«Правда редко бывает чистой и никогда не бывает простой». О. Уайльд
День у Тсуны не задался с самого утра. Проснувшись, он попытался встать и упал, запутавшись в одеяле, а после того, как попытался встать с пола, ударился головой о спинку кровати и заорал не своим голосом. Реборн, вскочивший от леденящего кровь вопля, тут же взлетел по лестнице на второй этаж, строя предположения одно страшнее другого. Быть может, его непутёвый ученик потерял дневник? Обнаружил под одеялом Мукуро? Увидел в окне Хибари? Выколол себе глаз? «Глаз — небольшая плата за жизнь», — так решил Реборн. Но, ворвавшись в комнату Тсуны, он испытал чувство небывалого разочарования: парнишка просто сильно ударился головой. — И на этом человеке держится итальянская мафия… — Демонстративно приложив руку ко лбу, киллер мощным пинком отправил Саваду в короткий, но весьма болезненный для него полёт. За завтраком Тсуна сидел встрёпанный, надувшийся и жутко недовольный из-за Реборна, который сидел рядом и попивал кофеёк, нарочно прихлёбывая. Прикончив яичницу с беконом, парень последний раз метнул в сторону репетитора убийственный взгляд, схватил школьную сумку и вылетел из дома. Уже подбегая к школе, он увидел человека с небольшим портфелем, одетого в белую рубашку, чёрные строгие штаны и лаковые ботинки. Золотистые волосы пребывали в художественном беспорядке, выдавая парня с головой. — Дино-сан! Каваллоне испуганно вздрогнул и споткнулся о собственные ноги. Растянувшись на дороге, он с жалобным сопением попытался подняться на ноги, но умудрился снова споткнуться и упасть. — Вам помочь? — обеспокоенно поинтересовался Десятый, наклонившись к лежавшему вниз лицом товарищу. — Похоже, Ромарио снова вас покинул. Что вы здесь делаете? — Вы меня с кем-то перепутали, — с достоинством ответил парень, поднимаясь на ноги. Заметив во взгляде Тсуны неприкрытый скепсис, он вздохнул и поднял портфель. — Ладно, сдаюсь. Я прилетел утром, Гокудера сказал мне о празднике. И я снова учитель, так что пойдём! — Он повелительно указал на здание школы, и Десятый с недовольным вздохом двинулся вперёд. — А почему вы не хотели, чтобы я вас узнал? — спустя полминуты поинтересовался Тсуна. Идти молча совсем не хотелось: он очень давно не виделся с Дино и, чего греха таить, соскучился по нему. Однако Каваллоне не пожелал расставаться с напускной серьёзностью и важно ответил: — Секрет. Ты вообще не должен был меня узнать. Я идеально подготовился, но много падал по пути в школу… — Блондин грустно вздохнул: он ведь правда очень старался. — Не расстраивайтесь так, Дино-сан. Я издалека вас совсем не узнал. — Травоядные. Оба мафиози вздрогнули и, переглянувшись, уставились на стоявшего в воротах школы Хибари. — К-Кёя, давно не виделись… Успокойся… — сбивчиво залепетал Дино, закрывшись от своего ученика основательно потрёпанным портфелем. — Я сюда не драться пришёл. — О, так ты снова собрался здесь работать? — в голосе Хранителя Облака отчётливо слышалась хищная радость. Тсуна с жалостью покосился на нервно хмыкнувшего Дино. — Да, собрался. Но сейчас у меня урок. — Каваллоне обнял Тсуну рукой за шею, отчего тот посинел и начал хватать ртом воздух. — Потренируемся позже! Кёя на это лишь раздражённо фыркнул и направился ко входу в школу. Каваллоне облегчённо выдохнул и отпустил Десятого, который тут же закашлялся. — Ха-ха, прости! — Он виновато улыбнулся и незадачливо почесал макушку. — Нам лучше поторопиться, скоро будет звонок. Тем более, мой урок у вас первый по расписанию. В класс Тсуна зашёл со звонком, а вот Дино задержался: ему пришлось привести себя в порядок после многочисленных падений. При виде высокого блондина в надвинутых на нос очках девушки чуть ли не завизжали от восторга. Парни встретили Дино менее радостно, за исключением друзей-мафиози. Половину урока класс просто записывал теорию, а после настал черёд практики, в которой не все проявили себя достойным образом. В число лучших вошли Гокудера, Такеши, Хана и Хисая. Поставив этим четверым по пятёрке, Дино закрыл классный журнал и вздохнул. — Домашнее задание: выучить теорию и практиковаться. До встречи! — Улыбнувшись, он схватил портфель и вылетел из класса со звонком, а Тсуна вышел в коридор вместе с Гокудерой, Ямамото и Энмой, за которыми увязались Киоко, Хана и Хром. Начать разговор никто не успел, потому что из-за угла вышел Хибари. Похоже, ему не удалось поймать Дино после звонка, и это его немного опечалило. А печалился глава комитета по-своему — беспощадно бил всё, что движется. Никому из друзей не хотелось испытать на себе всю мощь Кёевской печали, поэтому они встали вдоль стены на небольшом расстоянии друг от друга. Когда взгляд Хранителя Облака остановился на Саваде, тот вжал голову в плечи. «Господи, только не меня… — мысленно молил он. — Я же не сделал ничего плохого…» И тут случилось то, чего не ожидал никто. У Кёи зазвонил телефон. Все находившиеся в коридоре ученики затихли и уставились на Хибари. Конечно, они ожидали услышать гимн Намимори, но… (п.а.: Пётр Налич – Guitar) — I've never been lonely… ‘Cause me so cool. Baby, you have a possibility play it with me. M-m-m-m…* Кёю перекосило так, словно он воочию увидел Луссурию в балетной пачке. А телефон продолжал заливаться на весь коридор: — I’ve never been clever, because need it never… Baby, you have a possibility play it with me. Guitar-guitar-guitar-guitar, come to my boudoir… Baby, you have a possibility play it with me**… Хибари судорожно копался в кармане, пытаясь найти телефон. Не обнаружив его в там, Кёя сунул было руку в другой карман… Но тот оказался зашитым. — Guitar-guitar-guitar-guitar, jump to my Jaguar. Baby, you have a possibility play it with me***… Сжав зубы, Кёя разорвал нитки, вытащил оравший на весь коридор телефон и попытался откинуть крышку, но не тут-то было: мобильник был перемотан скотчем. Тишину в коридоре нарушали только телефон Кёи и похрюкивания тех, кто изо всех сил старался не заржать в голос. — I'll put on my pyjamas and go to Bahamas… Baby, you've no possibility play it with me…**** — Да, — совладав, наконец, с телефоном, процедил сквозь зубы Хибари. Молча выслушав одного из своих подчинённых, он нервно дёрнул глазом, и его терпение, после долгой и мучительной агонии, наконец, скончалось. Захлопнув крышку телефона, Кёя обвёл всех присутствовавших в коридоре обжигающе ледяным взглядом. Температура в коридоре, как показалось Тсуне, упала на пару-тройку градусов. — Кому из вас надоело жить? Двумя часами ранее: Юки пришёл в школу на час раньше, собираясь отомстить Кёе за синяк. Ради приличия постучав в дверь кабинета и не дождавшись ответа, он натянул резиновые перчатки и достал из кармана скрепку. Взломав замок, Хисая приоткрыл дверь и просунул внутрь голову. Осмотрев помещение и не обнаружив ничего и никого, кроме спавшего на столе Хибёрда, Юки просочился в кабинет полностью, тихо закрыл за собой дверь и запер ту изнутри. Теперь он мог сделать что угодно: поломать мебель, изрезать занавески, изрисовать стены… Но взгляд Хисаи остановился на телефоне, который лежал на журнальном столике. Неожиданно помещение огласил гимн школы, на что Хисая нервно дёрнул бровью. Взяв раскладушку, внимательно осмотрел её. На малюсеньком внешнем дисплее горело имя: «Тецу». «Наверное, Кусакабе Тецуя. Хм… Идея!» — коварно хмыкнув, Юки откинул крышку телефона, прислонил его к уху и эротичным женским голосом прошептал: — Кёя сейчас занят, Кусакабе-сан… Кусакабе немного обалдел с такого поворота событий. В голову ему пришла только одна мысль: Хибари развлекается с девушкой. Но Кусакабе знал: его начальник никогда не станет так развлекаться на работе. По крайней мере, ему очень хотелось в это верить. Поэтому на всякий случай он поставил разговор на запись. Кашлянув в кулак, он, наконец, поинтересовался: — Простите, а с кем я тогда имею честь разговаривать? — Это неважно… Я не могу говорить… Ах… Оборвав связь и коварно хохотнув, Юки достал свой телефон и быстро нашёл нужную песню, перекинул её на телефон Хабири и поставил её на все вызовы, а громкость звонка — на максимум. «Сам виноват, Кёя», — захлопнув крышку телефона, Хисая положил его на стол и огляделся. На глаза ему попался висевший на спинке дивана чёрный пиджак с наколотой на правый рукав красной повязкой. Достав из сумки скотч и спичечный коробок, Юки сел на диван, взял пиджак, на секунду прислушался — не идёт ли кто? — и принялся за своё чёрное дело. Через минуту правый карман был зашит, храня в своих тёмных глубинах перемотанный скотчем телефон. Убрав все вещи в сумку, Хисая довольно хмыкнул и повесил пиджак на спинку дивана. Поднявшись на ноги, он только было собрался покинуть кабинет, как услышал писклявое: — Берегись Хибари! — Парень удивлённо обернулся на Хибёрда, который сидел на столе. Взлетев, тот сделал круг вокруг люстры и приземлился на плечо Юки. — Берегись Хибари! — Спасибо за предупреждение. — Парень улыбнулся и, ласково погладив Хибёрда по голове, тихо сказал: — Пожалуйста, не говори ему, что это я, хорошо? — Птичка молча моргнула, очевидно, соглашаясь. Посадив её обратно на стол, Юки выскользнул из кабинета, запер дверь с помощью всё той же скрепки и направился к своему классу. В настоящее время: — Да не я это! — истошно вопил Тсуна, испуганно таращась на Хибари, который уже как минуту стискивал его плечи дрожавшими от злости пальцами. — Клянусь мамой! Буддой! Киоко-тян! Чем вам ещё поклясться, чтобы вы меня не убили?! — выл он на весь коридор. Хаято уже полез в карманы, собираясь покончить с Кёей одним ударом, но Ямамото вовремя это заметил и, подбежав к другу сзади, схватил его под руки. — Гокудера, не стоит… — Хранитель Дождя перевёл взгляд на пылавшего праведным гневом Кёю. — Хибари, Тсуна никогда бы так не поступил. Отпусти его, пожалуйста. Хранитель Облака, немного поразмыслив, отпустил Саваду, но тут же переключился на стоявших рядом Ямамото и Гокудеру. Коридор медленно, но верно пустел: никому не хотелось попасть под горячую руку и холодные тонфа Хибари Кёи. — Ты очень зол на меня, да, Гокудера Хаято? — с дикой улыбкой спросил он. Подрывник вытаращился на Хибари, как на душевнобольного, но всё же ответил: — Я зол на тебя из-за того, как ты ведёшь себя с Десятым. — Задумавшись на секунду, он хмыкнул и добавил: — Хотя нет. Ты меня всегда бесил, бесишь и будешь бесить, но не настолько, чтобы унижать перед всей школой. Клянусь честью Правой руки босса, что это не я. Пристальный взгляд главы комитета переполз с Хаято на Такеши, но тот выглядел таким грустным и пришибленным, словно это его только что унизили до уровня плинтуса. Неожиданно Кёю осенило, и он, убрав тонфа, зашёл в кабинет класса 3-А. Заметив сидевшего за последней партой Юки, Хибари тут же подлетел к нему и вздёрнул за ворот рубашки, так, чтобы видеть лицо. — Чем обязан? — мрачно спросил Хисая, спокойно глядя в серые глаза. Находившиеся в классе ученики испуганно наблюдали за развитием событий. Нависнув над парнем подобно грозовой туче, Кёя растянул губы в кошачьей усмешке. — Травоядное, это твоих рук дело? — Ты о чём? — с неподдельным интересом вопросил Юки. Хибари еле удержался, чтобы не врезать по этой наглой бледной роже. Вина Хисаи ещё не была доказана, но Кёя был уверен, что его сегодняшний позор был подстроен этим травоядным. Разжав пальцы, он вышел в коридор. Неожиданно лежавший в кармане телефон снова зазвонил. — I've never been lonely… — В классе, который Хибари только что покинул, кто-то громко хохотнул. — Внимательно слушаю тебя, Тецу. — По голосу можно было с лёгкостью сказать, что Хибари был уже не просто зол: он был в бешенстве. Но Кусакабе это не испугало. — У меня есть данные, которые могут вас заинтересовать, Кё-сан. — На данный момент я заинтересован только в том, чтобы загрызть до смерти одно травоядное. — Возможно, эти данные помогут вам.________________________________
Последние уроки ничем примечательным не отличились. Хисая только начал собирать вещи, как увидел зашедшего в пустеющий класс парня. Выглядел он странно, главным образом из-за торчавшей изо рта травинки и причёски, с которой Юки выпал в осадок. «Элвис жив и продолжает наркоманить… — он молча наблюдал за тем, как парень, косивший под Пресли, говорит что-то и приближается к Акеми. — И девчонок цепляет… Почему ему можно, а мне нет. Несправедливо». — Я ничего не делала, Кусакабе-сан! «Кусакабе-сан!? Ни хрена себе…» — Юки ошарашенно вытаращился на Тецую, а Готанда, испуганно дрожа, кинула косой взгляд на дверь. Не слушая возмущённых восклицаний, Кусакабе взял девушку за руку и вместе с ней вышел из кабинета. Хисая бесшумной тенью последовал за ними. «Почему она? Ах да, я же говорил бабским голосом с этим Элвисом. Наверное, он записал мой голос и дал послушать Кёе. Ох и влетит этой курице… Ну и ладно», — Юки редко чувствовал себя виноватым, но сейчас что-то ему подсказывало, что вышло всё не так уж и «ладно». Когда парочка скрылась в кабинете Хибари, парень прислонился спиной к стене и уже через минуту услышал негромкий вопль. Вмиг оказавшись перед дверью, он распахнул её и замер. В углу сидела перепуганная Акеми, прикрывавшаяся своей сумкой. Перед ней стоял вооружённый тонфа и явно не очень дружелюбно настроенный Хибари. Кусакабе, покосившись на Юки, молча вышел в коридор, и Хисая оценивающим взглядом окинул кабинет: похоже, Готанда успела побегать от Кёи, который в гневе перевернул кресло и опрокинул диван. Осмотревшись, Юки зашёл внутрь и уставился на Хибари, который смотрел на него с нескрываемой злостью. — Девушку бьёшь? — Он хмыкнул и тоном воспитательницы добавил: — Ай-яй-яй. — Исчезни, иначе загрызу до смерти, — прерывающимся голосом произнёс глава комитета. — Готанда, сейчас ты встаёшь и уходишь. Встаёшь, — рука Юки взметнулась вверх, и Акеми, дрожа всем телом, встала, — и уходишь, — рука указала на открытую дверь, и девушка кинулась к той, но, напоровшись грудью на тонфа, едва удержалась на ногах и отшатнулась к стене. — В таком случае загрызу до смерти вас обоих. Сначала тебя. — Кёя занёс тонфа над сжавшейся в комочек Готандой и только собрался начать задуманное, как Хисая громко произнёс: — Она не виновата. — Хибари медленно обернулся на Юки, который спокойно договорил. — Да, это сделал я. А знаешь, почему? Не нужно было меня бить. Он кинул сумку к стене и скрестил руки на груди, наблюдая за Кёей. Немногим доводилось видеть его в таком гневе: глаза горят диким огнём, губы растянуты в подобии оскала, а волосы, казалось, взъерошились ещё больше. Полусогнутые колени, боевая стойка, напряжённое, как пружина, тело — сейчас Хибари напоминал готовящегося к атаке хищника. Заметив, как огонь в серых глазах полыхнул ярче, Юки покосился на Готанду и крикнул: — Да вали уже отсюда! — Акеми, испуганно вздрогнув, проскользнула к выходу и выскочила из кабинета. Звук захлопнувшейся двери окончательно вывел Хибари из равновесия, и он, моментально оказавшись за спиной Юки, занёс над ним тонфа. Удар. Ещё один. И ещё… Хруст, с которым тонфа врезались в цель, доставлял Кёе какое-то садистское удовольствие, но чего-то всё же не хватало. Хибари с любопытством наблюдал, как Юки пытается увернуться, и пару раз ему это даже удалось. Но эта пара раз ничего не изменила. Несколько минут Кёя упивался чувством превосходства над Хисаей, который уже не пытался избежать удара. Неожиданно он остановился и с любопытством уставился на свою жертву. — И даже после такого стоишь на ногах? — Парень сделал шаг назад, удивлённый выносливостью Юки. Неожиданно тот задрожал и согнулся пополам, поставив расправленные ладони на согнутые колени. — Не пытайся меня разжалобить. Твои слёзы не помешают мне загрызть тебя до смер… Кабинет огласил дикий, пугающе безумный хохот, от которого Хибари невольно вздрогнул. — Разжалобить!? — Выпрямившись, Хисая схватился за живот и расхохотался с новой силой, вводя Кёю в ещё большее замешательство. — Разжалобить! Разжалобить!.. Хохот стал сиплым и слегка маниакальным. Юки, не переставая хохотать, смотрел на замершего Кёю со снисхождением и насмешкой. Неожиданно смех перешёл в хриплый кашель, и Хисая снова согнулся пополам, прислонив руку ко рту. Бледные пальцы окрасились тёмно-красным. — Разжалобить, значит… — Прошептал он, отняв руку ото рта и с отстранённым интересом рассматривая размазанную по коже кровь. — А ты шутник. Кёя снова ударил Хисаю в грудь. Парня отбросило назад, и он чудом не упал, упёршись рукой в стену. Ладонь соскользнула вниз, оставляя на обоях кровавый след. Хибари задумчиво хмыкнул: даже после такого удара Юки всё ещё держался на ногах. — Пытаешься обмануть самого себя… Но не получается, да? — Хисая поднял голову и устремил на него немного грустный взгляд, который никак не вязался с дикой улыбкой на красноватых от крови губах. — Становится только хуже. В серых глазах Хибари на долю секунды промелькнула… неуверенность? Нет, наверное, вам показалось. На его лице отражался только гнев, однако сквозь этот гнев всё же проступило какое-то непонятное сомнение. «Какого чёрта он несёт?» — сделав пару шагов назад, Кёя встал боком к Юки, не опуская рук с зажатым в них оружием. Хисая неотрывно смотрел ему в глаза, и что-то во взгляде серо-зелёных глаз не давало главе комитета нанести ещё один удар. — Думаю, не ошибусь, если скажу, что школа и город что-то для тебя значат. Но в твоей жизни ничего не меняется. Нет мечты, нет радости, которую ты наблюдаешь в школе. Нет того, кому ты мог бы доверять, Кёя. Ты боишься открыться, боишься довериться, боишься предательства… Убедил себя в том, что тебе никто не нужен. Голос Юки был тихим и бесчувственным, он сам не понимал, что говорит. Его терпение вновь перелилось через край, растопив в своей раскалённой лаве те жалкие крохи самообладания, которые Хисая не хотел терять в разговоре с Хибари. Не хотел, но всё-таки потерял. А Кёя потерял дар речи, смотря в глаза Юки с долей того чувства, которое обычно называют болью. Хибари всегда опасался, что его прочитают, словно раскрытую книгу, и потому всю жизнь был скрытным: никто не знал о нём ничего, кроме имени. Но Юки говорил такие вещи, которые нигде не были обозначены, и на ум Кёе приходила только одна мысль. «Он читает всё по моим глазам? Это невозможно», — он хотел было разорвать зрительный контакт, но сделать это помешало всплывшее в голове короткое воспоминание. «У тебя такие же глаза, как у меня». «Они разного цвета. Я не понимаю, о чём ты говоришь, травоядное». «Дело совсем не в цвете…» — Ты отравляешься собственным ядом, замкнувшись в себе, а твоя душа медленно превращается в камень. Твоя душа умирает, Кёя. — Юки усмехнулся, прислонившись спиной к стене. — Тебе нравится вгонять людей в страх, но это не даёт тебе облегчения. И ты настолько привык быть уважаемым, что сейчас просто охуеваешь с моих слов. С тобой никто и никогда так не разговаривал из-за чувства страха, но я тебя обрадую: у меня оно отсутствует. — Умолкни. Хибари не ожидал, что его голос прозвучит так тихо. Он не хотел слышать того, что говорило это травоядное, ему было неприятно и больно слышать такие слова. Но Кёя этого не признавал и ссылался на то, что это травоядное просто слишком много себе позволяет. — Умолкнуть? Хрен. Ты слишком много о себе возомнил. У каждого есть слабости, и, судя по боли, которую ты пытаешься скрыть, я только что тебе это доказал. Думаешь, мне важно, кто ты? Мне насрать, будь ты хоть мэром, хоть императором. Все равны перед небесами, и судят всех одинаково. Каждый ответит за свои грехи, кем бы он ни был. Неожиданно взгляд серо-зелёных глаз прояснился: Юки пришёл в себя. Он смутно помнил, что наговорил, но запомнил отражавшуюся в глазах Кёи боль, которую тот скрывал за раздражением. Он больше не пытался ударить Хисаю, потому что тот щедро посыпал солью незаживающую рану. Юки сразу понял, что натворил, и поэтому снова заговорил, но уже гораздо спокойнее: — Я понимаю твою злость, но баш на баш. Ты меня побил — я поставил подножку. Не будешь меня бить — не будет подножек. Кёя внимательно наблюдал за тем, как Хисая выпрямляется, держась одной рукой за впалый живот, а второй опираясь на стену. Убрав тонфа, он подошёл к перевёрнутому дивану и вернул его в нормальное положение. Глава комитета решил не обращать внимания на Юки, однако его слова никак не желали выходить из головы. Вздохнув, он повернулся к поваленному на бок креслу и наткнулся на Хисаю, подошедшего к нему сзади. Хибари был почти на голову выше, и поэтому противостояние этих двоих казалось ещё более односторонним. — Исчезни, — процедил он сквозь зубы. Юки тихо усмехнулся. — Ты как ёжик. — На лице Хранителя Облака отразилось мрачное недоумение, и Хисая негромко добавил: — Колючий и опасный снаружи, но беззащитный без своих иголок. Пустота во взгляде Юки сменилась странным теплом, а на красных от крови губах заиграла еле уловимая улыбка. Секунда, и перед Хибари стоит совершенно другой человек. — И правда, как ёжик. — Тихий голос был необычно мягким и успокаивающим. — Не каждый день встретишь того, кто способен тебя понять. Тринадцать лет пришлось ждать. Хранитель Облака не знал, как себя вести: угрозы были бесполезны, а вести беседы он не любил. Юки же спустя несколько секунд молчания опять проявил чудеса проницательности: — Кёя, — тот дёрнулся от своего имени, как от пощёчины, — прости, если сделал больно. Я не помню, что наговорил, и не желаю тебе зла, но никому не позволю себя сломить. Если я и паду перед кем-то, то только замертво. — Травоядное, прекрати обращаться ко мне по имени и исчезни из поля моего зрения, иначе сильно пострадаешь, — напряжённо произнёс Хибари. Сейчас он и без тонфа мог ударить так сильно, что Юки после такого бы не встал. Однако тот не сдвинулся с места. — Мне не страшно. — Не пытайся ко мне приблизиться. Я ненавижу людей, сбивающихся в толпу. — Я тоже. Странное совпадение, правда? Разорвав зрительный контакт, Хисая побрёл в сторону двери. Подобрав сумку, он открыл дверь и выскользнул в коридор. — Если завтра после уроков тебя здесь не будет — загрызу до смерти. Дверь закрылась, заглушив смешок со стороны Юки, а Хибари устало упал на диван: наконец-то тишина. Теперь он твёрдо решил загрызть Хисаю до смерти, но не сейчас. Сейчас ему нужно отдохнуть, да и, чего греха таить, подумать над услышанными словами. Откинув голову на спинку дивана, Хранитель Облака устремил взгляд в потолок: он принципиально отказывался признавать, что этот Хисая прав, но что-то в глубине души всё же колебалось. — Отравляюсь собственным ядом, да? — Кёя тихо усмехнулся и прикрыл глаза. — Может быть.