«У женщин есть необыкновенная способность порождать иллюзии, быть не такими, каковы они на самом деле». Н. Бердяев
Тсуна проснулся позже на полчаса и поначалу просто лежал на спине, глядя в потолок. Он не мог поверить в то, что всё-таки признался Киоко в своих чувствах. Любой человек, когда сбывается самая его сокровенная мечта, душой всё ещё стремится к ней, не осознавая того, что всё, чего он хотел, уже воплотилось в жизнь. Так же было и с Тсуной: заложив руки за голову, он задумчиво смотрел в потолок, вспоминая вчерашний день. «Это был не сон, — он перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. В памяти всплыло заплаканное лицо Киоко и её полный отчаяния взгляд. — Нужно поговорить с Хару. Нельзя допустить, чтобы они поссорились из-за меня». Вспомнив, что надо идти в школу, Савада вскочил на ноги и заметался по комнате. Приведя себя в порядок и закончив с утренними процедурами, он схватил сумку и ринулся на первый этаж, где на кухне уже вовсю хозяйничала Нана. Прежде, чем сидевшие за столом дети успели пожелать ему доброго утра и засыпать вопросами о вчерашнем свидании с Киоко, Тсуна выпалил, что опаздывает, цапнул со стола тост и уже через пару секунд хлопнул входной дверью. На урок он всё-таки опоздал, но учитель милостиво разрешил ему зайти в класс. Энма стоял у доски и судорожно пытался решить уравнение, но пока, видимо, без особых успехов. Гокудера отчаянно делал ему знаки, но учитель это заметил и теперь на корню пресекал любую попытку помочь отвечавшему. Он уже занёс ручку над журналом, но дверь кабинета вдруг открылась. — Надеюсь, у вас есть причина прерывать мой урок? — мрачно спросил математик у незваного гостя, не спешившего заходить в класс. Десятому даже не потребовалось видеть этого человека, чтобы понять, кто это, потому что спустя пару секунд раздался мелодичный голос: — Я хотел бы сделать объявление. Гокудера перевёл ошарашенный взгляд на дверной проход, Тсуна чуть не упал со стула, Киоко и Хром удивлённо округлили глаза, у стоявшего возле доски Энмы нервно задёргался уголок рта, а Ямамото продолжал посапывать во сне, спрятавшись за учебником. Учитель неохотно кивнул и отложил ручку, и таинственный незнакомец смело шагнул в класс. Это был худой парень, одетый в белый жилет на пуговицах, плотно обтягивающий торс поверх чёрной рубашки, белые ботинки на шнуровке и узкие белые брюки, из карманов которых выглядывали цветастые конфетные фантики. Бледная кожа, белые встрёпанные волосы, фиолетовая татуировка в виде перевёрнутой короны с тремя вытянутыми зубцами, расположенная под левым глазом… — Бьякуран, какого чёрта!? — возопил Савада, вытаращившись на хихикнувшего Джессо. — Да-да, я тоже рад тебя видеть, — махнул ему рукой Бьякуран. Он действительно был рад встрече с Тсуной, ведь в последний раз они виделись год назад. — Странно, что ты удивлён, я же предупредил тебя вчера. Энма-кун, ты мне мешаешь. Джессо подтолкнул просиявшего Козато к партам и встал на его место. Учитель заскрипел зубами от злости, а Тсуна молча достал телефон и сохранил номер, с которого вчера пришло сообщение, под именем «Бьякуран». — Меня зовут Бьякуран Джессо, — он приветливо улыбнулся, заставив женскую половину класса затаить дыхание, — и с сегодняшнего дня я буду преподавать у вас хореографию. «Какого хрена? Какая хореография? Что он тут делает? Что вообще происходит!? — Тсуна стукнулся лбом об парту. — Я же совсем танцевать не умею!..» — Я научу вас понимать своё тело, двигаться плавно и красиво. Недостаточно заучить движения танца, нужно прочувствовать его душой. Как я вижу, не все меня слушают, — уже громче протянул Джессо, косясь на Хисаю, который даже и не думал отрываться от лицезрения пейзажа за окном, — но мои уроки обязательны для посещения. Я не потерплю прогулов. Вопросы? — А если у меня будет тренировка во время тво… вашего урока? — спросил Ямамото, проснувшийся к концу речи Джессо и немало удивлённый его появлением. — Предупреждай заранее о своём отсутствии. Ещё вопросы? — Мы будем заниматься парными танцами? — раздался голос Акеми, которая всё это время заинтересованно рассматривала Джессо. — И можно ли будет самому выбрать партнёра? — Энма сглотнул, заметив, с каким вожделением на него покосилась Готанда при этих словах. — С парных танцев мы и начнём. — Женская половина класса взволнованно зашепталась. — После церемонии выдачи дипломов школа взялась организовать для выпускников небольшой праздник в актовом зале, так что в ваших же интересах научиться танцевать вальс. Вы сможете сами разделиться на пары, но если я увижу, что как партнёры по танцу вы друг другу не подходите, то придётся поменять вас местами с кем-нибудь. Ещё вопросы? — В чём приходить на занятия? — спросил Юки, наконец, удостоив Джессо косым взглядом. — Волосы должны быть убраны. Одежда — лёгкая и эластичная, обувь — мягкая и удобная. Не надевайте то, что жмёт или натирает. — Судя по сопению со стороны кафедры, математик был в гневе: до звонка оставалось три минуты, а он ещё не дал домашнего задания. — Это всё? — А почему у вас карманы набиты конфетами? — не выдержала Акеми. Тсуна улыбнулся своим мыслям. Тот Джессо, с которым они воевали в будущем, никак не вязался с тем человеком, который сейчас с улыбкой рассказывал о своей безграничной любви к сладкому. Наконец прозвенел звонок, и математик покинул кабинет. Как только дверь за ним закрылась, практически весь класс ринулся к стоявшему у доски парню и начал засыпать его вопросами. Джессо от такого обилия внимания примирительно поднял руки и негромко рассмеялся. — Ну-ну, ребят, я тороплюсь. Мне надо зайти к Хибари-куну. — Бьякуран забавно выпучил глаза, отчего те стали казаться неимоверно огромными. — Он ведь ещё не знает, что я здесь. — А вы с ним знакомы? — М-м, вроде того. Все вопросы к Тсунаёши-куну. Arrivederci*! Одарив всех обворожительной улыбкой, Джессо выскользнул в коридор. Савада на секунду застыл, чувствуя на себе взгляды одноклассников, и кинулся к двери. Ребята метнулись за ним, но Тсуна уже был не таким никчёмным, как прежде: поднырнув под чью-то руку, он выскочил из кабинета и захлопнул дверь. Но только он избавился от одной проблемы, как его поймала другая, причём поймала в самом прямом смысле. — Да какого хрена ты творишь!? — взвыл Десятый, пытаясь вырваться из крепких объятий. Но хватка Бьякурана была слишком сильной, поэтому ему оставалось только махать руками и недовольно шипеть: — Признавайся, работа в школе — просто прикрытие!? — Тсунаёши-кун, у-го-мо-нись. — Джессо отвесил шутливый подзатыльник недовольному Саваде, отчего тот сконфуженно вжал голову в плечи. Даже спустя столько лет он был ниже Бьякурана, что давало второму массу преимуществ. Новоявленный хореограф вдруг обиженно надулся и, сжав его до хруста костей, пробубнил: — Я, между прочим, по тебе соскучился, а ты на меня кричишь. — П-прости, ты слишком внезапно появился… — прохрипел Тсуна, нервно косясь по сторонам: заполонившие коридор школьники глазели на них, как на восьмое чудо света. Бьякуран, наконец, вспомнил, что в Японии не принято так вести себя на публике, и с невинной улыбкой отступил на пару шагов. Облегчённо выдохнув, Савада спросил: — Так зачем ты здесь? — Дела, но пока всё спокойно. Вот я и заскучал, — ответил Джессо, ероша волосы на макушке Десятого. — А ты подрос. Ладненько, потом поболтаем, мне действительно к Хибари-куну надо. Простившись с Бьякураном, Савада развернулся к кабинету и замер: из-за двери выглядывало несколько девушек. Он и опомниться не успел, как в его плечи впились наманикюренные пальцы. Тут же на весь коридор раздался отчаянный вопль, перекрывавший общий галдёж: это Тсуна сопротивлялся одноклассницам, пытавшимся затащить его в класс. В итоге им это удалось, и дверь класса «3-А» громко хлопнула. «Господи, за что?» — со вздохом подумал Десятый, поочерёдно таращась на окруживших его девушек и доставшего динамит Гокудеру._____________________________
Тем временем глава Дисциплинарного комитета расхаживал по своему кабинету в одних брюках, гневно скрипя зубами. Ему было нечего надеть: на всех его рубашках пуговицы не соответствовали петлям. Видимо, кто-то проник в кабинет и перешил все пуговицы. Это вызвало у Хибари сначала приступ ярости, а после удивление, смешанное с сарказмом: чтобы так быстро перешить шестьдесят пуговиц, нужно иметь сноровку и непреодолимое желание свести счёты с жизнью. На ум Кёе приходил только один человек, который мог осмелиться на такой идиотский поступок, но сейчас его больше волновал тот факт, что ему нечего надеть, кроме брюк. Неожиданно в дверь вежливо постучали. Хибари молча надел пиджак, застегнул его наглухо и кинул быстрый взгляд в небольшое зеркало, висевшее на стене. Убедившись, что ткань не просвечивает, он направился к двери, в которую вновь застучали, уже энергичнее. — Хибари-ку-ун, ты что, заснул там? — Кёя остановился, так и не дотянувшись до дверной ручки: голос он узнал сразу же. Очнувшись от секундного замешательства, он резко открыл дверь и уставился на Бьякурана так, что тому было впору осесть на пол кучкой пепла. — Посторонним запрещено находиться на территории школы. — Я не посторонний. — Полюбовавшись на перекошенное лицо Кёи, Джессо вкрадчиво добавил: — Теперь я преподаю здесь хореографию. Если хочешь, и тебя танцевать научу. Бьякуран был неприятен Хибари так же, как Мукуро: если последнего он нежно и преданно ненавидел, то при виде первого у него сразу появлялось желание врезать тонфа по хитрой лисьей роже. Силу этого человека Кёя уважал, но уважать обладателя этой силы было выше сил самого Кёи. И сейчас он еле сдерживал порыв набить Джессо татуировку под вторым глазом. — Что ты делаешь в Намимори? — процедил сквозь зубы Хранитель Облака, глядя на Бьякурана с нескрываемой неприязнью. Тот вдруг удивлённо округлил глаза и вытянул губы в трубочку. — Хибари-кун, где твоя рубашка? — спросил он, задумчиво смотря на бледную кожу, видневшуюся в прорезях застёжки пиджака. Оценив хитрый прищур Бьякурана, Кёя медленно выдохнул и попытался успокоиться. Рассказывать о произошедшем не хотелось, но мало ли что этот Джессо будет о нём болтать? — Кто-то перешил пуговицы на всех моих рубашках, — сухо проговорил он, одёргивая пиджак. — А в чём проблема? — озадаченно спросил Бьякуран. — О тебе заботятся. Это же замечательно. — Все пуговицы не совпадают с петлями. — О, вот оно что… — Джессо удивлённо присвистнул. — И кто, интересно, такой смелый? — Не уходи от вопроса, зефироядное. Что ты делаешь в Намимори? — Дела, — уклончиво ответил Джессо, достав из кармана пару карамелек. — Да и соскучился я по вам всем! — Развернув фантик, он запихнул конфету за щеку, а вторую карамель впихнул Хибари, который уставился на подарок так, словно это была не конфета, а граната с выдернутой чекой. Раздражённо фыркнув, Кёя изящным движением руки отправил конфету в мусорную корзину. — Не пытайся меня отвлечь. — Бьякуран не стал уклоняться от тонфа и тут же был прижат спиной к дверному косяку. — Конь говорит то же самое. Вы оба врёте. Если ваши дела касаются Намимори, то я, как глава Дисциплинарного комитета, должен об этом знать. — Если я скажу, обещаешь молчать? — заговорщически шепнул он. — Зефироядное… — чуть ли не прорычал Хибари, крепче прижимая тонфа к шее Джессо, который уже немного нервно усмехнулся. — У меня сейчас очень плохое настроение. — Я приехал на день рождения Реборна, неужели это нарушает дисциплину? Похоже, дисциплину это всё-таки нарушало, потому что в следующую секунду Бьякуран ощутил, как давление на шею усилилось. Обдумав ситуацию, он уже хотел зажечь кольцо, как… — Кёя? — раздался откуда-то сбоку мягкий мужской голос, который в следующую секунду наполнился неподдельным удивлением: — Кого ты там к стенке прижал? — Салют, Дино-кун! — Джессо высунулся в коридор настолько, насколько позволяла всё ещё прижатая к шее тонфа, и помахал остолбеневшему Мустангу ручкой. — Мы теперь коллеги! — У вас пять секунд, чтобы исчезнуть. Горе-учителя переглянулись и тут же метнулись к лестнице: Дино всё ещё не мог прийти в себя от неожиданной встречи с Джессо, который бежал рядом и беспечно улыбался, гоняя по рту конфету и размахивая руками. «Теперь одной проблемой больше, — раздражённо выдохнув, Кёя закрыл дверь своего кабинета, оставшись в коридоре. — Что ж, тогда стоит расправиться с другой…»_____________________________
Юки вышел из класса, планируя провести оставшийся до урока час на крыше школы, но стоило ему сделать шаг в сторону лестницы, как его робко тронули за плечо. Обернувшись, он увидел свою одноклассницу, Куруми Эду. Девушка переминалась с ноги на ногу и нервно сжимала и без того узкие губы, очевидно, не решаясь заговорить первой. — Чего тебе? — Хисая смерил её равнодушным взглядом и нахмурился. — Я занят. — А… Эм… Хотя бы минутка есть?.. —нервно улыбнулась Куруми. Она порывалась сказать что-то, но не решалась: мимо то и дело проходили другие ученики. Схватив Эду за рукав, Хисая оттащил её к концу коридора, где никого не было. Прислонившись плечом к стене, он устремил на собеседницу безразличный взгляд и бросил: — У тебя ровно минута. — Ну… Мне сложно это сказать… — Эда вдруг покраснела, и на Хисаю снизошло озарение. Пока он таращился на одноклассницу с каким-то брезгливым испугом, та стала практически малиновой, но всё же пересилила себя и выпалила: — Ты мне нравишься, Юки-кун! Давай встречаться? В ответ на признание Хисая истерично хихикнул, заставив Куруми удивлённо вскинуть брови. — Как бы тебе так… пхех… объяснить… — Всё ещё посмеиваясь, он посмотрел на девушку с толикой иронии во взгляде. — У нас ничего не выйдет, Эда. — Почему? У тебя уже кто-то есть? Оценив выражение совершенного непонимания на лице Эды, Юки тоскливо вздохнул и сделал шаг ей навстречу. С каждым его шагом Куруми всё больше пятилась назад, пока не упёрлась спиной в стену. Заметив, что губы парня чуть подрагивают, она понадеялась, что её собираются поцеловать, но вместо этого Хисая поставил на пол свою сумку, снял пиджак и, ослабив галстук, с усмешкой начал расстёгивать рубашку. Эда завороженно смотрела на красивую шею, в меру выступающие худые ключицы… и бинты, которые стало видно после того, как парень расстегнул четвёртую пуговицу. Эда подняла удивлённый взгляд на Юки, у которого правый глаз уже как полминуты дёргался в нервном тике, но потом снова переключила внимание на его шею. — Не пялься. Противно. — Девушка покраснела и перевела взгляд на лицо Хисаи. — Я открою тебе тайну, — мистическим и немного издевательским тоном произнёс тот. — Видишь бинты? — Вижу. — Она опустила взгляд на бинты, но тут же подняла его обратно на лицо парня. — Они как-то касаются моих чувств к тебе? Юки нервно дёрнул бровью и понял, что всё-таки без разъяснений не обойтись. Наклонившись к девушке, он прошептал ей на ухо два слова, от которых у несчастной чуть глаза на лоб не полезли. Отстранившись, она с неверием вытаращилась на одноклассника. — Это правда? — От шока Эда даже перестала смущаться. — Ты не шутишь? — Нет. — Одевшись, Хисая перекинул сумку через плечо. — Не грусти, ты обязательно найдёшь настоящего мужика, он тебя полюбит, у вас всё будет зашибенно. Вы будете гулять по тенистым аллеям, есть мороженое, болтать без умолку, целоваться на закате, и не только на закате, и не только целоваться. А потом вообще поженитесь, и у вас будет куча де… — Травоядное, — раздалось чуть ли не возле самого уха Юки. Обернувшись, он увидел Хибари, лицо которого было искажено гримасой гнева. — Живо ко мне в кабинет. А ты, — взгляд серых глаз обратился на перепуганную девушку, — исчезни. — Ревнуешь, сла-аденький? — на манер Бьякурана протянул Хисая, состроив милую мордашку. Кёя растянул губы в нехорошей усмешке, и Эда испуганно вжала голову в плечи. Спустя пару секунд её уже и след простыл, только было слышно, как по лестнице негромко стучат подошвы сандалий. Дождавшись, когда в коридоре наступит тишина, Хибари процедил сквозь зубы: — Ты доигрался. Тонфа с хрустом врезалась в перетянутый бинтами живот. В глазах у Юки потемнело, и он тут же почувствовал, что его грубо взяли за шкирку и куда-то потащили. Находясь в полубессознательном состоянии, Хисая шёл вперёд на автопилоте, спотыкаясь через каждые несколько ступенек и ещё больше распаляя этим гнев главы комитета. — Что бы ты ни делал, ты всё равно остаёшься жалким травоядным. — Его слова отдавались гулким эхом в голове Юки. — И сейчас ты перешьёшь обратно все пуговицы. Помимо этого приберёшься в кабинете. Ты должен быть благодарен за то, что я так снисходителен. — Иди в жопу, — посоветовал ему Хисая. О своих словах он пожалел тут же: тонфа снова врезалась в нывший от боли живот, заставив подавиться воздухом. — В следующий раз отправишься в медкабинет. Твоё наказание не обсуждается. Если до конца третьего урока в кабинете не будет порядка, а пуговицы не будут перешиты — загрызу до смерти. Все пуговицы Хисая перешил меньше, чем за двадцать минут, и Хибари показалось подозрительным то, с какой ловкостью он управился с такой работой. В голове тут же родилась догадка, странная, но довольно интригующая. Разумом Кёи овладело хищное любопытство, и он посмотрел на Юки уже совсем другим взглядом: так играющийся кот смотрит на раненую мышь, отчаянно мечущуюся в поисках спасения. — Можешь не убирать кабинет, травоядное. Вместо этого ты выполнишь то, что я сейчас скажу. — Надеюсь, вы не потребуете невозможного от жалкого травоядного, — съязвил парень. — Снимай рубашку и разматывай бинты. Не снимешь — заставлю силой. Из уст Кёи эти слова звучали более чем убедительно, но вместо того, чтобы подчиниться, Юки невозмутимо показал главе комитета средний палец и опрометью кинулся к двери. Не тут-то было: его тут же схватили за шкирку, дёрнули назад и толкнули к центру помещения. Недолго думая, парень решил попытаться обратить сложившуюся ситуацию в свою пользу. Повернувшись лицом к Хибари, он мрачно поинтересовался: — Тебя ведь интересует не рубашка, да? — У тебя три секунды. — Хранитель Облака прислонился бедром к столу и нахмурился. — Раз. По кабинету пронёсся тихий смешок. Лицо Хисаи преобразилось: складка между бровей разгладилась, губы расслабились, а в серо-зелёных глазах полыхнул нехороший огонь. — Два. — Так хочешь увидеть? Хибари расширил глаза, забыв о том, что три секунды уже прошли. Этот голос был не таким, каким Юки обычно говорил: хоть его высота и осталась прежней, он стал вкрадчивым, бархатным, наполнился нотками холодного металла. Кёя в ступоре наблюдал за тем, как Хисая нарочито медленно, лениво, даже эротично стягивает с себя пиджак и принимается за галстук. Отбросив обе вещи на диван и оценив выражение лица Хранителя Облака, девушка саркастично усмехнулась и расстегнула первую пуговицу на вороте рубашки. — Сделай лицо попроще. — Тонкие пальцы ловко управились с воротом, края которого разъехались в стороны, выставив на обзор ключицы. — Не думаю, что я настолько страшная. Глава комитета молча смотрел на Юки и думал, что это наверняка очередные проделки Рокудо Мукуро. Однако последнего поблизости не наблюдалось, а значит, это была реальность: Хибари Кёю без всяких иллюзий обдурила какая-то девчонка, которая, расправившись с рубашкой, отбросила её на диван и завела руки за голову, пытаясь нащупать что-то у себя на затылке. Хибари окинул Юки изучающим взглядом: у неё было хрупкое, отличавшееся нездоровой худобой тело, верхняя часть которого была перетянута бинтами. Невольно Кёя почувствовал слабый, но довольно ощутимый укол совести. Сколько ударов он нанёс этой девушке? К валявшимся на диване вещам полетел шнурок, до этого стягивавший волосы Хисаи. Поколебавшись, та достала из ширинки аккуратно свёрнутые носки, которые полетели на диван следом за шнурком. Тряхнув головой, Юки уставилась на главу комитета, который смотрел на неё невидящим взглядом, похоже, глубоко погрузившись в размышления. Многие девушки специально нарушали правила, чтобы оказаться здесь. Ещё недавно они боялись подойти к Кёе, но, когда тому исполнилось девятнадцать, бесчисленные поклонницы пошли на его кабинет штурмом. Обычно они через минуту вылетали в коридор, захлёбываясь в слезах и не веря, что Хибари отверг их чувства. В более тяжёлых случаях тот буквально выпихивал из кабинета особо буйных девиц, рвавшихся забрать его первый поцелуй, а иногда и не только его. Кёю адски бесила смесь щенячьего восторга, страха и вожделения, с которой на него смотрели эти девушки. Сейчас же Хибари видел то, что выходило за рамки его представления о девушках. В холодных серо-зелёных глазах, прожигавших его насквозь, не было ни намёка на те эмоции, к которым он привык. Избитая, униженная, фактически полуголая, Хисая смотрела на него свысока, с вызовом и презрением, словно делая ему одолжение и позволяя смотреть на себя в ответ. И Кёя решил рассмотреть этот любопытный экземпляр получше, раз уж представилась такая возможность. У Юки были бледная кожа и правильные, красивые черты лица, шея плавно переходила в хрупкие плечи, которых едва касались встрёпанные иссиня-чёрные волосы. Рваная густая чёлка беспорядочно спадала на тонкие брови, но стоило девушке чуть наклонить голову вперёд, и глаза скрывались за тёмной завесой волос. Худые руки были скрещены на перетянутой бинтами груди, а тонкие пальцы лениво теребили края белой материи. Впалый живот был забинтован отдельно от груди, что смотрелось довольно странно. Потрёпанные кеды и серые мужские брюки, державшиеся на выпиравших тазовых косточках, делали девушку ещё более хрупкой на вид. — Ты вообще чем питаешься, травоядное? — Ты сам только что ответил на свой вопрос. Хранитель Облака усмехнулся. Похоже, она правда его не боится, если позволяет себе говорить с ним в таком тоне. Он уже хотел пригрозить Юки тонфа, но та вдруг с отсутствующим видом завела руки за спину и сосредоточенно прищурилась. Кёя не сразу понял, что она собралась сделать, а когда понял, было уже поздно что-то предпринимать. Во время первой битвы с Адельхейд он случайно заглянул ей под юбку, но увиденное его не впечатлило. Такая же реакция у Хибари была и на фанаток, которые чего только не вытворяли, чтобы обратить на себя его внимание. Все свои девятнадцать с половиной лет жизни Кёя не интересовался девушками, полностью посвятив себя учёбе, работе и тренировкам, а сейчас неожиданно для самого себя напрягся, глядя на Юки. Почему? Она ведь просто выполнила его приказ, разве нет? Ничего необычного. И не такое видел. Тогда почему?.. Возможно, потому, что эта чёртова травоядная стерва просто ослабила бинты так, что теперь они едва-едва прикрывали маленькую упругую грудь. В глубине холодно прищуренных глаз плясали бесенята, приоткрытые губы кривила ухмылка, от которой бросало в жар. Глава комитета сглотнул, поймав себя на том, что не может, да и не хочет отвести взгляд. — Ты покраснел. — Оденься. Он не ожидал, что его голос прозвучит так глухо. Девушка усмехнулась, а после резко сократила расстояние между ними до каких-то жалких десяти сантиметров. Хибари тут же опрокинулся назад и, облокотившись о стол, сконфуженно нахмурился. Мысленно засчитав себе один балл, Хисая наклонилась и спросила: — А ты уверен в своих словах? — Тихий вкрадчивый голос сладким ядом разлился по венам Хранителя Облака, заставив сердце учащённо забиться. — Может, мне и штаны тоже снять? — Травоядное, я не буду повторять. — На этот раз Кёя говорил уверенно и твёрдо. — Если сейчас же не приведёшь себя в порядок, то пойдёшь на следующий урок в таком виде. — Это против школьных правил. — Теперь в голосе Юки слышалась насмешка. Сделав пару шагов назад, она язвительно спросила: — Первый раз увидел полуголую девушку? Сколько тебе лет? — Заткнись, — отрезал глава комитета. Выпрямившись, он смерил Хисаю холодным взглядом. — Почему ты скрывала свой пол и носила мужскую форму? — Ненавижу юбки, — фыркнула Юки. Кёя хмыкнул и, случайно опустив взгляд на её грудь, тут же отвернулся к окну, раздражённо хмурясь и снова начиная краснеть. Обычно девушки запинались или говорили слишком быстро, когда обращались к нему, но Хисая говорила с ним совершенно спокойно и не выказывала никакого почтения к его статусу. «Либо бессмертная, либо мазохистка», — подумал Хибари. — Разговаривать в подобной манере будешь вне школы, — процедил он. — Девушкам запрещено носить мужскую форму. Обзаведись женской. — Она стоит больше двадцати тысяч. У меня нет лишних денег. Хибари, смерив её долгим задумчивым взглядом, вдруг подошёл к шкафу. Девушка равнодушно наблюдала за тем, как он вытаскивает оттуда коробку и, открыв её, копается в содержимом. «Небось ритуальный нож ищет, чтобы принести меня в жертву… дисциплине, ага», — с сарказмом подумала она, утягивая грудь бинтами. Кёя тем временем уже убрал коробку обратно и, развернувшись к Юки, бросил ей небольшой свёрток, который она ловко словила. — Женская форма старшей школы Намимори. Переодевайся и иди на урок. — Не покатит. У меня нет с собой бюстгальтера. — Не понимаю, зачем он. Судя по каменному выражению лица, Кёя правда не понимал, зачем ей так срочно понадобился данный атрибут нижнего белья. Юки хохотнула. — Кёя, смотри. Вот сюда надеваются труселя. — Она хлопнула себя ладонями по худым бёдрам, на которые медленно опустился взгляд Хранителя Облака. — А наверх… — Я не разрешал обращаться ко мне по имени. — Он нахмурился, невольно вглядевшись в нижнюю часть тела Юки. Что-то было не так. — Разбинтовывай живот, травоядное. Девушка смерила его испепеляющим взглядом, но Хибари был непреклонен, и она неохотно начала разматывать бинты. Когда те с шелестом упали на пол, глаза Кёи удивлённо расширились. Кроме желтовато-лиловых полос от тонфа на правом боку был большой желтоватый синяк. Судя по форме, оставил его чей-то кулак. Рядом со старым синяком был такой же, но более свежий, а на выступавших рёбрах отчётливо выделялось несколько длинных, только затянувшихся царапин. Проанализировав видимые повреждения, Хибари пришёл к выводу, что Юки не могла самостоятельно так покалечиться. Ей помогли. — Кто? — Он нахмурился и поднял взгляд на раздражённую Хисаю. — Не твоё дело, — огрызнулась та. — Я одеваюсь? — Нет, пока не ответишь на вопрос. — Иди ты, — снова огрызнулась Юки. Ей совсем не нравилось стоять перед Хибари, грубо говоря, в одних штанах. — Тоже мне, нашёлся благодетель. — Дисциплина запрещает насилие во всём городе. Я не терплю нарушителей. — Дисциплина? Серьёзно? — Тихо рассмеявшись, Хисая схватила с дивана рубашку, надела её и начала застёгивать пуговицы. — Никому не всралась твоя дисциплина. Возле кондитерской торгуют наркотой, в городе процветают пьянство и проституция, в магазинах продают алкоголь детям, а на вокзале готовят окономияки** из котят. Жизнь на окраинах немного отличается от твоего идеального города, Хибари Кёя. Херовый из тебя блюститель порядка. Девушка хорошо понимала, о чём говорит. Ещё будучи маленькой она поняла, что мир совсем не такой, каким его рисуют в детских сказках. Пока её ровесницы играли в куклы и ходили с мамой за ручку, Юки с четырёх лет пряталась от отчима, любимым занятием которого было срывать на ней свой гнев. У нормального ребёнка была детская с удобной мебелью, а она коротала ночь на кухне, на расстеленном под столом дырявом одеяле. Вместо кубиков, плюшевых зверей и кукол у неё были камни, сломанная прищепка и бутылки из-под алкоголя, который отчим хлестал в три горла. Хисаю взрастили узкие улочки, где можно было побыть наедине с собой. Все выданные гроши уходили на пропитание, а силы на то, чтобы лишний раз не попадаться на глаза неродному отцу. Одежду приходилось покупать подержанную и на вырост, а волосы она со временем приноровилась стричь швейными ножницами. Нормальной еды у них в доме не водилось: отчим тратил все деньги на спиртное, шалав и азартные игры. О падчерице он окончательно забыл, когда той исполнилось десять, и тех пор та выживала самостоятельно. Юки пыталась подрабатывать, вот только отовсюду её вскоре увольняли: ребёнок не мог справиться с полным объёмом работы. Тогда девочке приходилось браться за слишком тяжёлую для неё гитару и обходить город в поисках наиболее людных мест. Юки много знала о Намимори, и то, что она сказала Кёе, было лишь малой частью того, что она повидала. Всю свою жизнь она боролась в одиночку и выжила, а какой-то высокомерный индюк снизошёл до того, чтобы оказать ей помощь, аргументируя свою позицию своим авторитетом? Больно надо. Помощь от представителя городской власти Хисая не хотела принимать бы хотя бы потому, что потом наверняка будет неоднократно должна за это. А помощи без подвоха она никогда не ждала. Да и привыкла уже справляться со всем самостоятельно. Кинув злой взгляд на пребывавшего в лёгком шоке Кёю, Юки схватила с дивана носки и шнурок, которые сразу же запихнула в школьную сумку. Подняв с пола бинты, она принялась наматывать их на указательный палец, игнорируя уже начавшего закипать главу комитета. — Траво… — Травоядное? — На губах Хисаи заиграла саркастичная ухмылка. Засунув бинты в карман, она полным яда голосом продолжила: — А ты кто, хищник? Бил меня целую неделю, заставил закатить стриптиз, а сейчас что-то от меня требуешь? Хочешь узнать, кто так со мной обращается? Или мне лучше не мелочиться и сразу раскрыть тебе душу? — Гнев в серо-зелёных глазах полыхнул ещё ярче. Подняв с пола сумку, Юки перекинула ту через плечо, схватила свёрток с формой и направилась к выходу из кабинета. Перед тем, как хлопнуть дверью, она добавила: — Спасибо за форму. Как спросишь по-человечески — расскажу. В кабинете воцарилась тишина, и Хибари тяжело вздохнул: эта травоядная психопатка уже второй раз его озадачила. Взяв с дивана одну из своих рубашек, он осмотрел застёжку: каждая аккуратно перешитая пуговица находилась на своём месте. Стянув с себя плащ, Кёя вдел руки в белые рукава и, начав застёгивать пуговицы, бездумно уставился на стену. Перехватив последнюю пуговицу петлёй, он достал из кармана телефон и набрал номер своего заместителя. — Слушаю, Кё-сан. — Усилить наблюдение за жителями, просматривать каждый проулок. Проверить район кондитерской на наличие подозрительных торговых точек. Захлопнув крышку телефона, Кёя положил тот на столик и опустился на диван. Как бы он ни хотел сейчас расслабиться и ни о чём не думать, голова была готова разорваться. Это травоядное — девушка. Это травоядное говорило с ним так, словно он был ничего не понимающим в жизни ребёнком. Это травоядное прямым текстом сказало, что он плохо следит за дисциплиной в городе. Это травоядное, чёрт бы её побрал…_____________________________
Тсуна судорожно повторял домашний параграф, но тут дверь класса с треском ударилась о стену, явив всем присутствовавшим немного встрёпанную Хисаю. В кабинете повисла гробовая тишина: школьники молча пялились на своего одноклассника. Точнее, одноклассницу. — Э-э-э-э-э!? — первым нарушил тишину Савада, таращась на Юки так, словно она сжимает в руках окровавленный нож. — Юки-кун? — Киоко озадаченно уставилась на вошедшую в класс девушку. — Почему ты в юбке? — Самой интересно, — саркастично отозвалась та, хлопнув дверью и прислоняясь к ней спиной. Сасагава обеспокоенно нахмурилась, а Хана посмотрела на Юки с долей неприязни. — Будет лучше, если ты нормально объяснишь, — подал голос Такеши, до этого спавший на парте. Неловко улыбнувшись, он добавил: — Всё-таки странно, что парень одет в женскую форму. — Ямамото, бейсбольные твои мозги, ну как можно так тормозить!? — воскликнул Хаято, возводя глаза к потолку. — Будь она парнем, не оделась бы так. Видимо, Хибари заметил, что она носит мужскую форму, а это не соответствует святой, мать её, дисциплине. Юки тем временем молча прошла к своей парте. Взгляды учеников снова впились в девушку, изучая каждый сантиметр её тела. Вроде ничего не изменилось, кроме того, что лицо Хисаи стало более женственным, а её иссиня-чёрные взлохмаченные волосы теперь были распущены. Неожиданно Акеми, всё это время сидевшая с удивлённо приоткрытым ртом, вскочила со своего места и подбежала к Юки, которая уже начала доставать из сумки всё необходимое для урока. — Если он — это она, то почему у неё груди нет? — громко спросила она, придирчиво оглядывая Хисаю. — Она ж плоская, как доска, а значит, это парень. Причём голубой. — Да, Готанда, твои хоромы шикарны. Видимо, вместо мозга у тебя с возрастом увеличивались в объёме именно они, — равнодушно отозвалась Хисая. Оценив горевшее злобой личико Акеми, она добавила: — Тебе ли говорить про геев, если сама меня на свидание звала? — А я думала, мы подружимся, — с наигранной грустью вздохнула Готанда, нехорошо сощурив голубые глаза. — Ну, видимо, не суждено. Тебе же хуже в таком случае. Юки утомлённо вздохнула и продолжила готовиться к уроку, игнорируя взгляды одноклассников и возмущённое сопение Готанды. Большинство девушек смотрели на Хисаю с неприязнью, а вот парни разглядывали её весьма заинтересованно. Повисшую в кабинете напряжённую тишину разрушил треск, с которым дверь кабинета снова ударилась об стену. Тсуна испуганно подпрыгнул на стуле, а Акеми переключила своё внимание на ворвавшуюся в помещение девушку. Это была Камикава Саданори, ученица параллельного класса. Светлокожая, стройная и пышногрудая, она была весела и энергична, не пытаясь скрыть загадочной улыбки. В её высокой фигуре и гордой осанке чувствовались сила, уверенность в себе и некая властность. На овальном красивом лице выделялись лукаво прищуренные льдисто-голубые глаза, обрамлённые пушистыми розовыми ресницами. Почему розовыми? Потому что волосы у Нори были от природы цвета сакуры: струясь длинными прядями по спине и плечам, они придавали ей особого шарма. Несмотря на необычную внешность, девушка выглядела скромно, и в её образе не было никаких режущих глаз оттенков. Любое модельное агентство приняло бы её с распростёртыми объятьями, но куда больше по нраву Камикаве было рукоделие, и сейчас она осматривала учеников полным энтузиазма взглядом, надеясь найти заинтересованных в кружке людей. — Объявление! — Звонкий голос полностью заполнил помещение, и все, кроме Юки, обратили взгляды на вставшую у доски Саданори. Мужская половина класса моментально забыла про Хисаю и разомлела, глядя на Камикаву. — Открывается кружок рукоделия! Он бесплатный, но всё необходимое вы покупаете сами. Кто хочет вместе со мной перешить свою судьбу!? — Парни наперебой подняли руки, и Нори, записав каждого из них в свой блокнот, окинула класс внимательным взглядом и уточнила: — Больше никто не хочет? — У нас урок вообще-то, — мрачно заметил Гокудера. — Или тебя это не колышет? — Учитель уехал, никакого урока у вас нет, — отмахнулась от него Нори. — Не вступишь в кружок? Нет? Ну и ладно. А ты… — Девушка заметила, что её следующая жертва мирно посапывает за учебником. Захлопнув книгу прямо перед носом Такеши, она треснула ею по парте так громко, что мечник подскочил на стуле, мгновенно проснулся и изумлённо уставился на Камикаву. — Ты кто? — Нори съездила собравшемуся зевнуть парню блокнотом по затылку. — Ай! За что? — Меньше спать надо, Ямамото Такеши. Вступишь в кружок рукоделия и вышивания? — Светло-голубые глаза заблестели: если глава бейсбольного клуба вступит в кружок, то за ним последует немыслимое число учащихся! Такая перспектива была более чем привлекательной, но… — Прости, у меня вряд ли хватит времени. — Камикава сокрушённо вздохнула, и мечник торопливо прибавил: — Но это не значит, что я не хочу! — Не оправдывайся, я всё прекрасно понимаю. Продолжай так же хорошо играть! — Бодро улыбнувшись и чувствительно хлопнув парня по плечу, Нори продолжила двигаться вдоль ряда, сопровождаемая недовольными взглядами фанаток Ямамото. Следующей жертвой был Энма, который пролепетал что-то насчёт проблем личного характера. А вот Киоко сама подняла руку, пожелав присоединиться к кружку, возглавляемому Камикавой. — Простите, а может моя подруга тоже посещать ваш кружок? Она учится в другой школе, но, думаю, будет очень рада ходить на занятия. — Пусть приходит. Чем больше народу, тем веселее. — Девушка сделала пометку в блокноте и продолжила опрашивать девушек. Когда она дошла до последней, то бишь Хисаи, то столкнулась с проблемой: та лежала на парте, уткнувшись лицом в сложенные руки. — У вас массовый анабиоз? — иронично протянула Нори, тряся её за плечо. — Подъём! — Что? — тихо отозвалась Юки, с трудом подняв голову. Разлепив веки, она уставилась на Камикаву сонным взглядом, в котором спустя секунду проявилось недовольство. — Хочешь вступить в кружок рукоделия? — Нори растянула губы в ослепительной улыбке. — Я прямо чувствую твоё желание взяться за нитку и иголку! — Ага, сплю и вижу… — уже совсем тихо пробормотала Хисая, закрывая глаза и поудобнее устраивая голову на сложенных на парте руках. — Ладно, чёрт с ним, записывай. «Буду хотя бы попозже домой приходить… — она беззвучно хмыкнула. — Сейчас бы поспать», — Юки уже было начала проваливаться в темноту, но её вернул в реальность всё тот же голос, который на этот раз был тихим и обеспокоенным. — Ты в порядке? — Не получив ответа, Нори бесцеремонно взяла Хисаю за подбородок и подняла её голову так, чтобы видеть лицо. — Выглядишь больной. — В курсе, — отрезала Юки, раздражённо отпихивая от себя руку Саданори. — Да не парься. Она по жизни обмороженная, — фыркнула Акеми, стоявшая неподалёку от парты Хисаи. — Наверное, парня нет, или ПМС замучил. А может, гены? Наверное, мать психически больная, а отец — шизофреник. Она хотела что-то добавить, но Юки неожиданно поднялась со своего места, быстро собрала вещи и вышла из класса, не сказав никому ни единого слова. Тсуна заметил, что сжатые в кулаки руки мелко подрагивали: Хисая определённо была очень зла, но не хотела этого показывать. — Ножницы и миллиметровку купи! — крикнула вдогонку ей Нори, после чего покосилась на Акеми и процедила: — А ты что-то подозрительно весёлая. Давно ПМС не было? Или это гены? По классу пронёсся смешок, а красная от стыда и злости Готанда пулей вылетела из класса. Сделав пометку в блокноте, Камикава как ни в чём не бывало заговорила: — Те, кто заинтересовался или уже записался в кружок, должны приобрести к первому занятию миллиметровку и ножницы. Письменные принадлежности, думаю, есть у всех. Первое занятие будет проходить в четверг, после шестого урока, в этом кабинете. Девушка растянула губы в широкой улыбке и, махнув всем рукой, была такова. А Тсуна мыслями уже был у себя дома, где вскоре им с ребятами предстояло подготовить для Реборна сюрприз. Когда к ним зашёл завуч и сообщил, что следующий урок отменяется, друзья быстро собрали вещи и наперегонки ринулись прочь из школы. Ведь чем раньше они начнут приготовления — тем быстрее начнётся праздник!