«Зло примиряет людей». Аристотель
В особняке Джиглио Неро было пугающе тихо, широкие коридоры пустовали. Встретивший Тсуну и Рёхея мужчина в форме быстро поклонился в знак приветствия, быстро проводил их до кабинета Бьякурана и вернулся на свой пост. Парни переглянулись, не решаясь постучать в дверь, но этого им делать не пришлось: та тяжело отворилась, и их взгляду предстал измотанный работой Джессо. «В гроб краше кладут», — невольно подумал Тсуна, глядя на глубокие тени под холодными аметистовыми глазами. Бьякуран молча поманил мафиози пальцем, приглашая зайти. Тяжёлые портьеры на окне были задёрнуты, и в кабинете было достаточно темно. На роскошном диване у стены дремала укрытая пледом девушка, в которой парни узнали Юни. Бывшая Аркобалено выглядела измождённой: похоже, она плохо спала последние несколько дней. Джессо кивнул гостям на два кресла, а сам осторожно опустился на подлокотник дивана. Тсуна говорил тихо, чтобы не разбудить Юни, но он знал, что Бьякуран прекрасно его слышит. Рёхей активно кивал на слова своего босса и изредка мычал что-то неопределённое, своеобразно дополняя подробный рассказ о вчерашнем визите Примо. Джессо оказался хорошим слушателем: он не перебивал и не задавал никаких вопросов, лишь молча вглядывался в лицо Савады, чуть склонив голову набок. От его пристального и убийственно спокойного взгляда Десятому было неуютно, но он продолжал говорить несмотря ни на что. Когда он закончил, Бьякуран задумчиво нахмурился, переваривая полученную информацию. — Я всё понял. — Он удовлетворённо кивнул. — Но подсказка насчёт Хранителей бесполезна. У нас даже на примете никого нет, а людей с похожими судьбами слишком много. — А ты не можешь… Ну, это… Пообщаться с другим миром? — спросил Рёхей. — Нет. — Бьякуран покачал головой. — Я уже пытался. Кто-то или что-то блокирует мою силу. — По поводу этого… Реборн вчера звонил Девятому. Они нашли Кавахиру. — Тсуна решительно нахмурился. — Он пообещал скоро проверить чистоту твоих помыслов, или что-то в этом роде. — Вот как. — Джессо тихо рассмеялся, и от его смеха у Савады болезненно ёкнуло сердце. — Ты ведь понимаешь, что даже с кольцом Марэ у меня может ничего не получиться? — Даже если у тебя ничего не выйдет, с кольцами Марэ вы станете сильнее. Сейчас это очень важно. — Тсуна, помедлив, зачем-то добавил: — Быть сильными. Бьякуран не ответил, лишь криво усмехнулся и опустил взгляд на Юни. Её лицо было спокойным и безмятежным, но он знал, что как только она проснётся, тонкие черты снова исказятся от боли, а красивые синие глаза наполнятся отрешённой пустотой. Это было неизбежно. — Вы придёте на похороны? — Десятый побледнел: этот вопрос застал его врасплох. Он ещё никогда не бывал на похоронах. От внимательного взгляда Бьякурана внутри всё съёжилось, до боли, до тошноты. Будто почувствовав это, Джессо добавил: — Я не настаиваю. — Нет, мы… Мы придём, — глухо ответил Савада. Хранитель Солнца решительно кивнул, хотя выглядел он в этот момент ненамного лучше Тсуны. — Обязательно. — Завтра в полдень. Центральное кладбище. Десятый поднял глаза на Бьякурана и замер: тот неотрывно глядел на него и улыбался своей дежурной улыбкой. Лучше бы плакал, ей богу. Смотреть на его трещавшую по швам маску у Тсуны больше не хватало сил. Переглянувшись с Рёхеем, он подошёл к Бьякурану и успокаивающе положил руку ему на плечо, словно говоря: «Держись, я знаю, ты справишься». На секунду сжав пальцы, Савада отпустил его и молча покинул кабинет вместе со своим Хранителем Солнца. Когда дверь закрылась, у Джессо против воли вырвался облегчённый вздох. Маска с треском сломалась, острыми осколками впилась в душу, и он устало покосился на беспокойно зашевелившуюся во сне девушку. Дыхание участилось, между тонких бровей залегла складка: похоже, ей снова снилось что-то плохое. Бьякуран уже было потянулся к Юни, чтобы поправить съехавший с её плеч плед, но та неожиданно распахнула глаза, судорожно схватила его за запястье и резко села, свесив ноги с дивана. Несмотря на царивший в кабинете полумрак Джессо почувствовал страх, плескавшийся в широко раскрытых сапфировых глазах. Девушка дрожала. Только что она видела Бьякурана в белом гробу, видела его бумажно-белое лицо в обрамлении белых лилий. Но вот он сидит перед ней, живой и настоящий, а рука у него такая тёплая, что в глазах предательски щиплет. Юни знала, что её сны могут отражать настоящее или будущее, и сегодняшнее видение не было исключением. Ей до сих пор не верилось, что самые дорогие ей люди погибли, но суровая реальность не считалась с надеждами бывшей Аркобалено, и страх медленно опутывал её сознание липкой паутиной. Они мертвы. Неужели Бьякуран тоже?.. — Снова кошмар? От звука его голоса в глазах неприятно защипало, и Юни замотала головой, пытаясь взять себя в руки. Совсем не так должен себя вести босс мафиозной семьи. У неё нет права на такую слабость, как страх: она должна быть сильной, внушать доверие и уверенность. У Бьякурана это получается мастерски, несмотря на то, что он потерял двух своих Хранителей. — Всё хорошо. — Мама учила её улыбаться независимо от обстоятельств, и Юни, конечно же, улыбается. Вот только голос дрожит, во взгляде — немой крик, а по щекам медленно стекают слёзы. — Правда, — уже тише добавила она, словно пытаясь убедить саму себя. В памяти снова всплыло лицо в обрамлении белоснежных лепестков лилий. Такое же бледное, холодное и умиротворённое, как у Гаммы, ребят и мамы. Горло сжало спазмом, и девушка стиснула зубы, давя в себе грозящиеся вырваться наружу эмоции. Нельзя, нельзя, нельзя. Бьякуран сел рядом, поправил съехавший с её плеч плед и молча притянул к себе. Юни замерла, борясь с собой, но не выдержала и обняла его, так сильно и отчаянно, как только могла, будто боясь, что он сейчас исчезнет. Судорожно выдохнув, она прислонилась лбом к плечу Джессо и выдавила сквозь слёзы: — Мне снилось, что ты умер. — От хлынувших через край эмоций Юни перешла на родной итальянский. — Ты лежал в гробу, — прошелестела она. — Не люблю гробы. — Бьякуран тоже перешёл на итальянский, успокаивающе гладя бывшую Аркобалено по вздрагивающей спине, чувствуя, как она вцепилась пальцами в его рубашку. — Они неудобные, — подумав, добавил он. От удивления Юни перестала плакать и, подняв голову, непонимающе уставилась на Джессо. — Неудобные? — дрогнувшим голосом спросила она. — Конечно. Внутри жёстко и тесно. — Бьякуран говорил так невозмутимо, будто речь шла о чём-то совершенно обыденном. Не в силах понять, шутит он или нет, девушка смотрела на него во все глаза и растерянно хлопала мокрыми от слёз ресницами. Оценив выражение её лица, Джессо тихо усмехнулся. — Я не могу умереть. Кто тогда тебя защитит? — Но мои сны… — Юни не договорила: горло снова сжало спазмом. — Да-да, я помню, — вздохнул Бьякуран. — Но сейчас твои сны — отражение твоего страха, а не повод хоронить меня раньше времени. Успокойся. Бывшая Аркобалено не шевелилась, чувствуя, как все её тревоги, переживания и сомнения постепенно отступают, растворяясь в бархатной глубине непроницаемого взгляда. Она отчётливо видела тени под глазами Бьякурана, видела, что он тоже измотан, но вместо беспокойства в груди поднялась волна благодарности и тепла: ведь он живой, и это самое главное. Похоже, эта внутренняя перемена отразилась на её лице, и Джессо тихо, но уверенно добавил: — Если я умру, ты снова будешь плакать. А я не хочу, чтобы ты плакала. Юни вдруг поняла, что его лицо слишком близко. Настолько, что их носы почти соприкасаются, и она видит только глаза Бьякурана, в темноте кажущиеся такими же пронзительно-синими, как небо за занавешенным окном. Джессо больше ничего не говорил и ничего не предпринимал, только испытующе и серьёзно смотрел на неё. От ощущения его рук на своей спине девушке стало неловко, и она затаила дыхание, не в силах пошевелиться под пристальным немигающим взглядом. Неожиданно Бьякуран накрыл их обоих тёплым пледом и снова притянул бывшую Аркобалено к себе. — Спи, Юни. Я тоже немного отдохну. Секунду поколебавшись, она осторожно устроила голову на груди Бьякурана и замерла, слушая, как ровно и размеренно бьётся его сердце. Тепло обнимавших её рук заставило непривычное смущение смениться болью: только сейчас Юни в полной мере осознала, как не хочет терять этого человека. За несколько лет она сильно к нему привязалась, и мысль о том, что он может умереть, заставляла кровь стынуть в жилах. Словно почувствовав тревогу бывшей Аркобалено, Бьякуран сонно что-то пробормотал и прижал её к себе: в последние пару дней он так сильно вымотался, что отключился сразу после того, как его голова коснулась спинки дивана. Юни слабо улыбнулась: волнение медленно улеглось, уступив место усталости и приятному чувству защищённости. Устроившись поудобнее в руках мирно посапывавшего Джессо, она вздохнула и закрыла глаза, уверенная, что на этот раз они оба будут спать спокойно.__________________________
— Десятый, из-за этого придурка Хибари еле смог дослушать до конца! — Гокудера, я же ничего не делал. — По-твоему, переспрашивать меня через каждые десять секунд — это ничего не делать!? Ты вообще ни хрена не запомнил из того, что говорил Примо! — Зато со второго раза я запомнил абсолютно всё, ха-ха! Тсуна обречённо вздохнул и мученически возвёл глаза к небу. Они с ребятами договорились встретиться около его дома после того, как расскажут всё Бьякурану, Дино и Хибари, но, как и всегда, всё закончилось перепалкой Гокудеры и Ямамото. Рёхей попытался остудить пыл подрывника, за что едва не огрёб сам, и теперь уже Ямамото безуспешно пытался их успокоить. Уже отчитавшиеся перед Тсуной Энма и Хром стояли в сторонке и мудро не вмешивались в дружеские разборки двух Хранителей. — Бьякуран звал нас на похороны завтра в полдень, — произнёс Савада. Говорил он негромко, но это не помешало его друзьям замолчать и ошарашенно на него уставиться. — Я сказал, что мы придём. Если не хотите, можете не идти. Я могу сходить один. После небольшой паузы ребята наперебой согласились с тем, что ему нельзя идти в одиночестве. Тсуна благодарно кивнул и задумчиво уставился на плывшие по небу облака: перед глазами всё ещё стояла улыбка Бьякурана. Если уж он в таком состоянии, то каково сейчас Юни? Савада тряхнул головой, пытаясь отогнать мрачные мысли, и в этот момент у него зазвонил телефон. Воспользовавшись тем, что босс отвлёкся, Гокудера снова начал ругаться на Такеши, который не обращал на это внимания и пристально наблюдал за говорившим по телефону Тсуной. Неожиданно тот просиял и перевёл на мафиози лучившийся радостью взгляд. — Хару очнулась! — Ребята на секунду выпали из реальности, а после у всех вырвался полный облегчения и радости вздох. Засунув мобильник в карман, Десятый припустил вперёд по улице, зная, что друзья последуют за ним. — Киоко только что позвонил врач, она скоро будет у Хару. Удивительно, но младшая Сасагава первой добралась до больницы: сидя напротив палаты подруги, она пыталась отдышаться после небольшой пробежки. Дежурная медсестра недовольно покосилась на ворвавшихся в отделение ребят, но не стала ничего говорить. А вот Киоко, завидев их, радостно улыбнулась и сказала: — Сейчас с ней родители. Думаю, лучше подождать, пока они выйдут. Тишина в коридоре наполнилась томительным ожиданием. Мафиози не находили себе места, то и дело косясь на дверь палаты: всем не терпелось увидеться с Хару. Хром взволнованно теребила край сиреневого свитера, Энма прислушивался к приглушённым голосам в палате, Гокудера пару раз уходил покурить, а Рёхей мерил коридор широкими шагами до тех пор, пока Тсуна и Ямамото не усадили его рядом с Киоко. Когда через полчаса чета Миура вышла в коридор, ребята поздоровались и, дождавшись разрешения покинувшей палату медсестры, зашли внутрь. Хару полулежала на больничной койке и выглядела такой же бодрой, как обычно, но стоило ей завидеть Киоко, как её глаза тут же наполнились слезами. Сасагава кинулась к подруге и крепко-крепко её обняла, расплакавшись от радости. Парни в шоке застыли напротив, наблюдая за тем, как к двум плачущим девушкам присоединяется Хром, которая хоть и не плакала, но тоже была очень рада видеть Миуру. — Киоко-тя-а-а-ан, — ревела Хару, — я такая дура-а-а-а… Прости-и-и… — Не-е-ет, это я во всём виновата-а-а, — плакала Сасагава. — Мне нужно было всё тебе рассказа-а-ать, но мне было так стра-а-ашно… — Эм… Хару, как ты себя чувствуешь? — наконец, решился прервать их диалог Тсуна. Заметив его, Миура разревелась ещё громче, и Савада нервно вздрогнул. — А, ну, мы все за тебя волн… — Тсуна-са-а-ан, я была такой эгои-и-исткой! — захлёбывалась в слезах девушка. — Я думала только о себе-е-е… Прости меня-я-я! — Д-да никто на тебя не обижался, — замахал руками Тсуна. — Всё хорошо, тебе не нужно извиняться. Вообще-то это нам нужно было сразу всё тебе объяснить, прости, что испугались, — виновато нахмурился он. — Так как твоё самочувствие? Ты проспала одиннадцать дней. — Ха-хи?! Одиннадцать дней? — От шока Миура перестала плакать и округлила глаза. Шмыгнув носом, она одновременно с Киоко утёрла слёзы и задумчиво произнесла: — Никогда так долго не спала. Но чувствую себя так, будто спала столько же, сколько обычно. Если всё будет хорошо, то послезавтра меня выпишут. Ничего не случилось, пока я была здесь? — Обрадовавшиеся ребята тут же помрачнели, и по их лицам девушка сразу поняла, что случилось что-то очень плохое. — Расскажите, — попросила она. — Хару-тян, тебе нельзя нервничать, — тихо сказала Хром. — Но если я ничего не буду знать, то буду нервничать ещё больше, — возразила Миура. Докуро обречённо поникла плечами и с надеждой покосилась на Тсуну, но прежде, чем тот успел что-либо сказать, дверь палаты неожиданно распахнулась и ударила Гокудеру по голове. Подрывник схватился за затылок и громко выругался на итальянском, а когда новоприбывшая случайно отдавила ему ногу, зашипел не хуже Ури. — Нечего около двери стоять. — Саданори отпихнула державшегося за голову Хаято в сторону, повернулась к Хару и удивлённо замерла: она не рассчитывала увидеть здесь столько знакомых лиц. Заметив Такеши, она улыбнулась и понимающе закивала, после чего подскочила к койке и уселась на самый краешек, игнорируя вопросительно-настороженные взгляды ребят. — Кажется, я поняла, что за подруга у тебя болела. Ну что, Миура, как ты? — Я написала Нори-сан, что Хару-тян очнулась, — объяснила Киоко. — Она очень волновалась, когда узнала, почему Хару-тян перестала ходить в её кру… Хару-тян, что случилось? Девушка вжималась в спинку койки и таращилась на улыбавшуюся Камикаву, затаив дыхание и трясясь как осиновый лист. Пальцы нервно стискивали сорочку на груди, а взгляд широко раскрытых шоколадных глаз был полон неверия напополам с нарастающим страхом. Нори озадаченно нахмурилась, и Хару судорожно отодвинулась от неё поближе к Киоко и Хром. — Миура, ты чего? — Хару была так напугана, что не могла и слова вымолвить. Улыбка сошла с лица Нори, и она растерянно нахмурилась. — Эй, я же просто пришла тебя навестить. — Навестила? А теперь катись отсюда, — неожиданно подал голос Хранитель Урагана, всё ещё потиравший ушибленный затылок. Обернувшись, Камикава наткнулась на его полный неприязни взгляд. — Чё пялишься? Японского не понимаешь? — Гокудера-кун, — осадил его Тсуна. — Всё нормально, Савада. — Нори покосилась на Хару, всё ещё в панике вжимавшуюся в спинку койки, и со вздохом поднялась на ноги. — Я лучше и правда пойду. Ямамото уже хотел что-то сказать, но подрывник предупреждающе пихнул его локтем, и он лишь виновато улыбнулся спешно покинувшей палату девушке. Когда дверь за ней закрылась, в помещении установилась неуютная тишина: ребята были растеряны точно так же, как и Нори. Хару откровенно колотило, и Киоко бережно приобняла её за плечи, пытаясь успокоить. — Что случилось? — спустя минуту напряжённого молчания спросил Тсуна. — Её… её… — Хару медленно выдохнула, пытаясь успокоиться. — Глаза. Такие же, как у… — Она не договорила и нервно улыбнулась. — Но это же была не Нори-сан, правда?.. — Хару, — позвал её Тсуна. — Такого просто не может быть! Да, точно, это невозможно! — залепетала девушка. — А я так испугалась… Может, ещё не поздно её догнать и… — Хару! — Миура вздрогнула и перевела полный смятения взгляд на Саваду. Киоко покосилась на него с осуждением: зачем ещё больше пугать подругу? Виновато нахмурившись, Десятый спросил: — Что ты помнишь о том, что случилось? Прости, что спрашиваю об этом сейчас, но… — Я понимаю, — кивнула Хару. Было видно, что ей не хочется, да и просто страшно вспоминать тот день, когда на неё напали, но она знала, что это очень важно, и отмела все страхи и сомнения по этому поводу. — Начну с самого начала. Тсуна-сан сказал мне, что встречается с Киоко-тян, я очень расстроилась и убежала домой. Я сидела на лестнице и плакала, а потом услышала голос. — Знакомый? — уточнил Энма. — Нет. Он был каким-то странным, будто несколько голосов соединились в один. — Миура поёжилась от воспоминаний. — Я пыталась убежать, но дверь заклинило. Отключилось электричество во всём доме. Ещё в коридоре было очень холодно, даже окно заиндевело. — Не помнишь, какое оружие было у напавшего? — спросил Рёхей. — Я так и не поняла, что это было, помню только два лезвия, которые не ранили меня физически, а проходили насквозь и будто тянули из меня силы. Когда я уже почти отключилась, меня спас… — Девушка озадаченно нахмурилась: как она ни старалась, у неё не получалось вспомнить ничего, кроме светлого пятна вместо лица спасшего её человека. — Гокудера, — услужливо подсказал Ямамото, за что получил подзатыльник от вышеупомянутого. — Ха-хи? — округлила глаза Хару. По её мнению, Гокудера Хаято был на последнем месте в очереди претендентов на должность её таинственного спасителя. — Правда? — уточнила она. — Кривда, — буркнул подрывник, отвернувшись к окну. Девушка просияла, и Тсуна задумчиво покосился на друга: ведь Хару влюбилась в него, когда он спас её от утопления в городском канале. «Может быть, пробил час Гокудеры-куна? — Десятый перевёл взгляд на радостно улыбавшуюся Миуру. — Было бы неплохо…» — судя по её мечтательному выражению лица, он был близок к истине. Неловкая пауза затянулась, и Савада, спохватившись, спросил: — Хару, а что тебе говорил этот голос? — Он не говорил ничего странного, но сейчас я понимаю, что напавший Хранитель знал о том, в каком состоянии я была и что было тому причиной. — Хару нахмурилась. — Он чувствовал мои эмоции и переживания, это отражалось в его словах. Но откуда он мог всё это знать? Может, этот Хранитель — эмпат*? — задумалась она. — Я понял! — неожиданно воскликнул Энма. Общее внимание тут же переключилось на него. Кашлянув в кулак, парень уже спокойнее произнёс: — Кажется, это и есть причина, по которой напали именно на Хару. Она была подавлена. — Эм… Я не догоняю, — честно признался Тсуна. — Она впала в уныние, — подключился к обсуждению Хаято. — На М.М. напали, потому что она завидовала Хром. Ей же нравился Мукуро. Я прав? — Побледневшая Докуро слабо кивнула, и он продолжил: — Гамма завидовал Бьякурану из-за расположения Юни. Венков, Нозару и Тазару эта стерва, похоже, погасила за компанию. Выходит, основной мишенью становятся те, кто страдает от одного из семи грехов, причём неважно, хронически или нет: Миура обычно довольно бодрая, но на момент нападения она была грустной, и этого оказалось достаточно. — Погоди, подчинённые Юни-тян?.. — Хару побледнела и растерянно уставилась на помрачневшего Тсуну. — Как же так… Что произошло?.. Пришлось рассказывать девушке о том, что случилось, пока она спала: о нападении на особняк Джиглио Неро, силе Бьякурана, убийстве ребёнка и визите Примо. Хару слушала внимательно и не перебивала, но такой тихой она была только из-за шока. Когда ребята закончили свой рассказ, Миура выглядела такой подавленной и ошеломлённой, что Десятый не выдержал и отвернулся, сложив руки на груди. На пару минут в кабинете установилась тишина. — Не верю, что Тсуна-сан способен на такое, — выдохнула девушка, ошарашенно глядя в пространство перед собой. Неожиданно в памяти всплыла сцена последней битвы с будущим Бьякураном, которого Савада расщепил на атомы в буквальном смысле этого слова. — А даже если и способен, то… — Миура запнулась, — должна быть причина. — Она есть. Я расскажу всё позже. — Савада покосился на Хром: он не мог говорить о плане Мукуро в её присутствии. — Как ты поняла, на тебя напала девушка. И у неё были такие же глаза, как у Нори-сан, так? — Хару неохотно кивнула, и Тсуна умоляюще взглянул на Такеши. — Ямамото, пожалуйста, скажи, что вы с Нори-сан тренировались, когда на Хару напали. — К тому времени она уже ушла, — растерянно произнёс мечник. Десятый обречённо вздохнул: чаша весов определённо склонялась в сторону Камикавы, но ему, так же, как и Хару с Ямамото, не хотелось в это верить: Нори не казалась ему плохим человеком. Оценив мрачный настрой ребят, Энма уверенно заявил: — Мы не знаем, где была Камикава-сан после тренировки с Ямамото-куном. Пока у нас нет доказательств, нельзя её ни в чём обвинять. — Энма прав, — кивнул Тсуна. — Нам нужно что-нибудь, что докажет вину Нори-сан или снимет с неё подозрения. Интуиция молчит, и врага я в ней не чувствую. В любом случае всё не так плохо: благодаря Хару, — он виновато покосился на задумчиво молчавшую девушку, — мы выяснили кое-что новое о враге, это может упростить его поиски. — На повороте к моему дому есть камера наблюдения, — неожиданно вспомнила Миура. — Можно её проверить, но мне кажется, это бесполезно, — заявил Гокудера. — Ты сказала, что с приходом Хранителя отрубилось электричество. Возможно, в активном состоянии кольцо Греха создаёт помехи, и в определённом радиусе от него электрические приборы и техника перестают работать. В таком случае эта стерва уже смылась, когда камера возобновила запись. — Если подумать, то Бьякуран упоминал, что во время нападения на их особняк здание тоже было обесточено, — вспомнил Энма. — Слова Гокудеры-куна похожи на правду. Вариант с камерами отпадает, а жаль… — Ребята, я, наверное, пойду. — Хранитель Дождя ободряюще улыбнулся Хару и пояснил: — Мне нужно тренироваться. — Не перестарайся, — обеспокоенно нахмурился Тсуна. Такеши не ответил, только помахал всем рукой и молча покинул палату. Заметив полный непонимания взгляд Миуры, Десятый неохотно пояснил: — Нори-сан что-то известно, она обещала рассказать всё Ямамото, если он её победит, но… Прошло почти два месяца. — Ямамото-сан ведь сильный. — Хару опустила растерянный взгляд на свои колени. — Как же… — Камикава голыми руками ломает кости и рвёт кожу, — мрачно отозвался Рёхей. — Не знаю, что она скрывает, но с ней лучше не связываться. — Он выразительно покосился на свою сестру, но та была растеряна не меньше, чем Хару. Та Саданори, которую они знали, была очень доброй и дружелюбной, поэтому то, что сейчас о ней говорили ребята, казалось девушкам невероятным. — Тсуна-кун сказал, что не чувствует врага в Нори-сан. Я верю ему, — решительно сказала Киоко. — Точно! Интуиция ещё ни разу не подвела Тсуну-сана, — поддержала подругу Хару. — Я тоже верю боссу, — кивнула Хром. — Но лучше быть начеку, пока ситуация не прояснится. Возражений ни у кого не нашлось. Неожиданно у Тсуны зазвонил телефон, и он, выслушав собеседника, резко побледнел. Убрав мобильник в карман, парень поднял на друзей взгляд, полный отчаяния и тоски по ещё толком не начавшейся жизни. — Что случилось, Десятый? — нахмурился Гокудера. — Это был Реборн. Мне… мне нужно идти. — Нервно улыбнувшись недоуменно застывшим друзьям, Савада сделал шаг к двери. — Занзас хочет со мной поговорить. В глазах мафиози застыло удивление, смешанное с состраданием. Даже Хару и Киоко, толком не помня, кто такой Занзас, поняли, что Занзас — это кто-то очень страшный. Друзья проводили Тсуну до двери сочувственным взглядом и мысленно пожелали ему удачи в нелёгком испытании на крепость нервов и, возможно, костей.__________________________
«Похоже, Вария надолго задержится в Намимори, раз арендовала такое огромное поместье», — невольно подумал Тсуна, стоя перед высокими коваными воротами и содрогаясь при одной мысли о том, что эти опасные люди ещё нескоро покинут его родной город. Неожиданно кто-то ткнул его в спину, и парень испуганно икнул. — О-о-о, так это вы, Савада-сан. — Фран отсалютовал Десятому подозрительно знакомой диадемой. — Здравствуйте. — Привет. Эм… — Тсуна озадаченно уставился на драгоценность, и Хранитель Тумана объяснил: — Бел-семпай не хотел играть со мной в догоня-ялки. — Он задумчиво покосился на диадему, а после на небольшой пролесок, который вдруг вспыхнул ярко-красным пламенем. Савада нервно хихикнул. — А что вы здесь делаете? — Да так. Занзас хотел со мной поговорить и… — Тсуна замер, наблюдая за тем, как юный иллюзионист измеряет его невесть откуда взявшейся линейкой. — Что ты делаешь? — Снимаю мерки на гроб, — пояснил Фран. — Вам что больше нравится, дуб или осина? — Й-я пока не хочу об этом думать… — выпал в осадок Савада. «Да, сразу видно, чей это ученик», — при воспоминании о Мукуро он так погрустнел, что Фран уже хотел извиниться за преждевременную подготовку к отбытию на тот свет, но не успел: к ним подошёл рядовой вариец и попросил Десятого Вонголу следовать за ним. Махнув рукой скорбно вздохнувшему Хранителю Тумана, Тсуна храбро шагнул навстречу своей незавидной судьбе. Интерьер особняка поражал великолепием и почти кричащей роскошью. Молча следуя за мрачным мужчиной в форме, Савада с нервной улыбкой думал о том, что очень скоро ярость потерявшего свою диадему Бельфегора превратит это прекрасное произведение зодческого искусства в руины. За своими размышлениями он и не заметил, как очутился перед тяжёлой высокой дверью. Вариец поклонился и ушёл, оставив его наедине с окутывавшей коридор тишиной. Вежливо постучавшись и не дождавшись ответа, Тсуна всё-таки зашёл в кабинет. Ничего нового он не увидел: Занзас царственно восседал на кресле с высокой спинкой, возложив ноги на письменный стол, заваленный бумагами; в одной руке — стакан виски, в другой — какой-то документ. Либо мужчина намеренно игнорировал застывшего на пороге Тсуну, либо был на самом деле занят чтением. В последний вариант Десятому верилось с трудом. — Эм… — Он не знал, с чего вообще начать разговор: ведь по идее его должен был начать босс Варии. Решив, что лучше начать с приветствия, Савада закрыл дверь и произнёс: — Привет. — Заткнись, мусор, иначе пристрелю к херам. — Тсуна послушно заткнулся, понимая, что лучше не спорить. Отложив прочитанную бумагу, Занзас устало потёр переносицу. — Как же всё заебало. Растерянный парень не стал дожидаться приглашения сесть и медленно опустился на стоявший у стены диван, наблюдая за тем, как босс Варии любовно прикладывается к стакану с алкоголем. Конечно, Савада понимал, что позвали его сюда отнюдь не для задушевной беседы о тленности бытия: в конце концов, Занзас от одного его вида начинал звереть и никогда бы не снизошёл до личной встречи с ним без серьёзной причины. Опустошив стакан, босс Варии задумчиво покачал его в руке, глядя на подтаявшие кубики льда, и заговорил: — Сегодня Девятый сообщил мне, что ты в чём-то подозреваешь Скуало, мусор. — Тсуна похолодел, и Занзас, всё так же глядя на влажно поблёскивавший лёд, вкрадчиво продолжил: — Из-за этого нам будут доступны только те сведения, которые мы добудем сами. На твоё счастье, мне стало интересно, в чём дело, так что мои дегенераты пока ничего не знают. — Он поставил стакан на стол и сложил руки на груди, впившись в Десятого испытующим взглядом. Савада молча смотрел в бордовые глаза, стараясь сохранять спокойствие. — Подробности. Занзас не спрашивал — Занзас требовал, и Тсуна с прискорбием осознал, что отвертеться от этого разговора у него, судя по всему, не получится. Но в то же время он понимал, что если рассказать обо всём боссу Варии, то информация может просочиться в офицерский состав, а этого нельзя было допустить. Решив, что честность сейчас будет наилучшей стратегией, он ответил: — Я хотел бы рассказать, но не уверен, что ты и дальше сохранишь всё в тайне от подчинённых. — Среди моих подчинённых, согласно твоим предсказаниям, сидит крыса в лице акульего мусора. И ты, мусор, серьёзно считаешь, что я разболтаю всё, что от тебя услышу? — В голосе Занзаса сквозил сарказм, смешанный с плохо сдерживаемой злостью. Тсуна судорожно замотал головой, осознав собственную глупость. — Если Вонгола в опасности, я пристрелю каждого, кто к этому причастен. Кабинет не прослушивается, в доме только прислуга, которая не сунется на этот этаж до утра, так что кончай трястись как кролик и говори, пока я тебя не замочил, хренов экстрасенс. До Савады наконец дошло, почему Занзас решил переговорить с ним лично: в тяжёлые для семьи времена он был готов на время забыть о том, как сильно ненавидит будущего Десятого. Тот, конечно, не одобрял пренебрежительного отношения босса Варии к подчинённым, но понимал, что только благодаря этому ему сейчас можно обо всём рассказать. «Даже если кабинет не прослушивается… — парень насторожился: интуиция молчала. — Всё равно лучше проверить», — поднявшись на ноги, он оглянулся на свою тень и замер, вглядываясь в тёмный силуэт. Удовлетворённо кивнув, Савада развернулся к недоуменно хмурившемуся Занзасу. — Просто проверял, действительно ли мы одни в этом кабинете. — Опустившись обратно на диван, он сделал глубокий вдох, настраиваясь на долгий разговор. — Дело в том, что… Подробный рассказ о сложившейся ситуации занял около часа: Тсуна решил ничего не утаивать и быть честным до конца. Занзас за всё это время даже не пошевелился и молча слушал, не желая упустить ни единой детали. Когда Десятый наконец закончил и облегчённо выдохнул, босс Варии негромко хмыкнул и снова затих, обдумывая услышанное. Только спустя несколько минут, когда Тсуна уже успел отдышаться, он произнёс: — Мусор, я не стану давать никаких наводок своим гоблинам, но, если они сами что-то нароют, я не буду их останавливать. — Десятый понял, что мужчина имеет ввиду Саданори, и понимающе кивнул. В конце концов, это будет честно: ведь если Занзас пойдёт против своих подчинённых, они сразу поймут, что что-то не так. — Уверен, что Джессо не темнит? — Тсуна снова кивнул, и босс Варии с явным сожалением покосился на пустой стакан. — Я прослежу за акулой. Телефонные разговоры небезопасны, если что-то выясню — позову сюда. Будут новости — приходи сам. А теперь съебись. Повторять не пришлось: Савада испарился сразу же, оставив его наедине с кучей новых сведений, которые сложно было разложить по полочкам на трезвую голову. Достав откуда-то из-под стола наполовину пустую бутылку, Занзас плеснул себе виски и задумчиво уставился на дверь, покачивая в руке приятно потяжелевший стакан. За окном послышались притворно-испуганные вопли Франа, удиравшего от загоревшегося жаждой убийства Бельфегора. Усмехнувшись, мужчина глотнул виски и опустил взгляд на торчавший из кожаной кобуры пистолет. Девятый запретил ему устранять кого-либо без доказательств вины. А потому до тех пор, пока не раскроется правда, ему просто нужно вести себя как обычно и наблюдать за своими людьми. Пока это всё, что он может сделать.