Солнцеворот

Ичиго растерянно смотрел на девчонку, доедающую пятое по счету мороженое. Денег у него с собой местных не было… Собственно, у него вообще денег не было. Он как–то и не подумал об этом, позволяя затащить себя в кафе. А эта… Роад явно не собиралась останавливаться, с радостным блеском в глазах облизывая ложку и смешно хмурясь, когда не удавалось подцепить орешек или кусочек фрукта. А денег не было… А девчонка явно хотела шестую порцию мороженого в огромной вазочке со всеми возможными добавками. А денег не было. Ичиго потряс головой, вытряхивая гипнотизирующие мысли. Впрочем, судя по ехидному взгляду на него перед каждым новым заказом, Камелот над ним попросту издевалась. Вот повезло со знакомой… Куросаки судорожно соображал, что ему делать. Он все же обещал. Да и заставлять девчонку саму за себя платить… Не по–мужски как–то. Но денег–то нет. Сказать, что отдаст? Но он же не знает, где и как здесь заработать можно… Да и опять–таки неловко. Пусть она и ехидина, по взгляду видно – но девочка ведь. Получается, Куросаки на нее налетел, она из–за него упала, а теперь еще даже мороженым угостить не может… Здорово. Размазывая по креманке остатки растаявшего мороженого, явно объевшаяся девчонка уже не выглядела такой злобной. Скорее, довольной по уши и… Очень милой. Ичиго поймал себя на мысли, что она жутко напоминает ему сестренку. А конкретно – Карин. Уж больно они были похожи в такие моменты – Карин после еды становилась доброй, милой и сонной, что ужасно умиляло папочку. Собственно, только в такие моменты Ишшин мог пообниматься со своей «любимой дочкой». Времени на размышления уже не оставалось – Роад махнула официанту, чтобы тот убирал стол. Ичиго напрягся. Девочка начала рыться в кармашке юбки, кидая исподтишка ехидные взгляды на своего «кавалера». Впрочем, покраснеть он не успел – подошедший официант одной фразой разрешил все его проблемы: – Счет оплатит Орден? Ичиго облегченно кивнул, вытаскивая Камелот из–за стола. Та обиженно надула губки – пакость не удалась. Впрочем, от намерения поиграть ее бы это не удержало. Надо же – наткнуться в таком большом городе на экзорциста. И тот ее не узнает, что еще интереснее… Да еще и вправду – абсолютно случайно. В такие моменты веришь в судьбу. Да и парнишка оказался интересным. Не то чтобы красивый – Роад не особо любила таких задохликов, да и этот хвост ее явно смущал – ведь точно как у девчонки, но… Сам Ичиго – очень интересный. Чувствовалось в нем какая–то загадка, неправильность, что–то такое… И еще – рядом с ним было удивительно спокойно. Шла от него какая–то сила, аура, заставляющая поверить в лучшее. В защиту. В поддержку. В безопасность. Да, старейшая из детей Ноя, Старшее Дитя, Мечта, не нуждалась в защите. К ее услугам всегда были акумы. Да и свести с ума любого, запутав, поиграв с чувствами и разбив сердце и душу на осколки – не настолько тяжело. Скорее, даже забавно. Но… Рядом с этим парнем хотелось побыть просто девчонкой, капризной, вредной и… Любимой. Раньше так Роад могла себя вести только со своей семьей. Потом появился еще и этот… Очень правильный, очень светлый и ужасающе сильный паренек – Аллен Уолкер. А теперь – теперь появился еще один человек, с которым можно было побыть самой собой. Камелот не знала почему – только чувствовала. Но Мечта всегда такая. Чувствовать – достаточно. Ичиго же не нашел в себе силы бросить девчушку одну. Пока они сидели в кафе, изрядно стемнело – осенью сумерки наступают быстро. И… Ее не хотелось отпускать. Может, ностальгия по сестрам. Может быть, что–то цепляло в ней самой. Куросаки определить не мог, но и не пытался. Зачем, собственно? Он не знал эту Роад – видел ее в первый и последний раз в жизни. Перекинулся парой предложений и понаблюдал какое–то время, как она мороженое ест – хватит ли этого, чтобы проникнуться симпатией к человеку? У Ичиго не было ответов. Но его интуиция твердила о том, что ему надо быть рядом с ней. И Ичиго послушался, хватая Камелот за руку, когда она повернулась к нему спиной. Роад не хотела уходить и сама – но разве об этом знал Куросаки? – Уже темно, я провожу. Где твой дом? – нахмурив брови, спросил Ичиго. Роад с любопытством смотрела на сосредоточенное, недовольное лицо своего «кавалера». – Я живу в гостинице. А ты сам не боишься по темным улицам ходить? – наклонив голову набок, спросила она. Парень нахмурился еще больше, что казалось почти невероятным – куда уж больше–то? – и покачал головой. – Нет. А вот маленьким девочкам опасно бродить по темным улицам. Показывай дорогу, – решительно тяня ее за руку, отрезал Ичиго. – Ладно, ладно, – кивнула Роад, скрывая хищный блеск в глазах. Скоро ее должны были найти акумы, посланные на поиски гостиницы. Тогда и поиграем с зарвавшимся экзорцистом… Куросаки насторожила эта девчушка. От нее повеяло… Чем–то неправильным. Непонятным, но не… Нечеловеческим. Было в ней что–то чужеродное. И на ней осела реацу. Не просто чужая реацу, как у нормального человека с духовной силой – а частицы духовной силы Пустого. Временного шинигами грызло любопытство и азарт. И он, напрягая все свое чутье на духовную силу – которое и сейчас было довольно слабым и ненадежным – постоянно «ощупывал» округу. И поэтому Ичиго мгновенно остановился, заметив какую–то неправильную, но довольно слабую реацу. И еще она была похожа на ту, что осела на девчонке… Из переулка, в который его потянула было девчонка, пахнуло опасностью. Ичиго быстро схватил Роад за руку, останавливая. Та непонимающе посмотрела на него, и только хотела что–то спросить, как Куросаки прошептал: – За тобой никто не следит? Похоже, нас встречают. Знаешь, кто это? – и Роад быстро замотала головой. Прекращать игру было слишком рано. Она понаблюдает за ним… Еще чуть–чуть. Совсем немного. Акум не жалко, тут только первые уровни – основные силы она не стала брать в город. А для нового знакомого она лучше останется обычной девушкой. Имеет она право на один каприз? А из переулка выходило четыре человека. Мужчина лет сорока, две девочки–подружки, и один дедушка. Девочки держались за руки, болтали, несли портфели – обычные школьницы. Старик брюзгливо поджимал губы, постукивая тростью по камням. Такие обычно любят побурчать на молодежь и правительство, почитывая газету или играя с соседом в шахматы в парке. А мужчина – обычный чиновник, в старом, потрепанном костюме, ничем не примечательный. Удивляло только одно. Что столь разные люди забыли все одновременно поздно вечером в темном переулке? Они явно шли одной компанией. И не зря. Остановившись в паре метров от Ичиго, старик повел носом и каким–то неприятным, брезгливым тоном сказал: – Воняет… Экзорцист! Здесь экзорцист! Роад за спину Ичиго задвинул еще раньше. Как только у него появилось плохое предчувствие, тут же сработала установка – «защищать невиновных». И тут произошло непредвиденное. Куросаки ждал, что противники скинут гигаи, или достанут мечи, или как–то обнажат оружие… В крайнем случае – просто кинутся в атаку. Но… Прямо из тел начали вырастать какие–то механизмы. Большие шары, висящие над мостовой, с искаженными, будто измазанными в гриме лицами и огромными допотопными дулами, как у старинных пушек. Отвратительное зрелище. Особенно медленно превращались девчонки. Они будто обнялись, нелепо, дергано начали дрыгать руками, ногами, трясти головой, будто складываясь внутрь – Ичиго почти стошнило от этого зрелища. Они объединились в огромную бочку, двухголовую, такую же, как те шары – но это было ужасающе и противно. И зависли на месте, разглядывая бельмами выпученных глаз напряженно сжавшего кулаки парня перед ними. Наверное, Куросаки уже не сумеет этого забыть. Будто отпечаталось где–то на подкорке, прямо внутри черепа: эти девочки, смеющиеся, перешептывающиеся, потом изломанные, перекрученные силуэты – будто картины художников–абстракционистов шагнули в реальность, и затем это… Чудовище. А за его спиной – девчонка лет тринадцати. Она так смешно сводила глаза к переносице, рассматривая ложку с мороженым, и так сейчас отчаянно, будто до смерти боясь, касалась его спины тонкими, удивительно горячими пальцами. И к ней пустить – нельзя. Пусть – и Куросаки это чувствует, всем своим чутьем, всей кожей – Роад сейчас зло улыбается, скорее с любопытством смотря на то, что же он решит делать. Ведь та реацу, что он почувствовал – это вовсе не с этих уродливых штук. Это собственная сила Камелот – пусть и хорошо запрятанная. Но ее все равно необходимо защитить, но почему… А какая, к черту, разница? Есть враг, есть он сам, и есть та, до кого не должны добраться враги. «Если я хочу ударить, то я хочу убить» Шаг вперед, и глаза заполняет тусклый свет – стороннему наблюдателю бы показалось, что радужка заполнена клубящимся голубым пламенем. «Если я хочу уклониться, то я не должен допустить, чтобы ударили меня» И Роад отходит, неверяще смотря на странное, завораживающее зрелище – неказистого, слишком женственного парня, которого будто обнимает темно–бордовое, как запекшаяся кровь, кажущееся почти черным пламя. И лишь рубиновые отблески по краям необычного покрова указывают, что не все так просто. Удар сердца. Рыжие волосы, тонкий, но мужественный профиль, нахмуренные брови, черная, свободная одежда и аура первозданной мощи… Удар сердца. И видение исчезло. «Если я хочу защитить, то я не позволю причинить вред!» И Роад падает на колени, прямо, хватаясь руками за рубашку на груди – стоя так близко, она почти не может дышать. Где–то во внутреннем мире дикий, полный боли крик Канды сливается с тихим, но грозным звоном меча – так ликует Зангецу. И безумный, изломанный, металлический смех Тэкиширо вторит обоим. А в руках Ичиго из ниоткуда, будто вплетаясь в реальность, замещая сам воздух – вспарывая действительность, пронзая Луну – появляется длинный, тяжелый клинок. «Это не похоже на меч даже – ни рукояти, ни гарды…» А ему все равно. Это же Зангецу. И бинты будто сами по себе, в безветрии и полном молчании плескают, танцуют в воздухе – следуя за потоками вечно неспокойной, бурлящей реацу Ичиго. И длинный, на вид ужасно тяжелый и громоздкий меч, которым не сделаешь абсолютно ничего – просто не поднимешь – временный шинигами удерживает одной рукой. Банкай? Нет уж, слишком жирно. Шунпо? Никаких проблем. Куросаки быстр – он уже и забыл, когда в последний раз двигался так, но это ведь неважно, да? Как езда на велосипеде – не забудется никогда. И Ичиго на мгновение зависает в воздухе рядом с ними – легко, быстро, разрубая наискосок – легчайший взмах, нет, стоп, четыре взмаха – и все кончено. И души – да, они тут тоже есть, в этих чудовищных механизмах – распадаются духовными частицами, отправляясь в здешний Рай. И привычно закидывая оружие за плечо, на непонятно когда появившуюся красную перевязь, Куросаки абсолютно счастлив. Бой… Это невыразимое чувство. Сила, мощь противника, понимание того, что ты справился, защитил, уберег – как можно об этом рассказать всего лишь словами? А Роад… Она уже не задыхалась. Но здесь было просто тяжело находиться: власть, сила, способная не просто повелевать Ноями – уничтожать их, без права на возрождение, такая притягательно–опасная – она подавляла, призывая сбросить наваждение и сбежать отсюда. Масштаб сил не просто отличался – разница шла на уровни. И было страшно… Как перед разозленным Графом. Но ведь жертвенные овечки – они не для того, чтобы убегать? Правильная жертва ждет смерти. Поэтому Роад не вставала с колен, не пыталась что–то сделать – она лишь смотрела широко раскрытыми, дикими глазами на приближающуюся фигуру с тесаком за плечами. Это был точно не экзорцист, не Ной, но тогда кто?.. Или… Что? – Что ты такое? – дрожа всем телом, тихо, даже не надеясь на ответ, спросила она. Ичиго только покачал головой, с сожалением глядя на девочку. Та слабо усмехнулась и закрыла глаза. Она ждала смерти как настоящий Ной – с достоинством. Гордость никто не сможет у нее отобрать – а она не настолько низко пала, чтобы унижаться перед людьми. И перед чудовищами тоже. – Он – экзорцист, – внезапно раздался твердый голос сзади. Ичиго распахнул глаза – уж его–то точно он не ожидал здесь увидеть. – Он – чудовище, – возразила Роад, улыбнувшись напоследок. Потом повернула голову, цепляя боковым взглядом знакомое лицо. За ее спиной стоял Аллен Уолкер. И, отвлекшись на него, девочка не увидела, как от ее слов, будто от удара, побледнел и отшатнулся Ичиго.