что забыл? За автографом пришел? – Тао говорил скорее с усталостью, чем с гневом. - Я хотел поговорить с тобой об авторских правах. Точнее о праве на интеллектуальную собственность. Думаю, для этого разговора скалка не понадобится, - тяжелый взгляд черных глаз, мерцающий нехорошим огнем из-под длинной черной челки, отбил у парня охоту отпускать замечания в сторону Тао, - Может, кофе? Я тут тосты пожарил, - из сковородки прямо под потолок вырвалось несколько клубов сизоватого дыма, - Правда, не совсем удачно… - Ладно, ты, похоже, не уберешься, пока я не выслушаю тебя, - доктор устало зашагал в направлении комнаты, отдаленно напоминающей кабинет. Он опустился в кожаное кресло – единственный презентабельный предмет мебели во всем помещении, и принял выжидательную позу. Блондин зашел следом и окинул комнату оценивающим взглядом – она явно не произвела на него должного впечатления. - Здесь явно не хватает женской руки. Ну, или чьей там… - пробормотал парень, разглядывая пыль, которая осталась на его ладони после соприкосновения с поверхностью стола. - Давай к делу перейдем. Опустим даже то, как ты в квартиру ко мне пробрался… - Ну это было не так уж и сложно. Дверь ты вообще не закрыл, мне даже с замком не пришлось возиться. Ну а если серьезно, то я давно уже планировал эту встречу. И вот момент истины настал… - Постой, а когда мы успели перейти на «ты»? Хотя не важно… Рассказывай… - смуглые пальцы судорожно потирали воспаленные глаза, обрамленные синимы кругами. - Так вот. Если ты включаешь ящик хотя бы по воскресеньям, то знаешь, что нас, то есть «детей биотехнологии», не особо-то жалуют в этом мире. Обязанностей куча, а прав никаких. Мне надоело быть чьей-то собственностью. - Ии? - Так вот. Я немного покопался в архивах, и не обнаружил никакой документации о передаче патента на разработки в области клонирования SM Entertainment. Они незаконно используют твою интеллектуальную собственность… - Крис не моя собственность… - неожиданно для самого себя выпалил Тао. - Я все понимаю, он для тебя больше, чем эксперимент и бла-бла-бла. Но пойми, SM Entertainment используют его именно как собственность, и… - Как тебя зовут? – внезапно спросил Тао. Какой-то сумбурный разговор, какое-то сумасшедшее утро, хотя возможно уже и не утро. - Настоящее имя – К 475, но мне больше по душе Кевин. Ты прости, что все так внезапно и возможно несколько неожиданно, но дело не терпит отлагательств. SM Entertainment получили заказ на крупную партию клонов, которые будут импортированы в Штаты. Там-то они точно примут статус рабов. Нельзя этого допустить, нельзя… - Как ты прознал про все это? – своевременный вопрос. - Все клоны знают о предстоящей сделке, но никто ничего не хочет делать – они боятся. Поэтому я решил обратиться за помощью к тебе, - парень слишком близко придвинулся и смотрел прямо в глаза Тао, - Нам больше некому помочь… «Это такой психологический ход что ли?» - почему-то подумал Тао. – «Знает, что он точная копия того, по кому я сох, сохну и буду сохнуть до гробовой доски и веночков на могилке, и пользуется этим?» - Я еще в баре заметил, что ты какой-то вымотанный. Заживо хоронишь себя, куришь, толком не ешь, живешь в помойке и бардаке. Дышишь пылью, между прочим. - Значит, в баре… - Да, помнишь облапанного тобой официанта? Так вот это я, собственной персоной… - Ты же сказал, что в архиве работаешь… - Да, и там тоже работаю. «А еще путаной подрабатываешь,» - закончил про себя Тао. - А вот про путану ты зря. Ты единственный, кому я дал себя облапать. - У меня что, на лице написаны мои мысли? – все же спросил Тао, хотя ему было откровенно фиолетово. - Да нет, просто про нас все так думают. Словно мы не люди, а скоты, созданные для утоления человеческих прихотей. Я хочу разорвать этот порочный круг. И ты мне в этом поможешь. - Circulus vitiosus… - прошептал доктор, уткнувшись в пыльную столешницу взглядом остекленевших глаз. - Что? - Сirculus vitiosus, - доктор повторил эти слова и поднял взгляд на клона. – Порочный круг, - на дне черных, словно ночное небо, глаз загорелись голубоватые искорки встрепенувшегося сознания. Кажется, еще не все потеряно - еще есть смысл переводить атмосферный кислород.