Прописано на небесах

Патрик Джейн и Чарли Джейн определенно не скучали этим вечером. Сначала они пели дуэтом, и впечатленному папаше пришла мысль, что неплохо бы оценить данные ребенка у приличного педагога по вокалу: на его утонченный вкус, у парня явный талант, вот только Рик от их воплей забился под диван и не стремился на встречу с прекрасным. После ужина, когда Джейн отмывал виртуозно разрисованную кашей стену, его осенила очередная светлая мысль. Пересмотрев ранее принятое решение о том, что детеныша ждет карьера великого тенора, он пришел к выводу, что малыш со временем создаст свою школу живописи, что-то совершенно оригинальное и неповторимое, а благодарные потомки будут рыдать от восторга, любуясь на его бессмертные полотна. Умаявшись от дел и мечтаний, они задремали на диване в гостиной, а Рик, осознавший, что его барабанным перепонкам ничего не угрожает, развалился в ногах. Сытая дрема продолжалась до звонка Эббота, и уже через несколько минут, кое-как упаковав почти трясущимися руками сонного и недовольного Ежа, получив мощный выброс адреналина в еще минуту назад счастливый организм, Патрик Джейн понесся в ночь. Только присутствие сына сдерживало стрелку спидометра на цифрах не совсем безумных. Черт, его взвинченное состояние не управлялось хваленым контролем. Как выяснилось опытным путем, когда любишь — контроля нет. При малейшей опасности он исчезает, испаряется, оставляя вместо себя липкий страх и внезапно накативший ужас. Любовь всегда уязвима, бессильна и почти беспомощна, ее так легко разрушить. Он, как никто, знал это… Но только любовь может дать силы, заставить не заглядывать в бездну, пока та не заглянула в тебя с глумливой усмешкой. Он боялся, смертельно боялся, вцепившись в руль и повторяя про себя как мантру: «Все будет хорошо, ничего не случилось». Горе приходит, не извещая о своем прибытии телеграммами, или смс-ками. Оно приходит молча, все рушится, падая в ту самую бездну, и начинается кошмар. Жизнь замирает, остаются отчаяние и боль, с которыми невозможно ужиться. Правда, Эббот сказал, что с ними все в порядке, но он должен видеть это своими глазами, дотронуться до нее, почувствовав тепло кожи, услышать голос, даже если он будет сердитым. Патрик затормозил, увидев собравшуюся толпу, разглядел силуэты Лисбон и Эббота, и его немного отпустило. Страх уходил, оставалась злость и еще что-то, чему он пока не мог подобрать название. Опустошение? Смятение? Потрясение? Он не знал… Рита спешила ему навстречу, и Джейн на бегу бросил ей ключи от машины, сказав только: «Там Чарли!» Неподалеку от тела, распластанного на тротуаре, стояли Лисбон, Эббот и несколько человек в полицейской форме. Толпа зевак создавала массовку. Джейн подошел и мягко положил руки на плечи Терезы, слегка притянув ее к себе. Плечи дернулись, напряглись, но затем расслабились. Кажется, она догадалась, как он нуждался в этом прикосновении. Будь ситуация немного другой, Джейн рассмеялся бы в голос и не сумел сдержаться от восхитительной колкости, любуясь на Эббота в экстравагантной футболке с перекошенной рожей какого-то рокера, едва прикрытой расстегнутой курткой. Он всегда подозревал, что парень питает глубокое отвращение к своим наглаженным костюмам. Патрик сражался с неуместной улыбкой, когда услышал то, что ему совсем не понравилось и в планы не входило.  — Сейчас опросим свидетелей, если вы готовы, мэм, можем начать с вас. Джейн скривился: «Торчать тут полночи из-за пустой болтовни? Всенепременно.»  — Лучше займитесь делом, офицер, натяните уже желтую ленту. Этого парня убили, если он, конечно, не собирался заняться сексом на крыше. Хотя, и в этом случае его убили. Полицейский офицер смотрел на Джейна, как на внезапно заговорившую собаку, и, переварив сказанное, поинтересовался у Эббота:  — Это еще кто? Как он узнал? Он что, был здесь?  — Это его работа — знать, — Эббот только пожал плечами. Участвовать в представлении Джейна смертельно не хотелось, хотелось оказаться дома, раз уж ничего экстраординарного не произошло. Может, повезет, и Патрик Джейн обойдется без сольного номера? — Я бы прислушался к его словам. Он всегда в итоге оказывается прав…  — Миссис Джейн едет домой. Все свои идеи по поводу дела она изложит завтра в присутствии адвоката, — технически Тереза так и осталась Лисбон, но то, что Патрик употребил собственную фамилию прозрачно намекало, что он находится в состоянии едва сдерживаемого гнева и намерен употребить свою власть, — Джейн легонько, но ощутимо, подтолкнул Терезу в направлении машины.  — Джейн, это не профессионально, — конец фразы Тереза договаривала, обращаясь к удаляющейся спине.  — Тереза, иди уже… — Эббот только махнул рукой. Патрик задержался около тела, одиноко лежащего на земле, опустился на колени, стараясь не попасть в лужу крови, внимательно осмотрел труп, а затем принюхался. Последнее действие так впечатлило полицейского, что он слегка приоткрыл рот от удивления.  — Нет сомнений — его убили, — привычная безапелляционная уверенность в тоне, все это было уже сотни раз.  — Это он вам сказал? — голос источал сарказм, похоже, парень в форме сумел взять себя в руки. Джейн раздраженно фыркнул и закатил глаза.  — Если бы вы потрудились заметить очевидное — не задавали бы дурацких вопросов. Наш труп выряжен в брендовые тряпки, дорогую обувь ручной работы. Могу поспорить, что его часы стоят дороже, чем ваш автомобиль. Парень не просто заботился о своем имидже — он обожал свой образ. Маникюр, прекрасная работа парикмахера… Ну, а мой главный аргумент — его одеколон. Только из безумной любви к себе можно потратить бешеные деньги на запах. При жизни он упивался собой и никогда бы не позволил оказаться в столь неприглядном виде под чужими взглядами после своей кончины. Самоубийство исключено. Если вы потрудитесь поднять голову, то заметите довольно высокие ограждения у края крыши. Он точно не любовался на ночной город, ему помогли упасть. Это — убийство. Работайте, офицер, работайте, и перестаньте, наконец, думать о том, что ваша подружка вам изменяет. Не стоит смотреть на каждую мужскую особь, как на потенциального противника. Не буди лихо, парень, пока оно не проснулось, — посчитав, что и так сказал больше, чем требовалось, Джейн заспешил прочь. Он быстро шагал в сторону брошенной на дороге машины, где Рита держала на руках спящего Чарли, прижимая его к себе, поразительно напоминая Мадонну с младенцем. Лисбон взяла у нее сына, улыбаясь немного виновато. Рита мгновенно почувствовала накаленную обстановку, подмигнула, скорчила рожицу и изобразила пантомимой телефонный звонок. Да, им завтра будет что обсудить: Джейн в бешенстве, Эббот тоже недовольно пыхтит, вечерняя программа обещает быть насыщенной, и это кроме всего случившегося. Деннис с тоской смотрел на удаляющуюся пару с одинаково напряженными спинами, попутно придумывая наказание для Риты. Некоторые идеи у него были, вот только разберется с полицией, доберется до спальни и можно приступать. В голове, раскалывающейся от боли, возник весьма неожиданный образ, состоящий из тонких хлыстов, восхитительно пахнущих кожей, и прелестной розовой задницы. Хм, садо-мазо никогда его не привлекало, однако же, так внезапно выскочило из подсознания. Тьфу, черт, это все недоделанный Модильяни спровоцировал приступ бредовых фантазий своими художествами. Ну плетки, возможно, и перебор, но пятерней он точно хлопнет по той части тела, от которой у него всегда перехватывает дыхание… Вдох — выдох… Все живы, здоровы, ну если не иметь ввиду парня, лежащего на асфальте. Можно считать, что вечер удался. В машине висела напряженная тишина, Ежик сладко сопел, посасывая палец. Тишина давила, и Лисбон решилась первой.  — Патрик…  — Тереза… Я стараюсь не злиться, но это — очень трудно. По правде говоря, я — в ярости.  — Тогда ты меня понимаешь. Я много лет была законсервирована в этом дивном состоянии. Джейн, ничего же не произошло.  — Но могло…  — И снова ты меня понимаешь. Это, черт возьми, даже приятно.  — Хмм, теперь мы поменялись ролями?  — То, что случилось — случайность, Джейн. Просто совпадение.  — Просто помолчи.  — Что за ерунду ты плел насчет адвоката?  — Я не имел ни малейшего понятия о том, как вы тут развлекались.  — Ты полагаешь, это я столкнула его с крыши?  — Сомневаюсь, но хочу быть уверенным, что эта история тебя не коснется.  — Как мило с твоей стороны. И зачем ты бесил полицеского? Он, между прочим, на работе.  — Он болван, зацикленный на собственном несовершенстве…  — Мне показалось, или я это уже где-то видела? Джейн снова только раздраженно фыркнул в ответ. Ну, если он собирался продолжать злиться, Лисбон могла предоставить такую возможность. В конце концов, она уважала его чувства. Пока Патрик ставил машину, Тереза успела уложить Ежа в кроватку и спустилась вниз. Ужасно хотелось есть, призрак тунца под имбирным острым соусом маячил перед голодным взором. Джейн сидел на кухне, согнувшись, как-то сгорбившись, и смотрел в одну точку.  — Ужина нет? Мы так и не успели поесть. Он поднялся резко и почти грубо вытащил ее из разорванного платья, отбросив его в сторону, и с недоумением уставился на открывшиеся взгляду чулки, немного похлопал ресницами и зарычал, не усложняя звук членораздельной речью. Такое выражение на его лице Тереза видела только однажды, уже довольно давно, когда они только начали жить под одной крышей. Тогда он сказал какую-то веселую глупость, немного задевшую ее, и Лисбон вывернула ему кисть. Не сильно, скорее, в шутку, ожидая его вечных стонов, преувеличенного нытья по поводу жуткой травмы. Но, совершенно неожиданно для нее, Джейн ответил жестко и решительно, буквально сбросив ее с дивана, и через мгновение они уже катались по полу, не собираясь уступать. Только то, что она была, мягко говоря, удивлена, а, точнее, просто обалдела от столь нехарактерной реакции, в какой-то миг заставило замереть, осознавая некоторую странность происходящего, и тут же почувствовала, как его сильное тело с широкой грудью придавило ее, распластав под собой на полу. Секс был невероятным. Хотя это нелепое слово никогда полностью не отражало того, что между ними происходило. Они не могли насытиться друг другом, никак не могли остановиться, и продолжали на диване, столе, а потом им как-то удалось доползли до кровати. Спина болела несколько дней, синяки на бедрах от его пальцев к вечеру стали мрачно-фиолетовыми, но все это не имело никакого значения. Нельзя годами сидеть на цепи, обуздывая желание, а, получив наконец сахарную косточку счастья, употребить ее, орудуя ножиком, вилкой и салфеткой, со всеми вежливыми церемониями. Это, черт возьми, была страсть, сильная, дикая, решительная и немного безумная. Помнится, тогда она подумала, что Патрик Джейн без масок и контроля — невероятно вкусное блюдо, способное довести до экстатического безрассудства, а все, что было до него — просто конфетки для диабетиков. Воспоминание пришло не очень кстати, и сейчас, когда он смотрел на нее тем самым взглядом, ее дыхание сбилось, кожа порозовела, и она облизала пересохшие губы. Через миг жадный рот уже терзал эти губы, без нежности и сантиментов. Он словно пил, добравшись до воды, не смакуя и наслаждаясь, а нуждаясь в ней, смертельно нуждаясь, словно она была тем самым кислородом, которого, судя по его рваному дыханию, отчаянно не хватало. Она знала, что он чувствует, потому что сама чувствовала, каждой клеткой спрыгнувшего с ума тела, каждым взвинченным нервом, то же самое. Любовь, желание и легкое безумие. Она застонала, прижимаясь к нему все сильнее, все крепче обхватывая руками, притягивая, извиваясь, торопя. Взгляд, расфокусированный и, вероятно, немного косящий, выхватил ухмылку, самодовольную и нахальную, настолько наглую, что ей захотелось его укусить.  — Медленно… — похоже, он всерьез собирается над ней издеваться.  — Нет, — скорее вздох, чем ясный звук.  — Ты пока сама не знаешь, что хочешь именно этого… Черт, он снова доказал, что был прав, он всегда прав, самодовольный и… ах… Черт, это невыносимо, что он всегда прав. Она стояла перед ним голая, только в чулках и туфлях, дерзкая до бесстыдства, и он погибал. Он хотел ее, всю, целиком, как никогда раньше. Даже просто хотеть ее — было счастье. Руки запутались в рассыпавшихся по плечам волосах, губы безошибочно нашли ту точку, где бился пульс, разгоняя кровь по венам до скорости частиц в адронном коллайдере. Шепот обжег ее щеку:  — Диван ближе… Горячие губы бродили по ключице, спускаясь все ниже, оставляя дорожки из поцелуев и легких укусов, его тело, непонятно когда ставшее голым, прижимало ее огненную спину к прохладной коже дивана, и Джейн все никак не мог оторвать взгляд от темных сосков, к которым жадно тянулся рот, от плоского живота, от изгибов ног в чертовых чулках... Коленом он раздвинул ее ноги, при одном взгляде на которые сердце стучало где-то в районе горла, сорвавшись с привычного места, и вдруг подумал, что даже сейчас, под ним, задыхающаяся от желания, она выглядит удивительно безгрешно, хотя это слово было как минимум странным. Пожалуй, он хотел сказать, что в ней нет непристойности, пошлой развязности, грубости. Она была сложной, едва ли не сложнее его самого, собранного из осколков и противоречий. Она была загадкой, радостью и наслаждением, удовольствием на грани блаженства. Всю эту сложную и косноязычную конструкцию он сократил до двух слов, сводя ее с ума внезапно охрипшим голосом.  — Люб-лю… тебя… Ее ноги были раскинуты на неприличное расстояние, а Джейн поочередно спускался по ним губами, задерживаясь на изгибах, и снимая с нее чертовы чулки, сводившие его с остатков ума. Разделавшись с ними, он так же медленно пополз вверх, поднимаясь до места, куда его тянуло больше всего в этот момент, но снова остановился и припал голодными губами чуть ниже треугольника у ее ног. Тереза стонала, выгибалась и карябала ногтями диван. Сильные руки проскользнули под спину, приподняли бедра и пытка продолжилась. Она металась, а его губы становились все настойчивее, все упрямее, они были непреколонными и неумолимыми. Потом ее тело содрогнулось и, не дав ей опомниться, Джейн быстро и жестко перевернул ее на живот, рывком подогнув ноги, уронив руку на спину, заставив выгнуться еще сильнее, и грубо, резко, разрушающе оказался в ней. Их сумасшедший темп, стоны и рык, звук ударов тела о тело длился, казалось, невероятно долго, пока, балансируя на грани, он не ударил с новой силой и с каким-то отчаянием. Они рассыпались оба, слившийся стон больше напоминал вой… Он рухнул на нее, почти не заботясь, что может раздавить, и замер, переполненный убивающими ощущениями. Тереза пошевелилась, и Джейн вытащил ее на себя, как безвольную куклу. Они дышали так, словно пробежали марафон и упали на финише. Боль, страх, мучение последних часов растворились, как сахар в горячем чае, в теле не было костей, а в сердце — тоски.  — Джейн…  — Я знал, что тебе понравится, — ухмылка, превышающая все разумные нормы самодовольства, снова возникла на его губах. Отчего-то Терезе уже не хотелось его укусить, она просто его любила. Завтра с утра он точно решится на утреннюю пытку — пробежку с Лисбон в компании Рика, который свихнется от счастья. Ему еще предстоит гонять в футбол с сыном, пожалуй, совсем уже скоро, хотя нет, завтра он отоспится, наберется сил, а вот в воскресенье точно, начнет убегать от старости, пока она не догнала его и не превратила в чертову развалину… Он понял, наконец, что она все еще вздрагивает, и крепко прижал к себе. Хм, может, он не такая древняя рухлядь? Вольные упражнения на диване получились, на его вкус, довольно впечатляющими, и Тереза выглядит вполне счастливой… Лисбон проснулась от писка Чарли, сонно поискала Джейна рядом. Рука наткнулась на пустоту. Патрику досталось этим вечером. Она видела, что его страх граничил с ужасом, он цеплялся за ее плечи, как за якорь. Наверное, так и не смог уснуть, пьет чай и смотрит в стену. Лисбон не глядя нацепила тапки, перепутав ноги, и, сумев приоткрыть только один совсем сонный глаз, пошла к сыну. Два потрясающих парня с одинаковыми улыбками, страдая от бессонницы, коротали время за мужским разговором. Чарли говорил загадочное «пам», а Патрик кивал головой и радостно соглашался.  — Великолепная мысль, полностью с тобой согласен. Ты еще немножко подрастешь, и я научу играть тебя в шахматы, водить автомобиль, а на чердаке мы обязательно поставим телескоп и будем смотреть на звездное небо. Если они там, они увидят нас и порадуются. Я буду очень стараться, чтобы в твоем Дворце Памяти были только светлые комнаты, как можно больше солнца. А мама научит тебя драться и стрелять. Хмм, у тебя не очень правильный папаша, малыш, но совершенно потрясающая мама. Она — удивительная, да ты и сам это знаешь. Я очень тебя люблю… Лисбон, иди к нам, или перестань подслушивать — это неприлично подслушивать чужие серьезные мужские разговоры. Подслушивать нехорошо? Наверное, но самое приятное в любых правилах — это нарушать их. От того, что она только что услышала, ей почему-то стало безумно хорошо, тепло разливалось по всему телу, а еще щипало в глазах и что-то влажное скатилось по щеке. Пожалуй, они тут вполне справятся и без нее, а пара часов сна сейчас совсем не помешает. Утром она нашла Джейна за чашкой чая. Он улыбался и выглядел счастливым.  — Не терпится узнать подробности вашего вчерашнего выхода в свет. И просвети, что там Эббот говорил про исчезающие трупы, я познакомился только с одним.  — Чудесная тема для семейного завтрака в выходной день. Кофе, сегодня с имбирем, благоухал на всю кухню. Тереза отпила пару глотков, наслаждаясь и пытаясь окончательно проснуться, и начала рассказ. Чем дольше она говорила, тем сильнее хмурился Джейн.  — Что скажешь? Есть идеи?  — Пока только одна. Встречаться с Ритой будете в нашей гостиной, больше никаких ресторанов, — казалось, Джейн о чем-то напряженно размышляет. Он сделал очередной глоток чая и поделился мыслями. — Хотя, если учесть, что было потом, может быть, я и пересмотрю свои установки.  — А что было потом? — полный недоумения взгляд сбивал его с толку.  — Хмм, это что ты сейчас сказала? Мне надо начинать волноваться, что за ночь твой живой мозг сгрыз скоротечный маразм в острой, не дай Бог, инфекционной форме? Или я не сумел оставить сильных впечатлений? Лисбон сделала свой глоток и немного порассматривала Джейна.  — Так речь о том, как тебя завели мои чулки? Я думаю, мне придется прикупить еще несколько пар…  — Так тебе понравилось? — неуверенная улыбка на глазах перерождалась в самодовольную.  — Ты про синяки, которые оставил на мне ночью?  — Прости, — голос Джейна стал другим — глухим и извиняющимся: он ненавидел причинять ей боль, и снова причинил, самодовольная скотина. — Прости. Я сошел с ума…  — Прощаю, — она дотронулась до его руки и тихонько сжала. — Я люблю тебя, но не мечтай, что наши походы с Ритой исчезнут. По поводу трупа есть идеи?  — А вот труп мне совершенно не нравится, — Джейн был серьезен и не улыбался. Лисбон закатила глаза. День начинался весело.