«Без любви жить человеку невозможно: затем ему и душа дана, чтобы он мог любить». М. Горький
В воскресенье Тсуна проснулся в одиннадцать утра от писка будильника. Зевнув, он протянул руку к неугомонному механизму, чтобы отключить тот и досмотреть сон про их с Киоко прогулку… Распахнув глаза, парень вскочил на ноги и в панике посмотрел на циферблат. Проспал. Ругая самого себя, он отключил надрывавшийся будильник и метнулся сначала в уборную, а после в ванную. Быстро одевшись, Тсуна с помощью расчёски привёл себя в божеский вид, схватил с тумбочки мобильник и пулей вылетел из комнаты. Скатившись по лестнице, он метнулся в коридор, не обратив внимания на завтракавших Ламбо и Фууту. Мальчики молча наблюдали за тем, как Савада надевает кеды и сдёргивает с крючка куртку. Кажется, Фуута что-то спросил, но парень не услышал, хлопнув входной дверью. Оказавшись на улице, он стремглав помчался вперёд: за оставшееся время нужно было успеть купить цветы. Савада так торопился, что за толпой не заметил шедшего ему навстречу Хибари, читавшего какую-то, судя по всему, очень интересную книгу. Конечно, он мог столкнуться с кем угодно, но по иронии судьбы врезался именно в Кёю, выбив из его рук книгу, которая отлетела на дорогу и попала под колёса автомобиля. Теперь шоссе и тротуар были усыпаны оборванными страницами, а возле разделительной полосы валялась помятая обложка с оставшимися в переплёте изодранными листами. Взглянув на останки книги, Тсуна судорожно сглотнул и покосился на Хибари: серые глаза нехорошо блестят, рот растянут в дьявольской ухмылке. Но не успел Хранитель Облака и слова вымолвить, как его босс торопливо выхватил из кармана чёрный потёртый кошель и начал в нём лихорадочно копаться. Ухмылка на лице Кёи стала шире, а блеск в глазах совсем маниакальным. — Хочешь предложить взятку в обмен на свою жизнь? — Тихий голос звенел от гнева. — Взятка и превышение допустимой скорости движения на улицах. Сразу два нарушения, чёртов зве… — Хибари-сан, это не взятка! Я ведь вашу книгу испортил! — Тсуна достал купюру достоинством 10 000 йен. — Простите, я спешу! Клянусь, что больше никого с ног не собью! Вырвавшись из хватки Кёи, он всучил тому деньги и был таков. Хибари в шоке глазел на купюру: всё-таки десять тысяч на дороге не валяются… Сложив купюру пополам, Кёя убрал её во внутренний карман пальто, раздражённо покосился на разбросанные по дороге страницы и продолжил идти вдоль улицы, выискивая вывеску книжного магазина. А Тсуна, заметив цветочный магазин, тут же в него заскочил и вскоре вылетел обратно на улицу, держа на вытянутых руках букет жёлтых тюльпанов. Добежав до дома подруги и проверив время, он с облегчением прислонился спиной к каменной изгороди: в запасе оставалось ещё двадцать минут. Когда до двенадцати было рукой подать, телефон в кармане Тсуны громко пискнул. Вытащив мобильник, он обнаружил сообщение: «Жду нашей завтрашней встречи, Тсунаёши-кун!» Савада нахмурился: номер, с которого пришло сообщение, он никогда раньше не встречал. Разумеется, он тут же включил панику, вспомнив о том, что является будущим боссом Вонголы. «А если меня решили похитить, чтобы потребовать выкуп!? Или убить!? Или…» — додумать Тсуна не успел, так как его окликнул по имени звонкий женский голос. Быстро спрятав букет за спину и подняв взгляд на обладательницу голоса, он расширил глаза и чуть не уронил телефон. Паника моментально выветрилась из головы вместе со всеми мыслями. На этот раз Киоко превзошла саму себя: на ней была свободная кремовая туника. Вырез лодочкой обнажал ключицы, между которых удобно пристроился небольшой серебряный кулон. Тонкую талию подчёркивал широкий чёрный пояс с круглой стальной пряжкой, длинные рыжеватые волосы струились по плечам и спине, а узкие джинсы, осенние сапожки коричневой замши и перекинутая через плечо сумочка делали образ Сасагавы более женственным. Однако в таком виде было недолго замёрзнуть, поэтому она надела свою розовую курточку. — Привет! — Киоко подбежала к потерявшему дар речь Тсуне и приветливо улыбнулась. Заметив в его взгляде восхищение, она смущённо добавила: — Я опоздала, да? — А?.. Вроде нет… — пролепетал Тсуна, не в силах отвести взгляда от подруги. — Привет. На этом словарный запас отказал своему обладателю в доступе. «Нужно подарить цветы, только… Что говорить?» — подняв взгляд на девушку, Десятый снова подивился тому, как же она хороша. Осторожно выудив из-за спины букет, он покраснел и протянул тот подруге. Киоко смерила удивлённым взглядом сначала Тсуну, а после протягиваемые ей цветы. — Ты сегодня ещё красивее, чем обычно! — Парень смело смотрел ей в глаза, не отводя взгляда и добродушно, даже ласково улыбаясь. Сасагава растерялась, не зная, как реагировать: цветы ей дарили и до этого, но сейчас она ощущала себя не так, как в предыдущих случаях. Осторожно приняв букет из рук Савады, девушка робко улыбнулась уголками губ. — Спасибо, Тсуна-кун. Я сейчас поставлю их в вазу и вернусь. Не хочу, чтобы они завяли. Сообразив, что она только что сказала, девушка моментально покраснела и кинулась к своему дому. «Она не хочет, чтобы подаренные мной цветы завяли? Не всё ещё потеряно», — Десятый мысленно засчитал себе маленькую победу. Долго ждать Сасагаву ему не пришлось: она действительно просто поставила цветы в вазу и вернулась. — Братику цветы тоже понравились. — «Если он узнает, что это от меня, до свадьбы точно не заживёт…» — Ну, пойдём? — Киоко мило улыбнулась и тут же озадаченно округлила глаза: живот Тсуны издал протяжный и жалобный звук, заставив своего обладателя покраснеть от стыда. — Ты не завтракал? — Савада поднял на девушку удивлённый и вместе с тем виноватый взгляд, и та по-доброму усмехнулась. — Я тоже не завтракала. Так торопилась, что совсем про это забыла. «Господь, ты надо мной сжалился! Теперь мы можем сходить кафе!» — в своих мыслях блаженно улыбаясь, всё ещё смущённый Тсуна неловко пожал плечами и предложил: — Тогда давай сначала зайдём куда-нибудь и перекусим. Куда бы ты хотела пойти? — Может быть, сходим в «Таке-суши»? Тут недалеко совсем…______________________________________
— Нет, Дино-сан… Вы не можете пойти с ними. Ямамото добродушно улыбался своему собеседнику, поминутно высовывая нос из-за своего прикрытия и заинтересованно поглядывая в сторону уплетавшей суши парочки. Оба мафиози стояли за одним из больших синих гобеленов, украшавших ресторан снаружи, так что об их присутствии не подозревал ни Десятый, ни Киоко. — Но почему? Я так давно не видел Тсуну! Он же мне как младший брат, я по нему соскучился… Оценив озадаченное выражение на лице Каваллоне, мечник возвёл глаза к потолку: он с самого прихода этих двоих понял, почему не стоит им мешать, а вот Мустанг, как всегда, тормозил. — Ну, понимаете, им нужно… Побыть наедине. — Интонационно выделив последнее слово, Такеши опустил взгляд на Дино и заговорщически подвигал бровями. До Каваллоне, наконец, дошло, и он удивлённо расширил глаза. — У н-них что?.. Э-это… ну… н-ну это… — Он заикался и никак не мог оформить свою мысль, поэтому начал бурно жестикулировать, таращась на Ямамото. Тот кивнул, заставив Мустанга прижать обе руки ко рту. — Dio mio! Stai scherzando?!* Выглянув из-за гобелена, мафиози с умилением уставились на буквально светившегося от счастья Саваду. Полюбовавшись на это чудо, они спрятались за гобелен: Такеши выглядел очень довольным и искренне радовался за своего друга. Каваллоне тоже радовался, но никак не мог поверить, что Тсуна, младше на целых восемь лет, раньше него завёл себе подружку. Пребывая в приятном удивлении, Дино с нервным смешком пробормотал: — Кстати, я тут вспомнил, что… — он кисло улыбнулся, — обещал Кёе тренировку… — Вы же сильный, Дино-сан. — Ямамото похлопал Каваллоне по плечу и ободряюще улыбнулся. — В прошлый раз Кёя загнал меня так глубоко в горы, что потом пришлось полдня искать путь назад, не переставая уходить от его атак… Ладно, я пойду. Махнув Такеши рукой, Дино скрылся за углом. Хранитель Дождя, улыбнувшись своим мыслям и как-то обречённо вздохнув, отправился к себе в комнату, что располагалась на втором этаже: в отличие от своего босса, уроки он не то что не закончил делать, а ещё даже к ним не приступал. Расплатившись с отцом своего друга, Тсуна вместе с Киоко покинул магазин. Тсуёши проводил их заинтересованным взглядом и отправился на кухню, грустно вздыхая и размышляя о том, что пора бы и его сыну тоже влюбиться. В самом деле, не вечно же ему о бейсболе думать… А Савада, засунув руки в карманы куртки, со счастливой улыбкой шагал к кинотеатру. Киоко, идя рядом, вслух размышляла о том, какой вид пламени Предсмертной Воли у неё мог бы быть. Тсуна тоже невольно об этом задумался и, завернув за угол, искоса взглянул на подругу. — Я думаю, у тебя должно быть пламя Солнца. — Заметив на лице девушки удивление, он смутился и немного тише пояснил: — Ну, просто ты сама как солнце. Киоко на такое заявление покраснела и смущённо рассмеялась. Дальше они шли молча, но она время от времени отвлекалась от своих мыслей и искоса поглядывала на друга. Наконец, они дошли до кинотеатра, который представлял собой довольно внушительного размера здание с развешанными по стенам афишами самых разных кинолент. Оказавшись в кинотеатре, они быстро осмотрелись. Просторный зал был неярко освещён, играла клубная музыка, в центре находился бар и столики, а возле касс было на удивление мало народу. Пройдя к одной из них, друзья запрокинули головы, изучая расписание сеансов. Спустя пару минут раздумий они сошлись на фильме ужасов. Тсуна не знал, что его подруга любит иногда посмотреть что-нибудь страшное. А сам он на дух не переносил такие фильмы. «Я мужик. Я не должен подавать виду», — с такими мыслями Савада занял очередь в кассу. Беседуя с подругой, он был невероятно счастлив: возможности нормально поговорить до этого дня у них почти не было, и многое о Киоко он узнал только сейчас. Но вот подошла их очередь, и парень уставился на мрачного бородатого кассира, который неожиданно расплылся в понимающей улыбке и без лишних слов пробил им два билета на запрошенный фильм. Киоко уже достала из сумочки кошелёк, но Десятый покачал головой и, расплатившись, вместе с ней отошёл от кассы. Девушка чувствовала себя неловко, но с любопытством смотрела на билеты, которые Савада тщательно проверял на наличие подвоха. Оного там не обнаружилось, что заставило парня с ещё большим подозрением отнестись к этим двум бумажкам. — Тсуна-кун, это же обычные билеты. — Киоко усмехнулась и, увидев загоревшуюся над ближайшей дверью табличку, добавила: — Смотри, наш зал уже открыли! Пойдём? Савада вместе с подругой прошёл ко входу в зал, возле которого стояла женщина-контролёр. Пробежавшись глазами по билетам, она разорвала их по перфорации и тут же вернула ему. Тсуна заметил, как улыбается эта женщина, и мысленно уличил её в сговоре с кассиром. Пройдя в зал, он осторожно взял Киоко за руку и начал восхождение по лестнице, следя за тем, чтобы подруга не споткнулась и не упала. Остановившись на пару секунд, он начал считать ряды: первый, второй, третий… Когда Тсуна досчитал до десятого, то улыбнулся и с довольным видом объявил: — Киоко-тян, наши места на последнем ряду. — Даже в тусклом свете ламп было заметно, как щёки девушки покраснели: она, наконец, начала понимать, что это не простой поход в кино… А Савада тем временем жизнерадостно добавил: — Оттуда, наверное, будет хорошо видно. Такого хода Киоко от Тсуны не ожидала. И ей было невдомёк, что он даже не подозревает о мировой славе «последнего ряда». Когда улыбка на лице Савады сменилась озадаченностью, девушка тут же спохватилась и залепетала: — А… Да, будет хорошо видно… Ты выбрал очень хорошие места… Правда! — Тсуна недоуменно наблюдал за тем, как голова Киоко склоняется вперёд, скрывая верхнюю часть покрасневшего лица под чёлкой. Неожиданно он хлопнул себя рукой по лбу и затараторил: — Прости, я не знал, что ты боишься высоты. — Снова настал черёд девушки удивляться: высоты она совсем не боялась. Положив руки на плечи подруге, Савада виновато заглянул ей в глаза. — Хочешь, я пойду и поменяю билеты? — Киоко смутилась ещё больше и помотала головой. — Уверена? Может, всё-таки поменять? Мне нетрудно! — Она снова мотнула головой. — Тогда если будешь плохо себя чувствовать — сразу говори, хорошо? Получив в ответ согласный кивок, Тсуна взял Сасагаву за руку и повёл по лестнице. Поднявшись на самый верх, они протиснулись к своим местам, сели и начали осматриваться. Зал потихоньку наполнялся людьми. На последнем ряду больше никого не было: фильм не располагал к романтике. Наконец, свет в зале потух, включился огромный экран, и началась реклама. «Ну, теперь главное — не заорать на страшном моменте…» — мысленно пожелав себе удачи в этом нелёгком деле, Тсуна уставился на экран, время от времени косясь на подругу. Начало было вполне обыденным, но то, что пошло дальше, сполна оправдывало жанр «триллер», приписанный этому фильму. Савада видел вещи и пострашнее, а вот Киоко было жутко: в течение всего фильма она храбрилась, но когда отцу главного героя, сломали позвоночник, она впилась пальцами в руку Тсуны, который, как истинный мужик, на такую душераздирающую сцену отреагировал спокойно. Больше он боялся не за героев фильма, а за то, что подруге потом будут сниться кошмары. Когда крупным планом показали, как у мужчины из шеи торчит окровавленный позвонок, Киоко прижалась к Тсуне и уткнулась лицом ему в плечо. Десятый покраснел, но быстро сориентировался в ситуации: подняв подлокотник, он начал успокаивающе гладить Сасагаву по волосам. Так они просидели минут семь: за это время Тсуна успел возненавидеть киношного страдальца, который всё говорил и говорил, умирал и умирал… Да, трагичность в этом фильме граничила с идиотизмом. «С такой травмой максимум минуту можно протянуть, а ты больше семи мучаешься, — размышлял парень, прошедший через сотни боёв. — И говорить умудряешься, и головой мотать, и руками. А, ну да, это ж типа драма… Ну и бред», — не в силах дальше наблюдать эту душераздирающую сцену, Савада переключил своё внимание на Киоко. Судя по наполнившей зал трагичной музыке, мужчина, наконец, отошёл в лучший мир. — Не бойся, всё уже закончилось, — ободряюще сказал он, но Киоко не верила и всё ещё прижималась к нему. Тсуна чувствовал лёгкий аромат яблок, чувствовал, как подрагивали её руки, чувствовал, как его сердце набирает обороты. Когда пульс начал шуметь в ушах, а в горле пересохло, Десятый нервно сглотнул: ощущение близости с любимой девушкой одурманивало и лишало возможности адекватно мыслить. Неожиданно Сасагава подняла голову удивлённо замерла, столкнувшись взглядом с загадочно поблёскивавшими карими глазами. Ощутив руку Савады на своём плече и осознав, в каком положении они находятся, девушка покраснела и опустила взгляд на свои колени. Десятый, вопреки своей стеснительности, руку убирать не собирался. Сердце колотилось так бешено, что было трудно дышать. Откуда ему было знать, что с Киоко творилось то же самое? Тсуна хотел что-то сказать, но тут Киоко смело подняла на него взгляд, и им овладело непреодолимое желание обнять это хрупкое, такое родное и любимое существо, защитить, согреть и никогда не отпускать. Рука медленно поднялась к лицу Сасагавы, и кончики пальцев нежно, почти невесомо съехали от виска вниз по щеке. Он больше не мог бороться с собой: так к Киоко его не тянуло ещё никогда. Уже медленно наклоняясь к ней, Савада мысленно бился головой об стену, говорил себе, что так нельзя, что это неправильно… А девушка была просто не в силах отвести завороженный взгляд от наполненных волнением и заботой глаз. Она даже не попыталась оттолкнуть Тсуну, только сильнее сжала пальцами его запястье. Киоко была так близко, что он мог почувствовать её прерывистое дыхание на своих губах, увидеть, как подрагивают красивые ресницы, как в медовых глазах искорками вспыхивают смущение и доля страха перед неизведанным. Он мог… И тут зажгли свет. Тсуна тут же отпрянул от подруги и, резко выдохнув, вскочил на ноги. Когда через пару секунд туман в голове рассеялся и к нему пришло осознание произошедшего, — точнее, почти произошедшего, — он тут же покраснел и сбивчиво извинился за своё поведение. Киоко, тоже напоминавшая по цвету переспевший помидор, поднялась с кресла и тихо произнесла: — Ничего страшного, Тсуна-кун… — «Ничего страшного? Я же её чуть не…» — Пойдём? «Что она теперь обо мне подумает? Что мне от неё нужно только одно… Но это же не так! Как её переубедить? — натянуто улыбнувшись, парень направился к лестнице, мрачно смотря себе под ноги. Выйдя в хорошо освещённый коридор, он зажмурился, но зрение быстро пришло в норму, и он тут же покосился на подругу. Та нервно теребила пальцами ремень от сумки. — В кино сходили… Куда ещё? — Савада задумался. — Да, наверное, стоит попробовать. Только не сразу. Сначала стоит просто прогуляться». — Может, по городу пройдёмся? — тут же невинно спросил он. — Хорошая идея. Я давно не гуляла. — Киоко, всё ещё немного смущённая, одобрительно кивнула. — Не забыть бы, где кондитерская. — Хочешь сходить туда? — Но сейчас только второе воскресенье месяца… По взгляду Сасагавы было видно, что она не отказалась бы сходить в кондитерскую раньше срока. Тсуна смешно округлил глаза и заговорщически ей подмигнул. Оценив комичное выражение его лица, Киоко рассмеялась и кивнула, соглашаясь на предложенную авантюру. Уже через десять минут Тсуна держал бумажный пакет со сладостями, а радостная Киоко шла рядом и задорно улыбалась. Перейдя дорогу, они направились в парк, где решили уничтожить приобретённые сладости. По дороге друзьям встретился Чикуса, который стоял возле небольшой палатки, но они даже не успели с ним поздороваться: заметив их, паренёк быстро смылся. «Интересно, как там Мукуро? Давно о нём ничего не слышно… — вздохнув, Десятый направился к находившейся под деревом лавочке. — Надеюсь, с ним всё хорошо». — Тсуна-кун, попробуешь дайфуку**? Голос девушки был настолько счастливым и весёлым, что Тсуна не смог ей отказать. Сасагава с интересом следила за тем, как он, поставив пакет между ними, достаёт оттуда завёрнутые в специальную бумагу пирожные. Выглядели они как обычные рисовые лепёшки, а сквозь полупрозрачное рисовое тесто просвечивала начинка. Протянув одно пирожное девушке, Савада принюхался к своему: аромат у него был приятный, чего нельзя было сказать о внешнем виде. Киоко не спешила приступать к трапезе, наблюдая за парнем, который с сомнением смотрел на дайфуку. Наконец, он вздохнул и откусил от лепёшки небольшой кусочек. — Ну как? — не выдержала Сасагава. — Правда, очень вкусно? — Та, фто-то ф этом ефть… — задумчиво признал Десятый. Закончив с дайфуку, они принялись за ёкан. Тсуна никогда бы не подумал, что можно, просто сидя на лавочке и поедая пирожные с любимой девушкой, ощущать себя едва ли не самым счастливым человеком на свете. Он даже не мог толком описать своё состояние словами. Ему нравилось всё, что его окружало: деревья с их шелестящими яркими кронами, звук снующих по шоссе автомобилей, весёлый смех, доносившийся с детской площадки… Но всё это затмевало маленькое хрупкое существо, которое сидело рядом с ним и уплетало мармелад, наблюдая за прохожими. Закончив с трапезой, Десятый взглянул на подругу и еле удержался от смешка: губы девушки были все в сахарной пудре и мелких крошках. Нет, это совсем не раздражало Тсуну, это умиляло его ещё больше. Киоко, заметив, что он за ней наблюдает, украдкой начала осматривать себя, не понимая, что с ней не так. Не сдержавшись, Савада всё-таки тихо рассмеялся. — Тсуна-кун, что случилось? — Она стыдливо нахмурилась. — Я испачкалась, да? Всё ещё посмеиваясь, Тсуна достал из бумажного пакета несколько салфеток. Сложив одну из них вчетверо, он потянулся к озадаченной Сасагаве, осторожно прикоснулся салфеткой к её губам и начал убирать с них крошки. Киоко подняла взгляд и с головой окунулась в то тепло, которое излучали карие глаза. Впрочем, она почти сразу же покраснела и отвела взгляд. Прикосновения были ласковыми, но в то же время осторожными, и девушка против воли улыбнулась, в который раз подумав о том, что в душе Тсуна ничуть не изменился за эти несколько лет. — Ну, пойдём? — Она даже не успела опомниться, как увидела перед собой протянутую руку. Подняв взгляд на Десятого, девушка смущённо потупилась, но всё же ухватилась за руку Тсуны и последовала за ним. Савада ничего не говорил, и Киоко была благодарна ему за возможность наконец-то обдумать то, что так её волновало на протяжении последних часов. Парни всегда смотрели на неё с пугающим вожделением, считали красивой куклой, недоступной из-за своего старшего брата. Никого из поклонников не интересовали ни её увлечения, ни мечты: все видели в ней школьный идол. А Киоко себя таковым не считала и очень жалела о своей репутации: Рёхей из-за этого нередко попадал в переделки. Тсуна же смотрел на неё совсем по-другому. Ему было интересно с ней говорить, узнавать о ней что-то новое. Он видел в ней не куклу, а человека, у которого есть душа. Рядом с Тсуной Киоко чувствовала себя в безопасности и понимала, что он интересен ей уже далеко не как друг. Вот только смелости открыть ему свои чувства у девушки до сих пор не хватало… Где они только не были: в торговом центре, в картинной галерее, в музее, даже в зоопарке. И хотя к концу дня Киоко немного устала, она была очень довольна тем, как провела день: ведь намного лучше погулять в хорошей компании, чем сидеть дома. Сасагава не отказалась бы сходить куда-нибудь ещё, но когда Тсуна предложил ей прогуляться до храма, в её глазах появился страх. — Киоко-тян, не бойся. — Девушка всё ещё выглядела немного неуверенно, поэтому Савада решительно, но тихо добавил: — Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. — Всё в порядке. — Киоко мягко улыбнулась. — Пойдём? Там, наверное, сейчас очень красиво. Друзья направились к храму, по пути обмениваясь полученными за день впечатлениями. Наконец, дорога начала идти в гору, и уже через пять минут они были у храма. Тсуна, свернув налево, повёл подругу в сторону леса. Почувствовав, как девушка крепче сжала его руку, он мягко произнёс: «Это недалеко». Киоко склонила голову, ожидая продолжения фразы, но парень молча продолжил идти вперёд. И когда он, наконец, остановился, у неё невольно вырвался восхищённый вздох при виде дерева, которым они вместе с Рёхеем восхищались неделю назад. В лучах заходящего солнца его крона казалась объятой огнём, а в воздухе кружились яркие искры — листья. По толстому стволу плясали отсветы, вокруг расстелился рыжий ковёр из опавшей листвы. Савада не успел опомниться, как Киоко вырвалась вперёд и побежала к дереву. Остановившись в паре метров от массивного, покрытого мхом и редкими пятнами лишая ствола, она завороженно уставилась на раскидистую, пышную яркую крону. Через пару минут девушка с трудом оторвалась от наблюдения за опадающими листьями, обернулась и удивлённо застыла. Тсуна смотрел на неё уже не просто ласково, а с невыразимым тёплым чувством. Он не мог отвести взгляда от подруги: её длинные рыжеватые волосы развевались на лёгком ветерке, а широко раскрытые глаза смотрели на него удивлённо и по-детски наивно. Перед ним будто стоял сошедший с небес ангел, прекрасный, но совершенно беззащитный в этом жестоком мире. Десятый вспомнил, как в день знакомства с Реборном получил в лоб пулю Предсмертной Воли и помчался признаваться в любви даме своего сердца. Киоко тогда испугалась полуголого парнишку с горевшим во лбу огнём и просто убежала. А если и сейчас она убежит, снова не дав ответа? «Нет, я должен это сказать! — во взгляде Савады вспыхнула решимость, почти тут же сменившаяся ужасом. — Вот только что — «это»? Я даже не продумал ничего… Вот я идиот!» — Тсуна-кун, ты нормально себя чувствуешь? Он замер, вслушиваясь в приближавшиеся шаги. Когда они стихли где-то в полуметре, Тсуна почувствовал на себе обеспокоенный взгляд подруги. «Почему мне страшно? С этим можно сравнить только битву с Виндиче… — он обречённо поджал губы. А что, если грядёт что-то более страшное, и он не успеет признаться Киоко? — Стоп. Почему я об этом подумал? Вроде нет никакой угрозы… Надо говорить, пока есть возможность!» — выпрямившись, Тсуна сделал шаг навстречу удивлённой Киоко и поднял на неё серьёзный взгляд. — К-Киоко-тян, я… — Ты весь красный. — Тсуна осёкся и замер, когда Сасагава приложила казавшуюся ледяной ладонь к его лбу. — У тебя жар. Может, ты простудился? Пойдём, больница ещё открыта! — Она только было сделала пару шагов в сторону храма, как почувствовала, что её схватили за руку. — Пожалуйста, выслушай. — Увидев в карих глазах долю отчаяния, Киоко застыла вполоборота к Тсуне, который не отпускал её руку. Сделав глубокий вдох, он решительно нахмурился. Сейчас или никогда. — Помнишь, я тебе четыре года назад… признался? — А? Да, помню, но… Ты же пошутил? «Пошутил?.. — он удивлённо вскинул брови. — Она до сих пор верит, что это была шутка?» В сердце неприятно кольнуло. Обидно, когда твои чувства не воспринимают всерьёз. — Это была не шутка. — Девушка расширила глаза, думая, что ослышалась. — Я бы никогда не стал шутить такими серьёзными вещами. На красном лице Тсуны застыло решительное выражение. И только он собрался с духом, как где-то сбоку раздался странный треск. Рядом с Киоко упал мёртвый голубь. Десятый выпал в осадок: он знал, что в такой важный момент что-нибудь случится. «Неужели от моих слов птицы мрут? Каково тогда Киоко-тян меня слушать? Надо отойти отсюда, а то признаваться ей рядом с этим беднягой как-то не эстетично… — взяв за руку огорошенную подругу, Тсуна повёл её на другой конец поляны. — Может, карма такая? Или этот голубь был знаком свыше? Так, хватит! Надо собраться и говорить дальше!» Когда бренное тело голубя скрылось за деревом, он остановился и отпустил руку Киоко, которая всё ещё была поражена как внезапным падением мёртвой птицы, так и услышанными словами. Сжав руки в кулаки, Десятый устремил на Сасагаву взволнованный взгляд. «Вот и настал момент истины… А, может, хватит и того, что я уже…» — неожиданно откуда-то сверху снова раздался треск. Тсуна не выдержал такого испытания на крепость нервов и выпалил: — Я люблю тебя! Господи, я скажу всё прямо сейчас! — Резко выдохнув, он вытаращился на ошарашенную девушку. — Я десять лет молчал… Я больше не могу так, понимаешь? Киоко молча смотрела на Тсуну, понимая, что сейчас он действительно не шутит и не врёт. Решив воспользоваться затянувшейся паузой, Савада продолжил, и на этот раз его голос звучал не испуганно, а негромко, спокойно и удивительно ровно: — Когда я впервые тебя увидел, то понял, что пропал. Мне очень хотелось с тобой познакомиться, узнать хотя бы что-то, но вокруг тебя всегда было много людей. Я стеснялся подойти, никогда ни на что не рассчитывал и молча восхищался тобой. Но потом я начал постепенно становиться сильнее. Благодаря Реборну, благодаря ребятам… благодаря тебе. Даже сейчас я стараюсь стать лучше, чтобы просто быть рядом и защи… — Тсуна замолк, заметив, как по щекам Киоко катятся слёзы. Сердце больно защемило. — Я и сейчас ни на что не рассчитываю. — Его голос стал совсем тихим, а тёплый огонёк в карих глазах поблёк. — Если тебе неприятно это слышать, то я больше никогда не заговорю на эту тему, и мы просто останемся друзьями. Эти слова дались Саваде нелегко, но он просто не мог смотреть на то, как Киоко плачет. Внезапно та кинулась вперёд и, сжав руками его плечи, испуганно распахнула мокрые от слёз глаза. — Ты неправ! Я… давно хотела это услышать. Я бы и сама тебе сказала, но… — «Что?..» — Но вокруг тебя тоже много людей. В школе рядом с тобой всё время Ямамото-кун и Гокудера-кун… Тсуну словно огрели по голове мешком с кирпичами. А Киоко, собравшись с силами, продолжила: — Я люблю тебя, Тсуна-кун, но… — Она подняла взгляд на ошарашенного парня. — Но Хару-тян тоже тебя любит. Ей будет очень больно. — Почувствовав, как горло сжала судорога, девушка замерла, опустив взгляд себе под ноги. Сейчас все её силы уходили на то, чтобы не сорваться. — Я не хочу терять подругу из-за чувств, от которых не могу отказаться, понимаешь? Это подло… Киоко часто замечала, что Хару просто одержима мечтой стать женой Тсуны. Но Миура не знала, что Киоко совсем не хотелось слушать её планы на будущее. Сасагава считала себя эгоисткой, но внутренний голос твердил, что в этой ситуации эгоисткой была Хару, которая даже и думать не хотела о том, что в Тсуну может влюбиться кто-то, кроме неё. Киоко ревновала. Она была противна сама себе в те моменты, когда над чувствами к Хару брали верх чувства к Тсуне. Ведь Миура при любом удобном случае старалась остаться с ним наедине, а в последнее время она часто просила Киоко помочь ей в этом. И Киоко помогала, потому что дорожила дружбой с Хару. Запирая свои чувства на замок, она улыбалась, помогая выбрать одежду и придумать план прогулки с Тсуной; ласково щурила глаза, помогая уложить каштановые волосы в причёску… Ведь для Хару это всё было важно. А для Киоко важно было счастливое лицо подруги, видевшей в зеркале трюмо своё отражение, а не грустный взгляд той, что стояла позади. Киоко добровольно уступила Хару и решила никогда не рассказывать ей о том, что тоже любит Тсуну. Она боялась, что после подобного разговора их дружба прекратится навсегда. Она поделиться своими переживаниями с матерью, но та лишь отмахнулась, сказав, что у неё своих проблем хватает. С тех пор Киоко молчала, не желая, чтобы кто-то волновался из-за проблемы, от которой ничего важного не зависело. И только ночью она прятала лицо в подушку и плакала от бессилия. Наедине со своими мыслями и эмоциями ей хотелось кричать, но она помнила, что её родные спят, и никогда не позволяла себе такой роскоши. Никогда до сегодняшнего дня. Сасагава тихо плакала, дрожа всем телом и судорожно сжимая плечи Тсуны. Никогда Савада не видел подругу в таком состоянии: казалось, она вот-вот упадёт и больше не поднимется. Киоко всегда была жизнерадостной, но та Киоко, которая сейчас стояла перед ним, была совершенно другой. Десятый просто не знал, как себя вести и реагировать на её эмоции, чтобы не сделать ещё хуже. От каждого её всхлипа у него больно сжималось сердце, и когда он почувствовал, что девушка тянет его вниз, то просто опустился вместе с ней на устланную сухими листьями землю. Когда она, не выдержав, зашлась в негромком крике, он осторожно обнял её и легонько коснулся губами её виска, нашёптывая успокаивающие слова. Неожиданно рыдания затихли. Десятому показалось, что девушка перестала дышать, но тут она тихо всхлипнула, и от сердца отлегло. Правда, ненадолго, потому что потом Киоко заговорила. Её голос звучал ровно и спокойно, словно она и не билась в истерике полминуты назад. Саваду это немного напугало, но гораздо больше его пугало то, что ему рассказывала подруга. Тем не менее, он понимал, что ей нужно выговориться. Когда Сасагава закончила, в воздухе повисло напряжённое молчание. Тсуна был в шоке от услышанного и не понимал, как Киоко могла уместить в себе столько переживаний. Не понимал, как она держала себя в руках весь день. — Тсуна-кун… — еле слышно позвала девушка. — Я всё равно люблю тебя. — Она судорожно выдохнула и уткнулась носом ему в шею. — Скажи, что нам делать? Скажи, пожалуйста… — Что бы Хару ни делала, какой бы замечательной ни была, я всегда буду смотреть только на тебя. — Тсуна улыбнулся, слегка взъерошив её рыжеватые волосы. — Хару — мой друг, она никак не сможет этого изменить. Будет лучше, если я сам скажу ей об этом. — Его голос звучал так уверенно и мягко, что Киоко почувствовала облегчение. Но тревога за подругу не оставляла её. — Хару-тян будет трудно это принять. — Сасагава шмыгнула носом и совсем тихо договорила: — Для неё это будет тяжело. Я не хочу, чтобы наша дружба прекратилась из-за всего этого… — Всё будет нормально, обещаю. — Отстранившись, Тсуна заглянул ей в глаза и ободряюще улыбнулся, но тут же посерьезнел. — А ты пообещай, что больше не будешь так себя изводить. Если что-то случится — расскажи мне, но только не мучайся так… — он осторожно заключил лицо девушки в ладони и большими пальцами стёр слёзы с её щёк, — пожалуйста. Киоко завороженно смотрела в наполненные теплом и заботой карие глаза, чувствуя, как все её страхи исчезают. Коротко кивнув, она отстранилась от Тсуны и смущённо потупила взгляд. Около минуты они молчали: каждый думал, что говорить дальше. Эта минута стала для Десятого одной из самых страшных за весь день: быть отвергнутым любимой девушкой очень не хотелось. — Так ты примешь мои чувства? — одновременно спросили они друг у друга. Тсуна удивлённо раскрыл глаза, а Киоко неловко улыбнулась. Ещё несколько секунд Савада смотрел на неё, не веря в то, что всё это происходит на самом деле. С осознанием этого факта его губы всё больше растягивались в улыбке, а в груди поднималась волна радости, которая накрыла его с головой. Вскочив на ноги, Десятый помог девушке подняться, а после осторожно прижал её к себе и, медленно выдохнув, зарылся носом в рыжеватые, пахнувшие яблоками волосы. — С тобой всё хорошо? — Сасагава робко обняла его в ответ. — У тебя руки дрожат. — Ты шутишь? — Неожиданно Тсуна подхватил её на руки и со смехом закружил по поляне, поднимая в воздух только опавшие яркие листья. — Да я самый счастливый человек на свете! — Спохватившись, он остановился и опустил девушку на ноги. — А когда тебе надо быть дома? — Я должна вернуться до семи, так что можем ещё погулять. — Смущённо опустив взгляд, она тихо добавила: — Не хочу уходить. Поддавшись порыву, он тыльной стороной ладони ласково погладил Сасагаву по щеке, а после бережно прижал к себе и закрыл глаза. Тсуна чувствовал острую необходимость сказать что-нибудь, но он не знал, как облечь свои чувства в слова. В такой важный момент он хотел бы сказать что-нибудь красивое, но мысли разбегались. Сейчас он чувствовал так много — тепло, радость, решимость, умиротворение, желание защищать, никогда не отпускать и всегда быть рядом, и все эти чувства с каждой секундой захлёстывали его всё больше. — Знаешь, Киоко… — Та вздрогнула: Тсуна впервые назвал её по имени. — Для меня ты как маленький лучик солнца. Сердце Сасагавы сжалось. Он мог сказать что угодно — за что её любит, как сильно любит, что будет защищать её и всегда будет рядом, но ему удалось вместить гораздо больше в простые и искренние слова. И Киоко была уверена, что никогда их не забудет. Она не видела лица Савады, но была уверена, что он улыбается. Обняв Тсуну в ответ, девушка крепче прижалась к его груди и замерла, слушая, как быстро и радостно бьётся его сердце. Киоко сама не удержалась от улыбки, но в глазах стояли слёзы. Она и подумать не могла, что её чувства взаимны. Остаток вечера они просидели в обнимку на поваленном дереве, наблюдая за листопадом. Девушке пришлось сесть Тсуне на колени: она боялась порвать одежду и получить дома нагоняй от родителей. Парочка совершенно позабыла о голубе, который этим воспользовался: вскочив на короткие лапки, он куфуфукнул и полетел в сторону соседнего города. — Только пока старшему брату ничего не говори, хорошо? — Савада нервно усмехнулся, вспомнив, как ему в прошлый раз заехали в челюсть. — Впереди два праздника, может, не будем рисковать и потом вместе ему скажем? — Хорошо. Но он же в любом случае всё узнает. — Киоко смешно нахмурилась и шутливо дёрнула Тсуну за чёлку. — Боишься гнева братика? — Если честно, то да, — выпал в осадок Десятый. — Тебе-то ничего не будет. Все шишки мне… — Спохватившись, он проверил время по телефону. — Кстати, уже полседьмого. Пойдём? Спрыгнув с бревна, он осторожно опустил Сасагаву на землю и бросил прощальный взгляд на шелестевшее пышной кроной дерево. Взявшись за руки, парочка двинулась в сторону храма, увлечённо обсуждая прошедший день. У дома Киоко они были через полчаса, и она, развернувшись к Тсуне, немного грустно вздохнула. — Мы с тобой теперь не сможем вот так побеседовать до следующих выходных, да?.. — Савада удивлённо вскинул брови, а после неловко улыбнулся. — Почему? Завтра день рождения Реборна. Я могу после праздника проводить тебя, если хочешь. Девушка радостно улыбнулась и кивнула. Секунду поколебавшись, она встала на цыпочки, крепко обняла моментально покрасневшего Тсуну и тут же убежала домой, захлопнув за собой калитку. «Чёрт. я самый счастливый человек на свете, — улыбаясь, Десятый направился к своему дому. — А завтра праздник… И я обязательно сделаю так, чтобы Реборн запомнил этот день!» Откуда же Тсуне было знать, что завтрашний день принесёт сюрпризы не только его репетитору?