Там, не знаю где, Встретимся с тобою. В сотый раз не скрою: Эта боль во мне Убивает все и вся. Ждешь и ищешь - всуе; Всех, не нас, балуют - Где? Не знаю я. Там, не знаешь где, Близкий лик найдется: Смертью улыбнется Его взор тебе.
Люцифер, мягко пригнувшись, прислушивался к разговору в проулке. Вдалеке занимался рассвет, от которого немного тяжелел воздух, а глаза приходилось подстраивать под освещение. Не то чтобы охотнику плохо удавалось приспосабливаться - отнюдь! После того, как он покинул оборотней, прошло уже месяцев шесть, и за это время ему удачно удавалось избегать патовых ситуаций. В проулке говорили трое: Валефор, давний знакомый еще по общей Охоте, и двое незнакомцев. С первым Люц еще пару дней назад договорился на счет информации, которую долгое время искал; эта информация напрямую касалась Рея и того состояния, в котором он сейчас находился. В уплату Валефор, ну кто бы сомневался, потребовал помощь в одном весьма темном и мокром делишке. - Так ты говоришь, он умер от горячки? - Да, - раздался тихий, немного скрипучий голос информатора, - а тот, что до него, разодрал себе грудь и попытался вырвать собственное сердце. А еще раньше один бедолага умер от инфаркта. - Зачем же таких обращать? - В голосе Пса звучал неподдельный интерес. В этот интерес и вцепился незнакомец, наматывая на личный счетчик количество и качество переданной информации, оплачивать которую после и придется Люцу. - Кто-то говорил, что тот, что сгорел, был родственником оборотням, или состоял в каких-то особых с ними, - еле слышный хмык, - отношениях. На счет остальных не знаю, но тебя же интересует не причина, а следствие. Во всех случаях, о которых мне известно, человек умирал, верно, сказывается глубокая антипатия видов. “Нет такого понятия, как антипатия в отношении V1 и V2 - то, что вы называется антипатией, я называю патологией”, - вспомнились Люцу слова той женщины. В последнее время он все чаще вспоминал ее и свою юность заодно. Патология. Эта женщина действительно была сумасшедшей, раз воспринимала борьбу видов именно так, будто ее и быть не должно. То, что вервольфы и вампиры головы готовы друг дружке отгрызть всегда и везде - далеко не отклонение от нормы, а норма и есть. Насколько наемник помнил, среди работников объекта и лаборатории даже ходили слухи о том, что она пыталась скрещивать виды. Конечно же, ей это не удалось, а иначе апокалиптичная картинка перед Люцем - он обвел взглядом квартал осыпающейся штукатурки, грязи и ржавчины - имела бы еще более убийственный и неприятный вид. - Однако, во всех этих случаях уже началось обращение в вампира, да? Информатор слабо пожал плечами и ответил: - Если ты о том, была ли в человеке вампирская кровь, то да, однако перевалило ли за первую стадию - не знаю. - Недолгое задумчивое молчание, - Хотя точно можно сказать, что до остановки сердца не тянули - это уже четвертая стадия, а новообращенный приходит в сознание на третьей. Валефор громко хмыкнул: - Чем раньше начать обращение, тем выше шанс положительного исхода, что мне прекрасно понятно. Не накручивай так сильно. Не у одного тебя здесь есть мозги. - Он говорит о том, что обращением этот процесс можно считать только в том случае, если человек с вампирской кровью еще не пришел в сознание. Иначе же - это убийство. - Подал голос третий собеседник, очень немногословный в разворачивающейся беседе. - Вот как вы считаете, доктор? - Цепной Пес, сейчас между строк торгующийся с сумасшедшими учеными, звучал, по мнению Люца, осторожно, как хищник в засаде. А вот и рывок за добычей: - Убийством, кажется, называют лишение жизни человека, а не представителя другого вида. - Вы хотите вступить в весьма сомнительный спор относительно прав той или иной расы? - Практически без выражения спросил третий, тот который доктор. Второй хмыкнул, а Валефор пожал плечами. Люцифер смотрел перед собой, ничего, впрочем, не замечая. Как там говорил Раян, - нет таких понятий как “сокрытая информация” в их безумном ныне мире? Прав и свобод тоже нет. Человеческое общество стерто с лица земли (а Охотник все спрашивает самого себя безмолвно и болезненно, как там Рей?). - Вы говорите “вид”, - вдруг оживился самый немногословный из троицы, - но как много вы знаете о видовых различиях людей, оборотней и вампиров? - Что вы имеете в виду? - Являются ли V1 и V2 представителями различных видов или рас? - Люцифер вздрогнул, услышав в этом голосе как будто бы знакомые нотки, - Долгое время ходили слухи, что они представляют собой человеческую особь, подверженную мутогенным изменениям. Однако, вам, химерам, которых выращивали для борьбы с ними, должно быть прекрасно известно, что вампиры и оборотни появились на планете очень давно. Не исключаю, что еще до возникновения первых человеческих объединений государственного типа. Люц ощутил, что у него дыбом встают волосы, а сам он готов ощериться как пес, долгое время бродяжничающий. Полгода неустанных поисков, ворохи чужого грязного белья, огромные кучи ненужной, но ужасающей информации, - чего он достиг в итоге?.. Он еще не может вернуться. Шрамы на шее заныли, как бывало всегда, когда он еле-еле сдерживал бушующую внутри ненависть к тому оборотню. Однако, Валефор, которого отпустили на вольные хлеба в тот же период, что и Люца, сильно отличался от последнего. Его было сложно вывести их себя, а после того, как он стал одним из участников Конклава (в Юте многое изменилось с тех пор, как Люц и Тай ее покинули), а после - добровольно отказался от участия, насмешка и несерьезность словно вросли в него. Следящий за ним и информаторами Охотник в рассыпающейся предрассветной мгле прекрасно видел его лицо. - Я склонен считать их представителями иных рас, схожих с нашей. Не обманывайтесь антропоморфным видом их, - продолжал сумасшедший ученый, - он представляет собой лишь способ маскировки. - Вы так думаете? - На губах охотника вдруг зазмеилась почти злобная усмешка, - Сейчас я вдруг засомневался в вашей компетенции, доктор. - Что?.. - Второй, всплеснув руками, начал оправдываться своим скрипучим голосом, - Он долгое время занимался изучением оборотней… найти его было сложно, ведь… - Вы можете и не знать, доктор, однако прямым опровержением ваших слов, - решил блеснуть собственными познаниями Валефор, - является факт успешного межвидового скрещивания. Люцифер вздрогнул и подобрался. Его давний знакомый практически переступил черту - никто не должен был знать о родстве Рея и Джея с вампирским Лордом. Он медленно, чтобы другой Охотник не обратил внимания, достал из наручных браслетов тонкие иглы с парализатором. Конечно, это не его типа оружие, но выбора не было - еще чуть-чуть и переговорщик должен замолчать. - Что? Вы уверены? Откуда данные? Были подтвержденные случаи? Валефор, скривившись почти в презрении, поднял ладони в отталкивающем жесте: - Спокойно, спокойно. Еще в мою бытность обычным мальчишкой, а не химерой, как вы сами соизволили выразиться, на одной из баз я видел подобное. - Прервав готового разразиться воплями психа, он слегка повысил голос, - Не между вампирами и оборотнями, а между представителями этих видов и людьми. Энтузиазм третьего мгновенно померк. Конечно же, он знал о возможном потомстве людей и вервольфов, что встречалось редко, но все же встречалось. Любовные связи между кровопийцами и людьми были и того еще большей редкостью - какие могут быть отношения между едой и потребителем?.. Клановый образ жизни одних и других стал формой организации их общности в силу относительно не великой их численности, - подсчета не велось, но при анализе определенных вероятностей становилось ясно, что когда количество нелюдей преодолеет определенный порог, человечество неминуемо вымрет. Этот порог близок. Однако, на этом сходства между ними, можно сказать, заканчивались. - Мои коллеги пытались скрещивать V1 и V2, но итог опытов был весьма печален. Сродство их с человеком несомненно, как вы сами только что сказали, есть случаи воспроизводства вполне жизнеспособного потомства от людей. Однако, природа нелюдей и, что более значительно, происхождение их остаются загадкой. - И потому вы уверены, что они являются представителями различных рас? - Не представителями, и я не уверен. Они и есть две различные, враждующие расы, вот в чем моя точка зрения. Нам остается лишь быть буфером между ними. - Ученый без интереса смотрел на своего подельника, словно говоря, что устал вести глупые разговоры ни о чем с дилетантом. - Не буфером, а красной тряпкой. Людей, если вы не заметили, раздирают на кровавые ошметки. - Нет, Валефор не злился, с его уст лилась истина. - Однако, прежде чем вернуться к изначально заданному вопросу, позвольте подметить еще кое-что, - ученый так и не взглянул на него, - проблема не в том, что именно представляют собой вампиры и оборотни. Вас должны беспокоить возможности мутаций или модификаций их генотипа, - вот он, ящик Пандоры. - Вы о N-B? - Это заговорил второй. Либо он очень смышленный, либо чувствует, в каком еще вопросе может получить наживу. Валефор хмыкнул и спокойно произнес: - Но давайте вернемся к истокам. Есть ли шансы повысить выживаемость обращаемого? Ученый промолчал, глазки второго, информатора, забегали. “Бесполезно, - с отстраненным и очень неожиданным равнодушием подумал Люцифер, - один ничего не знает, другому не интересно”. Охотник, ведущий переговоры, тоже ощутил, что нить разговора окончательно теряется, но ведь дискуссию с высоким худым представителем научной “элиты” он не просто так зачинал. Ему не нужны были бессодержательные и пустые литры воды, которые второй ушлый человечек весьма умело мог лить, - ему требовалось обоснованное и квалифицированное мнение ученого и практика. И умелая манипуляция возымела эффект: - Если он все еще без сознания, то шанс на выживание есть. Люцифер позволил себе облегченный вздох, воздух от которого он, впрочем, медленно и бесшумно вытолкнул из легких; целители оборотней догадались об этом основном аспекте и удерживали Рея в искусственной коме (Люцифер надеялся, что его время еще не вышло, и в таком состоянии юноша находится до сих пор). - Но ведь случайность можно максимально приблизить к закономерности? - На эти слова Охотника ученый вдруг блеснул светлыми ненормальными глазами и почти прошипел: - Естественно! - И уже более спокойно, - Обращаемый должен быть наиболее подходящим, и речь сейчас идет не о его силе или возрасте. При исследовании феномена обращения Homo Sapiens в оборотня мы вывели ряд закономерностей - я не буду о них говорить, так как ваш мозг все равно не наделен нужным количеством извилин для понимания столь сложного явления. Новообращенный связывается почти что родственными узами с вервольфом, его обратившим, и оттого вступает в его клан. У вампиров это действует односторонне - как подчинение (с оговорками), у оборотней - зависимость скорее двусторонняя. Наилучшее воздействие обращаемого и обращенного прослеживается при наиболее сходном генофонде. Иными словами, чем ближе их родство, тем выше шансы. - Но ведь обращение человека родственником-оборотнем представляет собой единичный случай… - А мы как раз о таком и говорим. - Ученый скривился, как будто ощутил на языке горечь, - Пограничное состояние - вот о чем вы спрашиваете. Хотите статистику? Отлично! При первой стадии обращения в вервольфа человека, в котором уже есть вампирская кровь, шансы на выживание - около 70%, на второй - чуть больше 50%, а на третьей - меньше 12%! Ну как, обнадеживает? - Соберитесь. - Голос Валефора был строг и холоден, он хлестал льдом и силой. - Вы опять уводите нас в сторону. Второй заламывал руки и оглядывался, было прекрасно заметно, что он беспокоится о времени и разговорах не по делу. За подобное ему никто платить не собирался. - Вы требуете простых ответов на весьма сложные вопросы. - Продолжал горячиться мужчина. - Отнюдь. Вопрос всего один: как повысить шансы полуобращенного на выживание. Собеседник Охотника запальчиво дернул головой, но упрямо сжал губы и попытался досчитать до минус пятнадцати в своей голове. Немного помогло. - Положительными факторами вы можете считать родство особей, а также гибкость генотипа вервольфа - ищите того, у которого количество удачных обращений людей наибольшее, - он говорил об этом со спокойным, незаинтересованным лицом, будто себя человеком никогда не считал, - кроме этого, если обращающий - женского пола, это тоже монетка в копилку. Однако, в связи с устоями и традициями клановой жизни, женщины-оборотни практически никогда никого не обращают, поэтому подсчитывать количество удачных обращений женщиной бесполезно. Учтите это. Валефор задумчиво кивнул. Признаться честно, до встречи с Люцифером в Полуночном две недели назад он никогда не задумывался так сильно о вражде вампиров и оборотней, об особенностях обращения или устройстве их кланов. - Что-то еще? - Оборотни называют этот процесс “перерождением”, и не зря. Этот аспект остается довольно неизученным и странным, если можно так сказать, и связан у них представлениями о Божестве. Люцифер вздрогнул. Небо практически стало голубым - новый день уже настал. - Я не специалист в этой области, но знаю, что это как-то связано с мифологией относительно Темных времен и клановой земли. Хорошо, если обращающим станет некто из старейшин и это будет происходить в одном из священных для вервольфов мест. - Ученый замялся, словно в то, о чем он скажет дальше, сам не верил, - Идеально, если обращенный получит благословение к перерождению. Феномен веры и тот ее аспект, который нам не до конца понятен. Небо посинело окончательно, и Люцифера затошнило - история вновь возвращается к истокам. Боги, опять Боги - проклятые Боги, и дары у них такие же проклятые. В груди пекло от боли, а шея ныла. Люцифер возненавидел оборотней даже сильнее, чем кровопийц - в тысячи, в миллионы раз сильнее, ведь с последними он мог сражаться за Рея и он сражался, однако первые просто отобрали его. Разлучили их надолго и скоро - навсегда. - … пограничное состояние для человека очень опасно, однако если он находится в нем, то уже поздно. Единственное, что можно сделать для повышения шансов на выживание - усугубить состояние человека. “Was stürzt, soll man noch stoßen”, - будет самым милосердным выходом для того, кто хочет переродиться в вервольфа, и в ком бродит кровь вампира. Милосердие. Добровольное перерождение. Падающего - толкни. О чем, черт возьми, говорит этот сумасшедший?.. Люцифер бесшумно поднялся, скользнув вдоль края и глядя вниз, с высоты пяти этажей. Будучи “химерой”, он видел все, что происходит внизу вплоть до выражения на лицах этих бесчувственных и бесстрашных зверей. Он отвернулся, перебарывая мгновенный порыв сделать шаг с края - уголки его глаз блестели, а ресницы темнели больше обычного. Милосердие. Добровольное перерождение. Только не в отношении Рея - он сейчас где-то далеко, спит, не пробуждаясь, а все, что хочется сделать Люцу по ночам - спрятаться от всех и смотреть в никуда. Ему было ужасно больно - боль разрывала от одиночества, от разлуки, боль расцветала от осознания, что скоро все рухнет окончательно, от собственного бессилия, боль душила из-за понимания, что когда очнется, Рейвен возненавидит самого себя еще сильнее. Он ведь с искренним человеческим сердцем ненавидит все нечеловеческое, - и скоро, безумно скоро, он будет ненавидеть весь мир. Что может сделать Люцифер, чтобы облегчить его ношу?*******
Он привычным движением отпусти стражу и отодвинул полог. Ему не хотелось ни с кем говорить, он был не в настроении, а в шатре стоял полумрак. Жаровня давала слабое освещение, но темные глаза были настолько же зоркими, насколько опасными - Александр видел все, что хотел увидеть. Мальчишка продолжал спать и выглядеть невинно и почти прекрасно, и его в этом долгом сне ничто не смущало и не тревожило. Мужчина подошел к нему, присел возле. Погладив узкий светлый подбородок, он осторожным и ласковым движением отбросил с близкого лица длинные светлые волосы - они отросли с момента их встречи - и вгляделся в умиротворенные черты. Они с ним так и не поговорили. Все, что мог сделать Александр, все, что было в его силах - это продолжать приходить сюда, ждать, двигаться в том же направлении, что и раньше, и терпеливо готовиться к тому, что скоро еще одна жизнь сломается. Готовиться сломать эту жизнь. Однако, оборотень не мог поступить иначе - все, что ему оставалось, это обратить Рейвена Истера. Тот уже начал обращаться, но в ту тварь, которых вервольфы терпеть не могли. Остаться человеком - вот чего хотел бы благословленный, однако одного желания в этом мире бывает недостаточно. Эта маленькая жизнь в ломком теле - ничто; мужчина видел лишь обреченное создание - знаки особой воли на спине (раз), сродство с одним из вампирских Лордов (два), предназначенность ему, его пара (три). Так ли легко остаться человеком и сохранить себя при таком раскладе?.. Единственной надеждой, самой маленькой и тусклой, для Рея - Алек все время мысленно повторял про себя это имя, говорил с молчаливым собеседником, так как понимал, что не отличается ни легким нравом, ни сопереживанием к чужим людям, а мальчишка будет для него чужим пока не откроет свои прекрасные зеленые глаза и не произнесет слов, лишенных яда ненависти, злости, боли - этой надеждой был тот Пес, который почти полгода назад чуть ли не с истерикой покинул их поселение. Алек тогда оставил ему на память пару шрамов, оставил как раз на открытой, подставленной в знак смирения шее в напоминание и предупреждение. Он давно не играет в игры, и сейчас играть тоже не станет. Алеку было одновременно просто и непросто отпустить Охотника на его новую, похоже, что последнюю Охоту. Тот клялся собственной душой, что найдет выход, позволяющий Рейвену остаться человеком. Еще один глупый и наглый мальчишка - перебороть кровь сложнее, чем чувства, веру или случайность, потому что кровь есть закономерность и связь. А отпустить Цепного Пса с поводка все равно что дать ему надежду и возможность бороться за мальчишку, но это ложь. Вождь клана должен был думать о клане, и он думал: давал своим людям привыкнуть к мысли, что Алек больше не один, что на их территории полукровка, что появился еще один отмеченный волей Бога и скоро он станет частью их семьи. А стража около шатра не давала отчаянным причинить Истеру вред. Что значило для него, гордого и привыкшего к повиновению, отпустить того Охотника? Он дал ему шанс, дал своему особенному, своей паре шанс сохранить все, как оно есть, а когда все рухнет - причину для успокоения совести: они пытались, но не смогли. Алек не был человеком, но прекрасно понимал, каково будет Рею по пробуждении. Что значило для него, внимательного и жесткого, отпустить того Охотника? Александр наступил на горло рычащему хищнику внутри себя, что делал редко, отпустив мальчишку и позволив ему жить, а также - сохранить жизнь, сбежав, а не убив наемника он не позволил своей ревности взять верх, не поддался искрам и огню из них. Эти искры тлели в каждом из его рода и будут тлеть до самого конца. Александр очертил овал чужого лица, ощутив ладонью прохладу размеренного и еле уловимого дыхания. Постепенно сердце Рея останавливалось, и мужчине вместе со Старейшинами приходилось усиливать его стук искусственно. В полукровке сейчас было столько наркотиков и стимуляторов, что он наверняка пребывает на десятом небе и видит летающих пони. Пусть ему снятся лишь светлые и приятные сны. В воздухе начинает разливаться прохлада - скоро ночь. Беспокоить его, пока он в этой палатке, со своей парой, никто не стал бы, но сам вождь знал, что его ждут. На нем лежит ответственность и ему нужно принять наконец решение, когда случится то, что должно. - Прости меня. Александр осторожно поцеловал чуть теплые губы мальчишки, безвкусные и сухие, чувствуя томление в теле. А в голове звенела печаль. - Прости нас, - осторожно потянув шерстяное покрывало вниз, он прислонился щекой и после - ртом - к чужой груди, где затихало упрямое сердце. Он будет биться всегда, продолжать бороться за каждый кусочек вечности, который предложит ему Александр. Мальчишка даже не шелохнулся, такой же отстраненный и слабый, нагой, светлокожий, прекрасный. И мужчина, который бесконечно устал ждать, (а ждать чего-то или кого-то приходилось все время, чтобы приблизить мгновение, когда пушистые ресницы затрепещут и откроются изумрудные глаза), мужчина хотел бы прилечь рядом, уткнувшись носом в мягкие пшеничные волосы, обняв тонкокостного юнца, смежив веки и уснув. Рядом со своей парой. Однако то - щенячьи мечты, незамысловатые желания звериной сущности, которые когда-нибудь исполнятся. Алек подкармливал эту часть себя обещаниями и представлениями, что вскоре все изменится, и даже если Рейвен будет злиться на него, ненавидеть его, мужчина хотя бы сможет бороться за его внимание и любовь. Сейчас, когда Рейвен в коматозном сне, всякая борьба есть только лишь суррогат той, которая случится, или даже подготовка к ней. Поправив покрывало, Александр заправил мягкие солнечные пряди за ушко, о которое потерся кончиком носа и прошептал: - Еще рано просыпаться, но если хочешь бросить вызов мне, или всему миру, переживи это все и тогда… “... и тогда посмотри на меня, заговори со мной на любом языке и любыми словами - я стану твоим, а ты - моим”. Александр поднялся и тихим, полуночным шагом покинул обитель сновидений. В них, однако, не было ни летающих пони, ни светлых и приятных картин. В них человек в черных одеждах, спотыкаясь, брел по пустыне. Это было давно, в те времена, когда Тьмы боялись, потому что Огня еще не добыли. И человек, который брел, падал с подгибающихся ног, поднимался и, оставляя за собой кровавые следы, брел к людям - первым людям. Он сам оставался частью Тьмы, но хотел выйти на свет, ведь ему было что предложить этому миру. Этот же человек, что-то шелестя на незнакомом наречии, гладил скалы, закрыв глаза. Что он делал и чего добивался? Неизвестно. С его плеч стекали зеленые летящие ткани, а за его спиной, с холодными, будто выточенными из камня этих скал лицами, стояли люди. Десятки, сотни людей, готовых разорвать любого, кто появится на горизонте. А появление их самих - лишь ошибка и случайность, однако теперь он ответственен за это. Когда незнакомец поворачивается к ним, все глаза обращаются к нему, и он улыбается. У него черные, длинные, блестящие волосы и смеющийся взгляд. - Теперь вы можете постигать простор, вы свободны. Они хмуро глядят в ответ, пока наконец первый вождь среди равных не говорит глухим голосом: - Мы не хотим тебя покидать, Отец. Незнакомец печально-светло улыбается, но молчит. Когда-то в глухой древности он так же говорил своему Отцу, но сейчас он не хотел повторения тех же событий. Эти дети не заслужили войн или крови, их стезя - мир, прекрасный и незамутненный. - Подойди, - мягко подозвал он первого вождя, и когда тот без страха, без удивления или смятения подошел, приложил ладонь к его лбу и произнес, - я благословляю тебя своим именем. Отныне ты - Ками, тот, кто видит меня. Ками отступил, и там, где ладонь коснулась его лба, возникла первая буква, знак начала и старшинства. Этот же человек спал беспробудным сном, пока вокруг него ходили люди в белых халатах. Они не могли коснуться его - невидимое поле опаляло их, грешников, но они не прекращали попыток, пока незнакомец, сильно раненный, спал тихо и вечно. От него исходил мягкий призрачный свет, и этот свет улавливали датчики, тихо попискивающие. Незнакомцу тоже что-то снилось - что-то далекое, струящееся. Песня. Слова про небо и мечты, она звучала раньше, до того, как два друга были навечно разлучены. Он не хотел больше сражаться - никогда, ни за что, во имя самой жизни. С каждый разом борьба для него становилось все тяжелее - сначала от любви к кому, во славу кого-то, после - по чьему-то приказу, против себя, сейчас - от неизбежности, против дорогого сердцу чужака (когда-то - друга). “Хочешь все прекратить?” - услышал он как-то от единственного выжившего в мясорубке. Говоривший, хватаясь за плечи нашего странника, дышал ему в лицо могильным холодом и кровью, а его глаза уже различали что-то нездешнее. Они вдвоем стояли посреди моря трупов - скоро взойдет солнце, и кто-то из них развеется пеплом, а остальные - его собственные дети, он почтит их память, почтит - остальные станут частью чего-то более великого, общего. Они обратятся в клановую память. “Да”, - отвечает незнакомец, и вдруг слышит в голосе мертвеца знакомые певуче-прекрасные нотки: “Тогда давай сделаем ставки, мой друг, чья же тень будет темнее и длинней?” - и в кровавом дыхании чувствуется аромат луговых цветов. “Тень?” “Не нравится? Но ведь это - правда. Каждый их них - лишь отзвук, лишь отблеск нас самих. Чья же тень поглотит другую, разве тебе…” “Нет”, - глухо отвечает наш странник. “Почему?” - почти неуловимо шелестят губы. “Они намного больше того, что мы думаем. Каждый из них это искра, которой суждено вспыхнуть пламенем. Для нас они - искры над пеплом”. “Как же нам остановить эту вражду?” “Борьба невозможна с изначально более слабым, лишь с равным, разве ты забыл?” Ему уже никто не ответил, и вот он лежит, увлеченный потоком собственных сновидений, став частью сновидений чьих-то чужих. Он ранен, потому что смертен здесь. Для него смерть - это дверь, но он не спешит ее открывать, пока вместе со старым другом не найдет выхода из этой войны. Рею снился один из Прародителей и те три коротких мгновения его бытия, когда он бродил по земле.*******
К вечеру, уставшие и покрытые кровью, они с Валефором и его воспитанницей вернулись в Полуночный. Кровь на них - вследствие зачистки одного из “гнезд”, в которые сбивались бесклановые кровопийцы, и в Полуночном этим никем не удивишь. Здесь удерживали свой пост те, кто любит рубить и резать, кто не пускает тьму в сердце Юты. Стражники, - назвали бы мы их, но это не так. - С тебя еще уроки по стилетам. - Я помню, - обегая хмурым взглядом полутемную залу клуба, отозвался Люц. Среди Охотников было мало умельцев управляться со стилетами, и Валефор знал об этом. Поскольку его ученица (Люцифер в своей голове честно не осмысливал ее появление всеми возможными способами, так как не хотел лезть в чужую жизнь), ее звали Ригги, предпочла другим видам вооружения кинжалы, обращение со стилетами для нее становится важным пунктом становления профессиональным убийцей. У нее было мало индексов - недоучка, слабая, таких Люцифер встречал редко. Убить таких легко. Внезапно взгляд Пса споткнулся о чужое навязчивое внимание. С тихим звуком опустив стакан на барную стойку, на него смотрел молодой мужчина неуловимо знакомый лицом. Лицом ли?.. Словив взгляд Охотника, он медленно поднялся - четыре человека подобрались, охрана - и направился в их сторону. - Неприятности? - Тихо поинтересовался Валефор, не изменившись в выражении и почти не двигая губами. - Пока не знаю. - Так же незаметно ответил Люц. Мальчишку он видел впервые, это точно. Тот, оценивая взглядом кровожадный вид Охотника и его вооружение, его компанию и выправку, поджал губы, а после с неуловимым акцентом спросил: - Вы - Люцифер? - Зачем он тебе? - Спросил мужчина в ответ так быстро, что почти перебил чужака. Мальчишка дернул бровью, однако спокойным и собранным голосом произнес: - Хотел бы узнать про одного человека. Люцифер так сильно привык к чужим попыткам его убийства, что ощутил легкую растерянность. Его почти звериная интуиция молчала, а значит, мальчишка сейчас не врет. - И про кого же? - Его зовут Натаниэль О`Кензи. Люцифер подавил дрожь, так как вдруг понял, что речь идет о Натане, Нате. Ни он, ни Тайлер не знали фамилии своего предыдущего работодателя, однако теперь, услышав это имя, мужчина понял, что показалось ему знакомым в этом мальчишке. Он был того же роста, что и Нат, и довольно сильно был похож на него внешне. - Вы его родственник? - осторожно поинтересовался Охотник, уже предчувствуя положительный ответ. - А вы - Люцифер, верно? - Согласный кивок в ответ, - Да, мы с ним родственники. Меня зовут Юджин, я - сын Натаниэля. Перед желтыми, почти дикими глазами шатена вдруг явственно, как будто это произошло недавно, в той бойне с бесклановыми вампирами, встала картина - высокий сильный мужчина, брюнет, загорелый и с темными глазами, чьи пальцы терялись в чужих волосах. Этот мужчина держал в руке оторванную голову Натаниэля.