I'm alone and sadness Reigns in my heart As long as we live It won't go away. (c) Blind Guardian
Болезненно-жёлтый солнечный диск висел над Восточными Чумными Землями, и его свет едва пробивался сквозь плотный рыжеватый туман, окутавший заражённый край. Эти земли были пропитаны болезнью и смертью, в воздухе отчётливо чувствовался сладковатый запах гнили и разложения. Жалкие, едва цепляющиеся за жизнь деревья и животные, покрытые жуткими язвами Чумы Плети, чудовищные грибы, торчавшие из ржавой травы, огромные чумные котлы посреди навсегда потерянных для фермеров полей, выдыхавшие в воздух ядовитые испарения, – этот край мог бы стать чьим-то ночным кошмаром. Два рыцаря смерти ехали по просёлочной дороге, и их немёртвые кони вздымали копытами клубы рыжей пыли. Эльф крови и человеческая женщина – при жизни они были бы злейшими врагами, но смерть и служба одному Господину объединили их, сделав товарищами по оружию. Суровые, даже величественные фигуры, облачённые в тяжёлые саронитовые доспехи, поглощавшие свет и покрытые тускло светящимися рунами; на белых, словно снег, лицах льдисто-голубым светом горели глаза – эти двое были почти красивыми, если бы не могильный холод, исходивший от них. Пока что им было по пути, и они ехали рядом, однако скоро их дороги должны разойтись навсегда. Дарион Могрейн, Верховный Лорд Ордена Чёрного Клинка, отправил их посланцами к Альянсу и Орде, и там, за глубоким и холодным Тондорилом, каждый отправится в свою сторону. Медленно проплывали мимо разоренные деревеньки, вытоптанные поля и сожжённые сады – и в памяти всплывали картины разрушения. Раскаяние не спасало от горьких воспоминаний. Перед всадниками выросла могучая древняя крепость, сложенная из дикого камня, – Длань Тира. Некогда сильный и хорошо укреплённый оплот Алого Ордена теперь был пуст и заброшен, и мрачные башни смотрели слепыми провалами окон на пришельцев. Когда-то на его улицах были слышны голоса и смех, но теперь здесь лишь шумел ветер. При входе в крепость – и дальше, уже внутри, тут и там торчали из земли штандарты Плети. Поморщившись, женщина направила коня прямо на один из них и с видимым наслаждением заставила своего скакуна втоптать его в грязь. Лучше не вспоминать, что они же сами их здесь и оставили. Кафедральный собор с высокими, изящными шпилями сильно пострадал. Крыша обвалилась, двери были выломаны. Великолепная витражная мозаика, некогда радовавшая глаз своим затейливым узором и тонким исполнением, теперь лежала кучей битого стекла на щербатых ступенях. Фонтан на площади перед собором иссяк, и на дне его теперь валялись комья земли, сухие листья да каменное крошево. Можно было просто проехать город насквозь, не останавливаясь: это не первое пустое поселение, встреченное ими на пути. И не последнее. Но они почему-то остановили коней возле фонтана и спешились. Две маленькие чёрные фигурки посреди покинутого жителями города казались потерянными и одинокими. В своих бесцельных блужданиях по площади они выглядели такими же неуверенными, как и вурдалаки Плети, внезапно оставшиеся без чужой воли, направлявшей их. Женщина взошла по ступеням к разбитым дверям собора и остановилась, вглядываясь в мелкие камушки, валявшиеся вперемешку с осколками стекла у неё под ногами. Даже несмотря на толстый слой пыли можно было узнать их первоначальные цвета – синий, зеленый, красный, желтый... Эти стекляшки напомнили ей радугу – да, именно таких цветов она и была – или калейдоскоп, детскую игрушку в виде трубки со стеклышками: если через нее смотреть на свет и поворачивать трубку особым образом, то картинка начинала меняться, и разные узоры плавно перетекали друг в друга, неведомые цветы сменялись яркими фейерверками. Наклонившись, рыцарь неуверенно собрала осколки в ладонь, стирая с них пыль: разноцветными искорками они поблескивали на чёрном сароните латной перчатки, и темный металл, как ни старался, не мог отобрать и поглотить их цвет. Повинуясь неясному порыву, женщина зажала один осколок между пальцами и стала смотреть через него на свет. Потом то же самое проделала со вторым, третьим. Тошнотворное рыжее марево отступило, и мир начал обретать давно забытые краски: горькая зелень хвои, пронзительная синева неба, мягкое золото полей. – Что ты делаешь? – эльф неслышно приблизился к ней, вырвав своим вопросом из воспоминаний. – Вот, – она протянула ему открытую ладонь с кусочками стекла на ней и, когда спутник неохотно взял сиреневый осколок, предложила: – Посмотри через него вокруг. Тот фыркнул, и женщине показалось, что он сейчас выбросит осколок в пыль, но эльф вдруг поднёс стекляшку к глазам. Она смотрела на него – и видела, как меняется его лицо, как равнодушная маска постепенно начинает таять, уступая место эмоциям. Эльф шагнул по ступеням вниз, к разбитой каменной чаше, в которой когда-то рос вереск – теперь там торчало лишь несколько высохших веточек. Рыцарь смерти протянул к ним дрожащие пальцы, что-то сбивчиво шепча на таллисийском. Но в последний миг он убрал стекло – и пальцы застыли в воздухе, так и не коснувшись веточек. Лицо мужчины сморщилось, и спутнице показалось, что эльф сейчас заплачет. Отшвырнув стекляшку в пыль, он быстро пошел прочь, не оборачиваясь. Кусочек радуги глухо хрустнул под его тяжёлым сапогом. В гробовом молчании они покинули город.Музыка: OST Warlords of Draenor - Talador