Солнцеворот

Аллен бежал, задыхаясь, по улицам. Сворачивал наугад, несся дальше, наверняка не раз пробежался кругами – но было как–то плевать. Прохожих было мало – и еще меньшее количество собиралось разговаривать с седым изуродованным подростком в форме. Прикрыв голову капюшоном, пусть так и было намного жарче, Аллен несся дальше. Останавливался, отдыхал и снова бежал. Не отпускала тревога за этого идиота в теле Канды. Он же ни Чистой Силой, ничем пользоваться не умеет! А если нападут акумы? Что тогда делать? И мира он не знает – либо просто псих какой–то, раз так думает. Уолкер не знал, во что верить – и его это не останавливало. Просто надо было, чтобы этот придурок Ичиго жил. Потому что… Потому что пока он жив, у Аллена есть надежда. И он не позволит одному самоуверенному болвану потерять жизнь Канды. Черт возьми, это же Канда! И надо как можно скорее найти парня, пока он не вляпался в неприятности. Может, даже не акумы – простые грабители в темном переулке! Или и вовсе карета задавит – да мало ли что может случиться на улицах города с тем, кто в городе никогда не был? Уж больно выделялись любопытные взгляды исподтишка и неуверенное поведение – так вели себя люди из деревень и маленьких городишек, впервые приезжая в место со столь большим количеством людей. Аллен и подумать не мог, что Куросаки «таким количеством людей» не удивишь, и что он привык к жизни большого города намного лучше самого Уолкера… А потом, случайно проходя по улице, у него активировался глаз. Острая вспышка боли, и вот уже глаз видит изнанку мира – или, как его называл Лави, «Ад». И он, не помня себя, кинулся в ту сторону. Далеко, совсем не в той стороне, где он искал – но Аллен точно почувствовал акум. Наверное, только потому, что они решились кого–то атаковать и сбросили личины людей. Те действительно их маскировали – иначе бы Аллен с такого расстояния не почувствовал бы их присутствия. И Уолкер несся, с ужасом осознавая, что чужак беспомощен, а акумы напали наверняка на него… На Ичиго форма экзорциста, это естественно – но его же, черт возьми, убьют! Сердце кололо, грудь ходила ходуном – сколько он уже бежит, останавливаясь лишь ненадолго, лишь перевести дух? Час? Два? Три? Вот только все это не важно. Там же Канда. И все «не могу» просто растворялись. Выбежав наконец на пустынную улицу, где примерно ощущались мучающиеся души, Уолкера просто придавило. Казалось, воздух выжгло – и не вздохнуть, а легкие разрываются от боли, требуют кислорода, но открой рот, вдохни – и они сгорят, осыпятся пеплом… Невозможно. Нереально. Пугающе. И сердце холодеет, трепыхается в груди – а что, если Нои?! И ноги сами тормозят, ни шагу вперед – разобьешь нечто очень важное и очень–очень хрупкое. И Канда – непривычный, улыбающийся, спокойно, искренне, тепло – так, как Канда бы никогда не улыбнулся, чертов чужак! – закидывает за плечо тяжеленный, даже на вид громадный меч. Или нож? Точно, похоже на гротескно увеличенный, будто в насмешку, кухонный нож – даже без ручки, просто цельная полоса стали, но… Почему от этого небрежного жеста бросает в дрожь? Чужак – это угроза. Понимание просто запечатлевается в мозгу, прямо на внутренней стороне черепа – он опасен. Но все равно идешь вперед, потому что он идет прямиком на тонкую фигурку. Это девочка, маленькая совсем – сидит на земле, не двигается даже… И она человек. А Ичиго не останавливается, все идет и идет вперед… А девчонка дрожит, задавая ужасно испуганным и смутно знакомым голосом такой правильный вопрос: – Что ты такое? – и у Аллена уходит целых три секунды, чтобы обдумать правильный ответ. Вот только при взгляде на обломки акум позади он приходит сам. – Он – экзорцист, – и надежда на то, что Ичиго вспомнит, что врагов он уже убил, что нельзя больше махать мечом, что… Но все доводы разбиваются о слишком узнаваемое, даже в такой момент, лицо девочки… И ее голос, произнесший: – Он – чудовище, – этот голос только завершает сюрреалистичную картину, как последний, такой необходимый мазок. И Аллен уже не знает, что можно здесь сказать. А бледный, как смерть, Ичиго стоит впереди, и все время кажется, что что–то не так… – Эй, что происходит? – и знакомый голос разбивает повисшую неловкую тишину. – К–канда? – охрипшим, чужим голосом шепчет Уолкер. И, не выдержав безумного напряжения, садится на землю… И смеется. Громко, истерично, выплескивая все, что накопилось. Вот только Канда внезапно, так ничего толком и не сказав, просто падает, как подкошенный. И смех Аллена будто отрезает. *** Лави попросту не знал, что и думать. Первым порывом было побежать за Алленом, остановить его – тот явно не выглядел нормальным. Вторым порывом было кинуть что–нибудь в стенку. Сапог, например. Оба его объекта наблюдения убежали в неизвестном направлении, оставив его с носом. И на волне третьего порыва Лави выскользнул из номера, отправляясь следить за Алленом. Как он рассуждал, либо Уолкер кого–то заметил из окна, либо он так резко подорвался искать Канду. В любом случае, его ждет нечто очень интересное! Хотя Историк–младший и считал себя тренированным, но столько бегать он был просто не в силах. Тем более, Уолкер просто издевался над ним и над его хваленой памятью! Он просто наворачивал круги по району, пробегая по одним и тем же местам по два–три раза, а по одному, наверное, очень ему понравившемуся перекрестку и вовсе целых пять раз! И в результате, остановившись на этом самом перекрестке, Лави понял, что он попросту сейчас упадет. Мальчишка был просто невероятно вынослив – и быстр, черт возьми! И еще, будущего Книжника грызло подозрение, что Гороховый Стручок не обойдет своим вниманием этот перекресток и в шестой раз. Он ошибся. И Уолкер не появился там снова. Поняв, что по дурости и понадеявшись на черт знает что, он потерял преследуемого, Лави взвыл и схватился за голову. Потом задумчиво взъерошил шевелюру и пошел вперед. Он был уверен, что все равно на него наткнется, рано или поздно. Слежка не удалась – ну и черт с ней, скажет, что тоже прогуляться пошел. И пойдет с ним. По крайней мере выяснит, кого так упорно ищет Аллен. Но мальчишки нигде не было. Опрашиваемые прохожие показывали пальцами во все стороны – Уолкер петлял как заяц, делая все расспросы бесполезными. Лави почувствовал, что дуреет. После неудачных поисков, вконец отчаявшись, Он поднимается в небо на молоте, отчаянно выглядывая седую макушку. Безрезультатно. Но вот он – черный бегущий человечек. Волос – самой главной приметы – не видно. И Лави, молясь, чтобы это не было ошибкой, спрыгивает и мчится за ним. И да – у него отличная память. Он запомнил, где бежал он сам и где несется та фигурка в капюшоне. Он еще может его догнать. И снова бег – долгий и выматывающий. Молот тут не поможет – здесь слишком много зданий, а ручка может гнуться только немного. И ее так легко сломать… Теперь–то он об этом хорошо знает. *** Услышав недалеко взрывы, Лави поднажал. Но успел он все равно к концу фарса. Когда Аллен, напряженный, как струна, таким неживым голосом спросил: – К–канда? Он будто не верил в то, что он там. Что его вообще не может там быть. И кинулся к нему, чуть не спотыкаясь о маленькую фигурку, сидящую на земле. Слишком хорошо знакомую фигурку. – Роад?.. – выдыхает будущий Историк. А девчонка, невесело хохотнув, только насмешливо произносит: – У нас что, встреча старых знакомых? А, Книгочей? И Лави крепко сжимает рукоять верного Молота, понимая, что новых игр с представителем семьи Ноя и своим рассудком он просто не выдержит. В этот раз все будет еще скоротечней, еще острее, еще больнее. Теперь оба знают правила игры. И все уязвимые места соперника. Поэтому в этот раз проигрышем будет смерть. Все так просто, что это почти смешно. – Я не враг тебе, Книгочей. И я не хочу драться с ними, – кивок в сторону Аллена, бессильно сидящего на коленях рядом с телом Канды. И, кажется, он плачет… «Только не говорите мне, что…» И он не задерживает девчонку, проходящую мимо него. Он просто, не отрываясь, смотрит на то, как Уолкер бережно, аккуратно переворачивает Канду на спину и убирает волосы с лица, нащупывая пульс. А Роад может лишь смотреть на эту картину. Ей все равно. Немного пусто внутри, но это не смертельно. Ведь этот человек – не тот, что был так интересен. А тот… Ушел, наверное. И с ним она поиграет в следующий раз. Даже интересно, что у него в голове?.. И распахивается клетчатая дверь, привычно уводящая ее сквозь пространство. *** – Комуи–сан! Комуи–сан! – растрепанный, в белом и слишком для него большом халате, один из сотрудников Исследовательского отдела уже почти двадцать минут искал Смотрителя. Тот никак не желал находиться. А ведь у него была ужасно важная информация! – Комуи–сан! – Он в третьей лаборатории, – будто мимоходом, роняет проходящий мимо Ривер–сан. И, бросив благодарный взгляд на своего ангела–спасителя, сотрудник срывается с места, сжимая папку с результатами экспериментов. – Смотритель Комуи! – он наконец нашелся! – Что такое? – поворачивает Смотритель, растерянно вспоминая имя новичка. Тот весьма способен, но как же его зовут… Странное такое имя… Нет, не вспомнить. – Вот, Смотритель, пришли результаты тех экспериментов! Вы просили сообщить, когда по ним что–то прояснится… – торопливо бормочет парнишка, впихивая папку. Смотритель пробегает глазами, пораженно переспрашивая: – Погоди–ка. Значит, вот эта пиковая активность должна была убить Канду? – Да, Комуи–сан. Внезапно машины засбоили, выдавая наличие аж трех частиц Чистой силы и Темной материи одновременно. Но такого просто не могло быть! И сработала отдача – машины не рассчитаны на такое напряжение. Они ведь должны были резонировать всего с одной частицей Куба… – Да–да, это я знаю! Зачем ты мне это рассказываешь? Я сам это проектировал! – прерывает Комуи парнишку, не желая больше слушать бесполезную информацию. Молоденький индус съеживается от страха, но потом продолжает: – Из–за перенапряжения произошел сбой, в результате которого оборудование вышло из строя. И именно на момент поломки пришелся этот всплеск, – тыкая пальцем в диаграмму на листе в руках Смотрителя, вещал паренек. Ну как же его зовут, черт побери?.. – И что дальше? – Оборудование не подлежит восстановлению, – пожал плечами парень, успокаиваясь. – И ты только с этим пришел? Больше ничего не узнал? – всерьез рассердился Смотритель. – Нет. Вот здесь, видите? Осциллограф выводит двойную линию. И она выше обычной почти на тридцать процентов! – Значит, мозговая деятельность… – Она не пострадала, в том–то и дело! Такое впечатление, что в одном теле находятся сразу два разума… – строил безумные теории мальчишка. – Ясно. Ты можешь идти, – обрывает Комуи своего подчиненного. Тот, обиженно взглянув, уходит. Вот только Смотрителю нет до этого дела. Ему надо подумать. Что, если Сердце Чистой Силы разумно? И выбрало для вселения тело, идеально подходящее, как носитель? Канду ведь вырастили… Он эксперимент. Может ли это быть… Надо срочно переговорить с Рувелье. Надо переконструировать приборы и понять, наконец, из–за чего засбоили предыдущие модели. Надо найти этого шпиона. Надо, в конце концов, найти Линали и рассказать ей хоть часть правды. Она точно должна знать, ведь Канда может в любой момент… Ведь Канда ее друг, его сестренка не простит его, если он ей не скажет. Она имеет право знать, что с ним. Но Сенешаль запихивает подобные мысли подальше. Не хочется ему сейчас думать о чем–то настолько грустном. Канда же не умирает, в самом деле?.. И, уже уходя, он вспоминает имя этого парнишки–индуса в неизменном тюрбане. Уайзли.