Семёрка из преисподней

«Любовь — это бесценный дар. Это единственная вещь, которую можно подарить, и всё же она у тебя остаётся». Л.Н. Толстой Тсуна был полностью увлечён беседой с шедшей рядом Киоко. Девушка с улыбкой делилась впечатлениями, оставшимися от празднования его дня рождения, но в какой-то момент вдруг замолчала и удивлённо уставилась куда-то вперёд. Тсуна, проследив за направлением её взгляда, мысленно попрощался с так толком и не начавшейся жизнью. — Зверёк, — Кёя явно пребывал не в лучшем расположении духа, о чём легко было догадаться по тонфа, которые он держал наготове, — бродите по улицам и будите жителей своей болтовнёй? — Хи-Хибари-сан, это… ну… — «Блин, опять я мямлю… Я же мужик! Надо быть жёстче!» — Набрав в лёгкие воздуха, Тсуна придал своему лицу уверенное выражение и таким же уверенным, не допускающим возражений тоном заявил: — Я вообще-то свою девушку до дома провожаю. — Девушку? — В голосе Кёи слышался неприкрытый сарказм. — Серьёзно? — Да. Время позднее, сейчас много хулиганов… — На мгновение Савада задумался, а после неожиданно спросил: — А вы проводили Юки до дома? Кёю перекосило так, словно он съел лимон, и его лицо покрылось красными пятнами. Тсуне и в голову бы не пришло, что Хибари тоже умеет смущаться, поэтому он понял такую реакцию на свои слова немного по-другому. «Кажется, он разозлился. Странно, почему он так недолюбливает Юки?» — Савада вздохнул, смирившись с тем, что правды ему никогда не узнать. А Кёя, вместо того, чтобы ответить на заданный вопрос, в очередной раз пригрозил: — Если разбудишь хоть кого-то — наказание в двойной дозе. — Хи-и-и!? — Спохватившись, Тсуна зажал себе рот рукой, наблюдая за тем, как Хибари поудобнее перехватывает тонфа. — Почему в двойной!? — громким шёпотом спросил он. — Девушек не бью. — Убрав оружие, глава комитета кивнул на Сасагаву, а после чинно прошествовал на другую сторону улицы и скрылся за поворотом. После сделанного Хибари замечания разговор как-то не ладился, и поэтому парочка очень скоро оставила попытки возобновить беседу, просто молча двигаясь вперёд. Тсуна то и дело бросал косые взгляды на Киоко, которая нервно поджимала губы и, похоже, размышляла о чём-то своём. Когда она судорожно сжала пальцами рукав его куртки, Савада не выдержал и остановился. Зайдя вперёд девушки, он положил руки ей на плечи и наклонился, чтобы видеть её глаза. — Что случилось? — А? Всё хорошо, просто задумалась. — Неловко улыбнувшись, Сасагава ухватилась за локоть озадаченного парня и поторопилась возобновить движение по тротуару. «Как-то странно она себя ведёт… Такое ощущение, что волнуется из-за чего-то, — искоса наблюдая за переменами в выражении лица девушки, Тсуна окончательно убедился в правдивости своих домыслов: Сасагава заметно нервничала. — Определённо волнуется, только почему? Может, у неё неприятности, о которых она не хочет рассказывать?» — теперь уже и сам Десятый волновался не меньше своей спутницы: всё-таки вполне в её характере было скрывать причины своих переживаний. Не выдержав, он только было собрался остановиться, но его опередила Киоко, вставшая столбом посреди дороги. Тсуна снова хотел спросить, что происходит, но девушка заговорила раньше: — Тсуна… — Десятый с недоумением наблюдал за тем, как её лицо начинает медленно краснеть. — Помнишь, я говорила, что позже подарю тебе… ну, ещё одну вещь? — Ещё одну вещь? — Савада воскресил в своей памяти вечерний марафон с подарками. — Да, что-то такое помню, а что? Ты решила подарить её прямо сей… — он не договорил, потому что Киоко намертво впилась дрожащими пальцами в рукав его куртки. Тсуна ободряюще улыбнулся и осторожно сказал: — Не волнуйся так, подаришь потом! В конце концов… — Нет. — Он удивлённо округлил глаза, таращась на девушку, которая, вспомнив об обещании сохранять тишину на улицах, уже шёпотом продолжила: — Я должна подарить её именно сегодня. — Эм… — Десятый с опаской косился на Киоко, не зная, чего от неё ожидать. — Это так важно? — Очень важно. Ты часто попадаешь в неприятности… — Киоко мягко улыбнулась. — Я не хотела тебя обидеть, просто решила подарить тебе такую вещь, которую ты не потеряешь и не сломаешь. — Подарок, который я никогда не потеряю? Чёрт, это же здорово! Что это такое? На его месте кто угодно уже догадался бы, что это, но Тсуна был бы не Тсуна, если бы не начал тормозить. Карие глаза поблёскивали от нетерпения и любопытства в тусклом свете уличного фонаря, который, несколько раз мигнув, неожиданно погас. Теперь к любопытству во взгляде Десятого прибавилось волнение: а что, если за углом стоит вооружённый маньяк, который как раз и вывел фонарь из строя? — Сейчас узнаешь. — Похоже, Киоко ухудшение освещения наоборот, только подбодрило, и она, глубоко вдохнув, произнесла: — Закрой глаза и пообещай пару минут не открывать их. — Эм… обещаю. — Тсуна озадаченно нахмурился, но, оценив ситуацию, всё же закрыл глаза и расслабился, понимая, что убивать его уж точно никто не собирается. Сначала он почувствовал, как девушка отпустила рукав его куртки. Тсуна еле поборол желание открыть глаза и проверить, не убежала ли она куда-нибудь, но обещание есть обещание, так что ему оставалось только слушать, как Сасагава по-прежнему переминается с ноги на ногу. Мысленно досчитав до ста двадцати, Тсуна уже хотел открыть глаза, но прежде чем он успел это сделать, хрупкая рука осторожно легла ему на затылок, ласково сжав встрёпанные волосы. Только когда Киоко прильнула своей грудью к его груди, Савада начал понимать, что к чему. Руки сами потянулись обнять девушку, но он вовремя спохватился: ведь если сейчас сделать что-то не то, то она может испугаться. Поэтому Десятый ничего не предпринял, когда Киоко свободной подрагивающей рукой погладила его по щеке. Даже когда она, затаив дыхание, замерла всего в паре сантиметров от его лица, Тсуна не шелохнулся. Когда он почувствовал, как Сасагава нерешительно накрыла его губы своими, то все мысли сами собой улетучились из головы, уступив место беспорядочно нахлынувшим чувствам. На бездействие сил больше не оставалось, и Тсуна осторожно обнял Киоко за талию, притягивая её ближе. Ему было плевать на то, что уже глубокая ночь, на то, что их может кто-то увидеть, — единственным, что для него существовало на тот момент, были прикосновения к любимой девушке, её мягкие нежные губы, сладковатый запах яблок, исходивший от её волос… С трудом оторвавшись от Киоко, он прислонился к её лбу своим. Несколько секунд он смотрел девушке в глаза, а после осторожно убрал чёлку с её лица. Киоко смущённо отвела взгляд и хотела что-то сказать, но Савада не дал ей этого сделать, возобновив прерванный поцелуй. Мечты сбываются! Но Тсуна был бы не Тсуна, если бы даже в такой момент ему не помешали (автор включает магнитофон, и начинает играть композиция «Полёт валькирий»). — Киоко-о-о-о-о-о, я экстремально спасу тебя от этого маньяка! По улице бульдозером нёсся Рёхей, держа курс на целующуюся парочку. Похоже, он не узнал в маньяке Тсуну, зато свою сестру узнал даже без освещения, оправдывая статус самого лучшего и ответственного брата. Рёхею не дано было понять, что спасать Киоко совсем не нужно, более того, он был уверен, что она неспособна осознанно и добровольно проворачивать такие неприличные вещи с людьми противоположного пола. Если бы Хранитель Солнца узнал, что это непорочное существо само проявило инициативу, то наверняка впал бы в когнитивный диссонанс. Секунда, и мимо уха Тсуны просвистел боксёрский кулак. На побледневшем лице будущего Десятого отобразился сначала ужас, а после отстранённое добродушие человека, которого всё окончательно достало. Встав в паре метров от растерянной Киоко и загородившего её Рёхея, он отряхнулся, немного нервно улыбнулся и знаками попросил девушку закрыть уши. Когда она это сделала, Савада одёрнул куртку и улыбнулся ещё шире. Около минуты он громко обкладывал несчастного и ничего не понимавшего Хранителя Солнца витиеватыми, местами нецензурными и в целом сложными для полноценного восприятия мозгом спортсмена ругательствами. Киоко удивлённо хлопала глазами, к счастью, не слыша того, что говорил её возлюбленный в адрес её брата. Тсуна и сам не подозревал о том, что знает такие слова, но несколько лет непостоянного общения с Варией всё-таки сделали своё чёрное дело. Наконец, он замолчал, девушка отняла руки от ушей, а старший Сасагава непонимающе пялился на своего босса. Когда к боксёру вернулся дар речи, он многообещающе начал: — Савада, ты… — для полноты картины он ласково погладил свой правый кулак свободной рукой, медленно наступая на товарища, — решил совратить мою сестру? — Ч-чего? — Тсуна поперхнулся воздухом и вылупился на своего Хранителя, как на полоумного. — Никто никого не совращает, всё на добровольной основе! И даже не на моей… — Сейчас я тебе устрою экстремально добровольную основу! Готовься! Кулак боксёра воспылал пламенем Солнца, и Тсуна обречённо вздохнул. Лепет Киоко её излишне заботливый брат не слушал, намереваясь проучить змея-искусителя за его подлые и развратные делишки. И он наверняка бы привёл свой замысел в реальность, если бы не… — Зверёк. От ужаса Савада даже не смог подскочить — вместо этого он медленно повернул голову в сторону Хибари, который тёмной тучей навис над ним сзади. — Я. Говорил. Тебе. Не. Шуметь. — Каждое слово глава комитета проговаривал по слогам и таким тоном, будто говорил с умственно отсталым человеком, в чём, собственно, он и был твёрдо убеждён. — Но ты зажёг свет во всех домах на этой и соседней улицах. Выводы? — Я разбудил жителей… — загробным голосом ответил Тсуна, глядя на замершую Киоко и заметно поостывшего Рёхея так, словно видел их последний раз в жизни. — Правильно. А теперь громко и внятно повтори слова, которые были сказаны тобой в адрес Сасагавы Рёхея. Из-за калиток начали выглядывать разбуженные люди, но Хибари это уже не заботило. Сейчас перед ним маячила перспектива оторваться на провинившемся травоядном, умудрившемся за короткий промежуток времени совершить два серьёзных проступка. — З-зачем?.. — Тсуна непонимающе уставился на Кёю, который улыбнулся так же добродушно, как улыбался он сам каких-то пару минут назад. Вот только в исполнении главы Дисциплинарного комитета эта улыбка смотрелась намного страшнее. — Чтобы я имел полное право загрызть тебя до смерти. Ругаться на улицах Намимори запрещено. Неожиданно Рёхей метнулся сначала к Тсуне, а после к своей сестре, перекинул их через плечи и понёсся прочь от Хранителя Облака. Сасагава бежал так быстро, как только мог, а висевшие на его спине Киоко и Тсуна раскачивались из стороны в сторону и поглядывали друг на друга, понимая, что теперь разговора с Рёхеем избежать не удастся. Когда тот затормозил, парочка вздохнула с облегчением: передвигаться таким способом было не очень удобно. Опустив Тсуну и Киоко на землю, боксёр встал перед ними и снисходительно кивнул Саваде, очевидно, требуя объяснений. — Я тебе уже говорил, что я десять долбанных лет ждал, как манны небесной, этого дня, — вкрадчиво произнёс Десятый, копируя каменное выражение лица Спаннера. — Савада… — Рёхей насупился, пытаясь сдержаться. — Поцелуй её ещё раз. — Зачем? — вскинул брови Десятый. Киоко спряталась за его спину, чувствуя приближающуюся бурю. — Один крик моей души хотел ещё раз послушать, тебе зрелищ подавай. Мой отсталый мозг чует подвох. Говори, зачем и с чего я должен сейчас тебе подчиниться. Сасагава поражённо уставился на невозмутимо спокойного Тсуну, не веря своим ушам. Этот парень только что бросил ему вызов! — Чтобы я имел полное право тебя проучить, — неуверенно скопировал он слова Кёи, не зная, как ещё ответить Саваде, который даже и не думал сдавать позиции. — Ты же понимаешь, что сердцу не прикажешь. Я люблю твою сестру уже десять лет, и с этим ничего не поделаешь. — Киоко неожиданно высунулась из-за его спины и решительно добавила: — А я люблю Тсу-куна! — Она обхватила удивлённого парня руками и вызывающе нахмурилась. — Я сама решу, с кем мне строить свою личную жизнь. Ты же меня не спрашивал насчёт Ханы? — А… я… это… — Боксёр оказался буквально задавлен доводами со стороны своей сестры, да и слова Тсуны убедили его в том, что всё очень даже серьёзно. — Да, ты экстремально права, Киоко! Я хотел, как лучше… Но ты же понимаешь, что это опасно? Ну, мафия и всё такое… — Конечно, понимаю. Мой брат как раз является членом мафии, — закивала девушка, надвигаясь на Рёхея. — Ты не веришь в Тсу-куна? — Она припёрла нервно улыбнувшегося брата к каменной ограде и ткнула его пальцем в грудь. — Или считаешь, что ты один можешь меня защищать? — К-Киоко, успокойся… — Я спокойна! — Й-я в этом экстремально не уверен… Тсуна ошарашенно наблюдал за разворачивающейся перед ним семейной сценой. Он даже и помыслить не мог, что милая, добрая и невинная Киоко может так разозлиться, да ещё и на любимого брата, который, похоже, тоже не ожидал такого поворота событий. Решив, что не стоит давать начало семейной ссоре, Десятый оттащил девушку от своего Хранителя со словами: — Ребят, не надо ссориться, вы же брат и сестра, в конце концов. — Голос Савады звучал немного неуверенно, так как он всё ещё опасался получить кулаком в лицо. Однако конфликт, похоже, исчерпал себя. — У каждого есть право на личную жизнь, просто не надо решать друг за друга. — Хорошо, я не против, — наконец, сказал Рёхей. — Но только если ты согласна, чтобы я был вместе с Ханой! — Неловко улыбнувшись и получив согласный кивок от сестры, он неожиданно подошёл к Тсуне и хлопнул того по плечу. — Савада, ты уж извини, что я тебе чуть не врезал. Это у меня нервное такой братский инстинкт! Рёхей уже было расхохотался в своей манере, но Киоко вовремя зажала ему рот рукой: Хибари всё ещё мог их услышать. А Тсуна, не выдержав, облегчённо вздохнул: наконец-то всё встало на свои места, и теперь он может быть рядом с любимой девушкой, не опасаясь остаться инвалидом на всю жизнь. В самом деле, лучше подарка и придумать нельзя!