Солнцеворот

Аллен задумчиво молчал, механически перебирая ногами. Они шли уже третий час, погруженный каждый в свои мысли. Нет, поначалу Ичиго все хотел отправиться в одиночку – якобы он может двигаться намного быстрее. Или соглашался дотащить кого–то одного, заявляя, что он не вол и не аф–то–бас, троих таскать. Но его быстро окоротили – он не знал местности и цели похода, да и вообще – экзорцисты они или где? Миссию никто не отменял. Пришлось пойти всем на скорости, которую мог поддерживать идущий налегке Искатель, как самый медленный. Даже Лави «с этой бандурой» за спиной шел быстрее. Вообще с решением Ичиго разделить груз после того боя все согласились без особых возражений. И у Куросаки, как это ни странно, быстро получилось выбиться в лидеры их маленького отряда. Его яркая харизма прямо–таки заставляла верить в него – и слушаться. Просто и естественно, как дышать. Что странно, Аллен думал, что Куросаки быстро выдохнется. Несмотря на тренированное тело Канды, на Ичиго еще висела половина припасов и еще его явно тяжелый меч. Да и его собственные вещи не были похожи на пушинку. И двигались они очень быстро. Но, получив отказ на свое предложение «сбегать в одиночку» Куросаки больше не ныл, быстро идя впереди и будто совсем не устав. Поразительный парень. Но голову Аллена занимали другие мысли. Намного более тяжелые, чем рассуждения о исключительности чужака. Например, то, как он уничтожил акума. Несведущему могло показаться, что он не настолько силен – Куросаки явно затягивал бой, пытаясь отмахаться просто клинком и использовав сильную атаку только под конец. И тому же незнающему могло показаться, что это – самый сильный его удар, козырь, приберегаемый напоследок. Но Аллен видел – Ичиго все время оглядывался по сторонам, замечая, насколько далеко стоят они сами и жилые дома, их гостиница с высыпавшими на улицу постояльцами… Да он даже прицеливаясь мечом, внимательно следил, чтобы обломки акум упали подальше от опасных мест. Он сдерживался. И его сила – еще больше, чем он показал им. Тогда… Получается, верна теория про Сердце? Или все же нет? Но как тогда объяснить это… И Аллен прибавляет шаг, хочет о чем–то спросить, разъяснить что–то у самого первоисточника его проблем – у Куросаки – но сникает и снова идет медленнее, пристраиваясь в хвост отряда. Лави видит его метания, но не вмешивается. Ему тоже надо о многом подумать. Например, о том, что план отнять у Ичиго его оружие – провалился еще на начальной стадии. И что если он станет Падшим… Лучше такое не представлять. И спастись не удастся все равно. Фридрих, напряженно сверлящий спину экзорциста с длинным неряшливым хвостом черных волос взглядом, думает о другом. О том, что этому монстру не доверяют его же товарищи – и правильно делают. И что по возвращении надо обязательно доложить начальству обо всех промахах этого парня – и искренне надеяться на то, что правосудие восторжествует. А Ичиго думает о том, что Канде в его мире намного хуже. Потому что он общается с его друзьями, выполняет его работу… Занял его место. Получается, что Куросаки – захватчик. И как не оправдывайся, он виноват перед Кандой. И… Он так и не выяснил жизненно важную вещь. – Аллен, Лави… Можете ответить на один вопрос? – голос у Куросаки непривычно тихий. Они переглядываются за его спиной, и догоняют Куросаки. Тот не оборачивается, продолжая идти вперед. И, нервно облизнув губы, Уолкер спрашивает: – Что за вопрос? – У Канды есть семья? – Аллен нервничает, косится на напряженного Лави, и понимает – придется отвечать. Но, о Господи, как же не хочется… Умеет же чужак задавать правильные вопросы… – Не знаю. Он ни разу не говорил о ней, – вот только Уолкер не хочет договаривать до конца. Ни то, что ему известно о его прошлом, ни то, что он очень хотел бы знать… Это попахивает предательством. Ведь Канда жив, он там, внутри, и он явно очень разозлится, если это рассказать… – Ясно… Я просто подумал, что его родные обязаны знать. Ведь кто–то же будет о нем беспокоится… Лави внезапно останавливается, так, что Фридрих чуть не врезается в него. И явно с трудом произносит: – У него никого нет. Только Орден. Мы его семья, Куросаки. И сказать нечего, даже одергивать не хочется – поздно, все сказано уже… И снова сердце начинает болеть. За Канду, за Лави, за самого себя – ведь у них у всех только Орден. – Мне жаль, – тихо отвечает Ичиго. И быстро идет вперед, не давая заглянуть себе в глаза. Вот только Аллену кажется, иррационально, безумно, что отражение его боли плещется в глазах чужака «А такой ли он чужак? Он горюет, смеется, дерется так же, как мы. И не мне, бродяге без роду и племени, звать его чужаком» – приходит мысль. И Аллену становится противно от осознания собственного равнодушия. Он ведь плевал на чувства Ичиго, эгоистично требуя от него вернуть Канду. Он не принимал во внимание, что он – не замена реальному человеку, что сам Ичиго ничуть не менее настоящий, чем они. Что у него у самого могут быть семья, друзья… И Аллен нагоняет Куросаки, чтобы серьезно спросить: – А ты? У тебя есть семья? И застывает, пораженный счастливой, теплой улыбкой, застывшей на губах у Ичиго. И теплые, в этот момент пронзительно–карие глаза настолько чужеродно смотрятся на лице Канды, что Уолкер рефлекторно отшатывается. И что–то в глазах Куросаки необратимо гаснет, но он, тем не менее, отвечает: – Да, есть. Отец и две сестренки. Они близнецы, на четыре года младше меня. И Уолкер опускает глаза, стыдясь собственной, сорвавшейся с губ непроизвольно просьбы: – Расскажи о них… *** Куросаки сам не заметил, как увлекся, рассказывая про очередные проделки папаши и шалости Карин, спокойствие и доброту Юзу – и понял только тогда, когда увидел грустную улыбку и счастливые глаза Аллена рядом. А оглянувшись – заметил интерес и такую же счастливую грусть в молодом Книжнике. Догадка показалась бредовой – но она настойчиво стучалась в виски, вынуждая спросить: – У вас что… Тоже, как у Канды, нет… Закончить ему не дали. – Я – Историк. Мы не можем привязываться к людям. Они всего лишь строчки, чернила на страницах Истории, – чеканил твердо Лави. Глядя в его решительные глаза, Ичиго не смог ему поверить. А оглянувшись на Аллена, заметил на его лице теплую улыбку. Настолько искреннюю, что от нее прямо–таки несло фальшью. – Мой дом – Черный Орден. И он же – моя семья. Куросаки не стал допытываться. В этой ситуации лучше было промолчать – но он чисто физически не мог остановиться. – Тогда почему ты… И его снова перебили. – Ты ведь любишь их? Сестер, отца? – Уолкер снова пошел рядом, глядя перед собой и сжимая кулаки. – Это видно. Ты с такой теплотой рассказывал о них… Я просто хотел вспомнить, каково это – когда тебя так любят… Лави молчал. Он думал о том, что, наверное, он лишился в жизни чего–то важного, став учеником Книгочея… Но он не жалеет. Это его путь, его мечта – и пусть приходится чем–то жертвовать, сожалеть он не станет. Иначе все было зря. И через некоторое время, когда Ичиго уже прошел вперед, до него донеслось тихое «Спасибо». Почему–то на два голоса. *** Тикки очень не по себе. Он нервничает, получая очередное задание Графа. Убить какого–то экзорциста? Не ново. Местонахождение? С Ковчегом это не особо важно. Нервирует даже не сообщенная как–то мимоходом информация о том, что это тот самый экзорцист, что убил Скина Борика. По–настоящему волнует то, что Роад увязалась с ним. Девочка после той памятной истерики вела себя странно. Ходила непривычно мрачная и молчаливая, лишь иногда оживляясь – когда речь шла об экзорцистах. О чем там говорить – она даже перестала доставать Микка со своим домашним заданием! Впрочем, сама она его тоже не делала. Отговорившись плохим самочувствием, отказалась ходить в школу. Читала, играла – все одна. Шерил беспокоился, Трисия и вовсе, перенервничав, слегла, и лишь Тикки знал, в чем причина. И сейчас она, непривычно хмурая и решительная, напросилась с ним. Рассмеявшись, Граф дал добро – ему тоже не нравилось нетипичное поведение Мечты. Но Удовольствие Ноя не спешил расслабляться. Неспроста Камелот–младшая это затеяла. И наверняка ему предстоит познакомиться с тем самым «чудовищем» – либо стать свидетелем «спускания пара» милой девочки. Он искренне надеялся на первый вариант. Просто потому, что, каким бы маньяком не казалась его темная половина, так калечить психику людей казалось ему отвратительным. Ощущения можно было сравнить разве что с положенными в тарелку, из которой ешь, грязными ботинками нехилого размера. Все удовольствие от еды портиться, невежливо, противно – но это тоже способ уничтожить блюдо. Роад развлекалась… своеобразно. А когда она становилась серьезной или злилась… Страшно было даже представить. Хорошо хоть, что его девочка иногда слушает. И если что, он сумеет ее остановить. По крайней мере, Тикки на это надеялся. Шагнув в дверь Ковчега, Тикки недовольным взглядом обвел свое «войско». Тысячелетний отдал ему всех акум в том районе и нескольких Третьих уровней – просто для подстраховки. Как он выразился – «Надо дать моему дорогому Малышу Тикки возможность посмотреть представление из первого ряда». Микк так и не понял, к чему именно относилась эта фраза – к количеству акум или к Роад? Но это все было неважно и меркло по сравнению с тем фактом, что Граф и правда что–то задумал. Задания всем членам Семьи давались беспрерывно – за эти два с половиной дня, что прошли с момента признания Роад, это было уже второе задание Тикки. И это немного напрягало. Трудиться он не любил. Впрочем, с Тысячелетним не поспоришь… Да и в шахте приходится вкалывать намного больше. В этот раз они вышли где–то в Шотландии, недалеко от старого замка. И не успел Тикки оглянуться, как Роад взяла одного третьего уровня и полетела на его плече куда–то в сторону. – Эй, ты куда? – возмущенно, но с долей обреченности, крикнул вслед Микк. – Прогуляюсь! – был ответ. И Тикки, покачав головой, поправляет цилиндр и оглядывается кругом. Надо бы подождать экзорцистов. Гоняться за ними по лесу? Еще чего! Аристократ он или где? А если честно – попросту лень. И да, хочется дождаться Роад. Следить за ней было опасно – и для жизни тоже. Но в основном – для еще оставшихся в живых нервов. Так что придется ждать здесь. «Эй, где же вы, экзорцисты? Я вас уже заждался…» – сумасшедшая улыбка будто разрезала серое лицо пополам. Удовольствие Ноя еще раз поправил цилиндр, надвигая пониже на глаза с плещущимся в них безумием, и легким, прогулочным шагом отправился к замку. *** Рувелье перебирал бумаги, раздраженно хмурясь. Какая–то мелкая нестыковка, небольшой факт, прочно, казалось бы, забытый, цеплял сознание. Именно из–за этого Мальком в третий раз просматривал отчеты, заставлял Линка делать различные сводки по всевозможным параметрам, совсем загоняв инспектора. И не находил. Но что–то все равно его смутно беспокоило. И тут в кабинет, аккуратно постучавшись, зашел Линк. – Вот сводка по расходу энергии на преобразование силы Куба за последний месяц, как вы просили. – Графики? – уточнил Рувелье, пробегая глазами отчет. – В приложении, – безразлично отозвался Говард. Как всегда, работа была сделана безупречно – и, как всякий уважающий себя трудоголик, Линк успел разочароваться в своей работе. Она уже сделана и потому – неинтересна. – Подождите–ка… – ошарашенно пробормотал себе под нос Рувелье, лихорадочно сравнивая пиковые значения графика. – Сделай мне повременную сводку, и включи в параметры интенсивность излучения!.. Срочно! Линк понятливо кивнул и быстро вышел за дверь. А Рувелье в это время разглядывал график, понимая, что вот она – та самая нестыковка. В нем отчетливо значилось, что в тот самый день, когда он отдавал распоряжения насчет подозрительного экзорциста, Канды Юу, на его лечение ушло дикое количество энергии Куба. Ни до, ни после этого таких всплесков не было. И что это все могло значить?..